Как в сказке

«Это все от скуки и одиночества», — убеждал себя Стайлз всякий раз, как собирался позвать Дерека. Стайлз с детства был общительным ребенком, он любил заводить новые знакомства, нуждался в вербальном и невербальном обмене информацией с кем-то, кто не был его отражением в зеркале. Нет, разговаривать с самим собой порой тоже было очень увлекательно, но недостаточно. И здесь, в заколдованном замке, из доступных вариантов был только нелюдимый тип по имени Дерек, так что выбора особого не было. Но Стайлз и не предполагал, что ему может понравиться общаться со своим невидимым собеседником. Таинственность Дерека, конечно, подкупала, но Стайлз куда быстрее и вернее запал на его мозги, и уж поверьте, там было, на что запасть. Дерек не отличался особой словоохотливостью, но Стайлз был покорен в самое сердце его харизмой и тонким, немного черным чувством юмора. О, эти саркастичные, изящные ремарки и остроумные, едкие комментарии! В словесных, особо ожесточенных дуэлях на поле брани проклятому принцу просто не было равных. Стайлз готов был сдаться и отдаться на волю победителю. Да, все верно. Стайлз запал на Дерека — и совершенно конкретно, но самым страшным было то, что его противоестественное влечение к бесплотному сексуальному демоническому голосу вовсе не казалось ему неправильным. Стайлз пытался размышлять о проблеме гомосексуальных отношений, но очень быстро сбивался, когда его захлестывали фантазии на тему прилагающегося к голосу телесного оформления. Он ведь вполне отчетливо видел силуэт Дерека и мог уверенно судить о его фигуре. О, его фигура... Стайлз старался о ней не думать, особенно тогда, когда не было возможности уединиться после со своей рукой. Особенно — как сейчас. Солнечный день, послеобеденный отдых на свежем воздухе. Стайлз гулял по запущенному, но все такому же прекрасному саду в компании невидимого Дерека, который тем не менее выдавал себя, задевая шелестящие ветки и наступая на хрустящие мелкие камушки. Стайлз представлял себя этаким бесстрашным охотником на заколдованных принцев, выслеживающим свою добычу. Он крался за Дереком, высматривая его в буйной растительности, и коварно ускользающая от него черная тень все сильнее подогревала его интерес. — Дерек! Пожалуйста! — канючил он, взывая к чужой совести — есть она у Дерека, в конце концов, или нет?! Сколько можно его пытать неудовлетворенным любопытством?! — Ну пожалуйста, Дерек, хватит меня мучить! Покажись! Почему ты все еще скрываешься? — Отвали, Стайлз, — следует стандартный ответ на его стандартную в последнее время просьбу. С момента их первой встречи в охотничьей гостиной прошла еще одна неделя, и так ни разу Стайлзу не довелось увидеть Дерека воочию. Он бы согласился и смирился с этим, если бы не был им одержим. Ему было мало слышать лишь этот дьявольски прекрасный голос, сходить с ума от обрушивающихся на него сокрушительным водопадом роскошных метафор и тончайших аллюзий, он хотел увидеть человека (не совсем или вовсе не человека), в которого был по уши влюблен. Увы, не от скуки и одиночества, просто Дерек был таким... таким... упрямым козлом! — Я от тебя все равно не отстану! — сразу отрезал Стайлз все пути отступления для Дерека, если тот еще питал ложные надежды прятаться от него всю оставшуюся жизнь. Он остановился, скрестил руки на груди, недовольно взглянул на колыхнувшуюся макушку фиолетовой гортензии и закатил глаза. Господи, что за детсад?! И это взрослый человек, которому хрен знает сколько лет! — Серьезно, Дерек! Что такого страшного я могу увидеть? У тебя нет лица? Ты горбун? Урод? Принц-лягушка? Блин, Дерек, ты как дите малое. Думаешь, я не буду с тобой разговаривать, когда увижу все твои бородавки? — Думаю, ты будешь в ужасе, — последовал мрачный и ожидаемый ответ. Лучше бы из кустов своих выпрыгнул! Что он там вообще делал?! — Думаю, ты сгущаешь краски, — от досады у Стайлза свело зубы. Блять, это уже не смешно! Он торчал тут с этим отшельником и социофобом уже черт знает сколько времени, Дерек ведь сам сказал, что Стайлз здесь не случайно; что высшие силы пометили его избранным, кому выпадет честь снять многовековое проклятье со сказочного принца и его замка. Но эта хвостатая (стопудово хвостатая!) тварь не желала облегчить ему задачу. Стайлз хотел домой, ему очень нужно было домой, к отцу, к привычной жизни, к своей настоящей жизни. И в идеале он планировал забрать Дерека с собой. Дерек об этом, конечно, не знал и еще даже не догадывался. — Я не нежная, слабохарактерная барышня, Дерек, я не стану визжать и падать в обморок, обещаю. Я хочу тебя увидеть. Пожалуйста. Он был очень настойчив, но, похоже, недостаточно. Дважды проклятый Дерек снова исчез, стоило ему приблизиться к его укрытию, и Стайлз в гневе топнул ногой, раздраженно отшвырнув от себя ветку злосчастной голубой гортензии. Твою мать! Опять, блин, не успел. Но Стайлз не думал сдаваться. Он не мог и не хотел отступать и капитулировать перед глупым Дерековым упрямством. Будь он взаправду ужасным монстром, Стайлз бы понял это сразу. Но Дерек был не таким, и он не мог этого скрыть от проницательного парня. Стайлз, живший в заколдованном замке, начал постепенно свыкаться с мыслью, что Дерек — настоящий оборотень, очень большой и наверняка очень опасный. Стайлз успел из Дерека выпытать, что никакого другого «зверя» в замке нет, из чего умный Стайлз сделал однозначный вывод, что те мокрые волчьи следы на полу, которые он обнаружил, принадлежали Дереку. Может быть, тот всегда мохнатый. Может быть, только по ночам. Стайлзу об этом оставалось лишь гадать, потому что гад Дерек, даже если он спросит, ни на один его вопрос, сука, не ответит! Но Стайлз уже принял для себя этот факт, что Дерек не человек. И когда этот вшивый засранец наконец выползет к нему, поджав хвост, он увидит кого-то, отдаленно похожего на человека, только с черной шерстью (точно черной), мощными когтями и острыми клыками, которыми Дерек клацал, когда Стайлз совсем его выбешивал. И этот образ Стайлза больше не пугал. Пускай Дерек выглядит, как самое безобразное на всем белом свете чудище, но Стайлз знал, что он хороший; что заботился о нем, спас его, беспокоился о нем и что он его... «Нет, Стайлз, ради Бога и остатков твоего зачахшего в этих стенах разума, не думай, не смей даже думать о том, что ты нравишься Дереку. У тебя просто недотрах. Типичное состояние для парня-подростка. Тебе стопудово мерещатся все эти жаркие, обжигающие взгляды и учащенное, хриплое дыхание. Дерек вовсе не пускает на тебя слюни, как ты на него — да это просто смешно и нелепо! Посмотри на себя. Ты ни ростом не вышел, ни рожей, ни кожей, и если с возрастом у тебя еще есть шанс обрасти хоть какой-то мышцой, то со всем остальным только боль, тлен и мрак. Такой, как ты, никому не нужен и не интересен. Забыл?». Стайлзу не нравилась его внешность, что, конечно же, было совершенно обычно для молодого человека его возраста, страдающего особо тяжелой формой юношеского максимализма. Он допускал, что с тоски и одиночества у Дерека вполне могла поехать крыша, поэтому ему все равно, как Стайлз выглядел, лишь бы была подходящая дырка, куда можно присунуть (а у Стайлза их было целых две, и он даже не знал, какая из них лучше). Но если банальное желание потрахаться сможет заставить этого стеснительного засранца выйти из тени, почему бы и нет? Стайлз, наверное, не был против стать объектом вожделения оборотня... Наверное. Но он решил попробовать. Подождал, когда Дерек затаится, временно не выдавая своего присутствия, слез с кровати, где читал книгу, и пошел за ширму к ванне, которая как раз наполнилась. Он перекрыл краны (во времена, когда эту ванну вырезали из куска цельного мрамора, о смесителях одному Богу было известно) и начал медленно раздеваться. Он не успел еще даже ворот расстегнуть, как уже почувствовал на себе чужой голодный взгляд. Стайлза внезапно бросило в жар. С трудом справляясь с не слушающимися пальцами, он старался ничем не выдать своего волнения и, чего греха таить, возбуждения. Оказывается, не один чокнутый оборотень был заядлым вуайеристом: Стайлз сам был не прочь поиграть на публику. Он видел в фильмах, как женщины соблазняют мужчин, обнажаясь перед ними, и действовал по стандартной голливудской схеме, не забыв бесстыже отклячить зад, когда наклонился, чтобы стянуть штаны. Он почти услышал, как резко втянул воздух Дерек, и уже замер в предвкушении, что его сейчас схватят сзади, но вместо этого Дерек сбежал, как и всегда. Сгорая от стыда и жгучей обиды, приправленной острым разочарованием, Стайлз забрался в ванну и потер лицо, сдерживая злые слезы. Он почти предложил себя этому неблагодарному сукину сыну... И что? Он просто взял и свалил! «Так, ладно, Стайлз, успокойся, не реви, как дура, хорошо, что Дерек дал деру в кусты сейчас, а не на утро после того, как поимел бы тебя во все дыры. Может, просто время не пришло, ты слишком давишь и торопишь события. Для начала заставь Дерека показаться тебе на глаза, а потом уже думай о том, как затащить его волчий зад в постель и склонить к исполнению супружеского долга». У них с Дереком недавно состоялся серьезный разговор на тему проклятья и всего, что с ним связано. Дерек отвечал очень неохотно, приходилось информацию тянуть из него клещами, раскаленными и вымоченными в кислоте, но Стайлз сумел-таки выяснить, что Дерека, прям как в сказке, прокляла какая-то ведьма, заперла в этом замке и смылась. Она оставила ключ к разгадке, как проклятье можно снять, но Дерек не пожелал просвещать Стайлза в детали. А когда в ответ Стайлз заявил, что оборотень невыносим и как только его земля столько лет носит, Дерек с дуру брякнул, что триста лет носила и еще поносит. Что?! Триста лет?! Серьезно?! Этому типу с подростковым комплексом неполноценности на тему своего внешнего вида больше трех веков?! Эта новость повергла Стайлза в настоящий шок. Да, он был в курсах, что замок старый, даже очень, но все равно раньше он не задумывался о том, сколько Дереку на самом деле лет. Это ж что получается?.. — Так ты бессмертен?! — восторженно воскликнул он. — Охренеть! Нереально круто! А раньше? Раньше ты был человеком, или ты всегда таким был?! — Раньше я был... человеком, — с заминкой ответил Дерек. Стайлзу стало немного не по себе от его тона, но любопытство взяло верх, как и всегда, хотя он давно успел выяснить, что его неуемная любознательность до добра не доведет. Из-за нее он оказался здесь, в проклятом замке, застрял в этой жопе с трехсотлетним оборотнем, который до сих пор не желал показываться ему на глаза и расставаться с девственностью... Пока Стайлз поглощал свой ужин, его внезапно осенил другой животрепещущий вопрос: а Дерек девственник? — Дерек, а у тебя была невеста? — Была, — ответил Дерек откуда-то из тени балкона, с другого конца обеденной залы, чья безупречная акустика усиливала звучание его голоса, и Стайлз слышал Дерека так, будто он сидел рядом. Хотел бы Стайлз, чтобы это так и было... Он чувствовал себя неуютно один за этим огромным столом. — И вы с ней... ну... в смысле... — он совсем замямлил, не справляясь со смущением. Но Дерек все понял и так: — Да, мы с ней занимались сексом, если тебя это интересует. Первыми запылали уши, следом — скулы. Стайлз схватился за бокал и хлебнул любимого виноградного сока, чтобы остыть. Ха, попробуй тут! Его заколдованный принц вовсе не девственник, и Стайлза так и подмывало предложить уже прямо, не хотел бы Дерек заняться сексом с ним, но в итоге он просто стыдливо перевел тему: — А что с ней случилось? — Она умерла, — последовал после долгой паузы ответ. — Прости. — Стайлзу стало еще более неловко, если было куда. Конечно, вряд ли Дерек все еще любил свою невесту и хранил ей верность, но все же... Вдруг ему неприятно или больно вспоминать о ней, как и о всей своей прошлой жизни? Стайлз до сих пор ничего не знал о том, как жил Дерек до того, как нарвался на мстительную ведьму. — Ничего, это было очень давно, — успокоил его оборотень. — Я почти не помню, как она выглядела. Что ж, сразу две вещи радуют: что Дерек не переживает из-за своей смертной любви и что никакие призраки невест не помешают их любви бессмертной. Исходя из неловкости, которую Дерек испытывал каждый раз, стоило Стайлзу начать трясти его на тему проклятья, Стайлз сделал однозначный вывод, что условия звучали донельзя банально, что-то вроде «и да будешь вечно ты чудовищем, пока кто-то не полюбит тебя и не разделит с тобой ложе». Последний пункт особенно важен, потому что ведьмы не сторонницы платонической любви: им требуются вполне вещественные доказательства, вроде девственной крови... И с этим у них с Дереком могут возникнуть некоторые проблемы. — А у меня никогда не было никого. — Стайлз решил, что это будет честно: ответить признанием на признание. — Я даже не целовался ни с кем, ну, по-настоящему. — По тебе не скажешь, — Дерек усмехнулся, выбив весь дух из Стайлза прямолинейным намеком на всякие ванные безобразия, и удушливый румянец залил Стайлза от растрепанной макушки до острых ключиц. Он нервно сглотнул, с трудом справляясь с охватившим его волнением, гордо поднял голову и заявил Дереку прямо в лицо... морду... где бы она ни находилась: — У тебя красивый голос, и мне нравится тебя слушать, хотя ты почти все время молчишь. Но я чувствую, что ты хороший человек, что я могу... — Он быстро облизал пересохшие от волнения губы, беря паузу, не уверенный в реакции Дерека на его исповедь. — Тебе доверять. И я хочу, чтобы ты тоже мне доверял, поэтому... покажись. Я хочу тебя увидеть. Я готов тебя увидеть. — Ты ошибаешься, — с горечью выдохнул Дерек. Он не верил Стайлзу, потому что более объективно оценивал его психические возможности. Да, Стайлз знал, что Дерек не человек, но когда он увидит все своими глазами... Стайлз понятия не имел, как отреагирует; как поведет себя; что почувствует, сумеет ли не ранить Дерека. Ведь если он допустит ошибку и оттолкнет его, предав его робкое доверие, оборотень вряд ли хоть когда-нибудь еще раз решится пройти через эту пытку. А они не смогут строить отношения виртуально — им надо видеть и чувствовать друг друга. — Ты не сможешь принять меня таким, какой я есть. — Я смогу! — Слова Дерека, как это часто бывало, задели его за живое. Стайлз подобрался, собрался, хмуро свел брови, принимая самый серьезный вид, на какой был способен со своим детским, смешным лицом. — Я уже. Уже принял тебя таким, какой ты есть. Мне все равно, как ты выглядишь. Может быть, ты правда так ужасен, как пытаешься меня убедить, и я не смогу сдержать вскрика или скрыть отвращения в первые секунды, но я справлюсь с этим, слышишь? — голос почти дрожал от волнения. И отчаяния. И мольбы. — Мне это нужно, Дерек, мне нужно тебя увидеть. «Мне нужен ты». В ответ — тишина. Но оборотень был там, наверху, не ушел, и Стайлз попробовал еще: — Пожалуйста, Дерек... — Еще чуть-чуть и он постыдно разрыдается, потому что все это уже слишком даже для него. — Покажись мне. Стайлз увидел какое-то движение на балконе. Дерек положил руку на перила, свет успел мазнуть золотом черную, как уголь, шерсть, и оборотень спрыгнул вниз. Секунды превратились в вечность, пока он медленно выпрямился, становясь в полный рост, и поднял взгляд на сидящего на другом конце длинного стола Стайлза. Тот глядел на него во все глаза, широко открыв рот, что так бесило Дерека обычно, но сейчас он был напряжен, подавлен; он притих, ожидая своего смертного приговора. Но Стайлз молчал, лишившись дара речи, и только глазел оторопело. На покрытое шерстью почти человеческое тело, на хорошо различимые очертания мышц и мускулов, на мощную шею и роскошную гриву, которую он в свое время принял за капюшон, и на волчью голову, с которой на него глядели внимательные, разумные ярко-голубые глаза, отдающие слабым, неоновым отблеском. Дерек стоял далеко, в нескольких десятках метрах от Стайлза, и Стайлз не мог получить верного впечатления о габаритах оборотня, но тот был попросту огромен. И у него был хвост. Гребаный, стелящийся по земле хвост, с которым в боевом комплекте бесплатным приятным бонусом шли уши, когти и клыки. Оборотень горько усмехнулся. Стайлз почувствовал, как снова плывет, когда увидел, какой выразительной была волчья морда — на ней отражались и без труда распознавались все эмоции. — Я говорил, что лучше тебе меня не видеть, — произнес Дерек устало и обреченно, и его губы шевелились, приобнажая клыки и розовые десны. — Что ж, теперь ты увидел, и, полагаю, твое любопытство удовлетворено. Посмотрим, как спокойно теперь ты будешь спать по ночам. И он оказался прав. Чертовски, блять, прав.

***

Стайлз думал, что справится. Что Дерек окажется не страшнее тех компьютерных собакоподобных, несуразных и даже жалких существ из фильмов ужасов про оборотней, но реальность превзошла все его ожидания. Стайлз никогда за свою жизнь не испытывал такого парализующего, безграничного, первородного, подавляющего волю животного ужаса, как в тот момент, когда он своими глазами увидел это живое существо, отдаленно напоминающее человека и больше всего — смертоносного зверя. Стайлз помнил, как вскочил из-за стола, опрокинув стул, когда Дерек сделал шаг, всего один крошечный, маленький шажок в его сторону. Помнил, как исказилась от боли волчья морда, будто Стайлз швырнул в оборотня камнем, больно попав по его голове, и как Дерек, встав на все четыре лапы, убежал, лишь бы не выносить ни секундой дольше этих мук. И Стайлзу было очень, очень стыдно и плохо. Так плохо, что хотелось выйти из окна. Стайлз не понимал, что с ним не так. Он ведь знал, что это чудовище — его смешливый, безобидный Дерек; что это все еще он и ничего, совершенно ничего не изменилось. Кроме того, что Стайлз знал теперь еще и то, как его тайный возлюбленный выглядит на самом деле. И в этом была основная проблема. Его вроде бы не слишком нежная психика, без особых душевных травм смирившаяся с колдовскими чарами замка, отчего-то дала сбой, когда он увидел реального оборотня, бесконечные секунды стоявшего практически прямо перед ним. До этого он был уверен, что Дерек никогда не причинит ему вреда; что можно доставать его, дразнить, соблазнять; что все это как шутка, игра, флирт; что между ними приязнь, любовь, химия — называй, как хочешь — и что их чувства незыблемые, серьезные, настоящие. И тут выяснилось, что все это было лишь каким-то наваждением, эйфорической иллюзией, вызванной этим странным местом, где Стайлз никак не мог прийти в себя, будто тоже попал под действие каких-то особо изощренных чар. Теперь он наконец очнулся. Трезво взглянул на мир и вещи вокруг. И обнаружил себя посреди ожившего ночного кошмара. Он заперт в заколдованном замке с ненормальным оборотнем, прикидывающимся человеком; у замка и оборотня на него виды, вполне очевидные, связанные с проклятьем, а он — просто семнадцатилетний, самый обычный американский парень, который ничего не сможет сделать, когда Дерек придет взимать с него плату за проживание. Хорошо, если как в доброй сказке от Стайлза потребуется лишь любовь до гроба, но вдруг все совсем иначе? Может, чтобы Дереку освободиться, нужно просто его убить. Или трахнуть. И Стайлз не знал, что хуже. С того рокового вечера Дерек больше не объявлялся, но его черная тень мерещилась Стайлзу повсюду. Он спал с кухонным ножом под подушкой, с зажженным светом, прямо в одежде, и просыпался от любого постороннего звука или слишком долгой, зловещей тишины. Как Дерек и предсказывал, спать по ночам он практически перестал. Ходить по замку — тоже. Он старался выходить из своей комнаты по минимуму и исключительно в светлое время суток, когда лучше видел и чувствовал себя увереннее. Утешало лишь одно: даже самый кошмарный день длился не более двадцати четырех часов. Прошла почти неделя, и дальше так продолжаться не могло. Стайлз устал бояться, устал от тишины, одиночества и тоски. Ему до боли хотелось позвать Дерека, вновь услышать его голос, малодушно попросить его и дальше прятаться после того, как он так долго и настойчиво требовал от него перестать скрываться. Проблема никуда не делась, она стала лишь больше и сложнее. Чтобы спастись, Стайлз должен был снять с Дерека проклятье, и он не мог этого сделать, просиживая задницу в своем убежище, пока оборотень пропадал где-то далеко, чтобы случайно не попасться ему на глаза. Он делал это потому, что берег остатки психики Стайлза, или потому, что ему было больно, грустно и обидно? «Второе. Стопроцентно второе. И никуда тебе не деться от мук совести, Стайлз, потому что ты эгоистичная, трусливая, вероломная тварь, готовая отказаться от своих чувств лишь потому, что тебе, видите ли, страшно. Как ты еще шерифом стать собираешься?! Конечно, проще жалеть себя, чем пытаться хоть что-то сделать! Исправить то, что ты успел натворить. Взял ноги в руки и пошел — пошел, Стайлз». — Дерек, — решительно позвал Стайлз. Он стоял посреди залитой солнечным светом поляны, убрав руки в карманы штанов, но он не прятал там никаких вилок или кухонных ножей — лишь скрывал неконтролируемую дрожь в пальцах. Он хотел выглядеть уверенным и смелым, старался размеренно дышать и не нервничать так сильно и явно. Он не знал, придет ли Дерек, но должен был попытаться. — Дерек, пожалуйста, давай поговорим. — О чем ты хочешь поговорить? — раздался за спиной знакомый голос, по которому Стайлз успел так безумно соскучиться, и его накрыло чувство паршивого дежавю. — О тебе. — Стайлз медленно повернулся и внимательно посмотрел на Дерека уже при свете дня. — О нас. Волчья шкура сверкала на солнце, как сотканная из драгоценного металла — такого черного, что он не пропускал свет и не отражал оттенков цветов. Раскосые, прозрачные глаза с суженными до точек зрачками спокойно и неподвижно глядели на Стайлза с ничего не выражающей морды. — Ты ведь боишься меня, — Дерек явно не понимал, о чем в связи с этим они могут вообще разговаривать. — Не боюсь, — сразу захрабрился Стайлз. — Врешь, — с досадой рыкнул оборотень, и Стайлза мгновенно бросило в дрожь. Ему очень хотелось убежать и снова спрятаться где-нибудь, подальше от волка и его рычания, но он не двинулся с места, лишь сильнее сжимая трясущиеся кулаки. — А ты бы не боялся, будь на моем месте? — выпалил Стайлз с вызовом, и его начало нести, словно плотину из почти недельного молчания и накручивания себя до невменяемого состояния прорвало: — Я человек, черт возьми, конечно же я боюсь! Так же, как и ты, потому что, несмотря на весь этот волчий антураж, ты все еще человек. И я... я верю в это, я знаю это, я хочу убедиться в этом. Я хочу помочь тебе... — Прекрати. — Дерек болезненно оскалился, не справляясь с выражением своего лица, и Стайлз невольно отшатнулся при виде его белоснежных, огромных клыков и ощеренной морды. — Хватит лгать. Ты хочешь помочь себе, потому что хочешь поскорее выбраться отсюда. Хватит делать вид, будто я тебе не безразличен... — Я не делаю вид! — взорвался Стайлз и заорал так громко, как мог — вдруг таким образом до Дерека быстрей дойдет?! — Да, я хочу отсюда выбраться! Как и ты! Но я не поэтому хочу тебе помочь, а потому что... потому что ты... ты мне нравишься. Последние слова он практически прошептал, но чуткий волчий слух ясно уловил их, и навострившиеся уши Дерека вдруг легли назад. На его морде отобразилось смятение, удивление, растерянность... Он словно не понимал, как такое чудовище, как он, может нравиться кому-то, потому что он был слишком зациклен на этом слове — «чудовище», содержащем неизбежный отрицательный смысл. Зациклен на своей звериной внешности, поэтому все зеркала в замке были завешаны и закрыты розами. И поэтому он не верил Стайлзу, хотя знал, что он не врет. Не мог не знать. — Дерек... — Стайлз сделал первый робкий, неуверенный шаг навстречу. — Да, меня пугает то, как ты выглядишь, но когда я смотрю на тебя, я вижу... совсем другое. Тебя настоящего, каким ты был... — Ты не знаешь, каким я был! — почти взревел Дерек, он сам отступил, пятясь от Стайлза и не давая ему приблизиться. Он двигался так странно, но уверенно, стоя на задних лапах, и Стайлз поразился этому открытию сильнее, чем тому, что Дерек способен так орать. — Ты ничего обо мне не знаешь! И об этом месте! Ты просто глупый, своенравный мальчишка, который сыскал беду! И не делай вид, что понимаешь меня! Ничего ты не понимаешь, Ста-а-айлз-з-з! — Дженим. Меня зовут Дженим. — Его спокойный тон подействовал на Дерека, как отрезвляющая оплеуха. Оборотень умолк, глядя на него неверяще. — Стайлз это просто псевдоним. Чтобы ты знал, ты второй во всем мире человек, который знает мое настоящее имя. Его даже Скотт и Лидия не знают. Вот. Дерек молчал. Смотрел на него. И Стайлз, почувствовав себя увереннее, продолжил, спеша сказать быстрее, пока оборотень снова не сбежал: — Раз уж ты заговорил об этом, то ты сам виноват, Дерек, что ничего не хочешь мне рассказывать ни о себе, ни об этом месте. Да, может быть, я заблуждаюсь на свой и твой счет. Может быть, я тебя в самом деле совсем не знаю. Но мне достаточно того, что я слышу... вижу... чувствую. Ты нравишься мне. — В этот раз его голос прозвучал твердо и ровно. — И я хочу тебе помочь, хочу... быть с тобой. Ну вот, он это сказал. С трудом. Наконец. Было страшно, ужасно, но он справился, он молодец, отец может им гордиться. — Сюда когда-нибудь приходили другие люди? — Он так резко сменил тему, что Дерек вконец растерялся и смог только кивнуть, что значило «да». — И замок отпускал их, верно? А знаешь, почему он именно меня здесь оставил? Потому что я действительно тот, кто сможет снять с тебя проклятье. Если ты, конечно, расскажешь мне, как это сделать. — Я не знаю, — хмуро ответил Дерек, и Стайлз потерял не только чудом вернувшееся к нему самообладание, но и нижнюю челюсть: — ЧТО?! Что значит, не знаешь?! — Она ничего не сказала, — раздраженно пояснил Дерек, имея в виду ведьму. — Ничего конкретного, кроме того, что я могу снять проклятье, но она сильно сомневается, что когда-нибудь мне это удастся. — Вот сука, — выдохнул Стайлз. Женщины — это зло. Ведьмы — просто чистое, непревзойденное, блять, зло. — Ладно, мы что-нибудь придумаем, будем импровизировать по ходу дела. А для начала хватит от меня скрываться. И хватит пятиться, Дерек! Стой смирно! — приказал он волчаре. На удивление, тот послушался. Медленно, шаг за шагом, Стайлз приблизился к нему, остановившись на расстоянии вытянутой руки. Он задрал голову, пораженно открыв рот, и уставился на Дерека снизу вверх. Матерь божья! Да этот монстр выше его черт знает насколько! Две головы? Три?! Стайлз едва доставал ему макушкой до груди. И лапы огромные, просто нереально огромные, как и весь Дерек. Охренеть. — Можно? — спросил он разрешения на всякий случай. Ему не хотелось, чтобы волк зарычал на него или сразу откусил на фиг всю руку. — Нет. — Дерек не выдержал первым давления чужой близости, медленно отошел, и Стайлз нахмурился, видя, что оборотень практически в панике. А он не знал, что ему сделать, чтобы его успокоить. К Дереку ведь никто и никогда не прикасался... с тех пор, как он стал зверем. Он столько лет прожил один в своем заточении, не показываясь на глаза тем любопытным зевакам, которые приходили изредка поглазеть на его темницу. Уже хорошо, что он смог подпустить Стайлза так близко. И почему-то Стайлза приободряло то, что он не один боится. Выходит, даже в своих неуверенности и страхе они с Дереком снова оказались похожи.