~ * * * ~
Письма от Мито перестали приходить где-то в середине августа, и к сентябрю это выматывающее ожидание и мучительная неизвестность окончательно доконали Учиху. Он уже не мог толком ни на чем сосредоточиться, все валилось у него из рук, и тот факт, что его изыскания в области исследования риннегана пока ни к чему особо не привели, лишний раз подливал масла в огонь. К тому же мужчине постоянно снились кошмары, которые всякий раз заканчивались одним и тем же — как он ни пытался сопротивляться или убегать, огромный деревянный бог обязательно настигал его. Его пальцы, каждый размером со ствол столетней секвойи, сдавливали и переламывали Мадару как спичку, и он чувствовал, как внутренности заполняли его глотку и лезли наружу через рот. И всегда в этот момент он слышал голос Хаширамы, неизменно повторявший, что ему жаль, но другого выхода просто нет. Теперь Учиха даже не мог с уверенностью сказать, что было хуже — его прежние ночные бдения под вопли спятившего мертвого брата или эти сны, никак не оставлявшие его в покое. Они отравляли его изнутри, исподволь меняя его мысли и чувства. Мадара пытался удержать в своей голове образ своего доброго, великодушного и вечно улыбающегося друга, но чем больше времени он проводил в одиночестве, запертый в четырех стенах наедине со своими демонами, тем бледнее и призрачнее становился этот образ, а ему на смену приходило что-то иное. Что-то темное и жестокое, несущее в себе семена истинного разрушения, не скрытого более под человеческой личиной. Мужчина уже сам не был уверен, сколь многое из того, что крутится у него в голове, реально, а что было лишь порождением его мятущейся души, не выносящей замкнутого пространства и одиночества. Он заставлял себя вспоминать солнечные и простые дни их с Хаширамой дружбы — как они играли и тренировались детьми, как вместе пытались превратить Коноху в место из их старой мечты, еще не зная, к чему приведут их старания, как вместе выпивали, занимались рабочими делами и раскрывали заговоры, как просто стояли рядом на Скале Хокаге и небо вокруг было таким высоким и ясным, наполненным чистой и несгибаемой верой в будущее. Как еще несколько месяцев назад они жили в одном доме, любили одну женщину и все это казалось удивительно правильным и естественным. Но все эти воспоминания, столь бережно пестуемые и оберегаемые им в глубинах его сердца, крошились от времени и осыпались по краям, подтачиваемые его кошмарами и назойливым зудом в груди — там, где, благодаря тому, что Мито соединила их с Хаширамой на пороге смерти, жил и медленно разрастался комочек чужой белой плоти. Какое-то время от этих тревожных и неприятных мыслей его отвлекало изучение книг о риннегане, которые Рэйдо пусть и не сразу, но все же смог для него достать. Однако большинство из них, как Мадара и опасался, было переполнены восторженным пафосным мусором, из которого невозможно было толком ничего понять. Например, в одной из них описывалось верование, что глаза Рикудо-сеннина вновь появятся в мире, когда тот замрет на краю пропасти и понадобится всего лишь один толчок в ту или иную сторону, чтобы принести величайшее благоденствие или величайшую катастрофу в мировой истории. В другой говорилось о том, что риннеган можно пробудить лишь потомку кланов Учиха и Хьюга — это утверждение показалось Мадаре особенно спорным и сделанным наугад лишь из-за того, что оба клана обладали собственными особыми глазными техниками. В третьей, с длинным замысловатым названием, включавшим слова «метафизический» и «субпространственный», и вовсе особо витиеватым и сложным для понимания языком выводилась мысль о том, что риннеган контролирует и свет, и тьму, а потому для того, чтобы обладать им, необходимо сочетать в себе лучшие и худшие качества человечества и быть одновременно и богом, и демоном. И хотя Учиха изначально не рассчитывал, что в одном из этих произведений сомнительной литературы ему удастся разыскать подробную инструкцию из нескольких пунктов, начинающуюся словами «Возьмите две щепотки магниевой соли и столовую ложку плавленого серебра» и заканчивающуюся поздравлением «Теперь вы счастливый обладатель полноценного риннегана», им все равно овладела досада. В отличие от своего бывшего учителя он не обладал должным терпением для того, чтобы днями и ночами сидеть над древними текстами и по капле выцеживать из них притаившуюся за ворохом домыслов и метафор истину. И единственное, что показалось ему более или менее достойным внимания, это то, что у Рикудо-сеннина, по легендам, было два сына, от которых вели свой род большинство существующих сейчас кланов шиноби. Один из них владел шаринганом, другой — особой чакрой и умением объединять вокруг себя людей. Братья рассорились из-за звания преемника своего великого отца и провели в сражениях всю вторую половину жизни. Ни один из них не владел риннеганом, не было упоминаний и о том, чтобы его пробудил кто-то из внуков или правнуков Рикудо-сеннина. И Мадара, размышляя об этом, пришел к выводу, что истинную причину того, что великие глаза закрылись раз и навсегда, следовало искать именно в разладе детей Великого Отшельника. Все в итоге сходилось именно в этой точке. Ненависть, порожденная завистью и непониманием — не она ли исказила чистоту глаз ринне? Подбираясь так близко к вероятному ответу, Учиха тем не менее не мог переступить последний порог. Ему не хватало знаний и опыта, а еще — умения взглянуть на ситуацию непредвзято и объективно. Сам того не желая, он начал сравнивать их с Хаширамой историю с бесконечной битвой двух братьев, один из которых более всего превозносил силу, а другой — семью. И если еще год назад Мадара бы без сомнений смог бы распределить между ним с Сенджу эти две роли, то сейчас, честно говоря, терялся в попытке найти ответ на этот вопрос. Все стало слишком зыбким и неоднозначным, и он уже не мог с уверенностью сказать, где проходит грань между любовью и ненавистью, принятием и отторжением, светом и тьмой. То, что сделал Хаширама там в долине — было ли это проявлением любви к деревне? И если так, не означало ли это, что эта любовь приняла уродливые, чудовищные формы, вынудив его поступиться всеми своими прежними принципами и убеждениями и пойти на убийство того, кого он совсем недавно звал братом и частью своей семьи? То, что Мадара делал — и собирался сделать сейчас — было ли это проявлением ненависти к устоявшемуся миропорядку? И имел ли, в самом деле, право на существование этот миропорядок, предполагавший, что любящие друг друга сердца вынуждены были идти на поводу у кого и чего угодно, кроме собственных истинных стремлений? — Быть может, злодей в этой истории не я, а? Как думаешь, Хаширама? — пробормотал Мадара, глядя на свои руки, которые снова начали дрожать, когда он слишком глубоко погрузился в воспоминания о прошедшей битве. — Где проходит грань между неизбежностью и тем, что мы лишь зовем этим словом? Мог ли ты поступить иначе? Могу ли я сейчас? Его глаза начало слегка покалывать изнутри — как бывало всякий раз, когда приближался Изуна. Мадара рефлекторно напрягся всем телом, стиснув челюсти и кулаки, готовый как ринуться в атаку, так и уйти в оборону. Он не мог позволить брату вернуться именно сейчас, но теперь, когда Мито больше не писала, а клочок плоти Хаширамы в его груди больше пугал, нежели успокаивал, у Учихи не было ни единого способа сдержать или блокировать его. Он снова был беззащитен и обнажен, вывернут наизнанку и брошен под колеса безжалостной судьбы. Снова совсем один. — Ты никогда не будешь один, брат. — Пошел ты! — взревел Мадара, вскакивая на ноги и в порыве ярости отшвырнул в стену книгу, которую до того держал в руках. — Катись к дьяволу, что породил тебя, и не смей приближаться ко мне! Он ощущал его пальцы, копающиеся в его размякшем беззащитном разуме. Худые тонкие пальцы, по-женски изящные и больше подошедшие бы музыканту, чем воину. Изуна был голоден, и его брат почти воочию мог представить, как тот, отрывая кусочки его мозга, сладострастно обсасывает их между холодными липкими губами, губами мертвеца, много лет пролежавшего в могиле, но не истлевшего вопреки всем законам логики. Изуна, лишившийся рассудка и давно не разделяющий мир на реальность и свои бредовые фантазии. Изуна, который умер ослепленным, но отчего-то всегда являвшийся ему зрячим. Эта мысль, случайная, кружащаяся в ворохе себе подобных, вдруг приковала к себе внимание Учихи. Его мертвый брат никогда не стеснялся демонстрировать свое гниющее нутро и вываливающиеся из раны, нанесенной ему Тобирамой, кишки. Но его глаза всегда были на месте. Те самые глаза, что сейчас служили самому Мадаре и которых не было у Изуны в глазницах, когда он умер. Учиху внезапно бросило в жар, и он, медленно и почти неосознанно подняв руку, прикоснулся к собственному, рефлекторно опустившемуся веку. Глаза Изуны и его не замолкающий голос в его голове — могло ли это быть в самом деле связано? Он не успел довести эту логическую цепочку до конца, потому что в этот самый момент услышал характерный скрип веток, прогибающихся под тяжестью движущегося шиноби. Подойдя к окну и отодвинув занавеску, Мадара увидел приближающегося человека в темной форме Скрытого Дождя. Несмотря на то, что тот был в маске, Мадара его узнал — это был один из посыльных Рэйдо, которых старейшина отправлял к нему, когда не имел возможности выбраться сам или хотел передать какие-то срочные новости. Вышколенный шиноби передвигался почти бесшумно, но Учиху, проведшего в этом лесу уже достаточно много времени и наизусть знавшего, какие звуки издают окружающие его деревья, было не обмануть. Поэтому он встретил посланника внизу, не желая принимать от него вести через окно, как бывало чаще всего. Небольшой двор, окруженный высоким сплошным забором, был захламленным и заросшим, но в этой небрежности и преобладающей дикости Мадара находил особенную завораживающую красоту. Под водостоками стояли округлые жестяные бочки, с которых хлопьями отслаивалась ржавчина, и в них постоянно кто-то сновал, плавал и шевелился. Под окнами первого этажа буйно разрослись лопухи и крапива, сквозь которые смутно угадывались очертания каких-то давным-давно забытых ящиков и садовых инструментов. Ближе к забору переплелись ветвями низкорослые вишни, дававшие мелкие и кислые ягоды, которые он уже имел возможность попробовать в этом году. Напротив его комнаты горделиво возвышался единственный во дворе клен, поднимавший свои ветви над домом. Под крыльцом жил выводок ежей, с которым Учиха иногда делился остатками своего ужина, а из дальнего угла двора по вечерам порой доносилось заунывное кваканье. Еще, осматривая однажды свое убежище, мужчина обнаружил на крыше старое брошенное птичье гнездо с кучкой оставшихся в нем грязно-белых перьев. Столь тесная близость с дикой природой его не смущала — он не находил в ней какого-то особенного душевного успокоения, как его друг когда-то в юности, но и отторжения она тоже не вызывала. Впрочем, Мадара ни на секунду не позволял себе забыть, что нынешняя ситуация и его положение в целом — временное. И, будучи готовым к тому, что однажды ему придется покинуть это место, он не планировал по нему скучать. После того, как на его глазах Хаширама своими руками обратил в ничто домик, где они оба были так счастливы, для Учихи не осталось больше места, которое он хотел или мог бы назвать своим домом. — Что у тебя есть для меня? — спросил Мадара, когда шиноби, миновав невидимый глазу защитный барьер, спрыгнул на землю прямо перед ним. — Господин Рэйдо просил передать это вам как можно скорее, — ответил тот, продолжая стоять на одном колене и протянув ему скрепленный печатью свиток. — Хорошо. Свободен. — Взяв в руки послание, Учиха мгновенно потерял интерес к доставившему его и уже не видел, как тот покинул его территорию. Свиток был довольно толстый, и, еще не зная, что в нем, Мадара интуитивно предположил, что сведения, содержащиеся в нем, могут быть напрямую связаны с причиной того, почему Мито перестала ему писать. Он угадал. Рэйдо писал о том, что старейшины Амэ на последнем собрании обсуждали инцидент, произошедший на островах Страны Водоворота. Информации об этом случае пока было немного, потому что отправленные для прояснения ситуации разведчики еще не вернулись, однако уже сейчас было известно, что на Узушио напали шиноби из другой страны, в результате чего деревня сильно пострадала. Также ходили смутные слухи об одержимых демонами, что изрыгали красное пламя, и о том, что в момент нападения на деревню в ней находился Первый Хокаге Конохи. Рэйдо от себя добавлял, что, по его информации, которую он добыл по своим каналам, нападение было организовано Скрытым Водопадом, закрытым поселением на северо-западе материка. Мотивы их оставались для него неясными. Их с Узушио сферы влияния не пересекались, страны даже не имели общих границ — более того их разделяло много десятков ри, морской пролив и целая Страна Огня. Еще он писал о том, что это происшествие знатно взбудоражило умы старейшин Амэ — и не только их. Оставшиеся четыре из Пяти Великих Стран тоже навострили уши, пытаясь отыскать в случившемся некую выгоду для себя — или повод вмешаться в происходящее, тем или иным образом проявив свою волю в международной политике. Появились даже первые робкие разговоры о том, что это нападение может быть частью какой-то большой игры и что в ней задействованы силы куда более влиятельные, чем две маленькие страны с единственным поселением шиноби. В последних строчках письма Рэйдо обещал лично навестить Мадару на днях, когда служба ему это позволит, поскольку ему не терпится обсудить это событие, узнать, что думает его компаньон, а также понять, вносит ли это какие-то коррективы в их планы относительно Амэ и остального. Впрочем, последнее Учиху сейчас волновало менее всего. Скрытый Дождь и его шиноби был лишь способом достижения цели, но не самой целью. Всегда можно было найти другой способ, но о цели забывать было никак нельзя. Мужчина еще раз перечитал несколько фраз из послания, описывающих «человека, одержимого демоном». В них дважды упоминалось некое красное свечение, что окутывало одержимого, и Мадара, как ни старался, не мог избавиться от дурного предчувствия. Перед его глазами ясно, как наяву, вставало воспоминание о том, что произошло на дне кратера после того, как их с Хаширамой битва была окончена. Мито, спасшая их, была окутана красной чакрой Девятихвостого. И она многократно писала ему о том, что боится потерять над Лисом контроль. Неужели это в самом деле произошло, и Хвостатый подчинил ее себе? Но причем здесь были шиноби из Скрытого Водопада и почему они напали на Узушио? Было ли это связано с биджу или, быть может, с Хаширамой? Хаширамой, который только-только начал снова ходить самостоятельно и о состоянии которого в последний месяц Учиха вообще ничего не знал? Нахмурившись, он снова вернулся к письму и отыскал то место, где Рэйдо говорил об итогах нападения. Несколько кварталов, включая центральный рынок деревни, были разрушены, о жертвах и пострадавших точных данных не было, но, учитывая масштабы развернувшейся битвы, не стоило сомневаться, что их насчитывалось немало. О гибели или тяжелом ранении Первого Хокаге также не сообщалось, но, с другой стороны, будь это так, стала бы Узушио объявлять об этом сей же час и публично? Смерть Хокаге Конохи на их территории могла быть истолкована весьма превратно — и послужить очередным поводом для международных волнений. О том, что в мире неспокойно, Мадара знал уже давно. Когда они с Мито и Хаширамой жили вместе, Узумаки рассказывала им обоим о том, что удалось выяснить Амари во время ее последней долгой миссии. О том, что страны накапливают военную силу, объединяя прежде разрозненные кланы под знаменем одной Скрытой деревни. О том, что многие из них были бы не против доказать свое превосходство не только в количестве выполненных миссий, но и на поле боя. О том, что еще несколько лет и вооруженный конфликт станет не просто ожидаемым развитием событий, но буквально неизбежным. Шиноби жили войной и ради войны, и это был лишь вопрос времени — и не столь большого, как хотелось бы, — когда им уже станет невтерпеж проверить на практике, какая из Пяти Стран имеет право называться самой Великой. Поэтому сейчас каждое подобное происшествие, особенно с участием столь высокопоставленных лиц, воспринималось мировой общественностью с настороженностью и предвкушением — Каге еще пока опасались совершить ошибку и поторопиться в выводах, но каждый из них понимал, что если первым атакует не он, это сделает его сосед. Оставалось лишь найти достойный повод, который бы превратил эту атаку не в необоснованную агрессию, а в самозащиту или хотя бы в некий акт во имя всеобщего блага. — Ну почему ты ничего не пишешь мне, красавица? — обреченно пробормотал Мадара, сжимая письмо Рэйдо в руках и тщетно пытаясь добиться от него тех ответов, что то не желало ему давать. — Что у вас там случилось? Быть может... Быть может, я нужен вам? Нужен, чтобы защитить и нашего несчастного глупого Хокаге, и тебя? Вдруг ты ранена или... — Он замолк, охваченный глубинным парализующим ужасом от одной лишь мысли о том, что еще могло случиться и почему Узумаки больше не могла ему написать. — Нет, нет, этого просто не может быть. Как же... Почему все так выходит? Почему я здесь, а вы там, и наш мир совершенно съезжает с катушек? Мадара хорошо помнил, на что была похожа его жизнь во время Эпохи Воюющих провинций. Как пах тогда воздух — озоном и страхом. Каждый день мог стать последним, но с наступлением ночи становилось не спокойнее, но еще тревожнее. Каждая тень могла обернуться острозубым чудовищем, только и ждущим, как ты спустишь штаны или прикроешь глаза, чтобы наброситься на тебя. Учиха всегда считал себя бесстрашным, но с годами, прожитыми в мире, пришел к пониманию, что сам не осознавал, насколько глубоко страх смерти въелся в его кости в те годы. Он стал чем-то естественным, чем-то постоянно окутывающим его и сдавливающим его грудь. Быть может, именно поэтому он в те годы был таким дерзким, наглым и самоуверенным, таким жестоким и безжалостным к своим врагам — лишь так он мог почувствовать, что преодолевает этот постыдный страх, в котором признаваться шиноби, а уж тем более главе столь могущественного клана, было просто недостойно и почти постыдно. Но тогда он был молод, и многое воспринимал иначе. Он был готов умереть и смеялся смерти в лицо — отчаянно и надрывно, но тем не менее. А теперь у него было слишком много дел, слишком много того, что он должен был успеть изменить, и он просто не мог позволить себе подобное безрассудство. Он вынужден был быть осторожным, многое планировать наперед и не рисковать там, где риск не оправдывал себя. Именно поэтому ему предстояло решить, как поступить сейчас, полагаясь на холодный и трезвый расчет, а не на отчаянные крики сердца, которое велело ему немедленно все бросить и отправиться в Узушио, наплевав на усилия, приложенные для того, чтобы сохранить его выживание в тайне, наплевав на Амэ, на риннеган, на все свои предыдущие установки и планы. Просто добраться до них, убедиться, что с ними обоими все хорошо, обнять, сграбастав обоих в одни большие крепкие объятия и дальше — да будь что будет. Если Хаширама снова захочет его убить, пусть убивает. Зато он умрет счастливым, а не изглоданный неизвестностью и собственной мнительностью. Понимая, что такими темпами он очень скоро додумается до чего-нибудь совсем неадекватного и невразумительного, Мадара решил немного пройтись. Хотя Рэйдо настаивал на том, чтобы тот не покидал своего убежища в одиночестве без жизненно важной необходимости, сейчас, кажется, был тот самый случай. Ему нужно было проветрить голову и разогнать застоявшуюся кровь. Как следует все обдумать еще раз и успокоиться. В тот момент Учиха совершенно не обратил внимание на то, что, испугавшись за жизни дорогих ему людей, он мгновенно позабыл обо всех своих ночных кошмарах, а Изуна, голос которого уже звучал у него в ушах, снова пропал. Наполненный тревогой и горячим чувством любви, что путала его мысли, Мадара был неуязвим для собственного безумия. С другой стороны, то важное — то действительно важное, — что он не успел додумать и осознать о своем брате, тоже кануло в лету его памяти, затаившись на самом дне еще на неопределенно долгое время. Широкими шагами передвигаясь по лесу и не озаботившись тем, чтобы скрыть производимый ими шум, Учиха ушел глубоко в себя. Прокручивая у себя в голове одни за другими возможные причины и последствия того, что случилось в Узушио, он беспрестанно натыкался на одну и ту же стену — ему не хватало фактической информации. Было бы так здорово, если бы у него под рукой был профессиональный и закаленный многолетним опытом шпион, которому под силу было бы узнать любой секрет и вломиться в любой дом. Рэйдо и его люди при всех их достоинствах были не лазутчиками, но скорее воинами. Они умели быть незаметными, но лишь в рамках того, как это предполагала обычная подготовка шиноби. Взять хотя бы того посланника, что доставил свиток ему сегодня утром — он услышал его за пять тё и успел спуститься по лестнице и выйти во двор, прежде чем тот наконец добрался до него. Нет, ему был нужен человек совсем иного толка, обладающий врожденной чуткостью, осторожностью, а главное — деликатностью и умением защищать известную ему информацию. Человек, в чьей надежности он мог бы быть уверен. Ответ вспыхнул в его голове внезапно, но был столько ослепляюще ярким и очевидным, что с досады Мадара громко выругался на самого себя. Ну конечно, как он вообще мог не подумать об этом раньше! Хочешь найти идеального шпиона, обрати внимание на клан, шпионаж для которых был профильным ремеслом. А если уж тебе так повезло, что ты лично знаком с бывшим главой такого клана, который уже много лет находится в опале и вряд ли так уж обласкан работой и вниманием сильных мира сего — то вообще становилось непонятно, ради чего ты впустую потерял столько времени. — Потерпи немного, красавица, — выдохнул он едва слышно, весь дрожа от переполнившего его эмоционального возбуждения. — Я все сделаю. И если я буду вам нужен... — Он на несколько мгновений замер, в последний раз обдумывая слова, готовые сорваться с его губ. — Если я действительно буду нужен, я обязательно приду и гори оно все огнем. Успокоенный и приободренный, мужчина развернулся и направился обратно к дому, намереваясь написать Рэйдо ответ, в котором главной задачей для его людей на ближайшие месяцы он ставил поиск Шимуры Иори. Полностью погруженный в свои мысли и планы, Мадара не заметил человека, что наблюдал за ним сквозь переплетение ветвей одного из деревьев. Лицо этого человека скрывала гладкая фарфоровая маска, и под ней на его губах играла широкая довольная ухмылка.~ * * * ~
Хьюга Хидеши проснулся посреди ночи от сдавленного крика, оборвавшегося на самой высокой ноте. Сперва мужчина даже не был уверен, что услышанное ему не приснилось, и какое-то время он просто лежал в темноте, не шевелясь и прислушиваясь. Однако годами вытренированное чутье не дало ему заснуть снова, а потому он все же сперва сел, а потом поднялся с кровати. Надев поверх длинной ночной рубашки толстый расшитый халат и затянув его поясом, Хидеши постучал в комнату Яро. Яманака открыла ему сразу же, как будто только этого ждала, и, судя по тому, что девушка была полностью одета, она либо еще не ложилась, либо проснулась намного раньше него. — Что происходит? — хмурясь, спросил Хидеши. — Ты тоже это слышала? — Это в приемном зале Такиро, — отозвалась она вполголоса, сверкая в полутьме своими большими русалочьими глазами. — Я слышала, что Какузу вернулся несколько часов назад. Но я не была уверена и не видела его сама, поэтому подумала... — Черт побери! — раздосадованно воскликнул мужчина, до боли стиснув ее плечо. — Ты нужна мне не для того, чтобы думать, слышишь? Если что-то знаешь, будь добра немедленно сообщать! Не думая! — Да, господин, — покладисто согласилась она. В ее взгляде в этот момент он не увидел страха, а ее лицо не скривилось от боли от его прикосновения. Это отчего-то раздражало даже больше, чем то, что она утаила от него важную информацию. Хидеши вдруг подумал, что если бы она плакала и умоляла его отпустить ее, ему бы понравилось это гораздо больше. Но размышлять об этом более обстоятельно у него сейчас времени не было. — Что еще ты слышала? — спросил он, когда они уже спускались к приемному залу, откуда предположительно и донесся крик, разбудивший мужчину. — Шаги, голоса, крики, — односложно перечислила она. — Быть может, это вовсе не связано с... Она не договорила, поскользнувшись при очередном шаге и инстинктивно вцепившись в своего спутника при падении. Хидеши поддержал ее без особого энтузиазма и только сейчас обратил внимание на то, что Яманака была босой. И сейчас ее правая ступня вся была покрыта чем-то густым и темным, в неверном свете тусклых газовых фонарей походившим на свежую краску. И лишь по запаху, который усилился, когда Хьюга наклонился ниже, чтобы повнимательнее рассмотреть, что именно было разлито на полу и не наступить туда самому, он понял, что это была вовсе не краска. — Почему здесь никого нет? — вдруг спросил он, и голос его зазвенел от сковавшего его напряжения. — Здесь должен стоять пост. Яро не ответила. Прикрыв глаза и расправив во все стороны свою мысленную энергию, она постаралась уловить отблески чужого сознания, но наткнулась на глухую вязкую пустоту, от которой у нее даже слегка закружилась голова и пересохло в горле. В такие моменты ей всегда начинало казаться, что она растянулась в пространстве слишком сильно, и у нее уже не получится собраться обратно и уместиться только внутри собственной черепной коробки. И она так и останется парить где-то вне своего тела, многорукий и длиннопалый призрак, не способный никого коснуться по-настоящему. — Я никого не чувствую, — пробормотала девушка, осознав, что все еще отчасти висит на своем господине. Выпрямившись и брезгливо вытерев ступню о чистые доски пола, Яро вопросительно посмотрела на мужчину, не будучи уверенной, что им стоит идти дальше. — Я должен знать, что произошло, — мотнул головой он, словно отвечая на ее незаданный вопрос. — Если Какузу вернулся, значит он... по меньшей мере, пережил ту схватку. А если он жив... — Думаете, Сенджу-сан мертв? — уточнила Яманака. В отличие от многих других девушка не испытывала благоговейного трепета при упоминании имени Первого Хокаге. Она никогда не встречалась с ним лично и, обделенная воображением, не могла даже примерно представить себе, из-за чего вокруг его личности было столько пересудов и восторгов. Зато она твердо знала, что Сенджу Хаширама — враг ее господина, причинивший тому много зла и отнявший у него право отомстить за умершую дочь. Этого для Яманака было достаточно, чтобы преисполниться к этому человеку презрением и ненавистью — теми их суррогатами, что были доступны ее ограниченному восприятию и пониманию окружающего мира. — Это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой, — с досадой качнул головой Хидеши. — К тому же, если бы он умер, об этом бы уже трубили все, кому ни лень. Нет, я боюсь, этот мерзавец сумел каким-то образом выкрутиться — или же Какузу оказался не настолько хорош, как Такиро говорил. Это досадно. — Что именно? — уточнила его помощница. — Досадно думать, что в новом поколении до сих пор нет никого, кто смог бы подвинуть этих истуканов прошлого, — скривившись, пояснил он. — Идем. Более не полагаясь на способности девушки, Хьюга активировал свой бьякуган, и лично убедился, что абсолютно вся охрана дворца лидера Скрытого Водопада была убита. В том числе и те люди, которых он считал своими собственными подчиненными. На всех трех этажах не осталось вообще никого, а единственный отсвет живой чакры исходил из приемного покоя Такиро Сеиджи. У Хидеши просто не укладывалось в голове, что кто-то был способен убить столько людей, буквально пройдя все здание насквозь, и не поднять тревоги. За окнами забрызганного кровью дворца царила все та же мирная и благодатная ночь, и Хьюга мог явственно различить мелодичное журчание водных каскадов вдоль ведущих к главным дверям лестниц. Все это походило на скверный сон, но сомневаться в реальности происходящего не приходилось. И оставался только один вопрос, ответ на который, будучи вроде бы очевидным, тем не менее не давал мужчине покоя. Если все это сделал Какузу, вернувшийся после миссии, можно было предположить только одно — после боя с непревзойденным Первым Хокаге несчастный шиноби просто свихнулся. И даже если так, Хидеши не мог себе позволить просто сбежать отсюда, не задав ему главного вопроса. Плевать, если придется идти по трупам или выбивать информацию силой — он ни за что не позволит этому зеленоглазому выродку так просто спутать все его планы, ничего не дав взамен. Дверь в приемный покой лидера деревни была проломлена насквозь, как будто в нее с размаху вкатился огромный валун. И здесь же Хидеши обнаружил первый труп — шиноби в мантии старейшины висел на стене, прибитый к ней острыми каменными штырями на манер бабочки в альбоме. Его глаза все еще были широко раскрыты, и им вторила глубокая рваная рана на груди, сквозь которую щерились сломанные желтоватые ребра. Другой несчастный, одетый в форму стражника, оставив после себя длинную кровавую полосу, отполз в дальний угол и теперь лежал там, скрючившись и остекленевшим взглядом уставившись в стену. — Они как дохлые мухи, — поделилась своим наблюдением Яро, глядя на изуродованные трупы с поражающим воображение безразличием. — Когда начиналась зима, я часто находила их в разных странных местах. Мама еще ругалась, что я брала их в руки. — Ты же не собираешься брать в руки это? — скривившись, уточнил Хидеши. — Нет, — пожала плечами она. — Зачем? — Вот и я думаю, — пробормотал мужчина, и, не став усложнять себе жизнь попытками пробраться внутрь через покореженную дверь, он просто смел ее со своего пути прицельным выбросом чакры. В залитой ярким лунным светом комнате они сразу увидели Какузу, но контуры его тела странным образом расплывались, как будто расщепляясь и шевелясь по краям. Лишь несколько секунд спустя Хидеши понял, что сквозь разошедшуюся на лоскуты кожу зеленоглазого шиноби во все стороны тянутся тонкие черные щупальца, похожие на ожившие провода. Эти же «провода» соединяли его локоть с предплечьем, вытянутым в сторону более, чем на дзё. Этой рукой он сжимал горло Такиро Сеиджи, не давая тому кричать, а вокруг них, словно пьяные гости на затянувшемся празднике, валялись прочие старейшины Скрытого Водопада, которых Хьюга смог узнать только по светлым одеждами, сейчас густо заляпанными кровью, в лунном свете казавшейся абсолютно черной. У одного из них не было головы, второй лишился нижней половины туловища, а третий был сложен пополам — правда затылком к пяткам, что даже у видавшего всякое Хидеши вызвало тошноту. — А вот и еще один гость, — прогудел Какузу, и голос его прозвучал сдавленно и глухо, словно он говорил с полным ртом. Позже, приглядевшись, Хьюга увидел, что странного вида щупальца торчали у него в том числе и изо рта. — Я ждал вас, Хьюга-сан. Ваше сердце я вырву с особенным удовольствием. — Господин, он опасен, — произнесла Яро, становясь в защитную стойку, и вот теперь ее голос наполнился искренней тревогой. — Думаю, нам стоит отступить. — Я уже говорил тебе, — возразил он, не отрывая взгляда пронзенного белым пламенем бьякугана глаз от противника, — тебе не нужно думать. Оставь это тем, у кого больше опыта. Его напряженные вытянутые ладони окатило голубым пламенем чакры, и Яро могла поклясться, что почувствовала, как волоски у нее на шее встали дыбом в этот момент. Она никогда не видела Хидеши в бою, но отчего-то ей всегда казалось, что ему не стоит бросать вызов. И вот теперь, глядя, как, завихряясь и сгущаясь вокруг его пальцев, чакра обретает плотность и остроту настоящего лезвия, девушка лишь больше убеждалась в собственной правоте. Один точный удар таким «лезвием», усиленным бьякуганом, мог перерубить на корню сразу несколько связанных между собой каналов чакры. Двух прицельных ударов хватило бы, чтобы противник больше не смог складывать ручные печати, а значит — использовать ниндзюцу. А при попадании в центральное сплетение каналов, окружающее сердце, можно было вызвать мгновенную остановку последнего. Клан Хьюга не зря считался одним из сильнейших кланов Страны Огня, и причина крылась не в огромных запасах чакры или поражающих воображение техниках, высотой с несколько дворцов. Хьюга могли убить противника в буквальном смысле слова голыми руками, и для этого им требовался всего один удар. Но Хидеши не собирался убивать Какузу — по крайней мере, не так быстро и не раньше, чем тот даст ему все ответы. Поэтому он не стал нападать первым, но дал попытать счастья своему противнику. Отбросив за ненадобностью перепуганного до смерти и наполовину потерявшего сознание, но еще живого Такиро в сторону, зеленоглазый шиноби набросился на мужчину, используя в качестве оружия собственные кулаки, затвердевшие до состояния гранита и выброшенные далеко вперед гибкими щупальцами внутри его тела. Не дав им коснуться себя, Хьюга внезапно завертелся на одном месте как волчок, выпуская чакру всем своим телом и образуя вокруг себя непробиваемый энергетический купол, ударившись о который, кулаки Какузу отпрыгнули назад, как резиновые. Это была одна из самых известных техник клана, неофициальная называемая Вихрем и представлявшая собой абсолютную защиту практически от любых атак — как физических, так и чакровых. Яманака слышала о ней прежде, но никогда не видела ее вживую, и сейчас, во все глаза глядя на сверкающий голубыми молниями шар, в который превратился ее господин, она могла лишь медленно хлопать ресницами и ощущать, насколько велика и непреодолима пропасть между ними. — Интересно вы пляшете, Хьюга-сан, — не смог не отметить Какузу, склонив голову набок и по-прежнему как будто жуя что-то. — Но, надо полагать, вечно так вертеть задом у вас все равно не выйдет. В тот момент, когда мужчина начал замедляться, он атаковал снова, но на этот раз Хидеши отбил один из его кулаков ладонью, которую окутывала чакра, а второй, нацеленный ему в грудь, перехватил за запястье. Но Какузу, как будто только этого и ожидавший, только ухмыльнулся, отчего торчащие из его рта тонкие черные щупальца, с такого расстояния похожие на волосы, особенно оживленно заволновались у его лица. А потом пропустил сквозь себя мощный электрический разряд, использовав собственную руку как проводник. Ударом тока Хидеши отшвырнуло назад, к стене, но Яро в прыжке успела перехватить его и не дать приложиться спиной. От него резко пахнуло паленой тканью и волосами, и от этого запаха девушку замутило, но она не подала виду. — Господин! Господин, вы в порядке? — взволнованно спросила она. — Позвольте мне с ним сразиться. — Уйди к черту, дура, — озлобленно отозвался он, отталкивая ее и поднимаясь на ноги. Его халат распахнулся, а на белой ткани ночной рубашки явственно проступило несколько желтовато-коричневых подпалин. — А ты, прежде чем бахвалиться, лучше скажи мне — ты сделал то, что тебе было велено? Ты убил Хашираму? — Они тоже спрашивали отчего-то именно об этом, — кивнул Какузу, широким жестом указав на окружающие его тела. — А потом посмели угрожать, что отстранят меня от службы и лишат права носить протектор. Что я перестану быть шиноби за то, что опозорил их. Меня это не устроило. — Значит, ты проиграл ему. — Хидеши сам не мог понять, радует ли его эта новость или огорчает. Слишком уж быстро все происходило и слишком многое в его столь тщательно продуманных планах приходилось менять прямо на ходу. — Не ему, — оскалился Какузу. — А этой хвостатой твари. Я мог убить его. Я уже чувствовал вкус его чакры и знал, что он сдался и покорился мне. Я это видел в его глазах. И мне наплевать, что ты или все эти тупые свиньи думают об этом. Я знаю правду и никому не позволю сомневаться во мне. — Первый Хокаге жив, — сквозь зубы процедил Хидеши, медленно приближаясь к нему и как будто даже слегка припадая на правую ногу. — Он жив, безмозглый ты кретин. А значит твоя миссия провалилась, и ты ни на что не годный неудачник. — Господин, пожалуйста, не подходите к нему! — взмолилась Яро за его спиной, но мужчина продолжал идти вперед. Он точно знал, на какое расстояние ему следовало приблизиться, а остальное не имело значения. — По крайней мере, когда меня попытались выгнать из моей родной деревни, я не побоялся засунуть это решение их обратно в их паршивые глотки, — ухмыльнулся Какузу. — А не сбежал, как последний трус, прятаться под юбку соседнего государства. Говорят, ты умело ублажал нашего дорогого лидера все эти годы. Надеюсь, лизать ему зад было не слишком обременительно для такого умнейшего и успешного человека, как вы? Хидеши побледнел от гнева, неосознанно сжав кулаки, но не сбился с шага. Этим его противник не мог задеть его так сильно, чтобы он ринулся в драку очертя голову. Нет, его слабое место было не в гордости и не в чувстве собственного достоинства. Он всегда знал, на что ему придется пойти, чтобы отомстить своим врагам, и принимал эту неизбежность с выученной покорностью. И пока никто не называл вслух имени его дочери, все остальное было ему по плечу. Именно поэтому, сделав последний необходимый шаг, он даже нашел в себе силу воли не атаковать сразу. — У вас еще будет время подискутировать об этом со своим бывшим командиром на том свете, — произнес он, надменно глядя на него сощуренными, слезящимися от сухости и переполняющей их чакры глазами. — Передавайте ему мою благодарность за гостеприимство и сожаление по поводу того, что из-за такого полоумного ублюдка, как ты, Какузу, Скрытому Водопаду никогда не стать великим. Уже договаривая последнюю фразу, он встал в исходную позу для атаки — согнул колени и, вытянув руки, образовал ими прямую линию, один конец которой указывал по диагонали на пол, а другой — на потолок ему на спиной. И прежде чем зеленоглазый шиноби успел понять, чем эта стойка ему грозит, Хидеши атаковал. Сто двадцать восемь ударов вытянутыми и пробивающими каналы чакры пальцами, сто двадцать восемь дыр в системе его внутреннего энергопотока. И последний, несколько ломая привычную комбинацию этой техники и ее гармоничную красоту, пришелся в центр груди Какузу, пробив ему ребра и одной обжигающей чакровой вспышкой пронзив насквозь его сердце и превратив его в лохмотья. Мужчина гортанно всхрапнул, опустив взгляд на погрузившиеся до второй фаланги пальцы, а потом в его глазах отразилось искреннее непонимание. — Как же... так... — выдохнул он, и вместе со словами из уголков его рта, облепленных обвисших черными щупальцами, потекла кровь. Покачнувшись, он рухнул сперва на колени, а потом и лицом вниз. Хьюга какое-то время стоял над ним, тяжело дыша, потом с досадой вытер испачканные в крови пальцы о халат и повернулся к Яро. — Вытяни из него все, что сможешь, — приказал он. — Пока его мозг не начал разлагаться. Я хочу знать все о том, что там произошло. — Хорошо, господин, — покладисто кивнула девушка. — А... что с ними? — Она кивнула на окружавших их мертвых старейшин. — Да, это хороший вопрос, — кивнул тот, и потом, разыскав глазами полумертвого Такиро, подошел к нему и опустился рядом. — Теперь, когда Скрытым Водопадом больше некому управлять... — Но ведь он еще жив... — начала было Яро, но ее слова заглушил хруст ломающейся шеи. — Теперь, когда Скрытым Водопадом больше некому управлять, — с нажимом повторил Хьюга, снова выпрямляясь, — я могу предложить его несчастным жителям свое полноценное покровительство. И Тень должен скоро прибыть, а ему будет удобнее вести свои дела отсюда, а не из придорожной гостиницы. Как по мне, все складывается наилучшим образом. Разве не так? — Он улыбнулся своей пугающей, искажающей его красоту улыбкой, и Яро, поразмыслив, согласно кивнула ему в ответ. — Как закончишь с этим, — Хидеши кивнул на неподвижно лежащего Какузу, — разыщи верных нам шиноби в деревне и призови всех сюда. У меня для них есть множество поручений. Для начала было бы неплохо очистить мой новый дом от этого мусора. Он перешагнул убитого им Такиро Сеиджи, даже не взглянув на него в последний раз. Им предстояло еще многое сделать.