***
Голые ободранные деревья сопровождали мальчиков на протяжении всей дороги. Завидев путников, которых здесь не часто встретишь, они начинали жалобно скрипеть, тянулись к ним одряхлевшими ветвями и безмолвно кричали о помощи; мертвую тишину разрушали жуткие крики ворон, сидящие на ветках, то и дело сверкая на путников то одним, то другим глазом. Внезапно в лесу подул холодный, резкий и колкий ветер прямо в лицо нашим героям. Комета, спохватившись, натянулся на загорелое личико тёплые шарф, а Александр опомниться не успел, как мочки ушей и нос онемели. — Г-Г-Г-о-о-о-с-с-с-п-п-п-о-о-о-д-д-д-и-и-и, к-к-к-а-а-а-к-к-к-о-о-о-й-й-й в-в-в-е-е-е-т-т-т-р-р-р-ю-ю-ю-г-г-г-а-а-а, — случал зубами Санька, пытаясь укрыться алым пионерским галстуком, что остался у него со школы, но он был чересчур тонок, поэтому не мог согреть так, как согрел белобрысого мальчугана. — А-А-А х-х-х-о-о-о-р-р-р-о-о-о-ш-ш-ш-о-о-о т-т-т-е-е-е-б-б-б-е-е-е-т-т-т-о-о-о в-в-в э-э-э-т-т-т-о-о-о-м-м-м ш-ш-ш-а-а-а-р-р-р-ф-ф-ф-е-е-е! — Благодарю! Этот шарфик бережёт меня в любую погоду, а в жару, представляешь, мне даже не жарко в нём! Мне его мама связала, когда я с папой из Цветочного города ушел. Помню, как она сидела целые ночи напролёт, не спала и только вязала этот шарф. Он бережёт меня, а я — его. — Т-Т-Т-о-о-о-е-е-е-с-с-с-т-т-ь к-к-к-а-а-а-к-к-к? У-У-Ушёл? — А так! Просто взял, собрал вещи и умотал с папкой! Когда началась вся эта кутерьма, Профессор Знайка объявил, что уходит из города, чтобы помочь остальным героям, а мой папа стал его уговаривать, чтобы тот взял нас собой! Ух, как долго Профессор ломался-то, и после дооолгих уговоров он, наконец, согласился! А ведь я даже понимал Знайку: он не хотел нас брать с собой, потому что был очень великий риск, что мы можем попасть в плены или куда хуже — быть убиты первыми! Но отец тоже его не мог оставить, они же, как-никак, лучшие друзья. Эх, столько приключений пережили вместе… В то время как Комета ведал свою историю о том, как им с отцом пришлось покинуть родину, в завывании ветра, который постепенно начинал переходить во вьюгу, отчётливо послышалось рычание зверя. Мальчишки не придали этому никакого значения, но когда рычание повторилось, но на этот раз громче и ближе, оба, как подстреленные, отскочили в разные стороны и насторожились. На всякий случай комсомолец изъял свой верный клинок, дабы в случае чего защищаться им. Неужели это опять дракон? Но коли бы это был дракон, то, несомненно, его огромное тело виднелось бы среди деревьев, но ничего огромного в чащобе не было, значит это был некто иной, некто хуже ящерицы-переростка… — Держись поближе ко мне, Комета! — шёпотом позвал товарища Санька и, показав остро заточенное лезвие ножа, поманил к себе; друг Александра тут же метнулся к нему и спрятался за спину. — А знаешь, — таким же шепотком заговорил коротышка, — я никого не боюсь! Я храбрый! В тот раз ты защитил меня и, по-моему, пора платить услуга за услугу! Назад, Агрономов, я буду сражаться с ним! — Тише, болван! — схватив болтуна за короткий рукав футболки, комсомолец резким движением дёрнул того вниз, но не рассчитал силы и уронил малыша прямо на землю. — Не дай Бог то, что сидит в тех кустах, окажется разумным существом! Не дай Бог! И нам кранты! А ты тут ещё раскудахтался! Молчи лучше, если хочешь, чтобы мы остались живы. Пока юноша отчитывал коротышку за его легкомысленность и длинный язык, которые могли бы погубить их, нечто, затаившееся в кустах, пристально, оскалив зубы, наблюдало за ними, на этот раз не издавая ни звука и только выжидая момента для нападения. Когда, как показалось, оба юноши отвлеклись друг на друга, ветки с сухими листьями вдруг зашуршали, а из кустов на Сашу выпрыгнул настоящий волк! Мощным прыжком он разделил друзей и прижал Агрономова к самой земли, нависнув всем телом над беззащитной жертвой. На обыкновенного серого волка эта зверюга ни в коем месте не была похожа: его шерсть отливала даже без солнца удивительной белизной, глаза казались неживыми, как у мертвеца, а из разинутой пасти веяло гнилью; от такого дыхания у Саши по спине пробежали целые стада мурашек, ведь он сразу понял, что имеет дело мертвецом… — Санька! — испуганно закричал Комета, хватая выпавший кинжал Агрономова и намереваясь всадить клинок по рукоять в загривок хищника. — Нет! Не надо! Беги, Комета! Беги, пока не поздно! Если ты сделаешь это, то он перекинется на тебя! Уходи! УХОДИ! — взывал к малышу хриплый голос комсомольца, в то время как сам юноша, схватившись обеими руками за раскрытую пасть зверя, старался удержать хищника от желания раскусить голову своей жертве, как грецкий орех. Бороться с врагом, да еще в лежачей позе, было ужасной идеей, поскольку это было не только не удобное, но и отнимало уму сил. — Ну уж дудки! Черта с два! Я не уйду без тебя, Санька! — отважно вскрикнул малыш, вознёс над головой кинжал и нанёс пару-тройку сильных, но не смертельных ударов прямо в лоб; волк не стал истекать кровью, лишь пошатнулся и превратился в горстку снега! «Неужели он сделан из снега?» — мелькнула, как вспышка, мысль в голове Агрономова, когда он встал, приводя себя в порядок, и посмотрел на то, что мгновение назад называлось волком. — Так значит они сделаны из снега? — вслух повторил свою мысль юноша и уже был готов благодарить друга за спасение, как вслед за первым выпрыгнул и второй волк, однако этот был намного крепче и куда опаснее, чем предыдущий. — Комета! Ты дурак! Посмотри, что ТЫ наделал: второй прискакал, а потом что? Вся стая сбежится к нам? Ты понимаешь, что обрёк нас на смерть?! — негодованию комсомольца не было конца. Подскочив к Комете, он грубо выхватил у него из дрожащих рук кинжал и, ощетинившись, заслонил собою коротышку. — Й-Йа… Й-Йа знаю! — сквозь слезы проговорил малыш, осознав всю глупость ошибки и осознав на какую на какую гибель он обрёк себя и товарища. Ему было жутко стыдно, но что теперь жалеть, когда всё сделано? За спиной тощего волка, в темноте, одни за другими, стали вспыхивать глаза, полные гнева и налитые кровью и жаждой убийства; и вскоре вся поляна оказалась в окружении снежной стаи. Неужели это конец? Погибнуть вот такой вот участью, даже не прославившись своими подвигами, даже толком ни разу не спасти кого-то из своих… И вдруг, в противоположной стороне леса раздался иной вой, протяжный, воинственный, взывающий броситься на неприятеля. Неужели это идёт подкрепление, и они готовы закатить пирушку? Но даже если это так, то сдаваться прямо сейчас — не вариант, надо бороться до последнего вздоха. — УЙДИ, ПАРШИВОЕ ОТРОДЬЕ! — вскричал вне себя от ярости Саша и, дабы избавиться от этого мерзкого вида пасти и зубов, пнул белоснежное брюхо хищника, которое после удара начало чернеть. От боли чудище пошатнулось, нагнулось мордой к брюху и стал лизать покалеченное место, чтобы заглушить последствия удара. Опомнившись, зверь решил, пусть даже и сдохнет, но доберётся до горла жертвы и растерзает его в клочья. Но чернь, не давшая зверю осуществить задуманное и невзирая на все его старания и усилия, моментально распространилась по телу, и животное в мгновение превратилось в ту же белую снежную кучку. А Комета, наблюдавший за поединком, лишь стоял в сторонке, боясь прийти на помощь, и всхлипывал курносым носиком. Оглядываясь по сторонам, коротышка подметил, что эти твари обступили их плотным кольцом, как дичь, раненную и ослабшую, которая уже не способна сопротивляться. «Всё кончено!» — с тоской подумалось белобрысому мальчонке, и он, сложив оружие, осел на покрытую инеем траву, готовясь первым принять жалкую участь… Звуки острого, разрезающего плоть, лезвия и громкое рычание монстров заставили мальчика моментально выйти из образа мученика и взглянуть на новое действующее лицо драмы: рядом с малышом, нервно перебирая рукоять преданной секиры, возвышался стройный, хорошего телосложения, юноша с блестящими чёрными волосами и лёгкой ухмылкой-оскалом. Крепкая его фигура с нагим торсом была укутана алым, слегка подрагивающим от ветерка, плащом с порванными краями, что означало одно: этот плащик побывал не в одном и не в двух сражениях. На тыльных сторонах ладоней, что так старательно сжимали рукояти оружий, виднелись жилистые лиловые вены, образовывающие причудливый узор на запястьях, схожие чем-то с индийской росписью менди*. — Какого чёрта, Комета?! Что ты делаешь в этом лесу один? Я же строго наказал всем, чтобы никто, слышишь? НИ.КТО НЕ ходил сюда! И ты прекрасно знаешь, что эти твари учуют всё живое, а они большие охотники до этого дела. Ну, чего развалился на траве-то? Штаны намочил и теперь встать не можешь? — силач поднял мальца за шкирку одной рукой и поставил на ноги. — Р-Р-РейДжей, — вдруг вздрогнул голос Кометы, а слёзы счастья наполнили глаза. — Да-да, малыш, он самый, он самый. Так что ты тут забыл-то? — Н-Ну, — неуверенно начал он, вытирая шарфом нос, — м-мы решили пойти в Детский сад, к Профессору и остальным и решили срезать по этой дороге… А дальше ты сам знаешь. — Постой-постой, — опешил спаситель и вопросительно посмотрел на мальчугана, — то есть — «мы»? — — Кто мы?.. — переспросил Комета и поднял глаза на Александра, который в это же время, став для оставшихся волков главной целью, принимал на себя всё внимание хищник и старался не подпустить к товарищу, даже не подозревая, что тот уже был в безопасности. — Ах! Реджинальд! Спаси Саньку! Он долго так не протянет! Ну-ну! Скорее! Скорее!!! — Да, хорошо-хорошо, только не жужжи у меня под ухом и не мешайся под ногами, а то ты в этом деле мастер, — с раздражением ответил юноша и, засунув большой и указательный пальцы в рот, громко свистнул. В ответ Реджинальду из-за деревьев неожиданно выпрыгнула целая стая обыкновенные, серо-бурых волки и бросились, не дожидаясь команды, на незваных гостей их территории. Между видами завязалось жестокое побоище, в котором победу одерживали наши, но вскоре силы сменились, и уже двое из серой стаи лежали и захлебывались в лужах собственной крови. Ни один из хищников не уступал другому, поэтому при каждом новом нападение серая стая, сбившись в кучку и отстранившись от белоснежной стаи на какое-то расстояние, набирала разгон, а затем ударяла соперников в лоб, сокращая число голов. После длительной битвы, когда напоминание от противников остался только белый пепел, стая, потерявшая пять бойцов, обернулась к своему главарю и согнулась в низком поклоне: — Рады служить сыну Красной Шапочки! — Похвально, похвально, — с ласковой улыбкой парень подошёл к своим братьям и стал каждого поочерёдно поднимать, с любовью трепля их за ушами, — молодцы, пришли на помощь вовремя. Похвально, похвально… О, вижу, что тебя, дорогой Волфыч, несколько контузило в лапу. — Пройдёт, я залижу её, — с энтузиазмом ответил подчинённый Реджинальда и немедленно принялся исполнять обещанное. — А ты, Ванга, здорово впился тому упырю в загривок, аж выдрал клок его дрянной шерсти! — нагнувшись к морде, РейДжей, не побрезговав, раскрыл пасть Ванге и, поковырявшись, достал застрявшую комья между зубов шерсть. Юноша с гордостью осмотрел трофей и положил к себе в карман, чтобы не потерять. — Вернёмся в логово, я сделаю из этого для тебя талисман удачи. Будешь с гордостью носить этот клок, как напоминание о том, что сегодня вы порвали целую СТАЮ ублюдков Снежной Бабы! — радостно провозгласил воин и, вскинув голову, взвыл по-волчьи; подхватившая весёлый настрой стая повторила вслед за предводителем то же. «Да это Маугли, а не сын Красной Шапки! Господи, ну и ведёт себя он так дико… С волками жить — по-волчьи выть…» — процитировал Гёте Агрономов, наблюдая за столь странным и диким ритуалом. — Он какой-то… больной, — шёпотом обратился комсомолец к Комете, когда тот, наблюдая за Реджинальдом, едва не сорвался завыть вместе с ним. — Что? А! Так он же Реджинальд Худ — сын самой Красной Шапочки! Ну, по крайне мере так принято считать, а на самом деле всё по-другому! РейДжей всю жизнь рос без отца и матери и кровлей над головой, потому что деревушку, где он родился, разнесли в щепки здоровенные великаны, а затем сожрали всех людей! Представляешь? В том числе и его родителей. После их смерти, годовалого Джея нашла стая волков, которая воспитывала его, а после, когда мальчик подрос, отвела своего «волчонка» прямо на порог домишки. И, угадай, кто его нашёл? Правильно! Бабулька Красной Шапки. И та с охотой приняла такой «подарочек». Раз внучка выросла, так почему бы не найти ей замену? Сама Судьба дала ему второй шанс! Но, — тут Комета приумолк, нахмурился, — на самом деле он, как я говорил, не Худ — не сын Шапочки… На самом деле он выдумал это! За то время, когда он жил с волками, Рей несколько одичал, стал нелюдимым, грубым, а когда же пришло время перейти на новый этап, то нужно было слиться с обществом людей, а это, знаешь ли, ой как непросто! Первая попытка для Джея обернулась ужасным провалом, поэтому он решил, что по-хорошему надобно отыскать покровителя, чьё имя у всех на слуху. Вот он и выбрал Шапку, о которой был много наслышан от её бабуси, но никогда не видел её! Когда же он стал Худом, то среди людей его стали чаще замечать... Это он сам мне рассказал, клянусь! Когда мы как-то свалились в овраг… Только я тебе этого не говорил! Тц! «То есть скрываться или присваивать себе чужое имя или фамилию — нормально? Здесь так принято?.. ЙИХ! Это так отвратительно и мерзко! Лгать самому себе! Жить не в своей шкуре! А я-то думал, что в сказках всё куда добрее, проще и вообще: летают бабочки, цветы цветут, все песни поют, а тут эка штука вышла… Мнда… Ну, как говорится: хочешь жить — умей вертеться. На войне все средства хороши.» — подумал Агрономов и сделал вид, что не расслышал рассказа Кометы о детстве Худа; Комета же, заприметив это, решил, что беспокоиться не о чем, поэтому облегчённо выдохнул. — Ну точно вылитый Маугли!.. — Эй, вы, чего шепчетесь за моей спиной, а? Меня обсуждаете? Хе-хе, знаю-знаю, что меня, как всегда, обсуждаете, — с усмешкой, подходя, изрёк боец, заставив ловким движением исчезнуть обе секиры в ножнах за спиной. И только сейчас Худ удосужился взглянул на того, кого спасли его волки. — А это что ещё за леший в кедах? В какой канаве ты отрыл его? — чуть ли не засмеялся РейДжей, измеряя взглядом замарашку Саньку. — Будь я на Вашем месте, — спокойно ответил Агрономов, даже немного улыбаясь, — то не стал бы говорить ТАКОЕ в лицо незнакомому человеку. Но, поскольку Вы уже укололи меня, позвольте и мне уколоть Вас: а скоро ли у Вас вырастит шерсть? Как я слышал, Вы уже давно живёт с этой стаей. — комсомолец оказался тоже острым на язык, но то, как он ответил сыну Шапки, было вдвойне обиднее. Поскольку для Джей волки составляли чуть ли не всю его жизнь, — они стали для него семьёй, — юноша оскалился по-волчьи и уже был готов снести голову этому сквернослову, но Комета поспешил разнять их. — Так! Так! ТААААК! РейДжей! Санька! Успокойтесь! Не нужно нам проливать здесь лишней крови! Это того НЕ СТОИТ! Слышите? НЕ. СТОИТ! Потому что у нас сейчас есть и похуже проблемы! Слышите? Да? Конечно, слышите! Так вот, Рей, ты сам виноват, что начал ТАК диалог, ведь люди не любят грубость! А ты, Саша, виноват, что начал давить на больное! Семья — это святое! А ну-ка, извинитесь друг перед другом! Но гордые пацаны, чьё самолюбие было задето у обоих, не сказали ни слова, продолжая испепелять друг друга разъярёнными взглядами. Такой поединок, на удивление, продолжался недолго и закончился на удивление быстро: Реджинальд, как старший из всей троицы, сдался первый, сомкнул веки и со вздохом представился, протянув своему «противнику» руку для пожатия. Агрономов, заметив, что Джей не такой уж и скандальный человек, осклабился, представился и пожал его руку в ответ, добавив к этому свои извинения, ведь он действительно погорячился в выражениях; Худ также признал свою ошибку. — Так значит вы шли в Детский сад к Знайке? Я только вчера у них был и едва ли не отправился на Тот Свет: эта Шляпница совсем из ума выжила. Открыла новый вид чая: прекрасный зелёный чай с жасмином и кислотой и с добавками из всего, что завалялось в шляпе, а потом же пыталась напоить нас этой гадостью, благо я ноги унёс ещё, когда чайник начинал кипеть. Что ж, я и моя стая можем вывести вас из лесу, а затем добирайтесь собственными силами. — Конечно, спасибо большое за помощь, — поблагодарил юношу Александр, на тот, в свою очередь, ответил кратким кивком головы. Свистнув своей стае, которая уже во всю гуляла и уже перестала думать о каких-либо опасностях, Худ пошёл первым, за ним гуськом отправились два закадычных товарища, а колонну замыкала стая, позади которой шёл вожак.***
— Вот там, — указал охотник остриём секиры на огромный, обмотанный пожелтевшими со временем цепями, с иссохшимися и скрючившимися ветками старый дуб, — ждут наши. Если Профессор вдруг станет пилить вопросами, мол, а как вы так быстро дошли до Лукоморьям? А кто провёл вас через лес Шести Сосен? Скажите, что волки РейДжея рыскали неподалёку. — Лукоморье? Но мы же шли в Детский сад… — Лукоморье — это так раньше называлось наше первое убежище, но потом, когда появились иные места, где можно укрыться, взрослые разбежались по ним, нас оставили тут и назвали это место Детским садом. — Ну ничего себе… Это же тот самый дуб отрывок из поэмы Пушкина «Руслан и Людмила»! Боже, как же он… завял? Сгнил? Умер?.. Это же страх и ужас… — Пушака? «Русила и Людо…» что? Поэма? — встрял в диалог Комета, корчась, выговаривая название произведение. — Не важно, забудь, я сам тебе всё расскажу. Спасибо большое, РейДжей, что спас нас от этих тварей, а заодно довёл нас до, кхем, Лукоморья! Не хворать тебе, приятель, ещё свидимся! На этом компания разошлась кто-куда: Худ и его стая, издав победный вой, вернулись обратно в лес, где продолжили охоту, но уже не на волков, а Сашка и его друг коротышка уже подходили к заветному месту. — Послушай, Комета, а почему лес-то называется «Шесть Сосен»? Обычный, на первый взгляд, лес, ничего такого примечательного кроме названия… — А! Это всё потому, что ранее тут была деревня, и в ней жили семь братьев! Поговаривают, что все вместе они могли сдвинуть целую гору! Представляешь? Но однажды прилетел Бармаглот и спалил всё дотла! Никто из тамошних жителей не уцелел. Когда стали хоронить, дошла очередь и до братьев… На их могилы посадили шесть сосен в память об их силе. Время шло, а сосны выросли! Сосны-то и были первыми деревьями, которые выросли на месте гибели деревушки. Вот такая вот история. «Шесть могил? Но куда же подевалась седьмая?..»