One Bottle of Wine, Tenderly Tossed

      Как оказалось, ненависть к магам не защищает его от их уловок. Но это не те чары, которые она когда-нибудь собиралась навести, и пусть даже ее пальцы без устали обрушивают гром и пламя и она часто неверно просчитывает траекторию, по которой пойдет магия, Фенрис уверен, что этого Хоук не планировала.       Но невзирая ни на что, чары наколдованы ее гортанным смехом, дотягивающимся до тех уголков, которые он почитал забытыми, и когда она смотрит на него с противоположной стороны стола с тем самым блеском в глазах, он потерян. Потерян целиком и полностью, разумом, и душой, и измученным сердцем.       Хоук это не намеренно, Фенрис знает, но все равно винит ее за желание потянуться к ней, коснуться щеки, резких скул, вызвать у нее искренний смех, только чтобы заглушить его губами. Он жаждет почувствовать ее — это невыносимое желание уродливо, отчаянно — но с каждым смешком чары проникают глубже: пробираются под кожу, пока не вплетаются в кости. И день, когда он наконец ее касается, — это день, когда он сдается, день, когда он позволяет всеобъемлющей силе чар завладеть им, как он завладевает Хоук, пока та сама не начинает задыхаться от нехватки воздуха, и отчаяние теперь не его — ее.       Он уходит от нее, все оставаясь под действием чар. Они тянут его за ноги и руки, как и за струны сердца, но он однажды был марионеткой и не станет ей опять, хоть Хоук это и не намеренно, он знает, что не намеренно.       — Так плохо? — легко спрашивает она, но сам он не в силах соединить слова, по-прежнему оставаясь под властью ее прикосновений, завороженный напевом голоса.       — Фенрис, — зовет Хоук — в ее словах магия и в ней самой магия — но все, что он может сделать, это уйти, потому что она горит слишком ярко, того гляди обожжет, и пусть сердце болит и болит все естество, Фенрис находит в себе последние силы на сопротивление.       — Прости, — выдавливает он сквозь тисками сжатое горло, охваченное чарами поцелуя-печати, и пусть он хочет, но не может произнести то, что она заслуживает услышать. Твой всецело, и так и есть, так было с момента, как она впервые фыркнула в стакан с вином от его слов; он заворожен так, как не смог бы заворожить ни один маг, а только она, и хотя упорное сопротивление все при нем, Фенрис знает, о, он знает, что никак от этого не убежит.