Saturday Detention

Несколько минут после того, как Луи ушел, остальные мальчики возвращаются обратно к столикам, рассаживаясь, как в начале дня. Гарри закончил новую версию своего эссе, и другие парни замечают, что подросток где-то в своих мыслях и, кажется, немного расстроен. — Ты действительно любишь его, да? — вдруг спрашивает ирландец, вытянув Гарри из болезненных мыслей. — Что, так заметно? Зейн фыркает и поворачивается в своем кресле. — Приятель, ты слишком очевиден. — Если тебя это утешит, — добавляет Лиам, — я уверен, что он тоже тебя любит. — Что? Почему ты так уверен? — запинается кудрявый, стараясь избегать взглядов мальчиков. — Ну, он поцеловал тебя, — произносит Малик, — у всех на глазах. Гарри чувствует, как его кожа начинает гореть, щеки приобретают розовый оттенок, и Стайлс начинает вспоминать о более ранних поцелуях. Поцелуях, которые останутся между ними, потому что он никому не скажет. Ботаник качает головой в смятении. — Скорее всего, это просто игра для него. Занять мою голову. Его так тяжело читать*. Малик громко втягивает в себя воздух. — Я гений, — говорит он. — Ох, ну, я бы поспорил, если вспомнить тебя на математике, но- — шутит Найл. Мулат морщится на ирландского парня, а Лиам смеется. Малик берет сумку со спинки стула, направляясь в сторону Гарри. Он вытаскивает ботаника из кресла и ведет в сторону одной из комнат, что служит подсобкой: там спокойно и нет посторонних глаз. — Когда я закончу с тобой, то Луи будет очень тяжело, — обещает брюнет, смеясь. Гарри не знает, бояться ему или нет. *** Зейн располагает Гарри так, как он хочет, а затем начинает вытаскивать вещи из мешка. Гарри чувствует себя немного растерянным и ничего не понимает. Расчески и щетки — это нормально, но когда Малик расставляет на столе баночки, а после различные средства для волос, то Стайлс не уверен, но, возможно, там есть какие-то вещи для макияжа. Наконец, брюнет достает полотенце, спрей, ставя пустой пакет на пол. — Зачем тебе весь этот хлам? — спрашивает, разглядывая все вещи с беспокойством. — Как я уже сказал, без этих вещей я просто бы пропал на съемках, понимаешь? Гарри кивает, Зейн ставит прямо его голову, распыляя воду на густые кудряшки. — Ну, мой отец — довольно влиятельный человек, думаю, он сможет уговорить отпустить меня, когда мы закончим. Если это сработает, я не смогу прийти куда-либо и выглядеть, как захочу. Я должен выглядеть идеально. И все равно, что сделают со мной только ради одной фотки. Мой отец испугается, если я буду плохо смотреться, потому что он решил, что мне не стоит никаких усилий — быть самым лучшим, — Зейн рассказывает это так спокойно, почти безразлично, но его слова ударяют Гарри прямо в живот. — Сочувствую, Зейн. Это абсолютное дерьмо, — завидно отзывается Стайлс. — Да, — соглашается парень. — Я знаю, что он волнуется за мое будущее, но все выходит так, как сказал Лиам. О том, что я «не чувствую себя достаточно хорошо»: иногда я просто хочу бросить весь этот бред и быть собой, понимаешь? Быть не идеальным хотя бы один раз. Быть собой и не видеть смысла выглядеть круто, потому что я этого не хочу. Я хочу, чтобы мои пальцы и волосы были в различных красках. Кудрявый чувствует, как напрягаются пальцы мулата, и понимает, что сейчас брюнет открывает себя перед человеком, имя которого он узнал только сегодняшним утром. — Я хочу быть собой, быть тем, кто хочет встречаться с парнями, — заканчивает спокойно. — Он знает? Твой отец? — аккуратно спрашивает парень, стараясь не переступать границы. — Ну, я не кричал об этом на каждом углу или что-нибудь подобное, но, да, я думаю, что он знает. Он устроил скандал, пытаясь сосватать мне Перри, потому что мы дружим семьями, а у меня не было подруги с восьми лет. Итак, наконец, мы просто согласились. Она хорошая девушка и была не против подыграть, — пожимает плечами брюнет, распределяя как можно воды из распылителя, чтобы избавиться от всего геля на волосах Стайлса, которым он маскировал свои чудесные кудри. — Как ты думаешь, что он сделал, если бы ты привел парня домой? — неуверенно интересуется ботаник. — Вышвырнул тебя? Отрекся? Или он, возможно, принял это, даже если ему не нравится? — Я не знаю. Мне хочется думать, что он бы смирился с этим. Но это та неопределенность, которая, на самом деле, не дает мне собраться пройти через это, — отвечает Зейн. Гарри чувствует, как пальцы друга немного дрожат. — Я бы предпочел быть в одиночестве и быть тем, кто я есть, чем притворяться, что любишь из-за определенных условий. Так не должно быть, — произносит мальчик, надеясь, что его слова не обидят другого мальчика. — Любовь должна быть безусловной и ты заслуживаешь такую любовь, Зейн: веришь ли ты в это или нет. Мы все так делаем. — Но у тебя не получилось, не так ли? — Малик спрашивает нежно. — Разговор с родителями. Гарри дает медленно, печально покачает головой прежде, чем оба погрузились в глубокое молчание. *** — О. Мой. Бог, — челюсть Найла где-то на полу, когда Зейн приводит Гарри обратно в библиотеку. Лиам смотрит шокированном взглядом на кудрявого, тот понимает, что все круто, но когда ботаник видит восхищение глаза блондина, то верит, что все слишком круто. То, что он вряд ли он увидит в глазах еще одного мальчика. Гарри стыдливо опускает голову. — Я знаю, я просто сотворил чудо, да, ты молодец, Зейн, — произносит брюнет самодовольно, гордо глядя на свое творение. На голове Стайлса красуется ореол мягких кудрей, обрамляя его ангельское личико. Его застегнутая на все пуговицы рубашка была расстегнута совсем немного, демонстрируя участок его груди; рукава закатаны чуть ниже локтей, обнажая несколько разбросанных татуировок на одном из его запястий. Брюки цвета хаки, что были на нем заменены плотными, слегка потрепанными синими джинсами, которые Гарри принес, чтобы переодеть для работы, когда закончится наказания: он подработает в пекарне, и работа немного грязная, поэтому парень не носит хорошие вещи в рабочее время. Если честно, Зейн считает, что большая часть успеха перевоплощения, на самом деле, не имеет ничего общего с тем, что он сделал. Гарри — это природная красота, но она спрятана за гелем, четкостью линий и большим количеством ткани. Мулат лишь переделал его. За бесплатно. — Гарри, дружище, ты отлично выглядишь, — говорит Найл с таким благоговейным восторгом, и Гарри знает, что ему не просто говорить. — Да, — соглашается Зейн. — Помнишь, как я сказал ранее, что я не трахнусь с тобой? Парень хихикает, кивая. — Беру свои слова обратно, — ухмыляется. — Помнишь, как я сказал, что не собираюсь трахаться с тобой? — спрашивает Стайлс. — Конечно, помню. Это был удар для моего эго, ты что, — смеется Малик. — Так вот… Я не беру слова обратно, — хихикает, и Зейн бьет его. — Эй, ребята? — зовет парней Лиам, обращая их внимание. — Что произойдет в понедельник? Легкость и веселость сменились мрачностью, и все задумались. — Зейн, ты все будешь болтаться с Гарри? Даже не обращая внимания на его внешний вид? — интересуется Лиам. — Да, — спокойно отвечает Зейн, усмехаясь над своим вопросом. — А ты все еще будешь разговаривать с нами? Учитывая то, что вы единственный натурал из этой кучи? — Я никогда не был гомофобом, — начинает Пейн, шокируя Зейна, так как он целый день ничего не говорил подобного. — И я сомневаюсь, что остались какие-то друзья, которые будет возражать. — А вдруг? — интересуется блондин. — Тогда, думаю, им просто придется привыкнуть к моим новым друзьям, — спокойно заверяет. — Думаю, мы договорились, — одаривая улыбкой окружающих его парней, восклицает Стайлс. — А что насчет Луи? — произносит Хоран. Стайлс опускает глаза на секунду, делает глубокий вдох, чтобы успокоить нервы. Когда он снова поднимает взгляд, то выражение его лица так и кричит, как он полон решимости для чего-либо. — Думаю, я смогу дать ему причину остаться. *** Томлинсон лениво сидит на пыльной старой регистрации, ожидая, когда за ним придут и отпустят домой. Его мама еще будет на работе, когда он придет домой, поэтому панк понимает, что ему надо поспешить после, чтобы присмотреть за младшими сестрами. Если есть что-то, что Луи считает правильным и важным — это мама и сестры. Он просто хочет быть лучшим для них. Вдруг хулиган слышит другой удар, за которым последует мягкое Ой!, что привлекает его внимание, а потом видит, как кудрявый самозванец вываливается из вентиляционного отверстия. Панк ошеломленно молчит, потому что Гарри убивает своими ямочками на щеках. — Упс, — говорит Стайлс. — Привет, — кое-как отвечает шатен, пока его глаза изучают тело кудрявого. Ботаник ждет, что панк скажет еще что-то, но Луи молчит. Гарри начинает нервничать. — Зейн сделал это. Шатен протягивает руку и прикасается к кудрям парня напротив, наслаждаясь мягкостью волос между пальцами, хотя они немного влажные. — Он все сделал правильно. — Спасибо, — отвечает. — Что ты здесь делаешь? — задает вопрос Луи, когда мозг вроде как начинает функционировать. Гарри облизывает губы, пока глаза панка неотрывно следят за этим движением. — Я- — Гарри изо всех сил пытается найти слова, а Луи терпеливо ждет, давая возможность найти их. Стайлс полагает, что это хороший знак. — Ты солгал, — говорит он наконец. — В чем? — Луи спрашивает, хмуря брови, пытаясь вспомнить, когда же он солгал Стайлсу. — Ты сказал, когда ты втягивал меня… Когда я попался в сети и ты не отпускал меня, — объясняет мальчик. — Гарри, — говорит Луи, пытаясь отвернуться, чтобы не видеть, как ботаника; чтобы спасти его. Чтобы спасти их обоих. Но Гарри этого не допускает. Он хватает Томлинсона за руку, с силой поворачивая его. — Я попался, Лу. Я не борюсь. Я не пытаюсь уйти. Я счастлив, где я нахожусь, — настаивает кудрявый мальчик. — Поэтому не отпускай меня. — Ты не хочешь этого, ясно? — кричит панк, вырывая свою руку из чужой и отходя подальше. — Я хуйло! Я все делаю не так, вывожу людей и совершаю идиотские ошибки. И до сегодняшнего дня я отлично справлялся с этим. Потому что все круто, когда все считают меня панком, который пропускает уроки, принимает наркотики и портит жизнь, так получилось, что я еще и гей, но это не круто быть геем, который плачет перед сном, что не получит диплом, потому что он слишком глупый, а его мама — его лучший друг. Я могу жить, разрушая все, если это означает, что никто не заметит, насколько я слаб. Но ты, ты будешь просить от меня больше, чем я могу дать, Гарри. Ты захочешь, чтобы мы держались за руки, романтики и чувств. Ты захочешь кого-то, кем ты можешь гордиться. И когда я решу попробовать, когда подумаю, а может быть, ты бросишь меня. Потому что они все бросают, Гарри: мой отец, каждая его замена, мои друзья и даже моя лучшая подруга. Хватит. Потому что я не был достаточно хорош таким, какой есть. Каким я есть. И честно, я не знаю, потому что тебе может надоесть все это и ты бросишь меня тоже. По щекам Гарри текут слезы, когда Томлинсон говорит это. У панка точно такое же мокрое лицо и красные глаза. Парень напротив протягивает руку и нежно смахивает слезы. — Ты не хуйло, — Гарри шепчет, держа в ладонях лицо шатена. Луи выглядит так, будто собирается возразить, но его перебивают и целуют в знак протеста. — Нет абсолютно ничего плохого в твоем жизненном пути, — шепчет ему Гарри, прижимая их лбы вместе. — Ну и что если ты не закончишь школу в этом году? Я буду здесь с тобой, в следующем году, и помогу тебе. Мы выпустимся вместе. Нам не придется делать это в одиночку, Лу. Ты забыл, что я говорил тебе раньше? Панк просто смотрит на него вопросительным взглядом, боясь нарушить что-либо между ними. — Я всегда видел тебя, — напоминает кудрявый. — Я видел, как ты пугался или как тебе больно. Я видел тебя счастливым или как ты еле сдерживаешь себя. Все легко увидеть, когда ты невидимка. Но скажу тебе кое-что, Луи. Не было ни одного раза, когда ты не был самым красивым человеком, которого я когда-либо видел. Если люди оставляют тебя, то мне жаль их, потому что это делает их несовершенными, раз они не видят настолько ты прекрасный. Я никогда не перестану гордиться тобой. Свежая волна слез скатывается по щекам шатена, когда он недоуменно глядит на мальчика, который, вполне возможно, и есть тот, кто сможет починить его разрушенное сердце. Он вылечит его прекрасными и добрыми словами, что слетают с его губ. — Я не хочу подвести тебя, — сказал Луи, дрожа в руках Стайлса. — Ты не сможешь, даже если захочешь, — едва успевает прошептать Гарри, прежде чем он сталкивается с мягкими губами Томлинсона. Луи крепко сжимает руки ботаника, когда он положил их на шею, они целуются горячо, показывая тем, выполнять свои обещания. Гарри не позволит парню свернуть с пути. Пока они еще могут справится с этим. *** — Думаешь, они там трахаются? — говорит спортсмен, поглядывая на вентиляционное отверстие, через которое ушел Гарри. — Ну, я бы расстроился, если нет, — смеется Найл. Зейн усмехается над блондином. Его смех заразителен. Все в нем такое яркое и красивое. И мулат до жути хочет бунтовать против своих принципов, чтобы почувствовать каждую часть тела этого повстанца на собственной коже. — Найл? — произносит Малик, прежде чем он успевает все обдумать. Но, возможно, это то, что ему нужно — перестать думать так много. — Хм? — поворачивается к нему, жуя кусочек шоколада, который вроде как появился из ниоткуда. — Ты пойдешь со мной на свидание? Найл перестает жевать, но быстро восстанавливает свое самообладание. — Ну, я- Разве у тебя нет девушки? — спрашивает, пытаясь удержать себя от подобной мысли, что он и Зейн могут быть вместе. Мулат бросает быстрой взгляд на Лиама; он понимает, что спортсмен догадался, что он собирается сказать. Их девушки - друзья. Парень подмигивает в знак согласия. Зейн понимает, что нервы не должны взять над ним верх, поэтому быстро поворачивается к блондину. — У меня есть девушка, которая мне очень хороший друг. — Ты уверен, что хочешь этого? Свидание? Я имею в виду, не слишком ли быстро? — спрашивает ирландский мальчик, уверенный в своем ответе, когда Зейн упорно твердил, что ему не нравится собственный пол. Найлу действительно нравится мальчик, но он хочет, чтобы сам Малик был уверен в этом. — Я хочу это, да. Стоит ли мне это делать - это уже другая история. Но меня уже тошнит, что я лишаю себя того, чего хочу, — говорит, подойдя ближе. Он осторожно берет Найла за руку и переплетает их пальцы. — Я тебе нравлюсь, да? — спрашивает, нервно глядя в голубые глаза. — Да, — Найл сразу соглашается. — Хорошо, — усмехается, сжимая пальцы блондина. — Можно я поцелую тебя? Они двигаются навстречу до тех пор, пока их губы не соприкасаются. Брюнет слегка целует один раз, потом второй, пока ирландец не приоткрывает рот, тогда их страстно соприкасаются к друг другу. Тяжело дыша, Зейн отстраняется, поддаваясь панике, но блондин дергает его обратно, открывая рот больше, давая простор языку. Все происходит медленно, все кажется новым и неизведанным. И да, Хоран считает, что это самый лучший поцелуй в его жизни. Лиам стонет и отворачивается. — Неа. Я передумал. Я не собираюсь оставаться с вами, — шутит он, прикрывая лицо руками. — Вы все будете постоянно целоваться. Два мальчика смеются. Найл указывает на вентиляцию, говоря: — Это не может быть правдой. Мы не знаем, что происходит между теми двумя. Но когда Гарри выползает из вентиляционного отверстия, его щеки ярко-розовые, а кудри в беспорядке; ослепительная улыбка играет на его лице, и теперь все знают, что происходит. Стайлс, еле скрывая улыбку, отказывается отвечать на любые вопросы и добавляет еще что-то в свое эссе.