God, bless us everyone

И снова я оказался здесь. Родители встретили меня холодными взглядами, а не словами, полными поддержки и прочего. Они были ужасными родителями, поэтому, если я все же решусь убить себя, то им станет также все равно, как им все равно сейчас. Казалось, будто они потеряли ко мне интерес, ведь я ушел из родного дома не к мужчине, а девушке, что являлось определяющим фактором. Они должны были перестать ненавидеть меня, но вместо этого перестали воспринимать меня вовсе. Это бесило меня. Мне не хватало жалости к себе, мне хотелось больше, поэтому я решил спровоцировать отца снова. — Дженна сказала, что это ты изнасиловал ее. — Произнес я за ужином. Конечно, Дженна мне ничего такого не говорила, но мне было интересно понаблюдать за его реакцией. Как вообще должны реагировать люди, которые не совершали ничего такого, а как те, кто стал всему причиной? Мне было интересно, будет ли он отрицать или накричит, что это ложь и чтобы я поднимался наверх. А, может, он поймет, что это все мое горе и поддержит? Я ждал. Молчание, которое воцарялось в этом доме лишь тогда, когда он был пуст, готово было обрушиться вместе с потолком и крышей. Казалось, будто бы родители перестали жевать, будто все процессы в их организме остановились в один момент и сейчас они находятся где-то далеко не здесь. Наконец, мама закашляла, а отец опустил глаза. — Это правда? — Произнес я, не в силах поверить в это. — Я был пьян. — Ответил тот, кто называл меня грязным. Тот, кто всю мою жизнь издевался надо мной. Тот, кто убил мою лучшую подругу. Считается ли оправдание «я был пьян» уместным в этой ситуации? Моего лучшего друга, мою любовь, моего сына, наконец, это не вернет. — Она умерла. — Слезы, которые я постоянно держал в себе, наконец, вышли наружу. — Ты убил ее. — Она сама умерла, я ничего не делал. — Отец начал кричать. — Ты ИЗНАСИЛОВАЛ ее! — Келлин, отцу тоже тяжело! — Мама вступилась за этого ублюдка, который только этого и ждал. — А мне? Вы думаете, что лишив меня счастливого будущего, я буду в порядке? Считаете себя такими праведными? Посмотрите на себя! Чтобы стать теми, кем вас считают все, даже вы сами, вам нужно убить себя нахрен! Я вас ненавижу за все! За всю ту боль, что вы причинили мне! — Келлин, поднимайся наверх, пожалуйста. — Мама плакала. — Пожалуйста, прошу тебя, перестань кричать. Мама молила меня уйти, но было уже очень поздно. Отец разозлился. Я успел убежать в комнату, поэтому досталось только ей. Как же я ненавидел себя, ненавидел отца. Но маму я любил, несмотря на то, что она была заодно с этим уродом. Я знал, что она не хотела всего этого для меня хотя бы в глубине своей души. Почему-то мне казалось, что, возможно, она даже приняла меня, но не показывала этого, чтобы отец наслаждался тем, что я чувствую себя плохо и не бил ее. Не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как крики внизу прекратились. Дверь в мою комнату открылась, и мама, будто не замечая того, что я развалился на полу, прошла мимо и села на край моей кровати. Глаза мамы были мокрыми от слез, и на щеке ее появилась шишка, которая потом станет синяком. Она, конечно же, скажет, что не заметила двери или не вписалась в поворот. И ей, конечно же, поверят. Нашу семью считали образцовой, никто и не подумает о том, что отец избивает ее. Это же уму непостижимо. Она посмотрела на меня с сожалением или мне показалось? — Келлин, собирайся. Нельзя пропускать последнюю службу пастора Виктора. — Мам, почему ты терпишь это? — В носу неприятно защекотало, как бывает перед тем, как заплачешь. — Давай уйдем от него? Наша жизнь может быть лучше. — Иди ко мне. — Мама раскрыла руки для объятий, и я с огромным чувством облегчения принял эти объятия. — Мне так жаль, солнышко. Мне очень жаль. Я не смог сдержать слез и мама обняла меня крепче, чтобы успокоить. — Ну, что, попрощаемся с Виктором? — Спросила мама и вытерла слезы. — Вы очень подружились за все это время. — Честно говоря, я полюбил его. — Ответил я и снова вспомнил, что натворил накануне. — Но потом совершил ужасный поступок. — Все мы ошибаемся, Келлин. Как же нам еще набраться опыта, кроме как, попрыгать на собственных же граблях. Мне была необходима мать. Я нуждался в ней как никогда сильно. Мне казалось, что мое сердце выпрыгнет из груди, когда мы приблизились к церкви. Я так боялся встречаться даже взглядом с Виктором и его семьей, хотел скрыться ото всех. Но, на удивление, служба прошла, как и обычно и даже когда мама потащила меня к Виктору, чтобы поблагодарить его за все, все было в порядке. — Ты хороший человек, Келлин. Я верю в то, что ты будешь счастлив. — Виктор улыбнулся мне. — Могу я обнять тебя на прощание? — Не стоит. — Отрезал Виктор и я сделал рваный вздох, будто бы меня ударили в самое сердце. Я извинился. Попросил прощения за все, что совершил. И он сказал, что когда-нибудь сможет простить меня. Это дало мне надежду хоть на что-то в этой жизни. После службы, на которую мы пошли без отца, мы не вернулись домой. Я привел маму в дом, где мы жили с Дженной, и она сказала, что на первое время здесь нам будет хорошо. Я хотел изменить свою жизнь, и теперь я чувствовал, что двигаюсь в правильном направлении.