***
Я съела три апельсина и ещё плитку шоколада. Пока что все эти природные лекарства помогают мне, разве что, набрать вес. Голова все ещё болит, спасибо хоть Эффи вызвала шофёра, и собаку отвезли домой. Теперь я, наконец, могу пройтись по мемориалу и посмотреть, как много уже сделано. Деревья насажены, в свете заката они выглядят мрачновато, но это мемориал, а не парк развлечений, так, вероятно, и должно быть. Фонтаны уже завезли, но ещё не подключили, воды в них нет. Вокруг очень тихо, остались только мы с Эффи, и Гейл. Он сегодня целый день бегает вокруг меня, добывая мне апельсины и каждые полчаса интересуясь моим самочувствием. Эффи только бросает на него непонимающие взгляды, но опять ничего не говорит. Меня охватывает волнение. Мы с Гейлом друзья. Я сказала это. Друзья. Это странно, это риск. Я не хочу быть слабой, не хочу вновь терять, но этот парень насколько настойчив в своей дружбе, что я решаю рискнуть. Финник, я не забыла тебя, не предаю. Я просто…так устала быть одна. — Здесь будет очень красиво, — говорю, наконец, я, Эффи благодарно сжимает мою руку и вытирает слезу умиления. — Спасибо, — только и говорит она. Я начинаю понимать, несколько ей это важно — сделать что-то приятное для своих друзей. Я и забыла, каково это, но теперь… Перевожу взгляд на Гейла, тот замечает это и улыбается. Теперь я начну заново, у меня есть друг, и я хочу сделать что-то приятное для него. — Я могу рассчитывать на тебя? Внезапно до меня доходит, что все это время Эффи что-то говорила мне. Нарциссы. Ах да, цветы, она хочет, чтобы я съездила с ней к поставщику и помогла отобрать самые лучшие клубни. — Не вопрос, — пожимаю я плечами, все равно мне нечем заняться. Саму мемориальную плиту будут делать ещё недели две и все, что от меня требуется сейчас, проверять раз в сутки как продвигается работа. Мне скучно, а поездка с Эффи как раз то, в чем я нуждаюсь. — Прекрасно, милая, — Эффи подлетает ко мне и чмокает в щеку. — Тогда, до вторника, — напоминает она и делает попытку уйти. — Ты куда?! Я делаю ставку на то, что мой вопрос остановит её, но она лишь оборачивается на ходу и посылает мне воздушный поцелуй. — Пока-пока. Она уходит, мы с Гейлом останемся одни, сумерки сгущаются. — Куда это она? — спрашиваю я Гейла, в надежде, что он знает. Он знает. — В двенадцатый, — сухо отвечает он. — Она подружка невесты, будет помогать Китнисс готовиться к свадьбе. Ему больно, все ещё больно. И мне, почему-то, тоже.***
Мы молча идем по городу, он уже зажегся всеми возможными цветами. Но нам неуютно, обоим. Мы не капитолийцы по сути, весь этот антураж и лоск не для нас. Хочется есть и болит голова, решаюсь нарушить молчание. — Мне нужен ещё шоколад, — говорю я. Гейл останавливается, смотрит на меня пристально, и качает головой. — Нет, не нужен. Тебе нужно что-то действительно питательное. Когда ты ела в последений раз? — интересуется он. — Да я целый день ем! — голос мой неожиданно высок. — Сладости и булочки не в счёт. Когда ты ела что-то… Настоящее? Хм, настоящее, и как это понимать? Гейл видит мой ступор и решает подсказать: — Я имею в виду мясо, овощи. Я задумываюсь. — На банкете в честь дня рождения мэра, — вспоминаю я и неуверенно добавляю, — кажется. Хоторн обеспокоен, хотя я не понимаю причину. Ну что такого, если питаюсь одними булочками? Я же ем, в принципе, значит все нормально. Но у Гейла другой взгляд на эти вещи. Он хватает меня за руку и волоком тащит в ближайший ресторан. Заказывает пять блюд из списка, и мы остаемся ждать. — Зачем ты это делаешь? — грубо интересуюсь я. — Что — «это», — не понимает Хоторн. — Это, — я охватываю ладонью роскошный зал. — Зачем заботишься обо мне? — Потому, что мы друзья, — просто отвечает мужчина. — Если ты не в курсе, друзья обычно так и поступают. Я в курсе, конечно же, но это непривычно. Эффи, конечно, заботится обо мне, по своему, но Эффи — это Эффи. Принимать заботу от Гейла как-то неожиданно приятно. Но я ему этого не скажу. Я безразлично пожимаю плечами. — Может быть, — говорю я. — Ну, ты скажи мне, если тебе понадобится забота, а то, если честно, в подобного рода делах я совершенно не догадливая. Хоторн смеётся. — Ну что ещё? Не похоже, чтобы я сейчас шутила. Гейл протягивает руку через стол и касается пальцами моей ладони. — Ты можешь позволить себе хоть иногда быть собой-настоящей? Что? Я одергиваю руку, его прикосновение словно бы жалит меня. Как он может? Как он может разглядеть меня под маской? Я всегда так осторожна в своих словах. Задумываюсь и понимаю вдруг, что это не так. То, как я отношусь к Гейлу, как говорю с ним, так я говорила лишь с одним человеком — Финником Одейром. Я, и правда, расслабилась и отключила стерву в разговорах с ним. И я, возможно даже заботилась о нём иногда. Джоанна, как ты можешь быть такой дурой! Хочется сбежать, уехать из Капитолия. Пусть даже вернуться в седьмой, лишь бы быть подальше от Гейла Хоторна и Эффи Бряк. Но я понимаю, что уже слишком поздно. Я запустила их в своё сердце, теперь я снова уязвима. Я издаю стон отчаянья и обхватываю голову руками. Мужчина, сидящий рядом со мной, обеспокоен. Он старается коснуться меня, но я вздрагиваю, и он убирает руку. Приносят наш заказ — суп, салат и жареную утку. Официантка с зелёным ирокезом на голове, ставит на стол бутылку белого вина и тарелочку с сыром. За время, пока происходит сервировка, мне удаётся успокоиться и когда официантка уходит, я даже улыбаюсь. Но все равно как-то криво. — Наступит конец света, если ты привяжешься к кому-то? — проницательные глаза Гейла следят за мной. Отчего он так хорошо понимает меня? Злюсь немного, что он развеивает миф о моей стойкости и силе, но отвечаю честно. — Что-то вроде того. Гейл молчит, глядя в свою тарелку, я ем суп. — Не осталось тех, кто может отнять у тебя что-то. Голодные игры кончились, теперь ты можешь просто жить. Мне бы хотелось верить в это, но я теряла и без Голодных игр. — А ты можешь просто жить? — спрашиваю я, и мой голос срывается. — Тебя не преследует огонь? Ты не слышишь крики детей, взорванных твоими бомбами? Я жестока, но я говорю правду. — Мы — сломанные куклы, признай это. Нас не починить. Опускаю взгляд, чувствую, как Гейл напрягается. — Нет, — вдруг слышу его голос. — Ты ошибаешься. Нас можно починить, но должно пройти время. Да, я вижу тех детей. Вижу их каждую ночь, но с тех пор, как ты сказала, что я не виноват в их смерти, я сплю спокойнее. Теперь, видя их, я ощущаю жалость, а не вину. Поднимаю глаза, мои губы трогает лёгкая улыбка. Я рада, что хоть кто-то из нас учится жить дальше. — Завязывай с морфлингом, — неожиданно меняет тему Хоторн. — А я буду обеспечивать тебя шоколадом каждый день, пока это будет нужно тебе. И начни нормально питаться. Я салютую ему ложкой. — Уже, — говорю я, отправляя ложку в рот, не уточняя, имею ли при этом в виду так же и морфлинг. — Слушай, — вдруг говорит Гейл и наклоняется ближе, понижая, между тем, голос. — Китнисс и Пит практиковали одну вещь, насколько я знаю. Они отгоняли друг от друга ночные кошмары, спя в одной постели. Не пойми меня неправильно, я не посягаю на твою девичью честь, но может мы попробуем поспать вместе. Хотя бы до тех пор, пока у тебя не закончится ломка. Я всерьёз задумываюсь над его словами, даже не бросив едкий комментарий про девичью честь. Разделить с кем-то постель? Нет, не с кем-то, со своим другом. Возможно, ощутив тепло его тела я, и правда, смогу, наконец, выспаться. — Почему бы нет, — пожимаю плечами я и вижу, как мужчина облегчённо выдыхает.***
Приходим домой мы далеко за полночь, Хоторн сразу же принимается распаковывать сумку. Сижу на кровати и со смешанным чувством наблюдаю, как в моей ванне, рядом с моими шампунями и масками появляется бритвенный станок и синяя зубная щётка. Это как-то странно, потому что ни один мужчина прежде не вёл себя в моём доме так по-хозяйски. Увлеченная зрелищем, я даже не сразу замечаю, что малиновый пудель лижет мою руку. Подхалимка! Стоило хозяйке уехать, как псина решила пойти на мировую. Ну, что ж, пожалуй, я даже не стану запирать её в чулане. Кладу руку собаке на голову. Курчавая шерсть приятна на ощупь. Собаке нравится моё прикосновение, и она тычется в мою ладонь мордой. — Ты же ненавидишь эту псину, — с удивлением замечает Гейл, возвращаясь в комнату. — Наверное, я больше не боюсь к кому-либо привязываться, — отвечаю я. — А твоя сойка-пересмешница просто дура. Гейлу не нравятся мои слова. — К чему ты это сейчас? — настороженно спрашивает он. Я глажу собаку по голове, избегая взгляда мужчины. — Любовь-любовью, извини, Пит ей действительно очень подходит, но ты… Ты всегда был её другом, тебе больно не меньше, чем ей, а она просто выбросила тебя из своей жизни. Друзья не должны поступать так. Хоторн садится рядом со мной и тоже ласкает собаку. — Она не прогоняла меня, — признаётся он, — я сам сбежал. Я не знала. — Тогда, вы оба дураки. Ты, потому что ушёл, она, потому что отпустила. Гейл поворачивается ко мне, перехватывает мою руку, которой я касалась собаки. — В таком случае, Джоанна Мейсон, ты тоже просто неисправимая идиотка. Мои брови летят вверх, но не успеваю я спросить, отчего он так сказал, как мужчина горячо целует меня. Что за… Хотя, все равно. Обнимаю его за шею, притягивая к себе. Пусть завтра я об этом пожалею, но сегодня я просто не хочу быть одна. С меня слетает шёлковый халат, и прохладный воздух комнаты заставляет моё тело покрыться мурашками. Или дело не в воздухе? Гейл изучает меня, проводит пальцами по каждому шраму. Он очень аккуратен со мной, боится спугнуть. А, чтоб его, он действительно, понимает меня больше, чем кто бы то ни было. Его губы ласкают мою шею, руки — спину, мои пальцы блуждают по его бедрам. «Это безумие!» — мысль проносится в моей голове, как молния, и исчезает. Пусть безумие, но я нуждаюсь в этом. Внезапно понимаю, что это логичное завершение двух лет нашего общения. Больно лишь оттого, что лаская меня, Хоторн ни на миг не забывает свою сойку. — Китнисс, — шепчу я ни к месту. Гейл замирает на миг, затем накрывает мои губы поцелуем. — К черту Китнисс, — выдыхает он мне в рот. — Я Тебя люблю. Мужчина, кажется, не дышит, ожидая моей реакции на его слова. Я дрожу. Если я скажу это, обратной дороги не будет. Секс — это одно, а любовь… Но вдруг понимаю, что дороги назад Уже нет. — И я люблю тебя, Гейл Хоторн, — шепчу я. Мужчина внимательно смотрит мне в глаза, словно проверяя, не лгу ли я. Затем улыбается и притягивает меня к себе. — Ты сложный человек, Джоанна Мейсон, — говорит он. — Не знаю даже, не оттолкнешь ли ты меня завтра. Пытаюсь ответить, но мужчина прикрывает мне рот ладонью. — Хочу, чтобы ты уяснила — прогоняй, хоть метлой, я никуда не уйду. Он снова целует меня. Губы, шею, живот. Он бесстыдно изучает моё тело, пробует на вкус. Это должно бы смутить меня, но не смущает. Психологическую девственность я потеряла ещё на Голодных играх. А физическую… Вспышка боли. Впрочем, физической уже тоже больше нет. Гейл обескураженно замирает. — Джоанна…- его голос дрожит. — Ты девственница? — Уже нет, — отвечаю как можно более беззаботно. Хоторн молчит, очевидно, сопоставляя правду с тем скандальным имиджем, который я создала. — Ты же… Ты… — Гейл не находит слов и вместо этого очень нежно целует меня. Эту ночь я провожу без кошмаров, но просто потому, что вовсе не сплю.***
Утром я даже не вспоминаю о морфлинге, мне хорошо и так. Тело ноет после прошлой ночи, ноги ватные от волнения, на лице — глупая улыбка. Гейл целует меня в макушку и разминает плечи. Кладу ладонь на его руку и прислоняюсь к ней щекой. — Завтракать будешь? — спрашиваю я, взбивая в мисочке яйца. — Или ты из тех людей, кто предпочитает один лишь кофе по утрам. — Я предпочитаю одну лишь тебя по утрам, — говорит он, вынимая из моей руки венчик и нежно целуя. Его руки ласкают мою грудь. — Ненасытный, — с деланным возмущением замечаю я. — Ага, — хитро улыбается мужчина, беря меня на руки. — Ты даже не знаешь насколько. — Боже мой! — врывается в моё подсознание голос Эффи. Она стоит на пороге, такая яркая в своём синем платье. Рядом с ней розовый чемодан, тюрбан в тон ему несколько сдвинулся в сторону. Гейл все ещё держит меня на руках. На мне его рубашка, а он блестит своим голым торсом. Что происходит между нами понятно и без слов. Эффи улыбается. — Представляете, Китнисс просила захватить наброски Цинны, а я вспомнила лишь в поезде. Пришлось возвращаться. Она болтает так естественно, словно мы ничем её не смущаем. Гейл, наконец, ставит меня на пол, однако по-хозяйски кладёт руку мне на талию. — Позавтракаешь с нами? — просто спрашивает он, Эффи отмахивается. — Нет, я спешу, спешу, — говорит она, сверяясь с часами. — Через час поезд, так что мне уже пора. Проходит ко мне, целует в щеку, шепчет: — У меня в бельевом ящике роскошный пеньюар. Дарю. Мы обнимаемся, и она уходит. Гейл дожидается, когда щелкнет замок и снова притягивает меня к себе. — Так что, продолжим то, на чем мы остановились? Сбрасываю со своих плеч его рубашку. — Продолжим…***
Гейл сегодня очень рассеянный, это замечают все на мемориале. Они только не знают причины, а я, слушая их предположения, невольно прыскаю от смеха. Только что один из рабочих предположил, что, возможно, Китнисс собирается отменить свадьбу. Черта с два вам, причина его рассеянности — я. На меня смотрят, как на ненормальную, но быстро забывают обо мне — все уже привыкли к моей эксцентричности. Сегодня на мемориал завезли плитку, и рабочие укладывают ее, сверяясь с чертежами. — Не хочешь проверить, достаточно ли гвоздей, — шепчет мне Гейл, бросая взгляд в сторону маленького сарайчика, который временно воздвигли на месте стройки. Понимаю, к чему он клонит, и шутливо шлепаю его по руке. — Как же ты раньше жил, Хоторн? — интересуюсь я, — С твоим темпераментом без секса не прожить и дня. — Я не занимаюсь с тобой сексом, Джоанна, — отвечает он. — Я занимаюсь с тобой любовью. Сильно. В одной только фразе он и пристыдил меня, и напомнил о своих чувствах. О наших чувствах. — И нормально я раньше жил, — добавляет он. — Любить тебя мне никто не запрещал. Просто теперь я могу этой любовью наслаждаться. Раньше? Интересно, когда именно? До вчерашнего дня я была уверена, что он влюблен в Китнисс. Я же видела, как он отреагировал на известие о её свадьбе. Спрашиваю его прямо. Он улыбается. — Ну какая же ты дурочка. Я расстроился не из-за свадьбы, а из-за того, что я не приглашён. Я расстроился, что Китнисс до сих пор не простила меня. Он, порождая массу сплетен вокруг, целует меня на виду всех рабочих. — Я переехал из второго сюда, чтобы быть рядом с тобой, я думал, это очевидно. Ничего не очевидно. Или я действительно дура. — На нас смотрят, — замечаю я. — Пусть смотрят, — Гейл хитро улыбается и снова целует меня. — Скоро все равно весь Панем узнает. — С чего бы это? Я не кокетничаю, а действительно не понимаю. — Потому, что наша свадьба будет ещё пышнее, чем у Китнисс и Пита, — как само собой разумеющееся отвечает он. Я в ступоре. Несколько я поняла, только что прозвучало предложение. Даже не предложение, а констатация факта. Свадьба… А он меня спросил? А вдруг я…соглашусь. Вдруг ясно понимаю, что это единственный вариант, жить без Гейла я уже не смогу. — Ты что, делаешь мне предложение, Хоторн? — спрашиваю я. Он кивает. — Прости, цветы и кольцо будут позже, не предусмотрел. Планировал сделать это вечером, но не утерпел. — Вечером? Мы же только вчера стали парой, к чему такая спешка? — Парой мы стали только вчера, — соглашается Гейл, — но хочу-то я тебя уже два года! Я пожимаю плечами, логика железная, с ним не поспоришь. Я тоже хочу его два года. Нет, даже больше, с того момента, как увидела его в своей камере, в тренировочном центре. — Так что, проверим, остались ли гвозди? — повторяет он своё предложение. — Дома, — многообещающе шепчу я, и добавляю. — И не раз.