Высший класс

It's you, it's you, it's all for you Ты, ты, это всё ради тебя, Everything I do Всё что я делаю Lana Del Rey — Video Games

Эвелин усиленно тянулась на станке в танцевальном классе. Рядом с ней то же самое делали еще несколько юношей и девушек. Все их движения отражались в огромных зеркалах во всю стену, а на одной из них даже было огромное окно, из которого лился золотистый солнечный свет. В этот момент в класс вошла длинная и очень худая, почти сухая женщина. Она три раза хлопнула в ладоши и заговорила: — Доброе утро, — она оглядела всех острым взглядом, — Вы все знаете, что через месяц состоится отчетный концерт, на котором вы все обязаны выложиться на все сто процентов. А теперь за работу! Женщина подошла к большому музыкальному центру и вставила один из дисков, лежащих на полке неподалеку. — Эвелин и Маркус, подойдите сюда, — Рошфор и парень отделились от станка и подошли. — Вы танцуете ключевые партии, поэтому даже не смейте пропускать занятия! — она обернулась и всю жесткость как рукой сняло. — Безумно рада видеть тебя в своем классе, Эвелин! Они обнялись, Эвелин широко улыбнулась. Она была очень рада увидеть свою старую учительницу танцев. От мадам Розье до сих пор пахло розовой водой, как и тогда, почти десять лет назад. Она покрылась мелкими морщинами, но осанка была все так же прекрасна, а стан строен. Глаза все так же выражали гордость и некоторую жесткость, ведь только самые преданные ученики могли увидеть там нежность. — Я тоже очень рада, мадам Розье! — Давайте же начнем! — женщина поспешно отвернулась, желая скрыть полные влаги глаза. Эвелин была ей почти как дочь, потому что настоящей матери было все равно, а своих детей мадам так и не завела. Маркус взял ее за руку, и они вышли в центр зала. Они вдвоем должны были играть партию Ромео и Джульетты, поэтому последние три дня проводили вместе, тренируясь, но теперь, когда приехала мадам Розье, их ждал полный и тотальный разгром. За каждый неверный шаг, мелкую ошибку или запинку она в лучшем случае награждала осуждающим взглядом, а в худшем… Ну, не будем о неприятном. Мадам нажала на кнопку проигрывателя, а партнер Эвелин взял ее за руку. Балет – это танец, в котором люди взаимодействуют очень тесно. Некоторые танцоры даже часто сравнивают это с сексом. Партнеры очень близко, им приходится исследовать тела друг друга, чтобы танец удался. Они поддержка и опора друг друга. Эвелин двигалась очень плавно, но уверенно. Каждое движение она знала наизусть. Она вообще была в какой-то степени одержима идеальностью своей натуры. Всегда лучшие оценки в школе, самые отточенные движения в танце, огромные деньги, потраченные на улучшение своего внешнего вида. Все, чтобы один человек заметил, что она существует. Девушка была полностью поглощена музыкой. Она невероятно любила классику, это и стало одной из причин, почему она записала в балетную школу в шесть лет. Она кружилась, заставляя свою пачку постоянно порхать и шуршать, руки Маркуса путешествовали по ее талии, рукам, а иногда даже ногам. Эвелин в свою очередь смотрела на парня с немым обожанием, как и должна смотреть Джульетта на своего Ромео. В притворстве Рошфор тоже была первая. Конечно же, мадам Розье разнесла их в пух и прах, хотя было видно, что ей все понравилось. Просто она тоже страдала некоторой манией совершенства. Ей всегда казалось, что может быть лучше. Не то чтобы она всегда была недовольна, просто женщина была очень критична во всем, что касалось любимого дела. Эвелин была рада вернуться. Когда она переодевалась в раздевалке – свежая и почти отдохнувшая после душа – девушка слышала, как перешептываются остальные. Эвелин уже давно привыкла, что в балете жесткая конкуренция. Такая, что некоторые неподготовленные особы выбрасывались из окон училища, если не сдавали экзамены. Но теперь она лишь грустно улыбалась на одну только мысль о том, что ей завидуют. Эвелин сейчас хотелось просто дожить до отчетного выступления. Она завязывала шнурки на безумно дорогих кроссовках (от Шанель, между прочим!), на которые пялились две из трех девушек, которые подошли к ней. Глупо было надеяться, что они пришли просто познакомиться с новенькой в их рядах. — Ты в курсе, что я тут любимица мадам Розье? — блондинка не стала начинать издалека – сразу в лоб. — Не в курсе, — Эвелин ответила очень сухо, на ее лице не отразилось ни одной эмоции. Она выпрямилась, но все равно была ниже той девушки. Но это нисколько не помешало ей чувствовать себя в этой ситуации «на коне». — И мне плевать, если честно. Она развернулась на пятках и уже направилась к выходу, когда ее нагло схватили за запястье. — Ты меня не поняла? — блондинка шипела от злости, осознавая, что ей ничего не добиться от этой новенькой. Эвелин вырвала свою руку и развернулась обратно. — Не смей трогать меня, — Рошфор говорила медленно, но очень убедительно. Она выставила свой указательный палец прямо перед лицом девушки. — Смирись, что ты нифига не умеешь. Блондинка опешила от такой наглости и не нашлась что сказать, даже когда Эвелин просто ушла. Рошфор была очень раздражена тем, что кто-то просто так посмел дотронуться до нее. Из-за особенностей своего занятия ей не привыкать к нарушению личного пространства, но это было уже слишком. Она широкими шагами направилась к дороге, чтобы поймать такси, попутно надевая солнечные очки, когда ее окликнули. Эвелин начала раздражаться еще сильнее, но мгновенно остыла, когда увидела того, кто это сделал. — Гарри? — Эвелин прищурилась, не веря своим глазам. Она была смущена, что было ей вовсе несвойственно. — Привет, — он подошел и улыбнулся ей своей привычной ослепительной улыбкой, от которой таяли все девчонки от мала до велика. Легкий иммунитет был лишь у Эвелин. Легкий. — Привет, — она сделала ему навстречу несколько шагов. — Ты… ты ждал меня? — Да, — он ответил так просто, что Эвелин даже растерялась. — В последнюю нашу встречу ты ясно дала понять мне, где тебя искать. — Ты что-то хотел? — девушка разбавила неловкую тишину, которая было возникла между ними на несколько мгновений. Они просто стояли и смотрели друг на друг. И оба не могли поверить, что правда видят друг друга – слишком долгой была разлука. — Хотел пригласить тебя на обед, — он посмотрел на часы, — Или, уже точнее, ужин. Ты не против? — Нет, я бы с удовольствием поела, — она пыталась разглядеть его глаза сквозь линзы солнцезащитных очков, но тщетно. — Ты же знаешь, сколько я могу съесть после интенсивной тренировки. Гарри тихо засмеялся. Он знал, что балеринам не было положено есть много, но Эвелин была исключением из любых правил. Она была такой себе аномалией в его жизни, и каждый раз, когда появлялась, Гарри испытывал что-то невероятное, что-то, чего у него никогда не было с другими девушками, а их было много. Молодые модели, танцовщицы, спортсменки или же его простые ровесницы. И даже сейчас, когда они сидели в ресторане на острове Манхеттен, наблюдали за морем на веранде, она казалась ему все той же. Девушки, подобные ей, родились в шторм. Они имеют молнии в их душах, гром в их сердцах и хаос в их костях. А еще в Эвелин была какая-то невероятная пропасть самолюбия, какая-то злая и гордая сила. И в то же время она была такой доброй, женственной, бесконечно милой. Точно в ней два человека: один – с сухим, эгоистичным умом, а другой – с нежным и страстным сердцем. Но именно за этот бешеный коктейль Гарри и полюбил ее, еще будучи подростком. Самая адская парочка в пансионе – вот как их звали. Но потом она пропала. Просто исчезла в один день. Гарри до сих пор злился на нее за это, потому что она ничего ему не сказала, когда оставляла его. За день до этого она его все так же целовала, смеялась и метала молнии глазами, когда злилась. А теперь им практически не о чем поговорить, словно ничего не было. Так, школьные друзья. Одноклассники. Будто Гарри не залазил к ней в окно по вьющемуся плющу, когда комендант корпуса для девочек закрыл двери. Ничего этого не было, нет. Только перед Гарри Эвелин смущалась. Перед другими людьми она надевала глухую непроницаемую маску гордыни и холодного превосходства. Никому ничего не должна, пальцем не пошевелит ради других. Морской ветер выбил прядь из ее прически, и она заправила ее за ухо. Гарри задумчиво смотрел на нее, воскрешая в памяти образ шестнадцатилетней девушки. Эвелин изменилась, но не слишком. Она была все такая же худая, как и положено балеринам, может, выросла на пару сантиметров и черты лица приняли немного другой вид, но в целом все та же. У нее была своя, особая красота. Немного мрачная, но невероятно изящная. — Мне не по себе от того, что ты так на меня смотришь, — девушка повернулась к нему. — Не хочешь уехать со мной? — Эвелин нахмурилась. Сейчас путешествия вовсе не входили в ее планы. — Отец купил небольшой домик на берегу Средиземного моря, в Италии. Эвелин усмехнулась, потому что слово «небольшой» означало громадный. — Вряд ли в этом месяце получится, — она покачала головой. Но затем вспомнила, что осталось ей чуть меньше двух месяцев. Неужели она не сможет сделать в последние дни то, что хочет? — А вообще, почему бы и нет? В конце концов, я делаю все, что хочу!