Пленник

- Надо же, явились! – Кхаранто спрыгнул с подозрительного вида кушетки. – А я уже думал тревожить Владыку известием о том, что его наместницу и лучшего бойца в Ангамандо уделал полудохлый эльф. Ну здравствуй, скотина! – последнее было обращено явно к Майтимо. «Скотина здесь одна, и это ты» - с отвращением подумала Майрон. Многие были бы с ней в этом солидарны. Кхаранто, лучший мастер-дознаватель, умевший вытягивать полезную информацию из самых непробиваемых эльфов, и самыми отвратительными способами, пользовался особым доверием владыки Мелькора. Майа был довольно уродлив, но все же симпатичнее орков, и очень силен. Ничего не смысля в магии, Кхаранто прекрасно заменял в бою присущие каждому айну волшебные умения, мастерски управляясь с любым оружием, от ножа до тяжелой секиры. Преданный, как самая верная собака, он ни разу не запятнал себя перед лицом Господина, но был готов на любые подлости и мерзости, чтобы осквернить перед Темнейшим своих товарищей и соперников. Кхаранто был врагом многих, но по-настоящему ненавидел лишь Майрон, с легкостью уведшую прямо у него из под носа должность командира армии и великого Наместника; девушка возвращала ему все пакости с процентами. Однако к серьезным подставам майа-дознаватель приступать не решался – виртуозное владение Майрон магией и оружием давно вошло в пословицу даже у орков. И Кхаранто отсиживался в тени, второй любимчик Господина, и терпеливо ждал, пока случай или оплошность наместницы не предоставят ему шанса на лучшую долю. Майрон нервно огляделась, заметив расположившуюся на каменном возвышении позади Тхурингвэтиль, и это открытие не добавило девушке радости. Упырица-посыльная также недолюбливала наместницу, считая, что лишь обитание в крепости майэ из свиты Аулэ не позволяет ей занять место на троне рядом с Властелином. Майрон же находила обвинение смехотворным, однако не теряла осторожности, и не зря – сладить с разъяренным оборотнем-вампиром не просто даже магу. - Итак, - Кхаранто ходил вокруг Майтимо кругами, как волк вокруг добычи. – Сегодня я постараюсь вдолбить в тебя, недалекая ты тварь, что отказаться от последнего предложения Владыки Мелькора и послать его в… было глупо и зря. - И как же ты мне объяснишь, - саркастически вопросил Нельо, у которого чувство страха, кажется, атрофировалось окончательно, - со своим словарным запасом в десять слов? Майрон невольно прыснула. Да уж, тут Кхаранто с его остроумием дохлой жужелицы точно возразить нечего. Девушка незаметно прикрыла рот ладошкой, чтобы не засмеяться. Недолюбливавшие майа-дознавателя орки, которым вдобавок неважно было, над чьей шуткой ржать, и вовсе оглушительно загоготали. Кхаранто позеленел от злости и со всей силы ударил Майтимо в живот, выбивая воздух из легких. Что-то тихо хрустнуло, и Руссандол согнулся, едва не упав на пол и судорожно кашляя. Орки оборвали противный гогот, но спустя пару секунд опять начали ржать. - Запомни, эльфийская гнида, пару правил для тех, кто пришел сюда и хочет выйти живым. Первое – пока тебе не прикажут, не разговаривать с мастером-дознавателем… - … чтобы, не дай Эру, не показаться умнее мастера-дознавателя, - вставил, справившись с кашлем, свою реплику Майтимо. Майрон могла поклясться, что цвет лица Кхаранто из нежно-мятного преобразовался в ярко- изумрудный. Даже безучастная до того Тхурингвэтиль незаметно ухмыльнулась. - Давайте приступим к работе, - промурлыкал Кхаранто, справившись с яростью, и чуть погодя добавил шепотом. – Да, я тоже шутить умею. В душе Майрон что-то всколыхнулось, пока она смотрела на то, как орки приматывают почти не сопротивляющегося Нельо к кушетке, как Кхаранто с гаденькой ухмылочкой оглаживает свои пыточные инструменты, как жадно облизывается подошедшая ближе Тхурингвэтиль, и с каждой минутой это что-то все разрасталось, наполняя сознание смятением. Майэ начала сомневаться в правильности всего происходящего. - Не забывай, что сказал Господин, - напомнила Майрон Кхаранто, чье злобное выражение лица не предвещало ничего хорошего для эльфа, - он должен быть жив, когда ты закончишь. - Без тебя знаю! – огрызнулся мастер. – А ты тут вообще просто для мебели, вот и помалкивай, как мебель. Такого неуважения Майрон снести не смогла. - Я, может быть, здесь и для мебели, но рожу твою о стену приложить могу, если будешь нарушать предписания и дерзить мне! – незамедлительно рявкнула женщина. Кхаранто поджал несуществующий хвост. По-настоящему злить Майрон не следовало, даже если она тебя раздражает, это знал каждый в Ангамандо. А потому мастер вернулся к своему подопытному, поглаживая лезвие ножа, и полностью переключился на работу. А Майтимо было все равно. Восприятие боли атрофировалось у него вместе со страхом. Точнее, нет. Он просто привык. Боль сопровождала его дни и ночи, проводимые в Ангамандо – и так ли важно: станет она более сильной или нет. Теперь ужаснуться или содрогнуться его ничто не заставит. Кхаранто пристально оглядел распростертого перед ним эльфа. «Этот выдержит» - злорадно подумал мастер. – «А если не выдержит, то и лучше». Майа вернулся к полке, доставая оттуда пузырек с коричневато-зеленой жидкостью. С ювелирной точностью Кхаранто отмерил несколько капель, и те упали на серебристое лезвие. По поверхности клинка побежали нехорошие пузырьки, и что-то зашипело. Дознаватель расплылся в злобной ухмылке. - Ну, - нетерпеливо вскрикнула Тхурингвэтиль, - чего ты там возишься? Майрон снова украдкой отвернулась, когда лезвие коснулась бывшей когда-то золотистой кожи, и свежий надрез наполнился кровью, шипящей и окрашивающейся в неестественно темный цвет. Аргонитовый яд – ужасное изобретение умельцев-дознавателей. Превращает боль из нестерпимой в безумную и продлевает мучения настолько, насколько это возможно. А потому даже маленькая царапина становится пыткой и для самых закаленных. И Майтимо было больно, Майрон видела. Он тихо шипел сквозь зубы, пытаясь не закричать, и, вероятно, поминал про себя дознавателя и Мелькора не самыми цензурными словами из эльфийского лексикона, а тонкие израненные ладони непроизвольно сжимались в кулаки. И потекла долгая и нудная «работа». В руках Кхаранто мелькали ножи, ремни, колбы с кислотами и зельями. Его стараниями кожа Нельяфинвэ расцветала язвами, нарывами, порезами, гноящимися темно-бордовой, почти черной кровью. Эльф шипел, ругался, тихо вскрикивал, но держался, хотя эта пытка была тяжелее и изощреннее всех других. Зловеще повисали в воздухе, а затем уносились к потолку мерные вопросы майа, неуклонно оставляемые без ответа. Кхаранто начинал злиться, терять самообладание, но терпел, зная, что если сорвется, Майрон его не пощадит. Лишь и без того темные бездонные глаза все темнели и темнели с каждой минутой. Было неясно, сколько времени прошло, когда измученный Майтимо непроизвольно начал расслабляться, поминутно теряя сознание, и Кхаранто каждый раз прерывал «работу», чтобы возвратить подопытного в сознание, окатив ведром холодной воды. Этим он, сам того не ведая, приносил эльфу заметное облегчение, замораживая раздраженную кожу и поселившуюся внутри боль. Пытка тянулась до странности медленно, и не давала никаких результатов: обращенные к пленнику вопросы все так же оставались без ответа. Тхурингвэтиль в нетерпении ходила вокруг пленника, ожидая, пока ей позволят полакомиться свежей и вкусной эльфийской кровью; пока Кхаранто лишь отмахивался от ее настойчивых просьб. Майрон отвернулась, уже не скрывая своего отвращения. Комок метаний и противоречий в душе девушки запутывался лишь сильнее, и ей было очень не по себе. Сердце наполнялось странными чувствами, гнетущими и ноющими. Что-то внутри, что-то, оставшееся от прежней Майрон Аулендил, противилось всему тому, что творилось вокруг, требовало прекратить издевательства, хотя бы ценой собственной репутации и расположения Властелина. Майрон казалось, что больно было ей, хотя мучили эльфа. Больше всего майэ желала, чтобы все, наконец, закончилось, и она снова оказалась в своих теплых и уютных покоях. А вот желания Кхаранто были намного кровожаднее. Мастера, славившегося тем, что он умел заставлять говорить и, более того, соглашаться и уступать, самых стойких пленников, просто выбешивало молчание и упрямство Нельяфинвэ, ни разу даже не крикнувшего и явно не собиравшегося выполнять требования Владыки. Лишь присутствие Майрон удерживало его от бунта и изощренной расправы над непокорным эльфом. - Ну же, лорд Нельяфинвэ, на кону ваши жизнь и здоровье, - почти ласково проговорил Кхаранто, лениво проводя лезвием отравленного ножа по свежей кислотной язве на плече Руссандола. Касание было не самым приятным, а потому Майтимо даже нашел в себе силы ответить, глухо хрипя: - Да… пошел ты… тварь… Это перерезало остатки ниточек терпения в душе майа. Взбешенно он всадил нож до рукояти в живот пленника, вызвав волну негодующего измученного хрипа, и ринулся к полкам с кислотами, круша и швыряя все вокруг в ярости. «Да чтобы какая-то… эльфийская мразь… меня посылала… а, вот оно…» Схватив синюю склянку, Кхаранто ринулся к пленнику, силой открыл ему рот и влил все содержимое до последней капли. Нельо отчаянно закричал, захрипел, вытаращив глаза, и судорожно задергался. Тонкая шея его, становясь прозрачной, стремительно покрывалась зловещей черной паутиной. Кхаранто принялся избивать пленника, сойдя с ума от ярости и совершенно не контролируя себя. - Ты! Гнида… говори! – на искаженном болью лице проступила кровь от мощных ударов. – Эльфийская… ты… мразь! Скотина… тварь поганая… Сдохни! Майрон, молниеносно оценив ситуацию, ринулась на помощь пленнику, попутно отталкивая облизывающуюся Тхурингвэтиль, и мощным ударом опрокинула безумца на землю. - Ты что творишь, орлиная ты падаль?! – Майрон кинула взгляд на бившегося в агонии Майтимо. Тонкая кожа шеи эльфа начала как будто бы гореть, обнажая жилы, вены и дрожащую алую артерию, в которой едва теплилась жизнь, трахея словно оплавилась, теряя форму. «Ожог» стремительно пополз вниз, заливая все вокруг кровью и грозя оставить без защиты легкие и сердце. – А ну быстро пошел отсюда, безмозглое орочье дерьмо! И ты, гребаный навоз с крыльями, тоже! Оставшись наедине с пленником, Майрон рухнула на колени у кушетки Нельо, осматривая шею эльфа. Пораженный участок стремительно разрастался, кровь текла багрово-черной рекой, заливая плечи нолдо и камень ложа, капая на тускло-серые плиты пола. Эльф уже охрип от измученных отчаянных воплей, на губах выступили кровь и алая пена; казалось, он не владел своим сознанием, едва не сойдя с ума от собственного крика. Если не предпринять что-то сейчас же, Майтимо умрет. Что же делать… Что?! «Я не хочу, чтобы он умирал». Девушка положила руки на лицо нолдо, обняв пальцами острые скулы, и выдохнула, медленно начиная выпевать мерное целительное заклинание. Низкий женский голос собирал тоненькие ниточки магии в одну цепочку, плел из цепочек прочную сеть, которой аккуратно накрывал ужасные повреждения. Майрон очень спешила, что-то у майэ получалось небрежно, но все-таки ей удалось – края «ожога» начали потихоньку срастаться, поток крови заметно уменьшился, расплавленные внутренности приняли первоначальную форму. Прошла напряженная минута, две, три… Повреждения, вызванные воздействием зачарованной кислоты, плохо поддавались магическому лечению, но майэ старалась, вкладывая в заклинание все больше и больше силы, пусть она и убывала, и поддерживала песнь. Еще минута, две, три… много-много минут… И вот жизнь нолдо вне опасности, а Майрон сползла на грязный пол в совершенном изнеможении. Получилось… Немного придя в себя, женщина вернулась к впавшему в бессознательное состояние пленнику. Аккуратно вытащила нож из бока Нельяфинвэ, почти машинально залечила рану. Еще раз осмотрев эльфа, убрала – после борьбы с действием магической кислоты это казалось пустяком – самые страшные и опасные для существования порезы, ожоги и следы от ударов впавшего в безумие дознавателя. Подумала немного, наложила на Майтимо заклинание нечувствительности к боли и разрезала тонкие ремешки-путы предусмотрительно хранящимся в кармане ножом. Невзирая на чистоту своей куртки и добротную загрязненность пола, Майрон отрешенно опустилась на холодный камень. Ну вот. Мысли в голове смешались в один запутанный комок. Девушка совершенно не понимала, что и зачем она только что сделала, но при этом была совершенно уверена, что совершила все правильно. Хотя, на отсутствие проблем, Майрон знала, у нее теперь не будет повода жаловаться, кое-кто точно об этом позаботится. Но ничего… это не страшно… сталь на сердце и сталь в мыслях – вот ее вечный девиз. И вдруг в душе словно что-то оборвалось. Что-то, до сих пор придававшее ей силы… Майэ рухнула на грудь эльфа, судорожно вздрогнув, и заплакала в полном душевном изнеможении. Заплакала, словно простая девчонка-аварэ. Внутри угнездилась какая-то ноющая боль, странная, не приносившая мук физическому телу, но оставшаяся где-то глубоко в сознании. Все… Хватит. Хватит плакать. Нельзя… Девушка жалобно всхлипнула, пытаясь вернуть себе душевное равновесие, и с изумлением почувствовала, как ее с трудом обняла за плечи тонкая обессиленная рука. Спустя секунду хриплый голос очень тихо прошептал на ухо: - Спасибо.