Покровитель.

Он понял, что не справляется, после дела «Фонарщика». Этот ненормальный обезглавливал людей и делал из их голов... Точнее, черепов... Фонарики. Число жертв достигло уже пяти, когда привлекли Уильяма — пятое тело было закреплено проволокой, и в окоченелых руках трупа скалился выбеленными зубами череп, через глазницы которого виднелся трепещущий огонек свечи. Джек срывал злобу на всех и вся: ором отогнал криминалистов от жуткого «фонаря», грубо пихнул профайлера вперед, шуганул всех с места преступления. Грэм остался наедине с гротескной скульптурой из мертвого тела. Череп приветливо мерцал пустыми глазницами, предлагая ему окунуться в омут безумных идей «Фонарщика». И Уилл окунулся, позволив своему внутреннему маятнику качнуться. Раз. ...Какие идеальные формы!.. Столь превосходные скулы!.. Даже уродливые наросты мышц не скрывают этой прелести!.. Два. ...Сопротивляешься так рьяно... Почему?.. Твой череп так красив! Позволь всем увидеть его совершенство! Ты будешь держать его в руках, разгоняя сумрак огоньком свечи — гордый, стойкий солдат на посту!.. Три. ...Леска впивается в плоть, мужчина захлебывается собственной кровью, тело конвульсивно дергается... Пальцы остервенело сдирают плоть, оголяя кости, выдавливают глазные яблоки... ...Скорее, скорее... Яви красоту своего истинного лика миру!.. Четыре. ...Покажи, покажи всем свои белоснежные скулы!.. Позволь всем увидеть, как сияет мраморная кость!.. Пять. ...Таков мой за-... Маятник замер. Огромный черный олень прошел мимо, задевая обросшим боком. Приблизил громадную морду к локтю Уилла, шумно вдохнул его запах. Непроглядно-черные глаза посмотрели на окоченевший, напряженный труп, бережно удерживающий постукивающий зубами череп-фонарь в чуть подрагивающих от страха пальцах. Уилл не решался пошевелиться. Уилл не понимал, что происходит. Олень стоял рядом еще минуту — боже, целую вечность! - и ушел прочь, растворяясь в тумане парковой аллеи... Уильям очнулся от прикосновения к плечу — Джек требовал результатов «сеанса», косясь в сторону зеленой изгороди, сплошной стеной тянущейся вдоль по периметру. Ведь именно на неё уже пять минут как немигающе смотрел Уилл. «Фонарщика» поймали спустя неделю. Тогда же Алана устроила мистеру Кроуфорду самый настоящий скандал. А Уилл перехватил около леса по дороге домой еще одного пса — голодного, грязного, с истерзанным поводком. Кому-то не удалось, как раньше, разорвать ремешок, и он мучил его, перетирая чем-то острым добрые пять минут, если не больше... Уильям и сам не понимал, почему он так решил. Он намывал нового друга — Чарли, шумного и юркого Чарли, которого пришлось долго ловить по всей комнате, чтобы затащить в таз с водой — и старался не смотреть в сторону тщательно занавешенного окна. Занавески не помогали: внимательный, тяжелый взгляд чьих-то немигающих глаз продолжал жечь спину. Ночью, просыпаясь между часом и двумя ночи, проводя дрожащей рукой по мокрому от пота лицу, стараясь отдышаться и выкинуть из головы приснившийся дурной сон, Уильям вновь слышал на крыльце тихий цокот и ненавязчивое постукивание в дверь — не кулаком, чем-то тонким и острым. И хотелось бы всё свалить на нервное истощение, на расшалившееся воображение, на глюки, в конце-то концов!.. Громадный черный олень грациозно лавировал между деревьями в лесу, драл рогами кору многолетних дубов и оставлял четкие следы на земле — почему-то двух копыт, показывающих шаг, примерно как у взрослого и крайне высокого человека. Олень неподвижно стоял на берегу реки, пока Уилл рыбачил, и неспешно шел на порядочном удалении следом за молодым человеком, будто провожая того до дома. Псы ни разу не подняли лай на лесного обитателя, только жали хвосты и ныкались по углам дома, когда тот начинал вновь обходить дом, выйдя из чащобы. Поведение псов подтверждало — там, за дверью, он настоящий... И дай Бог, чтобы и правда — олень. Отчего-то вспоминались давние сказочные истории, которые рассказывал Стефан Грэм. Глупые, суеверные истории... Но сейчас Уилл почти верил. Почти. Хорошо, когда твоя хорошая знакомая — психиатр. Джек орал благим матом, стоило ему принести заявление об уходе. Разорвал документ на клочки и послал — к Алане и не по-детски, не скупясь на фразы и сравнения. Уилл покорно ушел... чтобы вернуться уже с доктором Блум - и с новым заявлением. Таких потом писать пришлось еще штук десять. Но на одиннадцатом мистер Кроуфорд сдался. И произошедшее спустя неделю после эффектного скандала убийство следственная группа Джека расследовала уже без гениального профайлера. Работа преподавателя в университете не так высоко оплачивалась, как работа специалиста ФБР, так что Уильям порадовался своевременно сделанному ремонту. Объяснять манеру поведения психопатов оказалось не в пример легче, нежели самому проникать им в головы, залезать в их шкуры... Уильяма всё устраивало. Почти всё. Ох уж это чертово «почти», да, Уилл? Олень ходил около дома все чаще. Иногда Уильям находил на двери следы — но не копыт или рогов. Тонкие белесые царапины на лакированных досках, почти незаметные, доставляли определенного рода беспокойства. Проклятье, почему этот сохатый так часто выходит из леса? И почему ошивается рядом с его лачугой, рядом с ним, показывается на глаза — только ему, и сразу же уходит — стоит показаться на дороге машине Аланы?.. Уилл все больше сомневался, что этот олень был... Ну... Собственно, оленем. Как бы глупо сие ни выглядело. Зимние каникулы в университете принесли две недели отдыха от шебутных студентов. Четырнадцать дней уединения, разбавленных наличием сомнительно весёлого Рождества (подкрепленного натянутыми поздравлениями Аланы). Горячий час у камина, попытка начать курить (неудачная, кстати), прогулки с собаками, заготовка конспектов... И уборка на чердаке, который Грэм за всё время своего проживания в отцовском доме обходил вниманием. Что б тебя, Стефан Грэм... Ну и книжным червем же ты был при жизни!.. Аккуратные стопки книг, исписанные каллиграфическим почерком отца бумаги... Несколько потрепанных пиджаков, в кармане одного из которых обнаружился странный сушенный скрюченный корешок, напоминающий человеческую фигурку... Свертки со старым постельным бельем, измазанным почему-то землей... И мелкие кости, выбеленные растворами и временем, любовно собранные в одном месте — в дальнем углу чердака, закрытом пыльной занавеской. Уилл тугодумом никогда не был. Но значение подобного дошло до него не сразу, а с заметной задержкой в добрые пять минут. Судорожно глотая ставший раскаленным воздух, Грэм дрожащими пальцами листал одну книгу за другой, сминал исписанные листы. Страх скребся на задворках сознания, ядовито хихикал в глубинах разума, куда экс-профайлер старался его упрятать. - Нет, нет, нет... Не может быть, невозможно... Не верю... Может. Возможно. Поверь, Уилл. Религиозный фанатик?.. Стефан Грэм и правда им был. Давным-давно. А вот под конец жизни... Очередная книга выпала из рук мужчины, раскрылась на середине, демонстрируя гротескное изображение какой-то твари с львиной головой, туловищем крокодила и хвостом скорпиона. Левее была кропотливо изображена пентаграмма, сбоку от которой латинскими буквами теснились смутно знакомые Уиллу слова. Под конец жизни, разочаровавшись в Святых, Стефан Грэм обратился к их оппонентам.