...И мысли приходят – маня, беспокоя, – Что кто-то куда-то меня пригласил И там я увидела что-то такое!.. Владимир Высоцкий «Песня Алисы»
Это был крайне неприятный старик. Маленький, тощий, с вечно сморщенным носом и нижней губой, неумолимо толкающую верхнюю в сторону ноздрей, костлявый, с кустистыми бровями и неестественно большими ладонями, он ежеминутно выбрасывал в воздух такую концентрацию самомнения и всеобъемлющего презрительного высокомерия, что казалось странным, что в такой атмосфере ещё может существовать что-либо живое. В связи с возрастом, его голова всё время тряслась, как будто он мелко-мелко и постоянно что-то отрицал, но держался так вызывающе и небрежно по отношению ко всему, его окружающему, что явно давал понять, что плевать хотел на разменянный восьмой десяток. Впрочем, Сильверу было, с кем сравнивать. Хасл, которому на момент их встречи было раза в два больше, и это не художественное преувеличение и не расчёт, основанный на внешности, держался в седле, орудовал тяжеленным посохом и ухаживал за любимым конём – Одиноким Рейнджером Кафкой, которого Сильвер для удобства называл просто Орк, ибо старик Хасл обожал длинные имена и не обращал внимания на то, сколько времени можно сэкономить, превратив три многосложных слова в одно односложное. Не то чтобы его было так уж легко выносить, но он, по крайней мере, всё прекрасно про себя понимал и даже со скорым приближением своей смерти смирился с задумчивым спокойствием. Иногда у Сильвера складывалось впечатление, что для Хасла даже смерть – очередное занятное приключение, скрашивающее его бесконечные одинокие дни. Сильнейшая команда Хвоста Феи терпеливо ожидала, когда старик снизойдёт до того, что наконец изложит им суть вопроса. Нелишним будет заметить, что он выдворил Хеппи и Шарли, потому что к ним, видите ли, с животными нельзя. Нацу пытался возмущаться, но дипломатичная Эльза быстренько устремила на него многозначительный взгляд, и убийца драконов умолк на полуслове. И в продолжение всей встречи сидел, как пришибленный – терапия Эльзы действовала на него безотказно. – А вы точно волшебники? – в десятый раз проскрипел надменный старик. Грея так и подмывало спросить, на кого они похожи, но он знал, что в свой адрес может получить вполне однозначный ответ и промолчал. – Можете не сомневаться, – невозмутимо ответствовала Эльза. – Мы готовы взяться за ваш заказ. – Как-то вас много, – недовольно буркнул старик. Грей был готов поспорить, что будь их хоть на одного меньше, он бы брюзжал по поводу того, что их слишком мало. Старик помолчал, немо жуя старыми губами, и нижняя подтолкнула верхнюю ещё немного к ноздрям. Верхняя, однако, кажется, пыталась сопротивляться напору. – Ладно. К делу. На восточном холме в своём родовом поместье живёт Найтонмэйр, аристократ, граф, хотя по мне он такой же граф, как из него (небрежный выброс головы вперёд, подобно тому, как черепаха высовывается из панциря, в сторону Нацу) балерина, высокомерная шишка, вот он кто. – За этим последовал долгий и нудный монолог, пересыпанный параноическими и лишёнными основания подозрениями (хотя не факт), что соседи его, которые только того и ждут, чтобы он отбросил копыта поскорее, дабы отхватить себе лакомый кусочек от его состояния, нагло плетут вокруг него заговор и выкапывают его любимые гортензии. Упомянутый граф тоже получил свою порцию словесных тумаков: – Живёт в своей развалюхе-норе и не высовывается. А имя-то какое себе выдумал – Найтонмэйр! «Рыцарь на кобыле», чтоб ему было неладно! Он владеет обширными виноградниками и сам готовит вино – поговаривают, будто это лучшее вино, какое только можно себе вообразить. Но – вот каналья! – я раз шесть посылал туда своих слуг, а он не то что ничем не поделился, даже дверь открыть не соизволил. Скряга, жулик! Да что он себе воображает? Наглый мошенник! Люси стала ловить себя на том, что совершенно не уловила сути задания, но продолжала терпеливо сидеть на месте, старательно обращая внимание на пейзаж, висящий на стене над кофейным столиком. – Ну и на кой чёрт ему столько этого вина? Вот, что я называю скудоумием и полным отсутствием коммерческой жилки! – продолжал старик, чей голос напоминал визг захлопывающейся двери, которая требует смазки. – Не желает продавать – выгоды своей не чует! Так что я решил вот как: я хочу это вино. Хочу, и всё тут. И пусть только попробует не дать. Я заплачу сколько понадобится. И три миллиона – только начало. Мне всё равно, как вы это сделаете, только принесите мне хотя бы одну бутылку. – То есть, – робко подала голос Венди, – вы хотите, чтобы мы это вино... э-э... украли? Старик смерил её долгим презрительно-оценивающим взглядом, став ещё противнее, чем раньше, из-за чего Венди втянула голову в шею и беспомощно вжалась в диван, и проскрипел с нажимом: – Если это будет необходимо, к уже имеющимся трём миллионам добавится ещё один-два. Действуйте. Но к вечеру я должен откупоривать бутылку! Весь его вид так и говорил: «А теперь проваливайте», но вслух старик ничего не сказал, а только громко и пронзительно позвал горничную, которая выпорхнула из-за угла с постной безразличной миной (очевидно, это был единственный способ выносить этого несносного капризного человека) и бесцветным голосом пригласила волшебников к выходу. Хеппи и Шарли с облегчением кинулись к друзьям, осоловев от навязчивого внимания кроткой и бестолковой собаки, которая, видимо, должна была охранять дом, но вместо этого любила всех и каждого, что оказывался в её поле зрения. Горничная даже рассказала занятную историю о том, как однажды воры вынесли из сарая три больших пуда риса, а собака, которую долго и бесплодно пытались натаскать на охрану дома, даже ухом не повела и не проснулась, когда воры выносили поклажу за ограду. Ребята вежливо выслушали, хотя старались не вникать. Собаками они были сыты по горло. Только отойдя шагов на сто от дома заказчика, Нацу позволил себе громко и выразительно ругнуться, уповая на то, что старик не услышал. Этот человек был воплощением непостоянства. За то время, что волшебники провели в его гостиной, он слышал самый невнятный шуршащий шёпот, а иногда Люси казалось, что он даже улавливает движение мыслей, но старик моментально становился непроходимо глухим, стоило кому-то вкрадчиво и чётко с чем-нибудь к нему обратиться. Так что никто бы н е удивился, если бы он услышал Нацу даже с такого расстояния. Из всего, что нагородил старикашка ещё предстояло выжать суть вопроса – лаконично и без лишних примесей. Так что, если вкратце, но получилось вот что: граф (или кто он там – да, в общем, и не важно) Найтонмэйр живёт в поместье на высоком холме, владеет виноградниками и готовит замечательное вино, которое никому не даёт. Нужно каким-то образом его уговорить, «раскрутить» хотя бы одну несчастную бутылочку и получить свои законные ну хотя бы полтора миллиона. Вроде ерунда, то этот тип, граф, был, судя по всему, ужасно несговорчивым и жадным затворником, раз после шести визитов слуг не согласился даже дверь открыть. Не исключено, что он просто не услышал их, но и в самом деле казалось странным: зачем ему столько вина, если у него нет ни друзей, ни даже приятелей? – Давайте договоримся так, – твёрдо сказала Эльза, когда они шли в указанном направлении, – красть мы у него ничего не будем. В конце концов, это его собственность, а мы маги, а не воры, какие бы деньги ни были на кону. Понятно, Люси? Люси потупила взор и нехотя кивнула. У неё на носу была квартплата. – Мы вежливо у него попросим, – продолжала Эльза, – и не будем применять силу. Это я говорю для тебя, Нацу. – А если он откажется? – опасливо подала голос Венди. – Мы постараемся сделать предложение, от которого нельзя отказаться, – успокоил её Сильвер, задним числом понадеявшись, что говорить чистую правду. Грей, у которого женщины были чем-то вроде больной мозоли, всё никак не мог поверить в отцовскую невинность и чистые намерения, поэтому подозревал его во всём и в отношении всех. – Ты, пап, наверное, большой спец в этих делах. Сильвер устремил на сына беспомощный и выразительны взгляд, вздохнул, но промолчал. Прошёл почти месяц после его вступления в гильдию, а вдвоём они на задание так и не выбрались. Но в данном случае наличие в команде красивых девушек могло сыграть им на руку – им двоим даже со всем своим обаянием произвести должное впечатление на мужчину было бы сложновато. Путь по места назначения оказался изнурительным. Пришлось долго идти в гору по плохой дороге. У подножия холма громоздился целый посёлок, состоявший из приличных светленьких домов с черепичными крышами, у которых рядом с почтовым ящиком громоздился ещё и указатель с большими красными буквами: «На продажу» Чтобы перелопатить весь холм, потребовалось минут двадцать, потому что холм то проваливался куда-то, то сильно уходил вправо, то вдруг возникала длинная и закрученная деревянная лестница с низкими и при этом широкими ступеньками, поэтому ближе к концу пути Венди не выдержала и простонала: – Кошмар какой-то... – Венди, не будь тряпкой! – одёрнула её Шарли, шагавшая рядом. Она бы, конечно, с радостью бы последовала примеру Хеппи и взлетела, но считала, что моральная поддержка прежде всего. Кроме того, Шарли не желала бросать слов на ветер. Поместье Найтонмэйра в самом деле располагалось на самой вершине холма. Это был классический древний замок из готических романов, обнесённый кованой железной оградой, щедро перевитой виноградными лозами, как венами, с виду старый и ветхий, с облупленной краской и неприлично запущенным садом. Над оградой виднелся родовой герб: рыцарь в сияющих доспехах, восседающий на коренастой кобыле, на заднем плане красный полукруг солнца, под копытами – зелёная полоска травы. Сухо и по факту. Виноградник же сумел обнимал всю ограду и множество выточенных высоких досок, которые используют, чтобы придать растениям нужную форму. Вообще, было не похоже, чтобы здесь кто-то жил, и Люси бы с радостью покинула это унылое заброшенное место, но мысль о двух миллионах оказалась сильнее страха и сомнений, и она смела потянула на себя калитку. Она с визгом и рёвом стала медленно разверзаться, пока не открылась настолько, что можно было войти в неё по одному. Под разросшимися сорняками и чертополохом едва можно было разглядеть вымощенную дорожку и, высоко задирая ноги, волшебники проследовали через это подобие сада до самого крыльца, поднялись по лестнице и встали перед дверью. Дверной молоток был весь перемазан сажей. С минуту все молчали, надеясь, что вот-вот кто-нибудь перехватит инициативу и постучит. Сильверу хотелось задерживаться здесь ничуть не больше, чем Люси, поэтому он взял на себя это грязное дело и три раза вкрадчиво ударил молотком в дверь. Через две минуты он был готов повторить, но в этот момент внутри что-то щёлкнуло, и дверь стала медленно отъезжать в абсолютную тьму прихожей. Их не встретил ни дворецкий, ни горничная, ни экономка. Сильвер осторожно ступил в прямоугольник неопределённого цвета, который был, видимо, куском ковра, вслед за ним вошли Нацу, Грей, Эльза и все остальные. Шествие замыкали Венди и Шарли, а потом дверь со скрипом отсекла полоску света, упавшую в прихожую, и захлопнулась у них за спиной. Прямо как в книжках. Венди вздрогнула и отскочила, едва не наступив Хеппи на хвост. Секунд десять царили абсолютные тишина и темнота, а затем, как по волшебству (а, может, и вправду по волшебству) на стенах вспыхнули канделябры, отбрасывая на облезлые стены причудливые тени разной степени ужасности. Они стояли в прихожей, а вправо и влево наверх уходило две лестницы, покрытые старыми обшарпанными коврами, а посередине, там, где лестницы спаивались в одну, виднелась длинная тощая фигура в потёртом красном сюртуке, в ослепительно белых перчатках, опирающаяся на перила. За ним, как и по левую и по правую руку от него, стены, отделанные тканью и украшенные старинными портретами, уходили куда-то вверх и растворялись в потолке, поросшем паутиной. Она с периодичностью в три-четыре минуты капала на пол или рассеивалась в воздухе, а постоянно она внушала страх перед тем количеством пауков, что могли в ней поселиться. Признаться, Люси ожидала увидеть хмурого старика с крупным лицом и непомерно длинными ногами, который бы ни за что в жизни их не пустил. Но графа Найтонмэйра нельзя было с виду принять за неприятного типа. Пока он медленно и размеренно ступал вниз по лестнице, она успела разглядеть его худое бледное лицо, чёрные зачёсанные назад волосы, поношенный костюм и блеклую улыбку, в которую сложились его тонкие невыразительные губы. Глаза же его как впились в группу волшебников с жадным, почти алчным вниманием, так и не изменили выражения и оставались неподвижными. Почему-то Люси в какой-то момент почудилось, что он в бешенстве, но ведь, рассудила она, если бы он злился, то не впустил бы их. – Вы граф Найтонмэйр? – подала голос Эльза. Её слова тут же эхом разлетелись по дому. Тоже совсем как в страшных книжках. – Чем могу служить? – граф учтиво наклонил голову. Вблизи оказалось, что он примерно одного с Эльзой роста, то есть лишь немногим ниже Грея. – Мы слышали, что вы готовите отличное вино, – заметила Эльза для начала. – Это для меня лестно. – И надеемся, что это не будет с нашей стороны очень самонадеянно, если мы попросим у вас одну бутылку, попробовать. Само собой, не за просто так, – сказала Эльза, надеясь, что её слова звучат хоть немного заманчиво. Люси показалось, что его губы дрогнули. Но в следующее же мгновение он улыбался и даже чуточку порозовел. Казалось странным, что знаток вин, которому престало быть по крайней мере достаточно здоровым, имеет белый, почти голубо-зеленоватый цвет лица. – Ну что вы, что вы! Я уступлю и в подарок, мне не жалко. Одному мне столько всё равно не выпить, – заверил их Найтонмэйр. И почему-то в то же мгновение Сильвер ощутил приступ тошноты и спазм острого кишечного ужаса, внезапного и необъяснимого. Ему резко и отчётливо пахнуло демоном, но это чувство исчезло так же мгновенно, как и возникло. – Я даже предлагаю вам стать частью этого весьма занятного процесса. Не желаете? – Нет-нет, – поспешно заахала Эльза ладонью, – мы, к сожалению, торопимся. – Очень жаль, – улыбнулся граф. Он вынул из-за пазухи полупустую фляжку, глотнул, поморщился и засунул её обратно, после чего ещё раз наклонил голову и сделал несколько шагов назад. – В таком случае подождите минуту здесь, никуда не уходите. Люси вздохнула с облегчением. Единственное, чего она хотела, это поскорее убраться отсюда. Найтонмэйр уже дошёл до середины правой и ближней лестницы, когда развернулся вполоборота к волшебникам, заломив руки на спину, и произнёс – необычайно звонко и полнокровно, неестественно для его худощавости, так что его слова эхом отдавались в ушах и вибрировали в горле, как собственные: – Господа волшебники, я очень не люблю, когда нарушают моё уединение. Особенно, если при этом какие-нибудь маленькие девочки, – Венди показалось, что её голову, а вместе с ней и грудную клетку, начинает сдавливать, как прессом, – рушат мою печать, которую я с таким трудом возвёл и на которую уповал. Нацу напрягся, Хеппи завёл уши назад. Прихожая как будто сжалась, став маленькой и узкой, воздух сделался тяжёлым, как вода. Бледное лицо Найтонмэйра расплывалось и невыразительные его черты стали ещё более неясными. – Однако вы можете сослужить мне хорошую службу, – продолжал он, – а заодно и скрасить одиночество. Видите ли, когда нужно спрятаться, приходится многим жертвовать, и обществом в том числе. Так что я прощаю вас. У Люси подкосились ноги. В ту же секунду Найтонмэйр щёлкнул пальцами в ослепительно белых перчатках, раздался громоподобный щелчок, точнее, целая серия щелчков, прозвучавших одновременно, и пол под ногами у магов превратился в решето, пересыпанное чёрными квадратными дырами. Не успев даже закричать, они разом провалились в скользящую, извивающуюся утробу особняка, успев лишь уловить, как свет в прихожей погас, а, может, просто это пол снова стал сплошным, и настали кромешные тьма, страх и... – ...Абсолютный ночной кошмар, – звучал в стенах убаюкивающий, ровный и вкрадчивый голос графа. – Ведь не зря же моё имя Найтонмэйр. Его лёгкий, невесомый смех, каким смеются довольные собственной шуткой, ещё долго витал в воздухе, и казался вездесущим, в то время, как его хозяин давно уже растворился в стене.* * *
Грею показалось, что он пролетел целую вечность, прежде чем больно рухнул на каменный пол, и приглушённый свет первое время жутко резал ему глаза. Наконец ему хватило сил, борясь с отчаянным гудением в голове, приподняться и сесть на колени, чтобы хоть немного осмотреться. Тесная каморка, сплошь выложенная камнем, была заполнена всяческими мечами, лопатами, кирками, корзинками, несколькими тростями с тяжёлыми набалдашниками, мастерками, парой десятков пар сапог, перепачканных землёй, тремя или четырьмя чепчиками, перьями для письма – словом, множеством вещей, которые по временам было довольно странно наблюдать на одном натюрморте. Многие были прислонены к стене или стояли в специально отведённых ящичках. Грей ума не мог приложить, куда это он попал – точнее, куда это его закинул полоумный граф-который-может-и-не-граф-вовсе. Ещё раз бегло оглядевшись, Грей убедился, что двери в это комнате нет. Когда он вскинул голову (ощутив при этом ещё один прилив гудящей боли), оказалось, что отверстия, через которое он сюда попал, тоже не было. Стало быть, выбраться отсюда никак нельзя. Но Грей был не из пугливых и не собирался ударяться в панику при первом же тревожном звоночке. Вместо этого он встал, совладав со слабостью в ногах, и побрёл к другому концу комнатки, решив просто немного осмотреться. Мало ли, может хоть тогда станет понятно, куда их на самом деле послали. Он приблизился к деревянной полке, на которой в рядок лежало несколько колец, браслетов, пар серёг, а ещё зачем-то напёрсток и катушка ниток. Грей, сколько ни ломал голову, а не мог взять в толк, какая связь между этими вещами, поэтому просто отошёл и заглянул на маленький стеклянный столик, окружённый чем-то вроде купола, который казался прозрачным, тоже стеклянным. Но Грей понимал, что на самом деле это был тонкий слой чар, наложенных на то, что лежало под куполом, и дотянуться до него вряд ли удастся. Грей и не собирался его трогать, а хотел лишь взглянуть, поэтому наклонился и посмотрел сквозь купол чар. Там, к его величайшему изумлению, лежала жестяная коробочка, такая же, какую частенько крутил в руке отец, так и не удосужившись объяснить, что это такое. Судя по тому, что она, в отличие от остального в комнатке, была окружена волшебством, она была ценна, но Грей решительно не представлял, чем. А ещё ему казалось странным, что она выглядит точно та же, что та, которую носит с собой Сильвер. Мало ли, конечно, жестяных коробочек на свете, и всё же... При мысли об отце Грей встревожился. Этот Найтонмэйр не шутил, и дело тут не в нежелании отдавать вино. А, может, и в нём, только с каким-то извращённым, только ему ведомым смыслом. Грей ещё глядел на жестяную коробочку, когда в отражении чар блеснуло искажённое лицо Найтонмэйра. – Осматриваешься? – учтиво поинтересовался он. Грей рывком развернулся к нему, едва устояв на ногах. Теперь граф был примерно одного с ним роста, хотя Грей был готов поклясться, что минуту назад он был ниже. – Ах ты... куда ты дел моих друзей?! – выдохнул Грей, приготовив руку для заклинания. – И где я вообще? – Слишком много вопросов, – поморщился Найтонмэйр, затем сунул руку за пазуху и извлёк флягу, слегка потряс её, как трясут пробирки, и удовлетворённо улыбнулся. – Нравится? – он кивнул в сторону купола чар с коробочкой внутри. – Это сокровище, между прочим, хотя по виду и не скажешь. Не трогай, оно очень ценное. Берегу как зеницу ока. – Зачем? – машинально спросил Грей, а мысленно всё пытался разгадать, что замыслил этот скользкий тип. – Как я уже говорил, – безмятежно продолжал Найтонмэйр так, как будто они были два старых друга-лорда, сидящих в кабинете друг напротив друга в уютных креслах и неторопливо выкуривая трубку, – я вынужден прятаться и, как это ни прискорбно, прятаться от своих. Если не вдаваться в подробности, то эта коробочка нужна мне, потому что те, от кого я прячусь её боятся. – Где остальные? – грозно повторил Грей, уже приготовившись для заклинания. Для начала нужно было как-то его обездвижить, да ещё в этой тесной комнатушке, так что следует попробовать хотя бы какую-нибудь ледяную клетку для начала. О ледяном гейзере не могло быть и речи, к сожалению. – Для тебя это уже не имеет значения, – так же спокойно заверил его Найтонмэйр и одним ловким движением сшиб большим пальцем с фляги пробку. – Кроме того, в конечном итоге вы все кончите едино. Всегда было интересно, что же будет, если сделать это с волшебником. Грей решил, что пора. Он ринулся вперёд, целясь кулаком ему прямо в лицо, но граф как странно, почти незаметно переместился левее, и Грей пролетел мимо, больно ударившись о каменную стену и разбив в кровь тыльную сторону ладони. К горлу взметнулся противный ком дурноты, перед глазами был один сплошной красочный салют, кочующий снизу-вверх и слева-направо. Язык нащупал что-то солоноватое и вязкое – кровь. Едва соображая, Грей приподнялся и повернул голову в ту сторону, где стоял Найтонмэйр, держа в воздухе откупоренную флягу. Точнее, их было целых два, а то и три, и Грей отчаянно не мог понять, в которого ему бить. Тут все три лица Найтонмэйров стали отрешённо-задумчивыми, точно они прислушивались к каким-то далёким отголоскам, а потом сказали: – Занятно, кажется трое угодили в Камеру Пыток. Грей сразу всё понял – с ним такое бывало иногда, то самое материнское безошибочное ощущение Судьбы. Она всегда удивительно гениально знала, на какое время лучше взять билет на поезд. Он ещё немного приподнялся, чувствуя, как внутри всё завертелось и забурлило, произнёс: – Отпусти его... их. Не трогай моих друзей и... моего отца. Взгляд Найтонмэйра был безмятежен, но при этом холодно-проницателен. Миролюбиво улыбнувшись, он встряхнул флягу и выставил вперёд указательный палец свободной руки: – Не волнуйся так. Не знаю, кто из вас умрёт первым, но с уверенность готов утверждать: вы обязательно снова встретитесь. И прежде, чем Грей успел сгруппироваться, чтобы оказать хоть какое-нибудь сопротивление, тонкий палец Найтонмэйра в ослепительно белой перчатке сделал короткое резкое мановение, и Грей против своей воли плюхнулся на пол, ударившись челюстью. Насколько он успел разглядеть, следующее движение графа заставило его тело немного к нему приблизиться. Грей поднял тяжёлую, как свинец, голову, борясь с одолевающей его дурнотой, но тут узкое бледное лицо Найтонмэйра стало как-то удаляться от него, как будто Грея уносило вниз на лифте. Но вот, что странно. В таком случае тощая фигура графа должна бы постепенно уменьшаться, согласно законам перспективы (или есть более точное название?), а она наоборот – стремительно увеличивалась, пока не стала заниматься собой всё поле зрения ледяного мага. Он успел только приподняться и изо всех сил вскинуть голову, отозвавшуюся болезненным гудением, и прохрипел поражённо: – Как хрена... ты увеличиваешься?! Найтонмэйр доверительно улыбнулся и опустил горлышку фляги. – Это не я увеличиваюсь. Ты уменьшаешься. Его голос стал звонким и вибрирующим. Грей с ужасом стал осматривать руки, потом метнул лихорадочный взгляд на деревянную полку, на подставки для мечей, и обнаружил, что вся комната стала больше. А вернее, это он один вдруг стал совсем крохотным. Внезапно откуда-то подул ветер. Грей ещё раз ошалело глянул на собственные ладони и увидел, что они, вопреки его разумению, отрываются от земли. Рокот нарастал, и по мере того, как ему становилось всё тяжелее оставаться на земле, Грей постепенно, мало-помалу стал понимать, что происходит. Горлышку фляги стремительно и неумолимо засасывало его в свою неведомую утробу – крохотного, потерянного и одинокого. Секунду спустя он уже летел в струе воздуха, как черепахи поддаются течению в океане, отчаянно что-то выкрикивая – он даже не понимал, что, знал только, что хочет лишь одного: позвать отца, и чтобы он оказался рядом. А ещё через секунду шум резко стих, и Найтонмэйр, мурлыкая себе под нос, заткнул горлышко пробкой. Потом любовно потряс, даже припал щекой нежно, засунул за пазуху и, уже наполовину исчезнув в стене, уронил так, словно Грей по-прежнему сидел в комнате: – Пойду погляжу, как дела у остальных. Даже интересно, каково оно будет – вино из крови волшебников. Он направлялся в комнату управления Камерой Пыток.