Золотой Феникс (рабочее название)

Марго устало упала на кровать, слишком поздно сообразив, что сценический костюм был все ещё на ней. Девушка закрыла глаза и глубоко вздохнула. Каждый раз, когда труппа приезжала в очередной город, во время первого выступления гимнастка ужасно нервничала, а после, вечером, расплачивалась полным бессилием и невозможностью пошевелить даже пальцем. Этот день в который раз подтвердил печальную закономерность. Хотелось просто забыть обо всем и заснуть, и проспать дня два-три, не меньше. И всё же, Марго поднялась. Несколько секунд ей пришлось стоять неподвижно, пока не перестала кружиться голова, а после медленно, словно боясь упасть, девушка направилась к всё ещё нераспакованному чемодану. Тут же вспомнились слова брата о том, что Маргариту собранной, аккуратной и пунктуальной не назовет ни один, даже очень льстивый человек в мире. Обычно она смеялась и отвечала, что это у них семейное, но наедине с собой не могла не признать, что Валентин был прав. То ли вздохнув, то ли зевнув, Марго начала рыться среди вещей, и через несколько минут из недр чемодана было извлечено простое светло-серое клетчатое платье, сорочка, пара чулок и мягкие, самые удобные из всех туфли, которые тут же устроились на прикроватном коврике, в то время как одежда полетела на цветастое покрывало. Следом за платьем и остальным там оказались юбка, кофта и нижний, плотно обтягивающий тело костюм. С последним гимнастка рассталась без сожаления и с огромным удовольствием натянула «человеческий» наряд. Марго едва успела застегнуть последнюю пуговицу и быстро смыть яркий макияж, который наносила специально для выступления, когда в дверь постучали. — Маргарита Мария лё Лис, только не смей мне говорить, что весь вечер собралась сидеть в этой чертовой гостинице! – раздался женский голос за дверью. – Я уверена, что в Париже есть чем заняться! — Я уже иду, Колетт. — Поторопись! — Господи, неужели обязательно так кричать? – Марго театрально закатила глаза и вышла из комнаты. В коридоре её уже ждала Николетта – хрупкая, невысокая светловолосая девчонка от силы лет двадцати, с яркими, вечно смеющимися глазами цвета зелёного чая. Мало кто мог догадаться, что с помощью грима и странного платья эта дама превращалась в серьёзную, таинственную гадалку. Впрочем, за пределами манежа все они были совершенно другими, хотя Николетта и считала подругу неизменной. — Кстати, раз уж мы здесь, в Париже, может, познакомишь меня со своим братом? Как знать, может в нашей труппе появится ещё один артист. Колетт гримасничала, как маленький ребенок, разыгрывала в одиночку разные сценки. Сначала знакомство с загадочным (для неё) Валентином, потом выступление жонглёра, канатоходца, а дальше... А дальше Николетта оступилась на последней ступеньке и красиво растянулась на полу в вестибюле гостиницы, где поселились артисты. Марго, конечно, могла остановиться у брата, но что-то подсказывало девушке, что заявляться к Валентину раз в год, а то и реже, было неправильно. Так же, как и давиться смехом, глядя на нелепое положение подруги. Гимнастка попыталась успокоиться и подала Колетт руку, чтобы помочь девушке подняться. — Знаешь, если ты и дальше будешь так падать, то мне действительно придётся отвести тебя к Валентину. Только, будучи врачом, он гораздо лучше умеет орудовать скальпелем, нежели жонглировать, — всё ещё посмеиваясь, сказала Маргарита, когда они с гадалкой вышли на оживленную улицу. Солнце неумолимо катилось к западу, к горизонту, но порой конец дня означает только начало жизни.

***

К безмерной радости Николетты, девушки выбрались на прогулку не слишком поздно и успели купить пару журналов прямо перед закрытием магазина. В результате в одной руке держа купленное по дороге мороженное, а другой — перелистывая страницы, подруги сидели на скамейке в парке и обсуждали содержимое журналов. Периодически был слышен хохот, означавший, что Колетт увидела новый фасон платья. — Боже мой! Как ты думаешь, в этом вообще можно двигаться? А представь, что в таком придется выступать? Тут уж не полетаешь. Маргарита только улыбалась. Во-первых, девушка практически засыпала, и говорить что-либо просто не могла, во-вторых, несмотря на то, что некоторые модели ей понравились, спорить с Колетт было бесполезно. Николетта, которая буквально выросла в цирке, почти что презирала людей за пределами шатров, нередко называя их «живописным стадом, не понимающим настоящее искусство, заботящимся только о своих ничтожных неприятностях и высмеивающим истинную красоту». Иногда гимнастка соглашалась, но зачастую придерживалась нейтральной стороны, утверждая, что, для начала, не все люди одинаковы, а во-вторых, у каждого в этой жизни своя роль. Конечно, Марго вряд ли променяла бы свой полёт на тихую семейную жизнь, но, в отличие от Колетт, девушка понимала, что именно «стадо» помогало выживать и даже процветать цирку. Да и у Маргариты среди нормальных людей были близкие, которых сравнивать с баранами как-то не хотелось. Гимнастка негромко хихикнула и взглянула на наряд, на который ей указывал тонкий пальчик Николетты – платье с довольно откровенным вырезом, большим бантом сзади и усыпанное вышивкой и кружевами. Странно, но Марго оно показалось знакомым. — Так вот куда запропастились наша принцесса цирка и злая ведьма! Внезапный возглас за спиной заставил девушек вздрогнуть. Обернувшись, подруги увидели двоих мужчин с улыбками от уха до уха. В них циркачки узнали Марка-дрессировщика и клоуна Клода. У обоих мужчин в руках было по бутылке портвейна и пакетику с печёными каштанами, которые тут же были вручены дамам вместо цветов. — Марго, может, покажешь нам особенные места Парижа? – весело предложил Марк. Гимнастка, заметив, что тот уже был не совсем трезв, коротко отрезала: — Если ты о ближайшей канаве, то сможешь и сам найти. Конечно, все в цирке знали, что эта парочка редко отказывала себе в рюмке-другой, но от этого запах дешёвой выпивки и лицезрение раскрасневшихся лиц с несколько потерянным выражением никак не становились приятней. Когда-нибудь, Марго была абсолютно уверена, Марк точно лишится работы или чего подороже, если не будет осторожен. — Ну, пожалуйста, неужели ты не покажешь что-нибудь необычное? – Клод, обойдя скамейку, сел на землю перед девушками и сделал умоляющий взгляд. Колетт это, похоже, забавляло. Она сидела, прикрыв рот (точнее, попытавшись спрятать улыбку) ладошкой, и с нескрываемым интересом наблюдала за происходящим. Маргарет мысленно поклялась, что когда-нибудь припомнит ей это, и посмотрела на небо, едва видимое из-за густых крон деревьев. Идея пришла неожиданно, как и ветер, налетевший неизвестно откуда. Гимнастка вскочила на ноги и побежала (и где только нашлись силы?), успев только крикнуть: «За мной!». Артисты рванули следом за ней, оглушая посетителей парка безумным смехом.

***

Они бежали по крышам, не обращая внимания на грохот и недовольство обитателей домов. Марго, очевидно, знала здесь каждый дюйм и уверено вела спутников. Куда – знала только она сама. Марку эта погоня за неизвестно чем уже порядком надоела, но мужчина был уверен, что их ждёт нечто потрясающее. И оказался прав. Маргарита буквально взлетела на следующую, более высокую крышу и замерла. Марк, Клод и запыхавшаяся Колетт забрались следом. Вид, открывшийся маленькой компании, был действительно великолепен. Неподалеку от «наблюдательного пункта» несла свои мутные воды Сена. В сиянии закатного солнца река словно горела. Тысячи огней-бликов подобно алмазам усыпали водную гладь. Деревья казались чёрными тенями из иного мира, а небо… Сложно передать то богатство красок, пестревшее на небосклоне. Золотой переходил в насыщенный оранжевый (Марго, глядя на него, вспоминала апельсины и цвет их кожуры). Там, где встречались нежно-розовый и голубой, появлялась полоска пурпура. Сиреневый растянулся над головами зрителей. И всё это постоянно менялось, переливалось, поражая наблюдателей безупречной красотой и совершенной гармонией. Ни один художник не рискнул бы рисовать подобное, а если бы и попробовал, то тут же в ужасе назвал бы себя беспомощным ничтожеством. — Откуда ты… знала… — прошептала Колетт, так тихо, словно боялась неосторожным словом разрушить сказочное видение. — Я жила здесь какое-то время. Пока не сбежала… Хорошо, что хоть что-то тут не изменилось… — голос Маргариты звучал как будто издалека, так, как если бы она говорила из другого времени, из прошлого. Мужчины смотрели молча. Клод даже не заметил, как выронил каштаны, предназначавшиеся Маргарет. Впрочем, подумала Марго, будь это бутылка портвейна, он отреагировал бы значительно живее. Волшебство закончилось, когда солнце село за дома, но оно, казалось, отпечаталось в восторженном и непривычно печальном взгляде Колетт, на бледном лице Клода и даже в усмешке Марка, застывшего на краю крыши. В какой-то момент Маргарите показалось, будто солнце превратило их странный квартет в восковые фигуры. — Марго, это было… прекрасно, — срывающимся голосом проговорил Клод. Девушка не ответила. Взгляд, устремлённый куда-то вдаль, перелетел на крышу. Медленные, осторожные шаги, нарушившие эту чудную «выставку», прыжок. Она, не теряя грации кошки, шла, почти что плыла, едва касаясь крыш, возвращалась. Куда? Туда, где, словно странный замок, возвышался цирковой шатёр, а через дорогу располагалась гостиница с такой желанной мягкой постелью и долгожданной замечательной подушкой. Её друзья молча следовали за ней, как за вожаком. Каждый старался закрепить в своей памяти очаровательное видение. А город мягко и нежно окутывали сумерки.

***

Маргарита быстро переоделась в ночную рубашку и умылась. В открытое окно заглядывала почти полная луна. Девушка подошла к окну, собираясь закрыть его, как вдруг кое-что привлекло её внимание. На подоконнике, за шторой, лежала большая розовая лилия, а рядом — нежная красная маргаритка. Гимнастка аккуратно взяла цветы в руки и выглянула из окна. Никого. Ни одна тень не шелохнулась. «Странно», подумала Марго и, недолго думая, закрыла окно. Цветы «уселись» в скромную вазочку на столике у кровати, а Маргарет, потушив свет, скользнула под одеяло и провалилась в сон.