Будь моим настоящим, девочка из воспоминаний.

– Мисс Грейнджер! Снег опускался так медленно, словно перед тем, как упасть на землю, он непрестанно оглядывался и обдумывал мысль сбежать обратно за облака. Снежинки касались заледеневших ладоней до омерзения осторожно, прощупывая кожу на наличие в ней тепла, что было способно превратить их из слуг зимней стужи в беспомощные капельки воды. Однако ладони были холодны. Более того, сейчас они не смогли бы почувствовать даже боли. – Мисс Грейнджер! Рядом проскрипел снег. Продолжая пристально вглядываться в темноту, Гермиона не оглянулась даже тогда, когда услышала прямо позади себя усталый вздох. – Нам нужно возвращаться. Поиски не принесли результатов. МакГонагалл внимательно следила за тем, как после её слов девушка, наконец, пробормотав «Нокс», с явной неохотой развернулась к ней лицом. Сердце декана сжалось на мгновение – усталость буквально выела девочке лицо, превратив её скулы в заострённые впадины. – Нам пора. – Мне показалось, что он скрывается именно здесь. – Мисс Грейнджер, мы изучили этот лес полностью, и, уверяю вас, что, если бы были хоть малейшие признаки нахождения здесь человека, никто из нас даже не подумал бы об отдыхе. – Но… – Гермиона упрямо нахмурилась, однако МакГонагалл перебила её. – Я лично дважды обследовала лес заклинаниями. Поверьте мне, лес пуст… А сейчас нам пора. Мы опаздываем. К тому же, вы совершенно замёрзли. Подойдя к поджавшей губы Гермионе, МакГонагалл протянула ей руку. В последний раз оглянувшись на тихую чащу мёртвого леса, словно оставляя тут маленький кусочек своей надежды, девушка взяла ладонь декана в свою. Кривые, поломанные силуэты переплётшихся между собой деревьев ещё с мгновение призывно покачивались в мистическом ритме. Но вскоре они подёрнулись вращающейся дымкой, и Гермиона почувствовала, как ноги отрываются от земли… …В доме Джеймса Поттера было тихо. Гирлянды, Рождественские свечи и венки омелы были убраны, чтобы лишний раз не раздражать присутствующих своим напоминанием о неудавшемся празднике. Большой, светлый и всегда шумный, сейчас дом предусмотрительно закрыл свои двери для гостей и каждую ночь чутко вслушивался в шорохи спален, мигая занавешенными окнами своим собратьям, чинно расставленным вдоль улицы. – Разогретая творожная запеканка. Поставленная на стол тарелка с ещё шипящим от жарки на огне блюдом резко выдернула Гермиону из своих мыслей. Перестав обеспокоенно кусать губы, девушка подняла взгляд вверх и вяло улыбнулась. – Благодарю, Миссис Поттер. Я не голодна. По миловидному лицу темноволосой женщины пробежалась тень огорчения. Вздохнув, Миссис Поттер поудобнее перехватила серебряный поднос и направилась дальше вдоль стола. Ужин принимали с тихой благодарностью, однако никто так и не посмел к нему притронуться. – Тайра пишет, что эта новость заставила всю её семью срочно выехать из Швеции, – сидя рядом с Гермионой, Лили кратко пересказывала ей содержание длинного письма, написанного корявым нервным почерком. – Она присоединится к поискам вместе с отцом, как только им разрешат покинуть отель… Они ещё даже не заплатили за него. То есть Тайра должна быть здесь завтра или сегодня вечером… Она говорит, что всех нас обнимает, и советует тебе себя не накручивать… Последний совет прозвучал и наивно, и обидно. Гермиона не отреагировала, однако Лили стыдливо поджала губы и переглянулась с сидящим напротив Римусом. Молча дочитав письмо, девушка сложила его, гневно зашуршавшее, будто шипение самой Тайры. – Сынок, будь добр, помоги мне. Гнетущую тишину в очередной раз нарушил звонкий, будто у юной девушки, голос Миссис Поттер. Нацепив на нос очки, Джеймс поднялся из-за стола и, подойдя к матери, перехватил у неё поднос со стаканами горячего глинтвейна. – Спасибо, дорогой… – Юфимия Поттер ласково погладила сына по плечу. – Может быть, я тоже могу чем-то помочь? – раздался мелодичный голос Миссис Эванс, когда та, вытирая руки о полотенце, выглянула из кухни. – Нет, нет, отдыхайте… Вы и так помогли мне с посудой. Присаживайтесь за стол, я потом сама со всем управлюсь. – Не беспокойтесь, мне не трудно. Услышав голос матери, Лили обернулась, однако та уже вновь исчезла за кухонными полками. Гермиона задумчиво наблюдала за Джеймсом, который, обходя стол, разносил апельсиновый глинтвейн собравшимся. Он, угощая каждого, обязательно обменивался с ним парой-тройкой слов, давая людям возможность хотя бы на мгновение расслабиться. Они собрались здесь все – профессора, друзья и даже незнакомые Гермионе взрослые волшебники. Около пятнадцати человек, они теснили и словно бы растягивали дом Поттеров, и с каждым днём их число продолжало увеличиваться. По просьбе Дамблдора на связь с ними выходили мракоборцы и председатели главных магических органов управления. Магический мир стягивался вокруг разворачивающейся драмы, заглядывал в неё, как в колодец, и пытался его зарубцевать комьями земли. Очень многие желали помочь отряду в поисках, что и трогало Гермиону, и пугало своими масштабами. Сейчас же, помимо Джеймса и Лили, возвращения директора в столовой комнате ждали Римус, МакГонагалл, некоторые из Хогвартских профессоров и ещё несколько незнакомых человек – среди них были две седовласых, удивительно похожих друг на друга женщины с крупными чертами лица, делающих их чем-то схожими с великаншам, и четверо мужчин. Все они – магистры науки Магического слежения, сидели рядом, почти плечом к плечу, и изредка о чём-то перешёптывались, шурша жёсткими стоячими воротниками мантий. – Как вы думаете, почему Дамблдор так долго? – подойдя к Лили с Гермионой, Джеймс подал каждой из них по глинтвейну и в ожидании ответа замер. – Может быть, проводит совещание, – предположила Лили. Пар, поднимающийся из стакана с её апельсиновым глинтвейном, оседал бархатной дымкой на коже её лица и шеи, завораживая своим ароматом и ленивой грацией. – Или ищет какие-нибудь новости, – сказала Гермиона, в задумчивости повторяя пальцем узоры на стакане и наблюдая за тем, как цветок гвоздики то всплывает на поверхность, то снова захлёбывается в ярко-оранжевом чае. – Всё-таки поиски идут уже третий день, а информации не прибавилось. – Было бы круто, если б он не забыл про нас… Лили, Тайра ответила? – Да, она уже мчит к нам. Джеймс удовлетворённо кивнул. Однако при взгляде на Гермиону, юноша вновь нахмурил брови. – Слушай, ты поешь, ладно? Я уже вместо «спокойной ночи» каждый вечер слышу причитания о твоём недоедании. Матушка искренне уверена, что тебе не нравится её стряпня. – Ну уж нет, Джеймс, – Гермиона, впервые за вечер, улыбнулась. – Это неправда, твоя мама прекрасно готовит. Я просто не голодна. – Ради меня. Хотя бы немного. – Совсем не могу. – Ах так? – юноша склонился к рыжеволосой девушке и доверительно заглянул ей в глаза. – Лили, я буду действовать через тебя. Проследи, пожалуйста, чтобы тарелка Гермионы сегодня была пуста. – Договорились. – Спасибо, милая. Подмигнув девушке, Джеймс послал Гермионе самодовольный взгляд и гордо удалился. Лили, глядя на его спину, сама не заметила, как её взгляд из весёлости оделся в нежность. Через несколько минут, когда тарелка Гермионы действительно начала постепенно пустеть под чутким надзором подруги, в коридоре послышались шаги. Мгновенно все лица устремились к дверям, которые вдруг с лёгким скрипом петель распахнулись. В светлую, обитую белым деревом, столовую со множеством светильников и керамических горшочков вошёл Дамблдор. Следом за ним шли двое мужчин – Мистер Поттер и Мистер Эванс, к которым тут же поспешили их жёны, помогая снять тяжёлые от растаявшего снега мантии и шарфы. Гермиона в очередной раз мысленно восхитилась. Супруги Эванс словно были вылиты из одной стали – оба высокие и статные, с благородными чертами лица и светло-каштановым цветом волос. Поттеры же производили обратное впечатление – низенькая и худенькая Юфимия, заплетающая волосы в большой тёмный пучок, еле доставала высокому и худощавому, с коротко подстриженными волосами, мужу до плеча. Тот, глядя на неё сверху вниз, устало улыбнулся… и совсем как Джеймс пальцем стёр пятнышко на квадратных очках. – Римус, твои родители сообщили, что семья Блэков обратилась в Министерство за помощью в поисках Сириуса, – были первые слова Дамблдора. Миссис Поттер, ставя перед ним тарелку с запеканкой, изумлённо охнула, вытирая руки о разноцветный фартук. – Но как же, Альбус?.. – Закон магии в этом случае на стороне родителей. – Но ведь мальчик сбежал! – Увы, закону это ни о чём не говорит. Лица каждого из присутствующих потемнели. – Эта новость значит, что теперь за день мы должны прочёсывать вдвое больше территории, – вмешался Флимонт Поттер. – Джеймс, ты точно назвал все известные тебе места укрытия? – Других не дано. – Проблема в том, – подала голос вышедшая из задумчивости МакГонагалл, – что задача Сириуса спрятаться так, чтобы его не нашла его семья. Вывод таков: мы должны думать, как мистер Блэк. Следовательно, надо искать наиболее опасные для чар места. – Думаете, он скрывается в мире магглов? – спросила миссис Эванс. Сев рядом с супругом, она скрестила руки на груди, постукивая пальцами по предплечью, как любила делать её дочь в минуты волнения. Повисла тишина. Каждый обдумывал вероятность прозвучавшей версии. Наконец Римус, сцепив пальцы в замок, подался вперёд. – Когда Министерство выходит на поиски? – Ваша мать уверена, что со дня на день. – Из предполагаемых тринадцати мест мы обследовали за прошедшие дни лишь восемь, – мадам Трюк раздражённо звякнула десертной ложкой, кладя её на стол. – Мы не имеем права идти в маггловский мир, не проверив как следует оставшиеся места. – Бродяга может бегать туда-сюда, – хмуро пробормотал Джеймс, опёршись плечом о выступ кухонной полки. Крутя в пальцах шарики со специями, он не поднимал ни на кого глаз, сверля взглядом свои руки. – Поэтому смысла нет доводить поиски лесов до конца. – Джеймс, положи специи на место, будь добр, – Миссис Поттер, указав сыну на стеклянное подобие вазочки, вновь развернулась к Дамблдору. – Нам что-нибудь известно о планах Блэков? – Пока они, как и мы, пребывают в абсолютном неведении. Я опасаюсь, что своенравный поступок Сириуса может стоить ему свободы. – В таком случае… Джеймс! Я же просила не играть со специями! – Сейчас уберу! – огрызнулся юноша, с помощью волшебной палочки убирая с пола ароматную кляксу жидкой гвоздики. Мгновенно воздух наполнился чем-то горьким и острым, застревающим на полпути в лёгкие. – На свои деньги купишь мне новую порцию гвоздики!.. В таком случае, Альбус, не проще ли нам оставлять свои метки после каждого обследованного места? Если Сириус увидит их, он поймёт, что его ищут. – И все остальные тоже, миссис Поттер, – заключил Флитвик. – Заявлять о себе для нас крайне не рекомендовано. – Тогда откуда нам лучше всего начать поиски в мире магглов? Вы же понимаете, что он огромен, – впервые подала голос незнакомая Гермионе волшебница, протирая свои узкие и потрёпанные очки. – Мне кажется, что неплохо было бы начать с трущоб, – осторожно проговорила Лили, вопросительно оглядывая присутствующих. Дамблдор задумчиво провёл рукой по бороде, а Джеймс, засунувший пропахшие гвоздикой руки в карманы, после нескольких секунд тишины кивнул. – Я думаю, хорошая идея. Сейчас Бродяга явно не стал бы вживаться в толпу. К тому же в образе пса его семье найти его практически нереально… Некоторые из присутствующих хмуро переглянулись, понимая, что таким образом найти Сириуса «нереально» не только его семье. – Кажется, иного выхода у нас в действительности нет, – Дамблдор со вздохом пригладил свою бороду, счищая с неё капельки влаги от растаявших снежинок. – С завтрашнего дня мы выйдем в немагический мир. – Я надеюсь, Альбус, что наши поиски всё же увенчаются успехом, – тихо проговорила МакГонагалл, с тоской глядя в голубые глаза директора. – Каждый из нас на это надеется, Минерва… Абсолютно каждый. Руки Гермионы дрогнули и, быстро отложив вилку, она скрестила их на груди, словно подпирая готовую развалиться грудную клетку. Поймав взгляд Джеймса, она вымученно улыбнулась ему. Да, в данный момент им ничего, кроме надежды на то, что они найдут Сириуса целым и невредимым, не оставалось. К счастью или к сожалению. …За окном было красиво, но безлико. Вычищенные подъездные дорожки подсвечивались цепочкой уличных садовых фонариков. Очевидно, летом и весной лужайка перед домом зарастала цветами и разноцветными симпатичными кустарниками, однако сейчас от всего природного буйства растений остался лишь стебель орешника, обвившего вывеску «Особняк Поттеров. Добро пожаловать!». Рядом, по обе стороны от заснеженной дороги, стояли точно такие же небольшие и аккуратные домики, хозяева которых, к счастью, не отличались любопытством или тягой к шумным празднованиям. Цепочки пушистых кедров, что нависали над узенькими аллеями, в очередной раз покачнулись – вперёд и назад, словно кланяясь и разгибаясь, кланяясь и разгибаясь… Задёрнув цветочные шторы, Гермиона отошла от окна и присела на свою скрипучую койку. В отведённой ей маленькой комнатке было тепло и тускло из-за слабо мерцающей лампы. Единственная пыльная раскладушка, которую Гермиона каждое утро тщательно заправляла, стояла посередине, в то время как остальное пространство спальни занимали кресла и торшеры самых разных форм. Они, подпирая стены и книжные полки, стояли в качестве вешалок – настоящее кладбище ненужных подарков. Иной раз при резком пробуждении Гермиона вздрагивала, думая, что стройные силуэты торшеров – это тени кого-то, кто хотел вытянуть из неё весь свет… Сейчас глаза девушки слипались, однако вместо того, чтобы прилечь, Гермиона взмахом волшебной палочки заново зажгла лампу. Дом затих – перед завтрашними поисками волшебники давали себе отдых в несколько часов. Ещё до того, как рассветёт, они вновь выпьют по чашке горячего кофе, а затем пропадут, чтобы снова перейти порог этого дома лишь ближе к ночи. Конечно, они могут вернуться раньше… Если найдут Сириуса, воспоминания о котором отзывались в солнечном сплетении Гермионы тупой ухающей болью. Мысли о том, что в эту самую минуту он может где-то замерзать посреди мрачной Лондонской улицы, сводили Гермиону с ума. Не зная, как ему помочь, она лишь надеялась, что он чувствует её присутствие, и не забывала постоянно взывать к нему. На всякий случай. Вдруг Сириус услышит. Неожиданно дверь отворилась, заставив девушку подняться на ноги. – Не спишь ещё? – замерев на пороге, Джеймс улыбнулся. – Можно пройти? Гермиона рассмеялась. – Ты же у себя дома. Разве я могу тебя выгнать? – Уж поверь мне, можешь. Только укажи на дверь, и я как побитая собака уберусь из твоей девчачьей обители, – Джеймс, ухмыльнувшись, кивнул на руки, в которых держал плотный свёрток. – Матушка велела тебе принести дополнительное покрывало. – Она очень внимательна ко мне. Передай ей мою благодарность. – Главное не забыть. Положив разноцветное покрывало на одно из кресел, Джеймс присел на его потрескавшийся кожаный подлокотник и пристально вгляделся в лицо Гермионы. – Ну… Как себя чувствуешь? – В целом надеюсь на лучшее. Юноша усмехнулся. – М-да… Позитивно. Ненадолго повисла тишина. Вновь присев на краешек кровати, взвизгнувшей, будто от щекотки, девушка смотрела на то, как переливается в косом свете лампы торчащее из подушки пёрышко. Наконец Джеймс спросил: – Совсем невыносимо, да? Наверно каждый вечер думаешь о том, где он. – Да, и это ещё хуже… Ты ведь тоже, верно? Джеймс медленно кивнул, будто перебарывая себя. – Сейчас я даже готов признать, что был не прав. Лишь бы с него кожу не содрали его тётушки. – Чего они хотят от него, Джеймс? – Родословная – вот что для Блэков ценно. А Сириус, как гнойный прыщик посреди неё. Либо его надо устранять, либо ломать под ценности семьи, – Джеймс немного помолчал, разрывая пальцем прожжённое пятно на подлокотнике кресла. – Он ничего не говорил тебе, да? – Ничего. В последний наш разговор он как обычно шутил и дразнил всех, кто попадался под руку. – Никакого намёка? – Я всё-таки думаю, что его побег даже для него стал неожиданностью. Он его не планировал, Джеймс. – Чёртов эгоист… Мог бы написать. Гермиона промолчала. Недавно зажжённая ею лампа вновь мигнула. Горевший в ней огонёк сплющился и уменьшился в размерах. Пока Гермиона приводила его в порядок, Джеймс задумчиво кромсал в пальцах ткань кресла, отчего ранее маленькая дырочка принимала куда большие размеры. Послышавшиеся в коридоре шаги не обратили на себя его внимания, пока дверь комнатки заново не распахнулась, и на пороге не появилась девушка. – О, чёртов Мерлин! Подобно смерчу, Тайра, ещё не успевшая снять шапку и заснеженный шарф с гербом Швеции, кинулась к Гермионе. Крепко обняв подругу, она, схватив её за плечи, почти с гневом отчеканила: – Обещаю, я его найду и надеру ему задницу! Гермиона лишь широко улыбнулась, слишком обессиленная, чтобы открыто высказать свою радость при виде подруги. – Когда ты приехала? – подал голос Джеймс. – Ровно минуту назад. Маме с Ником пришлось остаться в отеле, но они с меня сдерут шкуру, если я не буду их уведомлять каждый день о том, как идут поиски, – сняв шапку, Тайра вручила её вошедшей в комнату Лили и, сев на ближайшее к Джеймсу кресло, потребовала: – А теперь рассказывайте. Глядя на неё, раскрасневшуюся и как всегда воинственную, Джеймс улыбнулся. – Поверить не могу… Ради Сириуса бросила отдых, о котором мечтала с начала года. – Ради тебя я бы такого не сделала, – бросила та, скривившись, прекрасно понимая, что ей никто из присутствующих не поверил. – А теперь рассказывай, Поттер. Я сюда за этим пришла. Пока Джеймс пересказывал все предыдущие дни поисков, Лили тихо пересекла комнату и, присев на кровать Гермионы, обняла девушку за плечи, которые чуть подрагивали от слёз. Слёз украдких и еле заметных, но столь солёных, что кожа холодела и царапалась. – …Кто-нибудь хочет ещё печенья? – между волшебниками с подносом бисквитов сновала Миссис Поттер, заботливо заглядывая в бледные и серьёзные лица. Вынырнув из-за спины деликатно отказавшегося от угощения Дамблдора, женщина подошла к друзьям, что нервно поправляли свою маггловскую экипировку. – Джеймс, вам предстоит тяжёлый день, поешьте… – Мам, не лезет. – Гермиона? А ты, Лили? Римус? – взгляд Миссис Поттер перескакивал с одного лица на другое, однако нигде не нашёл поддержки. Поджав губы, Юфимия отступила. – Хорошо. Я приготовлю индейку к вашему возвращению… Берегите себя. И ты, дорогой, будь осторожней. Не вступай с магглами в конфликт! – Я постараюсь. – Никаких драк и никакого волшебства перед носом неволшебников! – Ладно, мам, ради тебя откажусь от этого. Напоследок обняв Миссис Поттер, которая по-птичьи проворно поправила воротник его куртки и застегнула небрежно болтающуюся верхнюю пуговицу, Джеймс повернулся к друзьям. Столпившись в кучку в широком коридоре, они придирчиво оглядывали друг друга и явно чувствовали себя неуютно в тесной маггловской одежде – джинсовых тёплых куртках и странных пуховиках. Казалось, с необходимостью снять мантии, исчезло всё привычное – как выброшенные на берег рыбы, они неловко переглядывались и обменивались кислыми улыбками. – Ну, что, ребята, – подал голос Римус, приобняв за плечи стоящих близ Лили и Питера, – с минуты на минуту выдвигаемся. Я хочу, чтобы у нас сегодня всё получилось. Каждый ответил ему кивком – напряжённым и усталым. – У нас всё получится. – Будем искать его так, будто в случае провала нам всем в задницы повставляют расплавленные копья! – Тайра ударила кулаком о ладонь. Лили слегка поморщилась от слов подруги, Джеймс же издал негромкий одобряющий смешок. – Вот чего нам не хватало в предыдущие дни. Раскалённых копий! – Давайте сделаем вот так, – Лили выставила вперёд свою ладонь, – пообещаем друг другу действовать, как одна команда. На ладонь девушки поочерёдно упали руки Питера, Римуса, Джеймса и Тайры. Гермиона, всё это время тщательно продумывая план своих собственных поисков, чуть замешкалась. Обведя взглядом ожидающие её участия лица друзей, она глубоко вздохнула. – Я верю, что Сириус знает, как сильно мы его ждём. Её холодная ладонь легка на смуглую руку Тайры, став вершиной их клятвенной пирамиды… – Хотя бы один доллар! – Извините, я не могу ничего вам дать. Я спешу. Недружелюбный взгляд просящей подаяния старухи вынудил Гермиону нервно оглянуться. Втягивая голову в плечи, вдыхая синтетический запах пуховика, девушка стремительно шла по закоулкам окраины Лондона – нищего, забытого властями и тщательно ими избегаемого. Тёмные кирпичные дома нависали над узенькими извилистыми уличками, навязчивый запах жжённого пластика и чего-то острого неприятного щекотал желудок. Иной раз по дороге пробегали группки угрюмых подростков, иной раз – облезлые собаки и коты. К счастью, никого из них Гермиона не интересовала, что значительно облегчало ей дорогу. Следуя по мрачным лабиринтам, девушка с удивлением отметила, сколь разным может быть знакомый ей город. Группу возникших из ниоткуда волшебников никто не заметил – здесь действовали другие законы жизни и выживания, благодаря чему отряд смог быстро разделиться и начать поиски. Даже природа словно старалась их укрыть и защитить – серое небо, прикрывающее своей спиной солнце, воровато поглядывало на разбрёдшихся в разные стороны волшебников, подстёгивая их и непрестанно подбадривая. Идя по улицам, Гермиона внимательно оглядывала всё, что представлялось её взору. Иной раз казалось, что между домами мелькают тени, однако даже отражения того, кто ей был нужен, в них она не находила. Несколько раз её сердце тоскливо кольнуло при воспоминаниях об их последней с Сириусом встрече. Сначала – тоскливо, затем с возрастающим стоном. С каждым шагом оно билось в груди всё глуше и капризней и, наконец, в слепоте бахнув о рёбра, мелко задрожало. Гермиона резко замерла на месте. Ей не почудилось. Грудь с жжением теснило и сдавливало. Вдруг вспышка боли выплыла откуда-то из-под век. В сознание Гермионы словно выпустили пулемётную дробь из ледяного металла. Прежде чем задохнуться от тяжести в висках и потерять сознание, девушка успела обернуться. В нескольких метрах от неё стоял молодой волшебник в чёрной мантии и, держа в вытянутой руке палочку, потрясённо глядел на теряющую сознание Гермиону. Регулус если и хотел использовать какое-либо заклинание, явно не успел это сделать… Приходить в себя Гермиона начала лишь в тот момент, когда юноша неуклюже подхватил её на руки. Он быстро свернул в какой-то нелюдимый переулок, где стена разваливающегося от сырости дома обступала путников, образуя тупик. Довольно бесцеремонно сбросив ношу с себя, Регулус шумно отдышался. – Приходи в себя побыстрее! Гермиона, полулёжа на ледяной корке асфальта, рвано выдохнула и сдавила виски ладонями. При падении она неосторожно зацепилась запястьем за битый осколок стекла, из-за чего правая кисть её руки краснела от набухающей царапины. Ладонь пульсировала и ныла, голова была раскалена до предела, и зрение никак не желало возвращаться в прежнее состояние. Однако постепенно силуэт Регулуса на фоне тёмной стены становился отчётливей, приобретал форму и цвет и даже обрисовался презрительной усмешкой на губах. – Что с тобой? Гермиона сглотнула сухость во рту и, подтянув ноги к себе, села, прислонившись спиной к зданию. – Ты… Что тебе нужно? – Я об этом могу и тебя спросить, – Регулус надменно оглядел девушку. – Маггловская одежда… Серьёзно? Вы считаете, что это лучшая конспирация? Безумные храбрецы – так называется ваш отряд? Гермиона сжала челюсти. Ухватившись за стену, она поднялась на ноги. Мир качнулся, однако девушка устояла. Очередное смещение было болезненнее и страшнее. Особенно на глазах столь хитрого противника. Регулус, видя, как Гермиона мрачно оглядывает его, усмехнулся. – Не бойся, драться не придётся. Я здесь не за этим. – Зачем же тогда? – Жду, пока братца обнаружат. Он очень хотел, чтобы именно ты первой его нашла… Но, видимо, не судьба. – Вы следуете за нами? – Ты так ещё и не поняла? – Регулус изогнул вверх бровь – совсем как его старший брат. – Никто за вами не следует. Никому эти поиски, кроме вас и моей матушки, не нужны. Забавно было наблюдать, как вы суетитесь. Помолчав, Регулус выглянул из-за стены и, убедившись, что всё по-прежнему столь же тихо, посмотрел на девушку. Юноша не боялся быть обнаруженным, и мантия со значком слизерина открыто об этом свидетельствовала. – Если вам Сириус не нужен, что ты здесь ищешь? – Братская любовь – она такая, – Регулус холодно усмехнулся, но видя, что Гермиона не оценила его шутку, нахмурился. – К сожалению, придётся тебя огорчить – если бы не моя помощь, вы бы так братца бы и не нашли. Постоянно искали бы не там, где нужно. Мне пришлось бросить его прямо вам под нос и надеяться, что вы не настолько глупы, чтобы и в этот раз остаться ни с чем. Гермиону затрясло от злости и нахлынувшего отчаяния, буквально вгрызающегося в гортань от взгляда слизеринца. – Сириус был у вас в заложниках? – Что? – Регулус расхохотался. – Нет, он повздорил с матушкой и исчез. Никто не знал, где он… Кроме меня, разумеется. Глаза юноши блестели от насмешки и самодовольства. – Я таскал ему еду и защищал его укрытия. Он был против, конечно… Но его особо никто не спрашивал. Его бесило, что он выглядел жалко, а я это очень люблю. Гермиона обескураженно молчала. Видя, какой эффект произвели его слова, Регулус вскинул подбородок и отвернулся от девушки. Воротник его мантии пропитался снегом, отчего волосы юноши на затылке были слегка влажными. Черноволосый и быстрый, весь целиком угловатый и едкий, он чем-то напоминал ворона, спикировавшего на добычу. Только вот Гермиона не понимала, кто этой добычей является – она сама или всё-таки ею стал Сириус. Наконец девушка не выдержала. – Я тебе не верю. – Да пожалуйста! – Регулус небрежно повёл плечом. Он не оглянулся, но Гермионе показалось, что он усмехнулся. – Можешь достать палочку, если не веришь. Если тебе будет так спокойнее. – Уже. – Да? – юноша в искреннем изумлении повернул голову, и когда его взгляд действительно наткнулся на остриё волшебной палочки, направленной ему в грудь, он удовлетворённо рассмеялся – второй раз за минуту. – Ты шустра. Гермиона скрипнула зубами. Нервозность и злость вынуждали руку слегка подрагивать, тем не менее опускать её она не собиралась. Однако на юношу это не произвело впечатления. Отвернувшись, он вновь выглянул на дорогу. – Ну и тормоза же вы… Надеюсь, братец скоро сообщит, что его со слезами на глазах нашла какая-нибудь старуха из вашего отряда… – Прекрати! – Что? – Регулус в удивлении, более притворном, чем искреннем, вскинул брови. – Прекрати так отзываться об уважаемых волшебниках! – Гермиона гневно вскинула голову. – Ты отвратителен! Хочешь выследить его за нашими спинами? Не выйдет. – А ты меня останови. – Аресто моментум! – Баубиллиус! Крутанув палочкой в воздухе, Гермиона не успела увернуться, когда ответное заклинание Регулуса ударило ей в плечо. Налетев спиной на стену, девушка надрывно закашлялась, хватаясь за железную водоотводную трубу. Регулус радостно ухмыльнулся. Приняв изящную стойку, он, вытянув одну руку вперёд, другую завёл за спину, удерживая края мантии, чтобы они не спадали вдоль тела и не мешали его выпадам. – Хочешь ещё? – Брахиабиндо! – Дуро! – Депульсо! Молния, вырвавшаяся из палочки Регулуса, потухла, будто встретившись с резким прыжком липкого тумана. Защищаясь, Гермиона одной рукой прикрывала грудь, а во второй держала нагретое шероховатое древко оружия. И она, и Регулус, тяжело дыша, неподвижно замерли, пристально вглядываясь друг в друга. Любое микро-движение могло вынудить Гермиону швырнуть в грудь юноши очередное заклинание, и тот это прекрасно понимал. – Ладно… ладно. Давай теперь мирно, – Регулус нарочито медленно, аккуратно убрал палочку в карман мантии и для наглядности повертел руками в воздухе. – Я безоружен. Теперь твоя очередь. – Не подумаю. – Ах, да, – юноша насмешливо сверкнул глазами. – Понимаю… В принципе, мне всё равно. Слушай меня так. Никто не следит за Сириусом и не думал этого делать. Ты мне совсем не нужна. Я даже испугался, наткнувшись на тебя в коридоре. И, кстати, проявил благородство, отнеся тебя на руках сюда, иначе тебя бы могли найти обычные магглы… – Что с Сириусом? – Я нашёл его ещё вчера. Да, мне пришлось применить к нему силу, чтобы этот идиот выслушал меня. Когда он понял, что я не хочу надрать ему задницу, я принёс ему еду и сообщил о том, что его будут искать здесь. – Как ты понял, что именно сегодня мы явимся сюда? – А я и не понял. Просто кто-нибудь из вас должен был додуматься о том, что прошерстить в мире магглов будет полезно. Рано или поздно. Регулус, опустив руки вдоль тела, прищурился. Его взгляд был недобр и хитёр, он подначивал и давил на плечи. Гермиона, поджимая губы, наконец, осторожно опустила палочку. – Ты помогаешь Сириусу лишь ради собственной забавы? – Что-то вроде того. – Ты подлец. – Ну и пусть. Радуйся, что Сириус им не является. – Сириус никогда бы не принял, как правду, желание установить своё превосходство. – Хм… Братец говорил, что ты неблагодарная, – явно чувствуя себя свободней без направленной на него вершины волшебной палочки, Регулус сложил руки на груди и вальяжно качнулся с пятки на носок. – Неужели Гермиона Грейнджер настолько глупа, что продолжает делить людей на чёрных и белых? Смею тебе сообщить, что некоторые из уважаемых волшебников не раз убивали, в то время как многие из нас даже Круциатуса никогда не применяли. – Скоро всё изменится. – Да? – Регулус задумчиво поджал губы. – Ну и пусть. Кто знает, какими способами придётся доказывать правоту… Я в самом деле не похож на хорошего брата? Гермиона исподлобья глядела на юношу. Серые глаза были холоднее и злее фиолетовых, но, тем не менее, они были удивительно, удивительно похожи. – Разве что самую малость… Регулус. Юноша, издав едкий смешок, отвернулся. Ему понравилось то, что Гермиона знала его имя. И даже то, что из её уст оно звучало недружелюбно и жёстко, не делало его звучания менее красивым – Регулусу всегда нравилось, когда его имя вызывало враждебность и страх. Где-то с карниза крышки упала капля и, попав в лужу, разнесла звонкий всплеск по каменному тупику. Однако неожиданно в небе лопнула прозрачная искра и с шипением осыпалась на фасады зданий. Побледнев, Регулус выскочил на дорогу. Гермиона было ринулась за ним. Но, вдруг простонав сквозь зубы от боли, прислонилась к стене. Её тело будто вновь мяли тонны железа, причиняя страдания, которые ставилось невыносимо терпеть. Хотелось сбросить горящую кожу и позволить ей истлеть, вывернуться на изнанку и вытряхнуть боль из себя, подобно мешающим камешкам из расслаивающегося мешка. – Его нашли! – Регулус, оглядев небо, подскочил к Гермионе. – Это было его предупреждение. Я ухожу. Девушка будто бы глотнула раскалённого воздуха. Нависшее над ней лицо юноши вначале раздвоилось, качнулось, а затем растворилось в мареве небосвода. Парень убегал, унося с собой презрение, злость и… защиту. – Регулус! – Что ещё? Кинувшийся прочь юноша в раздражении обернулся. Ему не хотелось выслушивать очередные нотации оказавшейся достаточно скучной Гермионы Грейнджер. Но вместо того, чтобы швырять ругательства ему вслед, она лишь, почему-то опять хватаясь за рёбра, выдавила, будто под давлением: – Спасибо. Это слово было самым страшным заклинанием, которое Регулус когда-либо видел в своей жизни. И которое когда-либо смог бы стерпеть. Благодарность и признание его поступка, как достойного человечности и сострадания, обескураживали, поэтому юноша на мгновение задержал дыхание. На какую-то долю секунды ему показалось, что он – обнажён и уязвим, слаб перед этой корчящейся в каком-то приступе девчонкой… Но эти чувства исчезли с новым звоном упавшей с крыши капли. И Регулус, не изменяя себе, холодно кивнул, прежде чем исчезнуть за поворотом городских маггловских джунглей. Уже не контролируя себя, Гермиона взвыла сквозь зубы, складываясь пополам. Вспарывающий её тело воздух зазубринами цеплялся за кожу и внутренние органы и, казалось, от этого начинал метаться внутри ещё ожесточённее. Она просидела так, сгибаясь за выступом стены, несколько минут. Задерживая дыхание, вжимая горячие ладони в тело, Гермиона как могла пыталась успокоить свои мысли, которые то мчались вперёд с ошеломляющей скоростью, то, будто попадая в жжённую смолу, замирали. Стекая по карнизу, вода капала ей на руки и плечи, такая же ледяная, как заволоченное дымом серое небо. Ни Сириуса, ни самой Гермионы как будто уже не существовало. Уже не страшно было исчезнуть или умереть. Потому что, когда летишь в бездну, любовь остаётся на выступе обрыва. И лишь наблюдает. – Гермиона! Сквозь равномерный звон в ушах и оглушающие удары собственного гулкого сердца, до сознания Гермионы донёсся крик – точно шёпот в визжащем облаке мыслей. Любое движение вскипало кровь. Тем не менее Гермиона, опираясь плечом о стену, поднялась. Движимая скорее инстинктом, чем осознанием. Словно животное с переломанными рёбрами, она брела вперёд, цеплялась за опору и практически ползла туда, где бесстрастное зимнее солнце освещало дорогу. В последней надежде на то, что не исчезнет вот так, перепачканная в снежной грязи и собственной беспомощности. Потому что её тело кричало – время пришло. Прощание, увы, уже для неё не доступно. – Гермиона! Сзади послышались быстрые шаги. Цепкие руки подхватили задыхающуюся девушку под руки. – Гермиона, Сириуса нашли!.. Что с тобой? – широко распахнутые глаза Питера округлились ещё сильнее, когда девушка, издав надрывный крик, вырвалась из его рук. Попытавшись сделать шаг навстречу Гермионе, юноша замер, когда кончик волшебной палочки дотронулся до его груди. – Что т-ты делаешь?.. Я… Ненависть застилала глаза. Именно в эти последние минуты, когда сил больше ни на что не осталось. Именно тогда, когда надо было верить в любовь. Слёзы теснили грудь и корёжили горящую будто от царапин гортань, тем не менее их не хотелось иссушить. Их хотелось собрать в ладони и, подобно кислоте, швырнуть в розовощёкое лицо остолбеневшего испуганного мальчишки. – Гермиона, это же я… - голос Питера дрожал. Оглянувшись в поисках защиты, юноша выставил вперёд руки. – Ты же не хочешь со мной драться? Я ничего не сделал! – Замолчи! Молчи, Питер! И слушай меня… Сдерживая рыдание, Гермиона до крови закусила губу. Ещё одна маленькая вспышка боли заставила её руку дрогнуть, но пальцы лишь сильнее обвились вокруг отполированного древка. В кончик волшебной палочки, остром, как швейная игла, хотелось влить всё то отчаяние, что каждый раз так явственно она читала на лицах Лили и Джеймса. Следовало признаться, она с самого начала готовилась к этому. Она готовилась, когда клялась Дамблдору не вмешиваться в течение Времени, когда сдержанно улыбалась Питеру в знак приветствия, когда глядела на него во время тихих ожиданий в гостиной в доме Джеймса. Гермиона не любила себя обманывать, чувствуя приближение окончательного смещения. Все те ночи, что она провела, ворочаясь на скрипучей раскладушке в доме Поттеров, она искала заклинание, способное без остановки сердца уничтожить растущее в нём предательство. Сейчас следовало всего лишь шепнуть, еле слышно вытолкнуть воздух из пересохших губ, всего лишь один маленький порыв… Питер, скорее всего, навсегда утратит какую-то часть себя, останется тем, на кого смотрят с неприкрытым состраданием. Волшебники будут разводить руками – они, возможно, так никогда и не поймут, кто вернул сознание Питера на уровень трёхлетнего ребёнка. А пока он, потерявший сознание, будет лежать здесь, среди трущоб Лондона, она, Гермиона, успеет уйти… Забиться в какой-нибудь тёмный угол, переждать, пересидеть, остыть, прежде чем раствориться навсегда. Она не сумеет попрощаться. Но почему-то Гермиона была уверена, что рано или поздно друзья ей это простят. – Прекрати, пожалуйста, это же я! – губы Питера дрожали. Серые водянистые глазки, прежде не способные даже выдержать ответный взгляд, сейчас заставляли девушку медлить. Гермиона понимала, что время уходит. Понимал это и Питер, не перестающий воровато озираться. Он и не думал достать свою волшебную палочку для защиты – страх буквально парализовывал всё его тело, кроме вертящейся в поисках спасения шеи. Гермиона поджала губы. Всё, что она знала о себе, сейчас вдруг дополнилось ещё одной деталью – кажется, она не могла. Рука девушки дрогнула, сдаваясь. Нет, она не могла. Даже ради Лили и Джеймса. Когда они смотрели друг на друга, они медленно умирали. Их ладони соединялись для того, чтобы в последний раз погладить голову годовалого сына и затем навсегда впустить в себя иней. Порой озлобленные и забавные, совсем не идеальные, они были созданы для того, чтобы оставить миру легенду и уйти, оплакиваемые, туда, куда не сможет добраться любовь Гарри. Их Гарри. Её, Гермионы, Гарри. – Запомни меня, Питер… Запомни моё лицо в эту минуту и вспоминай его каждый раз, когда ты будешь смотреть на своих друзей. Слышишь? Каждый раз! Голос Гермионы срывался на крик, надрывный, как плач сгораемого Феникса. Вот только то, что обугливалось в данную минуту в душе девушки, никогда уже не сможет возродиться. – Думай о том, как моя палочка смотрела на тебя… – шёпот девушки ужаснул её саму. Тем не менее она лишь горько усмехнулась. Питер вздрогнул всем телом от ужаса. Однако девушка уже опустила палочку, почти с ненавистью глядя на собственную ладонь. Позади двух подростков мелькнул высокий силуэт. – Мы ещё встретимся, Питер… Это я тебе обещаю. Мистер Дон был уверен, что взмах крыла палочки влечёт за собой взрыв. Тем не менее Гермиона не готова была сминать её чешуйчатые крылья в перепачканных и дрожащих пальцах. Поэтому, отступив на шаг, она молча ждала, пока Дамблдор окажется достаточно близко, чтобы загородить собой серого от ужаса Питера. – Я успею… попрощаться? Рыдания разрывали грудь и слова срывались на полубредовый шёпот. Тем не менее Дамблдор всё понял. …В больничной палате было как-то по-особенному пусто и холодно. Запах горьковатых трав приобрёл сырой, гнилой привкус – казалось, можно было даже увидеть, как он, туманный и вязкий, покрывается в воздухе коростами. Занавески были задёрнуты, будто скрывая прокажённого на исповеди, но и без того где-то снаружи слышалось, как ветер скребётся по стеклу, то ли воинственно, то ли тоскливо прощаясь со сгорбленным силуэтом сидящей на кровати девушки. Где-то за стеной звякнули скляночки Мадам Помфри, сквозняком прошелестели стрелки часов. С венка омелы, нашедшей себе пристанище в оконных рамах, упал пожелтевший лепесток. Где-то там, в гостиных, играл свою трескучую мелодию на догорающих поленьях огонь, где-то в коридорах раздавались бойкие шаги первокурсников, в библиотеке сплетничали столетние книги. А здесь, в больничной клетке, подкрадывалось хищным коршуном расставание – оставалось лишь подставить под его клюв затылок и закрыть глаза. Дамблдор вздохнул. – Они скоро будут, Мисс Грейнджер. Я полагаю, после того, как нашли Сириуса, они несколько растерялись, получив моё известие. Но я уверен, что они не заставят себя долго ждать. Директор, сидя на краешке больничной кровати, держал серую от боли девушку за руки. Они были стылые, совсем ледяные, как и слёзы, что текли по выгравированным усталостью скулам. – Я благодарю вас, Гермиона, за то, что вы сдержали обещание. Спасибо, что не стали вмешиваться в ход времени. Девушка поморщилась, грустно усмехаясь. – Вы же знаете, что я так хотела… – Знаю. Тем не менее – благодарю вас. Какое бы злодеяние не было совершено руками нынешнего Питера, я уверен, что никто из нас не имеет права вмешиваться в его судьбу и менять её из своих прихотей и желаний. – Вам не будет… больно? Потом, мистер Дамблдор. Когда вы поймёте. – Я многое предвижу из всех параллелей нашего существования… Будет, мисс Грейнджер. Однако наша боль мало что изменяет как в наших, так и в чужих сердцах. Если бы человечество концентрировалось только на боли, мир сошёл бы с ума от собственной же агонии. Любовь всегда в выигрыше. Побитая или осквернённая, не так уж важно. Потому что в конечном итоге, последнее слово остаётся за ней… Гермиона слушала Дамблдора молча. Видимо, так было нужно, чтобы боль Круциатусом сканировала каждый сосуд её сердца. Сжигала его, обугливала и рвала, с корнем устраняя любые ростки надежды в надрывно бьющемся глупом органе. Больно было так, что даже тишина из лекарства превращалась в яд. Она скулящей метелью носилась вокруг оглохшей от горя Гермионы, ластилась к плечам – тощая и жалкая – пытаясь унять плачь. Послышавшиеся хлопки в приёмной вынудили Дамблдора сильнее сжать ладонь девушки. И грустно улыбнуться. – Что ж… Несколько месяцев подошли к концу. Признаюсь, всем нам они показались долью секунды. Однако всё, что ждёт всех нас впереди, будет ознаменовано прекрасным началом… Приятного вам погружения в настоящее. Пусть Время будет к вам благосклонно. Дамблдор поднялся. Смотря ему вслед, Гермиона изо всех сил закусила губу. Сдерживаемые рыдания клокотали внутри клубами встречного пламени. Уже взявшись за ручку двери, Дамблдор оглянулся. – До свидания, Мисс Грейнджер. – До свидания, мистер Дамблдор. В следующую секунду дверь скрипнула. Золотой вспышкой озарилась комната от луча света, что мечом рубанул мёрзлый, серый цвет палаты. Он сверкнул и погас, будто истлел в атмосфере мучительных прощаний… Сириус вбежал в комнату первый. Исступленно прижимая рвано выдыхающую из-за слёз девушку к своей заходящейся хрипом груди, он что-то шептал ей на ухо – извиняющееся, успокаивающее и ничего ровным счётом не обозначающее. Его шёпот просто был – он коконом плёлся вокруг их сцепленных фигур, чтобы через несколько минут порваться. Возможно, навсегда. В подавленном молчании в комнату вошли остальные – Римус, Лили, Джеймс и Тайра. Они, столпившись у изголовья кровати, наблюдали за тем, как на части разбивается то, что за короткое время успело стать цельным. – Тише, тише… Я здесь… Мы все здесь, всё хорошо… Гермиона цеплялась за плечи Сириуса – похудевшего, облачённого в рваные и сырые от снега одежды, отмеченного царапинами на скулах и кровоподтёками на потрескавшихся от голода и простуды губах. Былой аромат мускуса и табака осыпался трухой в запахе уличной сырости и отчаяния, что горбило спины и заставляло её мышцы с треском натягиваться. Даже руки Сириуса – прежде сильные и крепкие – дрожали, словно он только что понял, что Гермиона, как и её жизнь, и вправду соткана из хрусталя. Или призраков. Или теней. Тем не менее девушка продолжала вдавливать ладони в плечи Сириуса. В последний раз, лишь бы окунуться в его тепло и сшить из этого тепла мантию из воспоминаний и печали и одевать этот наряд в минуты отчаяния. Лишь бы остаться отпечатком на его коже – несмываемым и чётким, почти болезненным клеймом, которое не позволит ни одной другой женщине забрать всю нежность из его фиолетовых глаз… Она так не хотела оставлять его. Она так не хотела, чёрт возьми! Цепляясь за него и прокручивая в голове моменты, когда они ругались и улыбались друг другу, она ещё не знала, что на протяжении всей жизни Сириус будет искать во всех странах мира девушку по имени Гермиона Грейнджер. Ни он, ни она, раздражаясь друг на друга в тех зловонных теплицах, не могли и представить, что именно эти моменты Сириус будет потом вспоминать при взгляде на какую-нибудь маленькую девочку, сосредоточенно перелистывающую книги. Никто из них и представить не мог, что никогда больше рука Сириуса Блэка не дрогнет так смущённо и наивно на талии другой женщины, как в их первый с Гермионой танец на злосчастном Хеллоуине. Гермиона не догадывалась, что именно её глаза он будет вспоминать, сидя в углу Азкабанской камеры. Ёжась и обхватывая руками колени, он будет засыпать и каждый раз ему будет казаться, что его голова мягко опускается на плечо пятнадцатилетней девочки. Ему будет сниться, как её вечно перемазанные в чернилах пальцы перебирают его волосы, скользят по скулам, ямочки на которых столь нравились ей. В сновидениях она будет читать ему нотации о том, что нельзя врываться в столовую к эльфам, а он будет лишь ухмыляться… Грустно и отчаянно, с привкусом слёз. – Всё будет хорошо… Посмотри на меня. Ладони Сириуса обхватили лицо Гермионы, вынудив её поднять взгляд. Он мрачно вглядывался в её почерневшие от слёз глаза. Потрескавшиеся от частых прикусываний губы, прозрачная натянутая на скулах кожа – бледная и как всегда гордая, на этот раз его Гермиона была… сломлена. – Это ведь не навсегда? – вопрос прозвучала слишком наивно – юноша сам это понял, стоило увидеть, как губы девушки искривились в слабой отчаянной полуулыбке. Гермиона смотрела на его лицо и не могла насмотреться. Хотелось заковать его образ в темницу собственных зрачков, сделать это так, чтобы красивое лицо не заходилось рябью под ходом времени в сознании. Девушка перевела взгляд на стоящих позади друзей. Джеймс обнимал утирающую слёзы Лили за плечи. Римус неподвижно смотрел на неё, Тайра, закусив губу, дрожащими руками давила на волшебную палочку, будто хотела сломать. – Почему ты нам не сказала? – голос Лили, глухой и едва слышимый, причинил Гермионе почти нестерпимую боль. Она уже знала, что эта рана не заживёт никогда. Каждый раз она будет кровоточить и нарывать, выплывая из груди слезами. Ей уже не забыть, какой у Лили смех. Гермионе навсегда врезались в память цвет её глаз и волос, мёдом с прожилками солнца отражающийся на свету, её духи и грация движений, её хитрые взгляды и даже роскошный фикус, каждое утро нежащийся под касаниями её рук. Джеймс навсегда останется долговязым шумным мальчишкой с вечно мутными стёклами очков из-за ленивой неохоты их ежечасно протирать, с ослепляющей улыбкой, строптивым и порой капризным, неизменным и горящим, как Адское пламя. Вкрадчивый голос Римуса будет звучать в её голове каждый раз при взгляде на один из холодных кабинетов её Хогвартса. А Тайра будет преследовать её во снах. Обидно и тонко шутить, злиться или строить архитектурные соборы из бумаги. Она будет улыбаться и ровно через секунду рассерженно фыркать, она вместе со всеми будет молнией в её кошмарах. Они станут искрами слепить её разум. И Гермиона знала, что никуда ей теперь от этого не деться. – Почему ты не сказала нам, Гермиона? – Я не могла. – Ты вернёшься? – Тайра сделала шаг вперёд, однако, видя, как задрожали губы Гермионы, резко остановилась. – Ты… уходишь? – Да. – Но мы ведь так полюбили тебя! – Лили гневно сжала кулаки. Слезы царапали Гермионе кожу. Девушка знала, что сохранит воспоминания о тех вечерах, когда все они – смеющиеся и счастливые – играли в гостиной в плюй-камни или волшебные шахматы, пили чай или просто перешучивались, сидя в просторных креслах под носом у грызущего поленья камина. Она сохранит в памяти их первое знакомство, их ссоры и обиды, их голоса, их движения, их походки и манеры едко ухмыляться. Она сохранит их всех живыми. Это будет самый важный её дар. Воздух запрыгал. Это не почувствовал никто, кроме самой Гермионы. У неё больше не было даже секунды. – Обещаю, что никогда вас не забуду… Дыхание спёрло, и Гермиона, откинувшись на подушки, словно в тумане наблюдала за тем, как дверь повторно распахнулась и в палату вбежал Энди, а за ним – Дамблдор и МакГонагалл. Раздался окрик директора, и по его приказу друзья отскочили дальше от кровати Гермионы. Которая в последний раз пробежалась взглядом по их перепачканным в пыли и слезах лицам. Сириус рвался из рук Джеймса и Римуса, гневно что-то крича и неотрывно глядя на Гермиону. Весь мир взвыл сотней волчьих голосов, когда она поняла, что море его глаз, в котором она так любила тонуть, выбросило её на берег. Этого моря больше не существовало. Фиолетовые глаза Сириуса тускнели. Он рассыпался в её сознании – язвительный и хвастливый, с ямочками на щеках и шрамами на кистях рук. Вечно взъерошенный, вечно опаздывающий, делающий ошибки в контрольных работах и подсовывающий еду под подушку спящего Питера, обожающий бисквиты, полёты и приключения… Он уходил. Из последних сил Гермиона рванулась. Вытянув руку, она пыталась достать до его руки. Между кончиками их пальцев не осталось даже сантиметра. – Сириус! Я… Вспышка ослепила всех. А когда друзья открыли глаза, кровать Гермионы была пуста. Она всё-таки провалилась в бездну.