Настроение

The Gazette — Bath Room

      — Иори?!       — Тише, мелкий, знаю. Сейчас будет лучше.       — Иори! — отстраняясь от очередного поцелуя, Тоя искренне верил, что первым заметил неслучайного наблюдателя, что с похотливой улыбкой следил за происходящим и не спешил подавать голоса. Мужчина хотел сказать об этом светлому, запоздало предупредить, но каждое новое движение пальцев внутри задевало простату и вырывало несдержанные всхлипы из горла. Тоя оказывался, подобно тряпичной кукле, перевернут на живот и прижат к гладкой столешнице, что встречала его прохладой и неубранными крошками. Последние охотно впивались в нежную кожу груди, заставляя Тою шипеть и сопротивляться в разы активней.       Но когда одна пара рук перекочёвывала на плечи, удерживая, а вторая — менее сильная и знакомая обхватывала бёдра, мужчина терял дар речи, понимая, что происходящее выходит из под его контроля. Первоначально контролю не подлежало. В этом не было сомнений, но именно руки Джуна разминали теперь податливую кожу ягодиц, его пальцы скользили к промежности чуть небрежно, заставляя судорожно хватать ртом воздух и тут же утыкаться щекой в прохладу стола, чтобы хоть как-то угомонить этот жар. Хоть одну малую его часть.       — Не думай, что откупишься так просто, — голос Джуна звучал совершенно непривычно. Тоя мог бы списать всё на собственное состояние, но дело было не в нём — слишком уж хриплым и напряженным становился тон согруппника в эти мгновения.       — Не думаю, — Иори засмеялся, зарываясь пальцами в черноту чужих прядок.       — И прекрати ухмыляться так, а то я передумаю и не пожалею тебя уже сейчас, — вопреки собственным словам, Джун уже входил в хорошо растянутое тело под ним, вырывая благодарственные всхлипы и постанывания из уст Тои.       — Уже страшно, — беззлобно фыркнул Иори и склонился к мужчине, что, даже чувствуя себя обманутым, получал то, чего желал, ну или почти то. — Прости. Я ведь предупреждал, что у Джуна чуткий сон и хороший слух. Не злись.       И если бы даже в этот миг Тоя и помнил о значении слова «злоба», то всё равно вряд ли бы смог применить его по отношению к своему светлому совратителю, что теперь преспокойно стоял в сторонке и с некоторой жадностью любовался представшей пред ним картиной. А происходившее стоило того, чтобы залюбоваться. Распластанный на столе брюнет и доминирующий над ним мужчина, чьи частые толчки не прекращали вырывать нежную мелодию стонов полнящих кухню и коридор. Они так гармонично смотрелись в этой уютной атмосфере дома, что Иори даже не подумал вмешиваться в процесс, предпочитая созерцание и ничего кроме него.       Вот только сам Тоя думал иначе, ему было неловко ощущать на себе лишнюю пару глаз и никак не привлекать блондина в игру. Хотелось. Его. Ближе. Одним верным рывком ухватив его за запястье, он подтянул Иори ближе к себе, зацеловывая руку, подтягивая чарующие его пальцы к губам и начиная посасывать их, откровенно, вызывающе глядя на своего мучителя и сдавлено охая тяжелому шлепку, что опустился на правую ягодицу.       — Какой ты жадный. Не уж то так приглянулся мой Иори? — и это «мой» звучало поистине собственнически. Жар коснулся и левой окружности бёдер, заставляя кожу гореть уже равномерней. Джун замедлился, не желая так быстро прерывать действо, о котором мечталось не одну ночь, и позволил себе насладиться зрелищем, где влажные, чуть припухшие губы согруппника фалангу за фалангой вбирали в себя пальцы светлого. Тоя и не думал отвечать, продолжая наслаждаться близостью двух мужчин к нему в полузабвении. Он не мог видеть, как взгляды гитаристов встретились, как Иори кивнул на стул, давая понять о своём замысле, но мог чувствовать, как приспущенное бельё с ног оказалось снято до конца, а его — покорного — усадили на Джуна, всё также, не вынимая члена из узости плавящегося лаской тела.       — Кажется, я задолжал тебе кое-что, Тоя-кун, — Иори говорил мягко, но слова его — предвкушением — впивались в сознание мужчины, что млел от неспешности движений бёдер под собой. Легкие толчки не давали желанной возможности разрядки, но лишь до того момента, пока пересохшие, а оттого чуть грубоватые, губы Иори не накрыли его болезненно стоящий член.       — Боги, Иори… — Джун задохнулся восхищением, не смея оторвать взгляда от представшей перед ним картины. От опустившегося на колени любовника, что, прикрыв глаза, так самозабвенно посасывал чужую раскрасневшуюся плоть, вбирал её в себя едва ли не до основания, заставляя Тою безостановочно стонать и непроизвольно сокращать мышцы, захватывая член Джуна в плотно обволакивающий плен. — Нужно почаще тебя заставлять делать это. Ради такого вида.       — Заткнись и помоги мне лучше насытить этого неугомонного, — Иори оторвался лишь на пару мгновений, прежде чем вновь обвести истекающую головку языком и приняться с куда большим увлечением скользить губами по возбуждённому органу. Его свободная от поглаживаний чужого тела рука уже давно ласкала собственную жаждущую разрядки плоть, и Джуну не оставалось ничего иного, кроме как отдаться процессу с тем же энтузиазмом.       Джун представлял себе их совместный первый раз как-то не так. Наверное, слишком романтично, в плену смятых простыней и с распитием вина, но на деле страсть накрывала так внезапно и безошибочно, что и не виделось более другого возможного способа обладать чужим, неизведанным до мельчайших подробностей, телом. Только так. В светлой клетке кухонной обстановки. В неудобстве и при солнечном свете, но всё-таки, утопая в ощущениях, на последнем выкрике, не своём — принадлежащем Тое, глушащем в момент, когда он прижимал к себе голову Иори так отчаянно, так крепко сжимал собой член Джуна, заставляя изливаться и его, наполняя подрагивающее от оргазма тело собственным семенем.       И поднявшийся на подрагивающих ногах Иори, будто бы читая мысли, завершал их совместное безумие поцелуем, поочередно приникая к губам Джуна и Тои, всё ещё расслабленных, но отвечающих ему из последних сил.       — Совсем меня из графика выбили, — признался он, отстраняясь и пытаясь привести одежду в порядок. Он, как ни в чём ни бывало, поспешил вернуться к будничным делам вроде приготовления пищи, помнил, что вечером будет крайний срок сдачи сайта в руки заказчика, а оттого не особо любопытствовал состоянием обоих музыкантов. Да и, по правде говоря, не особо желал видеть их такими измученными, предпочитая лишь две иные стадии: бодрые мужчины и мужчины жадно отдающиеся друг другу, или же ему. На этот раз оба парня не попадали под обозначенное и, представляя весьма жалкое зрелище, внимания не привлекали. Нет, он всё также продолжал страстно желать обоих, но… только где-то на подсознании, в реальности же с куда большим рвением желая отдаться приготовлению обеда, опасно перетекающего в ужин.       — Ты всё ещё должен мне, Иори-совратитель, — напомнил Джун, едва отдышавшись, помогая Тое встать, опираясь на столешницу и на обоих хозяев дома поочерёдно бросая совершенно неопределённые взгляды. По виду гостя сейчас вряд ли можно было понять, что он сделает в следующее мгновение — сбежит из этой квартиры или же… скажет что ему было мало.       — Всё прекрасно помню, но пока что занят, — еда в сковородках и кастрюльках аппетитно зашипела по новой, перебивая стойкий запах секса и заменяя его куда более бодрящим запахом мяса и овощей.       — И сколько ты ещё будешь занят?       — Ближайшую вечность.       — Иори!       — Не знаю, Джун. Не знаю, — изображая невероятную занятость, светлый не спешил оборачиваться к любовнику. Знал, что тот разоблачит его быстрее чем хотелось бы, знал что заразит своей нежной улыбкой и собьет остаток настроя к чертям, подбивая закупиться вином в большом количестве и заняться просмотром фильмов. Всем вместе. Втроём. Что, конечно же, окончиться совсем не обсуждениями того или иного сюжета и главных героев. От этой заманчивой мысли уголки губ сами, в улыбке, поползли вверх, а всё сущее на данный момент оказалось временно забыто.       — Тебе помочь? — уже отбирая лопатку и самостоятельно помешивая начавшее подгорать мясо, Тоя вызывал у мужчины чувство дежавю. Он, наплевав на остатки правил приличия, выуживал самый лакомый кусочек среди прочих и, осторожно подув на него, скармливал Иори, всё так же замершему в раскрытым ртом и плиты.       — Всё уже почти готово, — чуть обжигаясь, но всё-таки принимая аппетитное лакомство, Иори посмел обернуться на опешившего Джуна, успел заметить его удивленное выражение и едва сдержал беззлобный смех. — Лучше составь компанию Джуну в ванной, а то, он кажется всё ещё немного в шоке наших хороших отношений.       — А ты?       — А я, после, запрусь вместе с ноутбуком в единственном месте, где ваши домогательства не помешают мне довершить начатую работу, — ускорив Тою озорным хлопком по аппетитной пятой точке, Иори всё-таки засмеялся. Так искренне, как может смеяться только по-настоящему довольный человек.       Накрывая на стол, уже на троих, осторожно расставляя чашки и накладывая наготовленные кушанья, он не ощущал в себе той ревности, что была бы свойственна обычным смертным. Он отчётливо осознавал, что сейчас, в душе два обнаженных мужчины наверняка позволят себе больше чем совместное приведения себя в порядок, но ничуть не тревожился этому. Наоборот даже, немного не завидовал обоим, зная, что один слишком яркий — как солнце, всегда ненасытный и не устающий, а второй… второй ещё не слишком искушен подобной истиной, в которой не жизнь полнил секс, а наоборот, секс периодически разбавлялся обычной жизнью.       И гитаристы возвращались из душа счастливые, но измотанные. Буквально заваливались на свои места за столом и невольно ставили Иори перед выбором — приободрить их крепким кофе, или же, наоборот, окончательно успокоить чаем с расслабляющими травами. Последнее было бы куда более гуманно, но куда более… скучно, подумал Иори уже набирая в кофейник свежей воды.       — Я мог бы помочь, — вновь вызвался Тоя, хотя по виду его становилось понятно, что готов помочь он только морально, поддерживая словами и относительно живым диалогом.       — Ну, я даже не знаю, — с наигранной задумчивостью протянул светлый, наблюдая за ужасом растущим в глазах гостя. — Столько дел, столько дел. Может…       — Может, сжалишься над ним, Иори? — не выдержал Джун, наблюдая ситуацию со стороны и без сомнений принимая сторону гостя.       — Ты же не сжалился над ним. Сам, — присаживаясь за стол к собравшимся Иори не сводил взгляда с Джуна, позволяя Тое краснеть относительно незаметно, но всё же краем глаза отмечая его заалевшие скулы. Пара мгновений и он всё-таки переключился на гостя, обворожительно ему улыбаясь и, скромному, подкладывая в тарелку всё больше наготовленного. — Поможешь мне позже? Массаж сделаешь…       — Массаж? — у гостя на полуслове пропал голос от такой просьбы. Вроде бы не пошлого содержания, но такого двойственного подтекста, что впору было настораживаться, что Тоя собственно и сделал.       — Шея затекает от долгого сидения за работой, знаешь ли, — Иори показательно медленно покачал головой из стороны в сторону и пожал плечами, разминая затёкшие мышцы. Он не счёл нужным задерживаться за столом после окончания трапезы, зная, что Джун возьмёт на себя обязанности по уборке беспрекословно, а Тоя… Тоя ещё какое-то время останется растерянно стоять в стороне. Прежде чем последует за Иори в ванную комнату.       И, к его великому изумлению, Иори действительно не начал приставать. И даже поцелуя на зацелованных губах не оставил, раздеваясь и забираясь в ванную непринужденно. Уже оттуда оборачиваясь на вошедшего и жестами подзывая его к себе. И Тоя с готовностью бросился вперёд, но не приник к губам, лишь поймал чужое дыхание — опаляющее и манящее.       — Ноутбук принесёшь? — ангельский голос и невероятная признательность в тоне заставили Тою не раздумывая броситься выполнять просьбу, но пойманный за запястье, он замер и едва не ударился коленями о влажный кафель, опускаясь. Всё же заслужив поцелуй, он плавился под ним точно кусочек льда, что сжимали эти пухлые обворожительные губы. Умелая ласка заставляла мурашки бежать по телу, а ноги — подкашиваться, будто бы и не было всех тех томительных минут, что провели мужчины вместе. — Мне нужно работать.       — Я помню, — согласно кивнул Тоя, хотя, при необходимости, готов был признать, что не помнит совершенно ничего. Он вообще поражался собственной покорности, подумывая уж не подмешивает ли Иори что-то в свои блюда для подобного эффекта, но… мужчина был слишком честен и обходился куда более простыми средствами приручения — внезапностью действий и нескончаемой лаской.       Гитаристу хватило совершенно малого отрезка времени, чтобы выполнить просьбу и вернуться обратно, к Иори уже расслабленно сидящему в ворохе пены, что превращала очередное совращение в более правдоподобную релаксацию. И всё-таки, Тое хватало соблазнительного изгиба открытой шеи и проступающих ключиц — удивительно тонких, таких, что к ним хотелось снова и снова припадать губами — чтобы сердце замирало на пару мгновений, сменяя встревоженный стук растерянным непродолжительным молчанием.       — Ну что же ты замер? Проходи, не стесняйся, — вновь насмешливо и беззлобно, как умел только Иори. Он, наконец, открывал глаза и принимал ноутбук поспешно вытертыми о полотенце руками. Перед ним уже стояло некое деревянное подобие столика, на которое он и уместил свой рабочий инструмент, устраиваясь поудобней, но и этого ему оказывалось недостаточно, когда очарованный собственной покорностью Тоя продолжал оставаться рядом.       — Ну так что на счёт массажа? — Иори весело подмигнул и тут же вернулся к прогрузившемуся экрану ноутбука, бросая уже, как бы невзначай: — При желании, ты и Джуну можешь составить компанию, но я бы действительно не отказался от такой помощи. Можешь устроиться позади меня, если так будет удобней. Тоя колебался лишь пару мгновений, а после принялся скидывать с себя вещи.       Нестандартные размеры комнаты и относительно просторная ванная позволяли уместиться в ней сразу и двум людям, хотя Тоя был уверен, что при правильности некоторых поз, они и втроём поместятся. Но сейчас, третий был бы лишним. Неспешно, стараясь нечаянно не забрызгать пестрящий открытыми сайтами экран, темноволосый присел позади Иори, достаточно удобно располагая себя в любезно предложенном месте. Соприкосновение обнаженных влажных тел заставило тело поддаться новому порыву дрожи, судорожно выдохнуть и… всё же взять себя в руки.       — Как можно оставаться таким равнодушным, ума не приложу, — опуская голову на плечо Иори, гитарист старательно вглядывался в мелькающие на экране окошки — ничего интересного. Он совершенно не мог понять, как подобная работа может быть лучше иного времяпрепровождения. И раньше чем Тоя подумал, вопрос сорвался с его губ: — Не жалеешь, что оставил музыку?       Наступила неловкая пауза, комната замкнулась в отдельный мирок, за которым — где-то очень далеко Джун ворчал, разгребая завал накопленной посуды. Слишком далеко, чтобы быть причастным к начатому разговору. Иори даже оторвался от работы, разворачиваясь вполоборота и касаясь взглядом испуганного лица перед ним. Он не был зол, не был растерян этому вопросу, но доля болезненной печали всё же прошлась по изящным чертам, всего мгновение, но не пряча тонкой сети морщинок.       — Бывших музыкантов не бывает, верно? — прежде чем Тоя сумел ответить, ему уже подарили новый поцелуй. Нежный, молящий замолчать, прося не касаться более нежеланного разговора. — Меня продолжают окружать замечательные люди, музыка ещё полнит моё сердце и пальцы зажимают череду желанных аккордов. Большего и не надо.       — Прости, — Тоя знал, что ему не ответят — сделают вид, что не заметили сказанного, но всё равно счёл должным попросить прощения за свою неожиданную нетактичность. В этот момент он будто бы наталкивался на непреодолимую невидимую преграду — понимал обманчивость собственного положения, в котором не обрёл он настоящей близости к этой семье и её отношениям. Пока не обрёл — слишком уж быстро становясь её новой частью.       По-мужски изящные руки запоздало коснулись напряженных плеч. Нежно, поглаживая тёплую поблескивающую от воды кожу, обняли со спины, отдавая мужчине ту долю уверенности и тепла, в которой Иори нуждался сейчас. И, поддавшись, он чуть расслабился, позволяя неожиданно умелым рукам заскользить чуть более уверенно. Огрубевшие подушечки пальцев прошлись по ключицам, коснулись шеи и аккуратно отодвинули наполовину намокшие пряди с затылка, чтобы в следующий миг губы оставили там след от поцелуя — не жгучий, но согревающий своей обходительной теплотой.       — Не думал, что скажу это так скоро, но таким заботливым рукам и довериться не страшно, — стук клавиатуры, бесконечные щелчки и набор нужных данных. Иори умело справлялся с программами и уже через пару минут сайт обретал те поправки, что внёс в него своим мнением Тоя. Он всё также выглядывал из-за плеча, поражаясь результату и не прекращал разминать плечи мужчины, принимая комплимент не совсем так, как хотелось его преподнести светлому. — Мне хочется другого, более… безумного. Но ты всегда можешь отказаться и счесть безумцем только меня.       — Я не совсем понимаю, но…       — Возьми меня, — как только ноутбук оказался отставлен на безопасное расстояние, Иори собственноручно переместил ладонь Тои под воду, накрывая ей собственный пах, давая почувствовать просьбу иначе. Весомей и жарче.       — Иори ты… — Тоя задохнулся от переизбытка эмоций, когда пальцы его безошибочно коснулись чужой плоти, возбуждённой, но не изнывающей. И, наверное, голос мужчины звучал слишком уж изумлённо, что смутило неожиданно откровенного блондина.       — Я, возможно, погорячился, — быстро пролепетал тот, и уже начал было вставать, тянуться за полотенцем поспешно, но чужие ладони осадили его обратно, не давая сбежать. Заставляя судорожно хватать губами воздух и незамедлительно скрывать реакцию за которой властный было мужчина таил в себе… жаждущего иной ласки человека — более тонкой, более нежной, той, что не мог ему дать вечно пылающий страстью Джун. Тот, кто привык отдавать и сам, а не брать, как хотелось бы.       Это всё было лишь в паре мгновений. Кратком пересечении взглядов и паре секунд, что несли за собой поцелуй. И Тоя побоялся, что тот останется без ответа, уже хотел было ослаблять хватку на затылок, не удерживая более, но тут же почувствовал отклик в чужих действиях, в чужом теле, что льнуло к нему так неожиданно страстно, срывая запреты робости и вымышленных предрассудков. Всё ещё до конца не разворачиваясь, лишь вполоборота находясь к Тое, Иори позволял изучать его тело уже иначе, не доминируя и не пытаясь оспорить чужую силу на этот раз.       — Тебя будто бы подменили, — не удержался от комментария Тоя, обхватывая неожиданно хрупкую талию и притягивая мужчину к себе. Он всё искал ответы на подрагивающей от ощущений коже, сцеловывал их с плеч и выпирающих лопаток, но те не желали открываться так просто. Предоставляя Тое возможность просто лицезреть двух разных мужчин в лице одного: сильного немного дерзкого собственника и иного, что теперь всхлипывал сдавленно от откровенной ласки, что перетекала на его промежность плавностью скользящих пальцев.       — Джуну не говори. Обещай, — не слишком связно, утопая в ощущениях, Иори ошеломлял Тою своей внезапной прихотью, такой откровенной, что Тоя действительно начинал себя чувствовать настоящей составляющей одного большого секрета. И, по правильному, нужно было остановиться, понять что за игры ведёт светлый и не будет ли подобное предательством по отношению к Джуну, но… Тоя негласно с самого начала принимал позицию Иори, а потому не было смысла в один момент своё мнение менять.       — Обещаю, — разворачивая Иори к себе лицом, вновь целуя, Тоя попадал под отчаянно крепкие объятия, едва не соскальзывая с выбранного положения вниз, под воду, и вовремя хватаясь руками за белоснежные кромки ванной. Он ощущал себя… странно, когда чужой взгляд — такой беспомощный и потерянный, не позволял ему думать о чём-то ином кроме нежности и незамедлительного исполнения приходи.       И Тое стыдно было признавать, но даже странность происходящего ничуть не убавляла его растущего желания. Это было так запретно, так желанно — подчинить себе до сего момента сильного старшего мужчину. Так обманчиво невозможно, что кончики пальцев заметно подрагивали, норовя выдать в Тое не столько волнение, сколько неопытность, что правдой, конечно же, не было бы. Он умел доводить своих прошлых партнёров до иступлено-ярких моментов удовольствия одними пальцами и теперь с лёгкостью достигал желанной точки, скоро подавляя боль и заменяя её куда более желанными ощущениями. И Иори приходилось прикусывать губы едва ли не до крови, чтобы не выдать себя, болезненно впиваться в плечи, подставленные с жертвенной готовностью. Но, как бы там ни было ответно больно Тое, он был… счастлив? Получая в ответ такие искренние поцелуи, слишком нежные, чтобы быть всего лишь отголосками захлёстывающей страсти.       Он ещё не коснулся растянутого входа возбуждённой плотью, но сердце уже стянуло предвкушающей истомой, совершенно не той, что бывает в безотчётной животной страсти. Он утопал в зрачках напротив, неестественно огромных, затягивающих и будто бы подёрнутых наркотическим блеском. И неожиданно, но уверенно сильно ощущая себя этим наркотиком, меж череды поцелуев, Тоя не мог оставаться безмолвен. До самого конца. Он хотел говорит — шептать бессвязно без конца. Он хотел слышать.       — Ты уверен? — слова с его губ стелились мягко, с долей неуверенности, будто бы этот раз мог стать первым его откровением в неосознанно прожитой до этого момента жизни. Легкий кивок и осторожно хлестнувшие по скулам высветленные прядки стали лучшим ответом.