Дракон. Северные нагорья

      После ужина Майли помог Алиясу добраться до покоев и оставил в одиночестве. О сне не могло быть и речи — эльфа одолевало волнение за исход поединка между братьями. Вдруг он недооценил серьезность происходящего, и сейчас, вот в этот самый момент, могла происходить непоправимая трагедия, а он не отыскал занятия лучше, как перемещаться из одного угла в другой.       Стол и пара стульев — единственные, увиденные Алиясом, предметы мебели, в пещере, служившей спальней, так и не появились. И потому, устав наконец мерять пространство сбивчивым шагом, светлый присел на край шкур, погрузившись в тяжелые раздумья. Поэтому, когда муж наконец показался в покоях, Алияс заметил его не сразу.       — О чем мечтает мое золотце?       — Шайс! — тут же оказался на ногах эльф, торопясь навстречу. — Ты в порядке?       — Само собой. Что со мной могло произойти?       — А Эриб? Он жив?       — Можно и так сказать, но на несколько дней он, пожалуй, избавит нас от своего присутствия.       От дракона пахло огнем и гарью, но, кроме слегка растрепавшихся темных волос, ничего не говорило о том, что какое-то время назад он проверял кулаки, а может быть, и зубы, на твердость.       — Все хорошо? — спросил Алияс, вкладывая в простой вопрос все свое волнение.       — Тебе не о чем волноваться, золотце. Все прекрасно, Эриб просто расстроен уходом отца и заточением матери. Мое появление тоже внесло свою лепту.       Кое-что давно не давало покоя Алиясу, возможно, сейчас было самое время узнать, что же случилось много лет назад, еще до его рождения. Он решился.       — Шайс, почему ты все-таки покинул Нагорья?       Муж уже говорил однажды, что хотел повидать свет и потому отправился путешествовать по необъятным просторам Империи, но...       — Ты, наверное, не поймешь меня, если я скажу, что мне было тесно, — Шайс коснулся мехового воротника одеяния супруга, оглаживая опушку. — Отец правил твердой рукой и все смотрели на меня так, словно я вот-вот должен оправдать чьи-то надежды. За малейшую шалость с меня спускали три шкуры, когда другие отделывались подзатыльником. Я злился, и мои шалости переросли в более серьезные, э-э, проказы, — отвел он взгляд, словно не желая вдаваться в подробности.       И Алияс не стал спрашивать, давая мужу продолжить.       — Братья тоже росли и мама стала попрекать тем, что я оказываю на них дурное влияние. Эриб все чаще стал ввязываться в драки, а Янгус вечно ревел и ходил за мной по пятам, точно пиявка. Я даже надавал ему тумаков однажды, но его это нисколько не отпугнуло, наоборот, он стал просто невыносим, требуя моего внимания. И я понял, что если мне приходится утверждаться в попытке выйти из тени отца глупыми стычками, доказывая, что я не слабее, то братьям пришлось бы вдвойне сложнее, поскольку кроме всемогущего Правителя Северных Нагорий им еще пришлось бы поспорить со мной. Вот только…       Шайс вздохнул, переплетая пальцы Алияса со своими.       — ...только они мои младшие братишки, — словно объяснив этим все, пожал плечами Шайс.       — И ты ушел.       — Сбежал, пока не передумал. Нагорья всегда были моим домом.       — Думаешь, Эрибу и Янгусу это помогло?       — По крайней мере они не превратились в пустое место. Ты же видел их друзей и поклонниц на Прощании.       — А еще заметил твой собственный гарем. — Шайсу не стоило напоминать Алиясу о том, с чем он пока не мог разобраться.       — Ревнуешь, золотце?       Взгляд прищуренных, с поволокой, глаз выбивал почву из-под ног. Серьезность испарилась утренней росой.       — А стоит? — нарочито холодно спросил Алияс, игнорируя две тяжелые ладони, обхватившие его за пояс.       — Дай подумать, — Шайс поднял глаза к утопающему в сумраке потолку, словно раздумывая над возможными перспективами.       «Вот же…» — выругался про себя эльф, продолжая скрывать досаду под маской безразличия.       — Драконы очень любвеобильны, и я не исключение, поэтому тебе стоит быть внимательней к тому, хорошо ли отдыхает муж в собственной постели.       Во второй раз в жизни Алиясу захотелось кому-то вмазать. В тот памятный первый раз это был Нортон, и после эльф сильно жалел, что не пошел на поводу желания.       — Знаешь, — прошипел супруг на полувыдохе, слегка прикрыл веки и без стеснения облизнул губы. — Однажды мне говорили, что Светлые очень неразборчивы в связях.       Горящие лавой глаза выжигали вызов прозрачно-небесных напротив.       — Ты холоден как буран, дорогой, и так же притягателен.       Сравнение показалось необычным.       — И чем же тебя так манят ураганы? — полушёпотом.       — Снежный вихрь способен убить каждого, но только не дракона. Горящим изнутри нужна освежающая прохлада. Никогда не задумывался, почему мы забрались так далеко на Север?       Пожалуй, Алиясу действительно не пришло бы такое на ум…       — Значит, я могу не переживать о неприкосновенности нашего ложа? — задал он вопрос, словно эта деталь едва ли стоила внимания.       — Золотце, однажды ты сведешь меня с ума, — и Шайс впился голодным ртом в губы напротив, стирая интригующую надменность, так удивительно шедшую скромному учителю истории…       Одежды полетели прочь.       Они чудом очутились на шкурах, рухнув, прижимаясь друг к другу. Шайс слишком сильно сжимал его бедра, отросшие когти царапали кожу и причиняли боль, но Алияс ни за что бы не остановил дракона. Он не знал, откуда вдруг вспыхнула жажда покориться силе дракона, испытать на себе всю страсть целиком, без оглядок и компромиссов.       — Я хочу видеть дракона, — прошептал он, стоило чужим губам отпустить на секунду. Шайс уставился на него сквозь дико раскрытые черные дыры зрачков.       — Уверен? — гортанный голос отозвался глубоко в груди и Алияс напряженно раскрыл колени шире, позволяя поедать себя взглядом.       Больше Шайс не стал спрашивать, голодно сглотнув. Лицо его исказили звериные черты — он перетекал в полуформу, не в силах отстраниться от супруга, позволившего воплотить желание зверя.       Алияс ощущал, как тяжесть увеличивающегося тела вдавливает в шкуры, крупнее становятся ладони, теряя привычные формы.       Сердце трепетало в груди, при виде того, как муж смотрит демоном. Укрытый мелкой черной чешуей, с продолговатыми прорезями глаз, треснувшей и потемневшей радужки, стершей ярко-желтый и тускло воспламеняясь горьким золотом... Взгляд незнакомого существа наполнялся первородными инстинктами, вгоняя Алияса в дрожь.       Ноздри вытянулись щелями и удлинились к скулам, проступившими плотными широкими костями, заостряя лицо… или то, что от него осталось. Звериная морда смотрела с завораживающим сосредоточением. С трудом продолжая дышать, Алияс не смел пошевелиться.       Свет над ними погас, как только огромные кожистые крылья раскрылись за спиной дракона.       — Не бойс-ся, — прошипел зверь, слыша, как из чужой груди вырывается сердце.       Шайс осторожно склонился над супругом, обдав кожу влажным дыханием, замер у кромки рассыпавшихся льняных волос, глубоко втянул запах, едва коснулся виска, опустился к прозрачной раковине уха, заставив Алияса вздрогнуть.       Хрупкое тело напряглось в пугающем ожидании, соски затвердели жемчужинами. Длинная тонкая лента огненного языка прошлась вдоль горла, полоснула ухо, смачно сглотнув слюну.       — Боиш-ш-шься?       Алияс не знал, увидел ли Шайс испуг на его лице или страх имел свой особенный, ни на что не похожий привкус. Но кивнул.       — Можеш-шь отказать мне. Я пойму.       Они глядели друг на друга так долго, словно время навсегда остановило свой ход.       — Не могу, — прошептал эльф.       Он чувствовал искренность своих слов и сам не понимал, откуда взялась решимость, страх пробирал до костей, но оттолкнуть великолепное чудовище не хватало сил.       Алияс знал, что между драконами близость в полузвериных ипостасях естественна — принадлежать друг другу до сдавленных хрипов и исполосованной в порыве страсти кожи. И он желал.       Желал испытать на себе весь ад страсти дракона, зная, что расплата будет кровавой и горькой. Но такова цена собственного желания.       Зверь тихо, гортанно заурчал. Звук походил на низкое рычание, причину которого можно было лишь почувствовать, но не понять разумом. Инстинктивно Алияс опустил глаза, признавая собственную слабость.       Сдаваясь перед сильным.       Мощное тело чуть сдвинулось, задевая супруга твердой чешуей. Лапа коснулась белоснежного плеча, медленно опускаясь вдоль руки.       Алияс не шевелился, во рту пересохло.       Дракон потянул его в сторону, заставив лечь на бок. Сам скользнул за спину, прижимая добычу к жесткой груди, давая ощутить всего себя.       На миг эльф захлебнулся дыханием, чувствуя, что желание обойдется ему очень дорого, когда язык огладил основание шеи, лапа перехватила грудь, коготь подцепил острием сосок. Движение длилось короче мгновенья, но от томительного напряжения он не удержал сдавленного в горле вздоха, безотчетно прогнулся, огладив огрубевшее тело своим.       В затылок рассыпался натужный рокот, заставивший замереть и проглотить предательски подскочившее сердце.       Еще миг, и его резко рванули назад, заставив снова распластаться на чужом теле. Лапа перехватила волосы на затылке, другая жадно терзала грудь, впалый живот, бедра. Шайс терся о напряженные ягодицы своим естеством.       «Духи!» — Алияс трясся от страха и болезненного возбуждения, понимая и все еще не веря самому себе — сможет ли он принять свою пару?       — На ж-ш-шивот, — приказало чудовище и чуть ослабило хватку, позволив немного отстраниться.       Ослушаться он не посмел, да и не желал. От собственной сумасшедшей глупости кружилась голова.       Живота коснулась мягкая шерсть невиданных животных, но лишь одно занимало его мысли целиком и полностью. То, что дышало ему в спину, гладило мокрым языком ключицы, подмышки, спускалось вдоль позвоночника.       Черный дракон накрыл его целиком, член протиснулся между бедер, и Алияса настойчиво потянули за бок. Смертоносная лапа лишь слегка оцарапала кожу. Колени удержали легкий вес и разошлись под властным нажимом на поясницу. Шершавая ладонь легла под колено, огладила ногу, поднялась вверх к ягодице, сжала...       Дыхание щекотало поясницу.       Горячий язык напористо огладил промежность, заставив разум помутиться на долю секунды, а уже в следующую Шайс скользнул внутрь.       — А-а-а, — звезды вспыхнули в потемневших от жажды глазах.       Язык дракона лишь немногим уступал достоинству Шайса в человеческой форме, и Алиясу бы вполне хватило и этого, но… сегодня все будет иначе.       — С-смочи пальцы, — потребовал дракон и Алияс, не задумываясь, сунул два пальца в рот.       — Лок-х-хти, — голос страшно шипел, супруг повалился ниже. — Прос-сунь руку меж-шду ног.       Его мокрые пальцы были перехвачены и оглажены вторым языком. Алияс успел коснуться острых, словно ножи, зубов, напоминающих клыки оргула, прежде чем его пальцы направили к заднему проходу. От неожиданности он отдернул руку, и тяжелый рык снова сотряс стены пещеры.       — Ес-сли это с-сделаю я... — с подавленной злостью прошипел дракон, и эльф все понял. Тот не мог подготовить супруга как следует из-за полуформы, но все же не хотел причинять лишней боли.       Алияс послушно коснулся немного растянутой дырочки и сунул в себя пальцы. Ощущения были странными, но задуматься об этом он не успел — следом за пальцами скользнул язык. Румянцем залило не только щеки, но и грудь.       — Шайс, — сорвалось с губ имя, когда дракон стал массировать стенки вспухшего отверстия.       Язык выскользнул, руку жестко отдернули назад и завели за спину. В анус надавило так, что Алияс рванулся вперед, взвыв от боли. Лапы тут же остановили движение, припечатывая к месту.       Жуткая штуковина продолжала вторгаться внутрь. Медленно, уверенно, занимая все больше пространства.       Алиясу казалось, что его живьем насаживают на кол. Он впился руками в шкуры, крича что было сил. Слезы опрокинулись наружу, словно из разом переполнившейся чаши, и тяжело упали со щек. А ужасное чудище неумолимо продолжало пытку.       Внутри закипело пламя и вместо крика из глотки вырвался рев, переходящий в хрип.       Эльф зарычал. Не менее пугающе и яростно, чем это делали кровожадные драконы.       Он злился на себя самого, на свое слабое тело, на то, что судьба оказалась до боли — реальной физической боли — неумолимой и жестокой.       Но Алиясу было плевать, ему надоело жалеть себя. Пусть лучше от него не останется ничего, но больше он не будет слабым.       Он пара Дракона.       Самого сильного.       Самого прекрасного.       И он будет держать голову высоко, пока не свалится без сил и дыхания.       Рычание все еще звенело в глубине тела. Души. Когда Шайс склонился над ухом нареченного.       — Как твое имя? — раздалось шипение, полное удивленного неверия.       Алияс знал ответ на этот вопрос.       — Гуль-Лис-с.