***
— Комета! Комета! Комета! Кометааа!!! — Агрономов влетел на всех парах в комнату спящего Кометы. — Ну что ты кричишь? — Комета соскочил с кровати, протёр глаза и жалобно застонал. — Сейчас же четыре часа утра, все ещё спят, ложись, давай… — Да как тут спать-то?! Я такое видел! Такое! Комета, подъём! Вставай! — мальчишечьи пальцы хищно вцепились в ласковый подол и бесцеремонно стянули одеяло. — Отдай! — вскричав, белобрысенький мальчик яростно вырвал из рук Агрономова плед и, закутавшись, сладко зевнул и поинтересовался: — Кого? Кого ты видел? — Синюю птицу! Она пролетела мимо наших окон и направилась в лес! Комета, ты понимаешь?! — радости мальчика не было предела. Подскочив к окну, юный комсомолец распахнул ставни и впустил утренний холодок в тёплые покои. — Тебе померещилось, Сань. Ложись, давай, нечего тут шум поднимать, иначе Профессор будет злитьсяяя… — распевая «я», малыш зарылся лицом в подушку, закрывая сонные глазёнки. — Комета, как же ты не понимаешь! Если мы не поторопимся, то она улетит! Ну же, Комета! — Саша с надеждой посмотрел на огромный бугор, который, беззаботно посапывая, ворочался с бока на бок. Разозлившись не на шутку, Александр рывком откинул одеяло в сторону и поднял товарища на ноги. Затопав по комнате, он собирал вещи друга, а затем небрежно кинул ком одежды на постель: «Одевайся». — Что?! — ошарашено выпучив глаза, Комета суматошно принялся одеваться, боясь ещё сильнее разозлить друга. — И даже не позавтракав? Вот так? А остальные, что они скажут, когда не увидят нас? — надул губки мальчуган, обматывая шейку маминым шарфиком. — Идём! Сейчас же! — и Агрономов, схватив соню за руку, поволок его из базы прочь.***
«Великая троица» шаг в шаг торопилась в гостевую залу, где состоялся приём у мага тёмных сил, но где в это время царил и несметный хаос. Отдалённые шаги были едва различимы, но этого хватило для Штильцхена. Мага словно передёрнуло молнией, заставляя оглянуться на закрытую дверь, за которой слышались заветные шорохи. Фарфоровая ваза со звонким треском разлетелась на мельчайшие осколки, соприкоснувшись с каменным полом. Маленькая иголочка приятно кольнула чёрное сердце мага. Воображение разбушевалось, рисуя невообразимых союзников, которые могли бы войти через несколько мгновений. Но кто же мог это быть? Злые ведьмы из Изумрудного города или, может, самого Румпельштильцхена решил поддержать не менее известный кукловод Карабас? Могло быть всё… Позабыв о том, какой погром царил здесь, Штильцхен взобрался на стол, стоящий в гордом одиночестве на середине зала. Румпель, сделав несколько неаккуратных и режущих глаза па, манерно прищёлкнул каблучками, приняв самую наиглупейшую позу, какую можно было только выдумать; позолоченные прядки заструились между гнилых пальцев тёмного, коротая его время ожидания. Он отчётливо слышал, как лёгкие шорохи оборвались у самой двери. Терпение Мага медленно, но верно сходило на нет. — Войдите! — раздражённо рявкнул маг, сжигая проклятую дверь в тысячный раз разгневанным взором. Но стоила ли эта нелепая поза всех этих бедных вещей, когда дверь широко распахнулась, и на пороге стояли три мелких девчушки?.. От царившего здесь бардака в ужас пришла самая низкорослая из всей троицы. Она всплеснула руками и упрекающим беглым взором одарила мага. «Только не это…» — внутри у мужчины всё рухнуло, треснуло, как зеркало; все мечты о мировом господстве позабылись, когда перед глазами выросли три девахи! Их даже было трудно девушками назвать, скорее всего — дети… Это было самое худшее, чего ожидал он — воображение сыграло с ним злую шутку. — И здесь живёт тот самый Великий маг, который может вновь вернуть злу былую славу, а его имя внушает страх? — карлица посмела оборвать тишину первой. В её голосе отдалённо слышалось негодование, но больше всего — сарказм и насмешка. — Здесь, дорогуша, — ухмыляясь отрокам, маг изучил каждую лукавым взглядом и притворно согнулся в поклоне, скрывая огорчение, — Румпельштильцхен, к вашим услугам!***
Пробираясь сквозь терновые кусты, маленький лучик света струился среди ветвей. Искалеченные ладони Агрономова и терновая ветвь — самая толстая из всех — сошлись в очередном болезненном поединке. Маленькие шипы безжалостно впивались в кровоточащую кожу пионера, углубляли порезы, заставляли Сашу шипеть он боли. Умерив судорогу, вызванную шипами, комсомолец вцепился в извивающуюся ветвь, которая чуть не порвала ему галстук, и с ненавистью вырвал из земли «щупальце» с корнем. — Ух! Проклятый сорняк! — Саша кипел от злобы, потирая опухшие от зуда руки. — Не то слово! — жалобно захныкал Комета, аккуратно высвобождая мамин подарок от колючек. — Да чтоб его саранча пожрала и кусочка не оставила! «Птица! Птица!» — кричал ты, вот и докричался, вот тебе и птица. Посмотри на мой шарф! — в голосе белобрысого мальчика преобладали капризные ноты, но не без причины: одна из колючек, уцепившись за алую ниточку, повлекла её за собой и образовалась затяжка. — Не ной, — буркнул Агрономов, обрабатывая ранки мазью Эболи, — Велика проблема — зашьём. Настроение мальчишек было подавлено. И зачем он только потащил Комету за этой «синей птицей», да ещё и в такую-то рань? Давно не секрет, что птица улетела далеко-далеко, за моря, за горы, за леса, и отыскать её равносильно поискам иголки в стогу сена, что слегка удручало положение, но играло на руку злодеям. Выбора не было — надо возвращаться. Профессор, небось, опомнившись, затрубит тревогу, и все кинутся на их поиски, а подымать лишнюю шумиху сейчас нельзя, поскольку она могла привлечь внимание злодеев. Обработав ноющие раны, Саша оглядел себя прежнего, что слегка приободрило юного комсомольца. Агрономов тряхнул густыми каштановыми волосами, желая окликнуть Комету и отправиться в обратный путь. Как только он поднял взгляд, его мысли разом смешались воедино, а языком завладела какая-то немота. Комета, обвязав шарф вокруг шеи, подошёл к Саше и горласто расхохотался, увидев, в каком шоке стоит его приятель. — Эй, Сашка, чего стоишь, разинув рот?.. — но не успел закончить Комета, как ноздри защекотал тягучий, сладкий, приторный запах помадки с клубничными нотками. Повернув головы, оба мальчугана застыли с открытыми ртами от удивления: на светлой полянке, вокруг которой огромной стеной рос терновый куст, скрывался самый настоящий пряничный домик, чьи стены и крыша были из имбирного печенья с прожилками белого и чёрного шоколада; белым кремом с цукатами украшен карниз, небольшими элементами декора служили всевозможные разноцветные карамельки и сахарные пастилки на любой вкус и цвет. — Комета… Ущипни меня, если я не сплю, — произнесли бледные губы Агрономова. Комета с трудом заставил себя поднять руку и ущипнуть друга. — Спасибо… — Ничего себе! — Комета, очнувшись первым, пришёл в неописуемый щенячий восторг и громко взвизгнул; громкий крик прервал идиллию тишины, заставив взвиться где-то в небо стаю галдящих ворон. — Чего раскричался над ухом-то? — от неожиданного возгласа комсомолец покосился на друга, отшатнулся и потёр покрасневшие мочки. — Ничего себе, настоящий сладкий домик, как в сказке про Гензель и Гретель! Только там ещё была злая слепая ведьма, которая съесть их хотела. А ты… — он посмотрел на место друга, но того и след простыл! Завертев головой по сторонам, он услышал впереди жадное чавканье и хруст печенья. — Комета! — Фто? — Комета весь в крошках и с набитым ртом напоминал чем-то жадного голодного хомяка, который старался проглотить лакомство за раз, не желая оставить ни кусочка. — Фы фы фолько пофиофри! Фом иф фефенья! Пофобуй! (Ты только посмотри! Дом из печенья! Попробуй!) — А если это ловушка, а в этом печенье яд? Выплюнь. Выплюнь сейчас же! Ну, кому говорю? Выплюнь! — закатывая рукава рубашки, Саша двинулся на друга и угрожающе потирал кулаки, видя, как тот с довольной моськой запихивает в себя ещё один кусочек. — Ты же подавишься! Выплюнь! — ослушавшись, белобрысый паренёк с трудом пережевал и проглотил кашу. — Дурак, — выдавил Агрономов, изобразив на лице отвращение. — Да лааадно тебе! — Отмахнулся тот, весело закатывая глаза, и отломил новый кусочек. — На-ка, лучше попробуй, тебе понравится! Бери — не пожалеешь! — Сам ешь, а мне помирать ещё рано! Я хочу найти синюю птицу и показать Штильцхену, кого тут надо бояться! Некогда нам, надо идти. Говорю же тебе, я точно видел синюю птицу. Но летела она куда-то туда, на юг, мы должны следовать за ней! — Ты видел, вот ты и следуй! А я, пока сам не увижу, не поверю, что ты её видел! Профессор рассказывал, что она далеко-далеко улетела отсюда! — малыш потянулся к крышке и надломил лакомый кусочек, облизнулся и тут же съел его. — Ну и пожалуйста. Оставайся тут, а я пошёл. И без тебя справлюсь, — злость медленно заполняла чашу терпения. Ему хотелось, чтобы тот серьёзнее отнёсся к его словам, но терпеть долго ребячество Кометы было нельзя. Вобрав в себя воздух, молодой Агрономов развернулся, дабы продолжить самостоятельные поиски птицы, как дверь домика тихо отворилась…***
- . . . и ЭТО само ЗЛО?! — из ноздрей повалил обжигающий пар, волосы встали дыбом от гнева, а болотный оттенок кожи заметно побагровел. — А ты ожидал нечто большее? — зажжённый огарок сигареты потихоньку тлел, потрескивая, между ледяными пальцами Снежной Королевы. — Не будь дураком, Штильцхен. Время идёт, поколения сменяют поколения. Из предыдущих злодеев остались лишь единицы, найти их — найти иголку в стоге сена. Теперь действовать придётся с их отроками. Хочешь, не хочешь — не волнует. На войне все средства хороши, особенно, если мечтаешь подчинить Сказочную страну, — глубокая затяжка и кольца смога поочерёдно растворялись в воздухе. — Замолчи, и без тебя знаю, что придётся нянчиться с этими, — Румпель глянул через плечо на гостей, придя в ещё больший гнев. Три жалкие девчонки, лет так под двадцать-двадцать пять, вальяжно расхаживали среди перевёрнутых вещей и каждая бормотала себе что-то своё под нос. Но больше всех привлекла внимание Штильцхена и пробудила к себе интерес девушка с выразительными змеиными глазами. Маг поднял брови от удивления, проскользив по её фигуре хитрым взором и ядовито улыбнулся, когда встретился с её змеиными глазёнками, азартно подмигнув ей. Арбок — так звали одну из Великой троицы — ничуть не смутилась и лишь многозначно хмыкнула в ответ, поворотив носик, вернувшись к осмотру бедлама. — Итак, дорогуши! — затишье разорвал Маг громким, с наигранной радостью, возгласом, запрыгнул на одинокий стол, едва не перевернувшись вместе с ним, и раскинул руки аки Иисус, прожигая гостей крошечными глазёнками. — Я собрал вас здесь по чрезвычайно важному делу. Довольно злодеям сидеть, сложа руки, бездельничая, а злу — в стальной клетке находиться. Герои позабыли о нас, но в скором времени вспомнят имена тех, кто однажды посмел переступить грань между Добром и Злом и имел дерзость захватить эту жалкую и никчёмную страну. Но тогда зло потерпело поражение, в этот же раз такого не повторится! Мы одержим блестящую победу, если величайшие антагонисты и их отроки объединятся. В Сказочной стране наступили смутные времена: волки Снежной Королевы заполонили леса, они рыщут по городам в поисках жертв и безо всякой жалости рвут всё в пух и прах; Крысолов наводит панику среди остальных жителей, и они бегут в ужасе. Разве не здорово?! Я предлагаю вам сделку: я дам вам всё, о чём мечтает ваша жалкая душонка, а вы, в свою очередь, присягнёте на верность мне — Румпельштильцхену! — «Получите всё, о чём мечтает ваша жалкая душонка» — звучит банально и неубедительно, — прозвучавшая фраза из уст самой старшей из троицы, чей вид был мрачен и серьёзен, передёрнула его за плечо. Зловещая ухмылка, зиявшая на губах карлика, превратилась в звериный оскал, оголив ряды жёлтых и острых зубов. — Сосчитать злодеев, которые обещали такую же награду своим подчинённым, не составит большого труда, только я вот не припомню, какое из этих обещаний стало явью. А чего стоит только вспомнить Урфин Джюса, мечтавшего возглавить трон Голубой страны. Бедный Урфин, как же мне жаль этого поистине «великого и сильного злодея»! — гостья молебно сложила ручки на груди, и, не обладая никакими профессиональными навыками актёрского мастерства, придала голосу такой жалостливый тон, которой любого мог бы заставить поверить в искренность этих слов. — Да вот только что с ним стало? Его споила какая-то жалкая девица — «фея» серебряных башмачков Гингемы. А Мышильда? В погоне за местью для короля и королевы она бросилась под ноги племяннику Дроссельмейера и погибла. Смех и слёзы! Что за нелепая смерть? Ваши слова — пустые, они не стоят ни гроша, и Ваш план лопнет под фанфары. Вы слишком много возомнили о себе. Не ввязывайтесь в это дело сами и не впутывайте других — вам они не по зубам. «Ай, Моська! Знать, она сильна, что лает на Слона!» — докончив тираду словами известной басни, Баккара ШварцАйфер исподлобья сверкнула пепельными глазёнками в сторону мага. Глаза тёмного мага полезли на лоб и налились чистым гневом, заметно покраснели сосуды, челюсть отвисла чуть ли не до пола от речи какой-то мелкой девчонки, по спине пробежали мурашки, заставившие ощетиниться Штильцхена, как пса, защищающего свою территорию: его макнули лицом в грязь. Он и предположить не мог, что эта встреча окажется такой отвратительной. Вышвырнуть мерзавку из замка, да так, чтобы та полетела на Луну, или же вырвать и раздавить ей сердце — вот о чём мечтал мужчина в то мгновение, пожирая ШварцАйфер взбешённым взором. Снежная Королева, не имевшая к этой разборке никакого отношения, ожила и медленно повернула голову в сторону Баккары, которая смотрела на Румпельштильцхена пустыми глазами. Ощутив спиной настойчив взгляд женщины, Шварц отвела голову от взбешённого мага, который, как казалось, уже рвал волосы на себе, и встретилась с холодными глазами Снежной. Женщина едва коснулась губами толстой папиросы, как в воздух взвилось облако, намного больше остальных. Стряхнув ненужный пепел, Королева вновь обратила внимание на юную ведьму и уважительно кивнула. В ответ на жест Снежной Королевы Бакки уважительно склонила голову. — Да как ТЫ, мелочь, смеешь указывать МНЕ — Великому тёмному магу Румпельштильцхену?! Я не за тем посылал стаи ворон, чтобы выслушивать какие-то нравоучения от говорящей пипки, которая даже не имеет никакого представления об истинном зле, да ещё и такая дерзкая, что смеет учить того, кто прожил не один десяток лет. Как это понимать?! В этом замке хозяин я, и подчиняться ты будешь мне и только мне. Есть вопросы, дорогуша? — ещё одно слово могло стать роковым для столь самоуверенной и непоколебимой особы, как Баккара, и мёртвые пальцы существа сжимали бы бьющийся орган, но ведьма решила промолчать, уступая хозяину замка. — Довольно всякой болтовни! Если и дальше вы будете лаять друг на друга, как собаки, то такими темпами мы уж точно не захватим всю Сказочную страну, не говоря уже о нашем союзе! — вмешалась Арбок, которая возникла перед Баккарой и сделала шаг навстречу Румпелю, глядя на того глазами, полными доверия и уверенности. — Я готова поддержать Вас при одном условии: Вы клянётесь сделать то, что пообещали, любым способом. — По рукам, дорогуша! — маг нервно хихикнул, подпрыгнув на месте уже от предвкушения скорой победы, щёлкнул пальцами, тем самым заставив появиться контракт перед самым носом девушки. Арбок внимательно пробежала по строчкам, чья аккуратность заставила улыбнуться гостью. Обмакнув заточенный кончик белоснежного гусиного пера в тёмно-фиолетовые чернила, она подняла глаза на карлика, который трепыхался от волнения: подпишет или одумается? Но долго тянуть эту судьбоносную минуту не пришлось: облегчённо вздыхая, будто предчувствуя правдивость слов Штильцхена и больше не медля ни минуты, кончик пера принялся выводить на шершавой поверхности пергамента инициалы, и уже внизу появилась аккуратная девушкина подпись, заканчивающаяся маленьким крючком, словно змеиный хвостик. Румпель воодушевлённо взвизгнул и небрежным рывком вырвал из рук «коллеги» контракт. Его счастье не знало границ, когда на глаза при каждом перечитывании документа снова и снова попадалась подпись Арбок. Баккара с равнодушием наблюдала за щенячьим восторгом мужчины и лишь разочарованно качала головой, под нос: «Роковая ошибка…» Мнения разделились, и Иммитис, оставшись где-то посередине, могла решить всё одним словом. Принимала решение карлица долго: она колебалась между заманчивым и многообещающим предложением Штильцхена, но какая-то отдалённая неуверенность в тоне отталкивала, из-за чего от этой сделки веяло фальшью и словами, которые могли стать реальностью. Но не будь она рассудительной, Иммитис даже не стала бы слушать тираду ШварцАйфер о будущем поражении зла, но обратного пути не было. Взглянув на Баккару исподлобья, будто Карабаса в чём-то провинилась, крохотная ручонка карлицы потянулась за пером, несмело сжала его в дрожащей ладони и, опустив острие на бумагу, с трудом оставила кривую роспись, после чего, вернув перо, поравнялась с Арбок. Штильцхен самодовольно ухмылялся, сверкал злобными искорками и смотрел на оставшуюся Баккару. ШварцАйфер скрестила руки на груди и обречённо вздохнула. Ей прекрасно было известно не только по опыту отца, что зло — путь, с которого невозможно сойти. Ей прекрасно было известно, что Иммитис выбрала сторону мага лишь из-за страха показаться слабой. Ей прекрасно было известно, что с ними станет… — Что ж, — откашлялась ведьма в кулак и с тоской посмотрела в окно. — Я не скажу, что проиграла. Нет, наоборот. Всё ещё обернётся так, как предсказала я. Идти за стадом — удел слабых и больных. Идёшь за стадом — идёшь у них на поводу. Я обращаюсь к тебе, Иммитис, ты меня слышишь? Ты сделала свой выбор, но я не думаю, что он ведёт к успеху. Ты ещё вспомнишь мои слова, и я окажусь права, — преспокойный взгляд Бакки всё ещё был устремлён на Карабас, от которого Иммитис, понурив голову, всеми силами старалась не смотреть на знакомую. — Ах, прекрасная речь, дорогуша, я чуть было не заплакал! Вижу, ты не с нами — невелика потеря. Одним больше, одним меньше — роли не играет. Думаю, что ты прекрасно помнишь, в какой стороне находится дверь. Удачи, — нервный смешок. — …она тебе понадобится… Ничего не ответив, Шварц извлекла из карманчика штанов небольшой кисет тёмно-синего цвета с большой чёрной пикой. Взяв горстку табака, что достался ей от бабки Карганы, она бросила его на пол и растворилась в клубах бордового дыма.***
— С-С-Саш, — с виска Кометы медленно скатилась прозрачная капелька пота, и мальчик, оттянув шарф, нервно сглотнул ком, что стоял в горле, — д-давай у-уйдём, а?.. — дрожь охватила мальчика, и первыми об этом дали знать его зубы. — Главное — не поддаваться панике и делать вид, что ничего не произошло! — Агрономов старался выглядеть непоколебимо в глазах белобрысого товарища, но ноты неуверенности резали слух, что выдавало в нём такую же панику. Мальчики неподвижно стояли напротив двери, не спуская глаз с щели, которая потихоньку становилась больше. Переминаясь с ноги на ногу, юный комсомолец решился действовать первым. Превозмогая дрожь, что схватила коленки и трясла их с невероятной силой, и холод, что пробирал до костей, его дрожащая рука потянулась к сладкой двери в клубничной помадке, чтобы открыть, как в темноте что-то зашуршало и задребезжало, а замолчав, клацнуло острыми клыками. Не успел храбрец одёрнуть руку и испуганно закричать, как чья-то мёртвая и бледная конечность вцепилась в запястье Александра. Взглянув на пальцы, что так крепко удерживали его, Агрономов подавил в себе приступ тошноты. Обезображенная мертвецкая рука, на которой не доставало мизинца, была обильно обсыпана гноящимися волдырями и волосатыми бородавками; сломанные ногти венчали кривые и уродливые пальцы, из-под которых виднелось наполовину сгнившее мясо и застывшая кровь. С появлением руки в ноздри юных путешественников врезалось отвратительное зловоние, напоминающее чем-то запах болотной тины и чьего-то гниющего тела. — Пусти! Пусти! Отстань! — Саша жалобно застонал, пытаясь высвободить посиневшее запястье из проклятой хватки. — Комета! Комета, на помощь! Помоги мне! КОМЕТА! — — Ну-ну, не стоит, дорогой путешественник, так кричать. Я вас не трону… — скрипучий голос, старавшийся звучать ласково, заставил теперь и Комету содрогнуться. — Негоже шататься-то по лесу в такой-то час, особенно двум мальчишкам, хи-хи. Вижу я, что проделали вы путь далёкий да долгий до моей прекрасной хижины, небось, устали смертно? Прошу ко мне на огонёк, путники. Дверь распахнулась, и глаза мальчишек вылезли на лоб. На пороге стояла красавица с длинными и вьющимися волосами, с серыми, как мышья шёрстка, глазами в голубую крапинку, густыми ресницами и скромной улыбкой. Одета хозяйка в пышную, рубинового цвета юбку с вышитыми разноцветными узорами на фартуке в виде пляшущих пряничных человечков, в милую кофточку, которая стягивала талию владелицы сего «замка» чёрными корсетом и в беленький чепец, которые обычно носят служанки — словом, красавица, но вот рука… — Почему же вы встали на пороге избы и не проходите, гости дорогие? Прошу, не стесняйтесь, заходите и чувствуйте себя как дома! — высокая фигура удалилась в дом и принялась за какое-то дело, гремя всем тем, что попадалось ей под руку. — Не знаю, как тебе, Комета, но мне не нравится всё это… — Агрономов пристально следил за небрежными движениями хозяйки пряничного домика и настораживался больше, когда та поглядывала на них из-за плеча, точно замышляя что-то недоброе. — Ты видал её руку?! Костлявая, гнилая, без пальца! Ух! Похлеще самого Штильцхена будет! — поддакнул белобрысый мальчик, изучая с интересом руку мертвеца. — Ах, встали и не заходят, чудные! Теперь прошу пожаловать ко мне в гости, я уж и маленечко прибралась для вас! — появившись на крыльце, в руках женщины красовался мешок, наполненный явно не мусором, а чем-то более тяжёлым… Хозяйка, делая вид, что не замечает испуганные лица гостей, с весёлой улыбкой до ушей, которая больше походила на оскал, откинула мешок. Отчётливо послышался хруст, будто кто-то что-то сломал, когда мешок грузно свалился на каменную дорожку. Мальчишки испуганно вскрикнули в унисон и подпрыгнули на месте разом, чем вызвали у хозяйки домика жуткий, громкий, похожий на зловещий гогот, приступ смеха, от которого им обоим стало не по себе. Настойчиво повторив своё приглашение в третий раз, она развернулась и, словно уплывая, растворилась в тусклом свете лампадки. Неуверенность овладевала юношескими умами, а в сердца заметно прокрадывались сомнения и страх. Остаться в лесу, кишащем волками Снежной Королевы и крысами Крысолова, было самой ужасной идеей, ведь как они — двое мальчиков — сумеют противостоять стае крыс, или, куда хуже, стае волков? Товарищи обменялись сомнительными взглядами, будто выжидали, что один из них предложит убежать, но ни у одного язык не поворачивался сказать это. Оставался лишь один вариант: принять приглашение. Взявшись крепко за руки, товарищи зажмурились и зашли следом; дверь, как будто сделанная из металла, а не из печенья, закрыла мальчишек в доме. Несмело открыв глаза, гости оглянулись вокруг и подивились уютной атмосфере, царившей тут. Внутри дом оказался в разы скромнее и меньше, нежели его сладкая оболочка. Очутились мальчишки в узеньком коридорчике, который сразу вёл в гостиную, а оттуда разветвлялись два прохода: в спальню и чулан. Гостиная представляла собой помесь и кухни, и спальни, и комнаты приёма гостей. Вся в пепле, огромная печь, занимавшая чуть ли не всё пространство комнатёнки, дымила изо всех сил, наполняя комнату сладкими, щекочущими нос ароматами; рядом на огне варилось нечто странное зеленовато-чёрного оттенка, которое булькало и урчало, как жаба. Словом, работа тут кипела и никогда не останавливалась, а поддерживала неутомимый ход работы сама женщина, снующая от печи к плите и обратно. После того, как хлопнула дверь, женщина вздрогнула плечами, слегка наклонила голову и просияла блаженной ухмылкой — очередные простачки пожаловали к ней на ужин. Закрыв крышкой кастрюлю, хотя её можно было назвать и чаном, она ловким движением руки нахлобучила чепец на затылок, пригладила прядь жирной от масла рукой, обернулась к дорогим гостям и ринулась им навстречу, шаркая ногами. — Вижу, вы всё-таки приняли моё приглашение, тем самым несказанно порадовали меня! Ах, вы даже не представляете, как одиноко мне. Ко мне и ранее наведывались гости, и я с превеликим удовольствием принимала их, а сейчас, в такие-то времена, — она махнула рукой, придавая голосу огорчённые ноты. — Даже заяц, и то, понюхает воздух, осторожно прислушается, кабы кто не шёл, да убежит, куда сердце велит. Вам чаю? Или какао? — — Благодарим вас за предложение, но мы… — Саша, решивший взять всю ответственность на себя, только хотел вежливо отказаться, но Комета и здесь обогнал его: подскочив к женщине, что так добро улыбалась, мальчик запрыгал вокруг неё, а глаза у него блестели от одного лишь слова «какао». — Какао! Какао! КАКАО! — неугомонно повторял белобрысый мальчонка и дёргал хозяйку за передник. — Ха-ха! Ну и прыткий мальчуган! Сразу видно — настоящий сластёна! Сказано — сделано, гости дорогие. Присаживайтесь, а я мигом растоплю шоколад, — и с этими словами она удалилась во вторую дверь. — Ты что творишь-то? Разве я тебе неясно сказал про ловушку? Ты можешь хоть раз усомниться в незнакомом человеке? А если она — ведьма и хочет съесть нас, ты подумал-то об этом? — хмурый взгляд Агрономова заставил Комету скукситься от смущения. Вернулась женщина с толстой плиткой молочного шоколада, от которой у Кометы слюнки потекли рекой. Мальчик, готовый рвануть к хозяйке в любую секунду и выхватить лакомство, жадными глазами уставился на сладость, благо Агрономов, видевший в глазах приятеля странную манию, толкнул его в бок и дал понять, что не время пускать ветер в голову и отвлекаться на мелочи. Саша ещё раз осмотрел комнатушку и мог бы полностью убедиться, что в ней не произошло ничего странного, если бы не обои, которые зацепили струну с нервами. Вглядываясь в тоскливый узор, который представлял собой сплетение веток, глаз остановился на противоположной стене, а до ушей донеслось тихое постукивание. Комсомолец подогнул вздрогнувшие ноги и, уткнувшись носиком в коленки, с замиранием сердца наблюдал за стеной. Вернувшись к долгожданным гостям с двумя большими кружками горячего какао с имбирём и корицей, хозяйка поставила угощения на чистую скатерть, одарив юношей самым ласковым взглядом. Комета не задумывался ни о чём, и его кружка моментально оказалась пустой, а вот Агрономов на угощение даже внимания не обратил — его беспокоили шорохи за стеной. И вот, около десяти минут спустя, нечто уже не просто постукивало, а царапало стену, точно пыталось вылезти, но каждый раз у него не хватало сил, поэтому шорох то стихал, то становился громче. Сердце юноши упало, ускоряя при этом биение органа. Саша будто спал, не осознавая и не отдавая себе отчёта в действиях. Какая-то неизвестная сила толкнула его в спину, побуждая встать, и медленным шагом направится к стене; постукивание затихали по мере приближения шага. Мальчик вплотную остановился у стены, выдохнул и ощутил, как горячее дыхание, соприкоснувшись со стеной, заставило что-то жалобно застонать. Замешкавшись на месте, сводимые судорогой пальцы прикоснулись к стене, и Агрономов почувствовал мертвецкий холод. В ужасе отдёрнув руку, комсомолец ещё долго стоял недвижно, выпучив глаза, и только потом осознал, что стена-то холодная… — Сааааш! Саша! Санькааааа!.. — откуда-то сзади послышался слабый, сонный, в какой-то степени пьяный, голос Кометы, только-только заметивший друга возле стены. Опустошив и кружку Агрономова, белобрысого мальчика неожиданно потянуло в сон; появилась слабость, заставляющая руки дрожать; незаметно опускалось и затмевало глаза белое густое марево. Находившись в каком-то тумане, он не слышал зова Кометы, не замечал и не слышал ничего, его внимание было сосредоточено на одном — на стене. Саша взял небольшой отклеившийся кусочек обоев и рванул что есть силы. За цветастыми обоями оказалась обросшая мхом, прогнившая насквозь, смердящая чем-то непонятным деревянная дверь, скрывавшая за собою кого-то. Достав из нагрудного кармашка походный перочинный ножичек, Александр принялся ломать дверь, но возиться с ней долго не пришлось, поскольку доски настолько сгнили, что разваливались в руках! Проделав дыру в половину стены, мальчик спрятал орудие труда в карман, вглядываясь в бесконечную мглу. Когда глаза свыклись тьмой и можно было спокойно различать кое-какие очертания предметов, Агрономов увидел кучи наваленных вещей и какой-то подвешенный к потолку мешок ростом с человека. Не успел Александр и шагу ступить, молчавший мешок вновь застонал и подался вперёд к Саше, извиваясь, как змеиный хвост. Комсомолец, видя, как это нечто старается выбраться, язык проглотил, а поджилки предательски затряслись, чуть не уронив его. — Н… Н… Не дай… выпить… ему… яду… — после череды неудачных попыток выбраться, существо повернулось в сторону света, издавая предсмертный хрип, не предвещавший ничего хорошего. И тут будто молния блеснула у Агрономова в голове, рассеивая белену, и наступило озарение. Юный комсомолец только обернулся, как обомлел от ужаса: слабый, Комета лежал на столе и пытался позвать на помощь, но вместо этого получалось какое-то мычание; изо рта белобрысого малыша текла пена розовато-белого оттенка, видимо, с кровью; в белых глазных яблоках побагровели сосуды, и некоторые из них лопнули. — Комета! — Агрономов метнулся к беспомощному телу и принялся трясти товарища за плечи, тем самым пытался привести в чувство. — Комета! Комета, что с тобой?! Ты меня слышишь? Очнись! Это я, Саша! Ну, посмотри на меня, давай же! — но, сколько бы ни теребил Саша Комету, бедный мальчик продолжал всё также лежать, не шевелясь. Послышались шуршание юбки и тихое мурчание песенки под нос — хозяйка пряничного дома, радостная, возвращалась к гостю с мыслью, что мальчишка выпил её какао с ядом, который, наверное, уже успел парализовать несчастного, как и остальных… Войдя в комнату, лицо женщины исказилось улыбкой при виде ожидаемого результата, а о Саше та и позабыла. Ютясь под столом, не дыша, с замиранием сердца паренёк следил за тяжёлыми шагами, за тем, как хозяйка, взвалив на плечи бесчувственное тело, направилась к чану. Небрежно свалив жертву на стол, женщина хищно взглянула на мальчонку, сухие губы что-то быстро зашептали, и Комету немедленно повязала верёвка, взявшаяся из ниоткуда, из воздуха! «Ведьма!» — единственное, что пронеслось в голове у позабытого гостя, и теперь-то всё пережитое приобрело свой смысл. Если забывчивость старухи давала повод вздохнуть с неким облегчением, то от мысли, что Комету могли вот-вот сварить и сожрать, Агрономову становилось тошно. Во что бы то ни стало надо действовать быстро, пока его друг не стал трапезой для какой-то ведьмы! Александр был тих и бесшумен, словно рысь на охоте. Прокравшись к столику, стоящему прямо за спиной хозяйки, комсомолец робко выглянул и оценил обстановку. Действовать стоило ему аккуратно, поскольку на столе, помимо связанного друга, стояло множество преграждающих путь к телу приборов. Кусая губы от незнания и боязни допустить ошибку, которая могла стать роковой, Александр всё же не стал тянуть резину: кое-как встав во весь рост на дрожащих ногах, он начал было расчищать путь, как вдруг задел нечаянно одну из чашек. Ведьма ойкнула, встрепенувшись, окинула мимолётным взглядом жертву через плечо, но что-то всё равно не давало ей покоя. Оставив тогда посуду, женщина не раз обошла стол, заглянул под, порыскала по ящичкам, не спрятался ли там кто и, удостоверившись, что это воображение сыграло с ней шутку, вернулась к подготовке к трапезе; в чане уже давно бурлила вода, вздымались к потолку густые облака дыма. Александр испустил нервный вздох — смерть обошла его стороной. Не растерявшись и не отступая от своего, он всё же сумел расчистить путь к Комете и уже ликовал, но на этот раз судьба сама не дала ему уйти. Женщина обернулась взять тарелку, и песенка, которую та напевала себе под нос, оборвалась. Её лицо исказилось гневом и ненавистью. Из доброй, красивой и гостеприимной хозяйки пряничного домика, она превратилась в отвратительного упыря с громадной головой и разлагающимся телом. Агрономов, признаться, струсил не на шутку, но жизнь товарища была куда важнее страха, заполоняющего его разум. Ужасное чудовище набросилось на комсомольца с нечеловеческими воплями, грозясь раздавить того своей массой, но промахнувшись, существо угодило в шкаф, обрушив на себя содержимое полок. Не растерявшись, Александр подскочил к изголовью стола, достал ножичек и принялся суматошно резать им верёвки. Казалось, разрезав верёвку, он сможет вызволить Комету, но на его глазах отрезанный кусочек раздвоился и сдавил пленника с новой силой. Агрономов попытался вновь, но и эта попытка была тщетной. Пока упырь барахтался на спине и пытался встать, Саша беглым взглядом окинул комнату и увидел кочергу с заострённым носиком, которой обычно ворошат дрова в камине, и тут же схватил её, вознеся над головой. Вурдалак в конце концов перевернулся и уставился вращающимися во все стороны глазами на еду, клацая острыми, слов тысячи иголок, зубами. Орудуя кочергой, комсомолец кинулся на монстра и в то же мгновение вонзил остриё в омерзительный глаз, из которого тут же хлынула жёлтая жидкость. Не видя ничего, упырь сильно зажмурился в надежде, что вытащит оружие, но так он сделал лишь хуже себе. Размахивая лапами, на которых имелись межпальцевые перепонки, упырь нанёс мощный удар Саше в живот, когда юный герой вновь пытался разорвать верёвки. Саша отлетел к чану, обжёгся о раскалённое железо и взвыл от боли, сдерживая накатившие слёзы. Кровопийца, всё ещё жмурясь, ринулся на крик, ощупывая всё, что попадалось по пути. Встав и держась за руку, сводимую судорогой от ожога, Александр поспешно попятился назад, ведь гнилые пальцы едва не задели его! Придумав очень хитроумный план, как лишить упыря конечности, а может и не только, мальчик забежал за чан и через силу, через боль поднял чугунную крышку котла, дав волю обжигающим парам. Комсомолец закричал так, будто что-то свалилось ему на ногу; урод навострил уши, бросился на вопль и только протянул руку, дабы нащупать человека, как пальцы опустились в бурлящую воду, а сверху плотно легла крышка и придавила кисть. Существо ныло, извивалось, жалобно стонало, силилось отдёрнуть руку, но крышка легла и не собиралась отпускать «владельца» дома. Пользуясь моментом истины, Агрономов кинулся со всех ног к Комете, и ему удалось высвободить приятеля из магической ловушки. Взвалив на руки еле дышащее тельце белобрысого мальчугана, юный герой рванул к выходу что есть силы. После долгих мучений упырь опрокинул чан, разлив воду. Его кисть была настолько обезображена и сожжена до кости, что само существо, не выдержав такого позора, вырвало конечность и швырнуло вдогонку гостям. Упырь неуклюже переваливался, как бы изображая бег, а свыкнувшись с коротенькими ножками — понёсся следом. В это время, пока все мысли кровопийцы были сосредоточены на поимке еды, заслонка печи немного пододвинулась, и на яркий ковёр упало несколько тлеющих угольков. Ощущая ткань, огонь с невероятной скоростью заключил дом в огненное кольцо, а замкнулось оно прямо перед самым носом урода. Кровопийца метался из стороны в сторону, как загнанный зверь, выискивая выход, но огонь был непоколебим; с каждым новым углём языки пламени росли как на дрожжах, возвышая непреступную стену огня. Обессилев в край, существо приобрело внешность обаятельной девушки, некогда пригласившей Комету и Сашу. Задыхаясь от дыма и пепла, она лежала, протягивая дрожащую обожжённую руку, глядя сквозь кольцо в смутные глаза Александра, отражавшие в себе картину её гибели. — Молю тебя, путник, пощади! Помоги мне перебраться сквозь этот барьер! Молю, сбегай к ручейку, принеси водицы, выплесни на проклятый огонь! Смилуйся надо мной, одинокой, всеми брошенной девушкой! Не оставляй меня одну… — по впалым щекам побежали горькие слёзы обиды и боли. Агрономов опустил голову, осмотрев сонное тело приятеля, и, развернувшись, пошёл прочь от полыхающего круга; раздался отчаянный женский крик… Отойдя где-то шагов на двадцать, герой сочувствующе вздохнул, ведь крик, который он услышал, пробудил совесть. Не поддаваясь на угрызения, Александр окончательно усмирил совесть мыслью о том, что это её кара за Комету, за него, за всех, кого успел погубить вурдалак. Поджилки тряслись, руки дрожали, к горлу подкатил ком слёз — они спасены. Рухнув на мёртвую траву, Александр прижал к себе Комету, склонил голову и проронил слезу счастья. Тёплые объятия товарища привели белобрысого мальчугана в чувство, и тот сделал жадный вздох, перед тем, как осознать случившееся и где они находятся. Саша хотел было крепко обнять товарища и сообщить, что их не сожрали, Комета бросился в кусты — мальчика знатно прорвало после тех двух отравленных кружек с какао.***
- Саня... - Комета переминался с ноги на ногу, как будто хотел что-то досказать, но вместо этого ждал ответа от товарища. Агрономов нехотя оторвался от бушующего пожара. Жаркие языки стёрли сладкий домик вместе с его хозяйкой в мгновение и не оставили ни кусочка, но не насытившись и этим, пламя бросилось на мёртвую стену тернового куста, и завязался бой стихий. Многолетняя стена, в ветках которой ещё текла сила живой природа, с трудом удерживала позицию от натиска противника, но выбившись из сил, огонь вскоре сломил "непобедимого" соперника и перегрыз ему глотку, одержав неоспоримую победу. Комсомолец с равнодушием и неким презрением посмотрел на друга и вновь отвернулся, не желая выслушивать того; всем своим видом Саша будто говорил: "Я оказался прав, а ты - нет" и венчался этот образ тем безразличием, которое отчётливо читалось в его глазах. - ...ты говорил, что видел синюю птицу. Говорил, что она пролетела мимо наших окон, но как мы отыщем её? Взрослые говорят, что птица улетела далеко-далеко, а вместе с ней ушло и добро, и... - Враньё это всё, Комета, - сухо перебил мальчугана комсомолец, не глядя в сторону приятеля. - Добро и зло одинаково пришли в этот мир, ещё давным-давно, когда только появилась жизнь. Добра не существует без зла, а зла - без добра, и уж одна из этих сторон не может всецело захватить умы людей. Да, синяя птица может и улетела за горы, за моря, за леса, но добро не ушло с ней; добро всегда живёт в наших сердцах со своею противоположностью. Говорят, а ты не верь. У тебя должна быть своя голова на плечах. Если мы не отступим от цели, то найдём обязательно птицу, найдём - вернём в этот мир баланс между Добром и Злом. Агрономов потуже затянул галстук на шее и сглотнул. Эта ведьма оказалась только первым шагом, разминкой к будущим испытаниям, коими был заполнен непростой путь мальчуганов. - Мы идём за синей птицей!