Стеклом под кожу

      Утром, как обычно, будильник трезвонит на всю квартиру. Выключаю и чувствую на себе пронизывающий взгляд янтарных глаз. Звереныш только проснулся, сидит и сонно смотрит на меня полным непониманием взглядом. Да, вставать утром под трель будильника - это ужасно, так хочется укутаться в одеяло, прижав зверька к себе. Вот только трогать его мне вроде как запрещено им же.       Зверек, пошатываясь, плетется на кухню, наверняка снова поить меня кофе. Так и есть, кофе ждало меня на столе, а я появился на кухне, уже одетый и готовый к рабочим будням.       На работе день тянулся уныло, как всегда. Игорь со мной не созванивался, на пороге кабинета неожиданно не появлялся, видимо, занят. Ну а я снова отвечал на кучу звонков и отклонял кучу заказов, сейчас у нас все графики забиты, и еще один заказ, мы даже если захотим, не осилим. Да еще и документы по строительству больницы не все готовы. Бухгалтерию не до конца довели, там не сходится, тут недожали. В общем, работа над основным проектом кипит.       Уже почти к концу рабочего дня объявился главный архитектор с планом по строительству больницы. С ним я и его, срочно вызванные мной же на ковер, помощники сидели допоздна. Эти идиоты, оказывается, что-то в проекте недосмотрели, что-то не заметили. В итоге нарвались на «порку» лично от меня. Я бы их еще и поувольнял, как минимум половину, но эта команда работала над проектом с самого начала, а искать кого-то сейчас выльется мне провалом. Придется терпеть и увольнять их после утверждения проекта. За разбором «косяков» не заметил, как на улице стемнело, и основной штат начал разъезжаться по домам.       Сам я домой попал только к одиннадцати. На дороге еще и пробка нарисовалась некстати. В квартиру заходил с опаской, хотя желание быть рядом со зверьком никуда не делось. Мне нравится проводить с ним время, что странно. Хотя с его появлением в моей жизни все стало странным.       Но сегодня мое возвращение прошло на удивление спокойно. Зверек встретил меня, выйдя из кухни, лишь слегка напуганным. Увидел меня, улыбнулся и, стоило мне переодеться, сразу усадил за стол. Было только одно в его поведении, что не давало мне покоя, и это излишняя активность и непривычно-нервное поведение, но я решил списать это на его долгое пребывание в одиночестве.       И так вплоть до того как лечь спать. Заснул я быстро, а вот проснулся часа в три ночи и непросто проснулся, а вскочил. Когда услышал отчетливо звук бьющегося стекла, и именно он заставил мое сердце отбивать чечетку где-то в горле.       К ванной, откуда донесся этот звук, я шел с опаской и делал это, как оказалось, не зря. Дверь ванной комнаты распахнута настежь, поэтому открывать, чтобы понять, что произошло, мне ее не пришлось.       Зверек сидел на полу, в небольшой лужице собственной крови, которая стекала по его правой руке. Я отчетливо видел, как алые капли прочерчивали себе путь и, стекая с кожи, впитывались в его штаны или падали рядом, пачкая пол. Запах железа, совсем еще слабый наполнял ванную комнату. А сам порез явно был не такой, каким можно было попытаться убить себя, пусть и тянулся он от сгиба локтя до запястья, но был неглубоким. Он делает это не для того, чтобы умереть, тогда зачем? Привлекает внимание? Обычно этим занимаются подростки, но это не значит, что зверек не пытается сделать это.       Он сидел расслабленно, откинув голову на край ванны. Создавалось впечатления, что зверек не дышит, а его бледность стала еще заметнее. Руку он держал на весу, смотрел на нее взглядом полным восторга и явно нездорового блеска. И улыбался! Совсем невесомо, нежно и тепло, вот только при всем этом как-то вымучено.       От подобной картины внутри что-то кольнуло. Мне, как и в прошлый раз, захотелось обнять его. Потом накричать, перевязать порез и наказать, как нашкодившего котенка, тыкая носом в собственную кровь, чтобы напомнить ему о его же правилах. Но, вместо этого, я тихо приходил в себя, заставляя зародившуюся панику идти лесом.       Я медленно зашел внутрь ванной и, также медленно опустившись, сел рядом со зверьком. Не хочу его пугать или устраивать допросы с пристрастием и уж тем более читать лекции. Он наверняка все понимает сам. Тогда зачем делает с собой подобное? – Зачем все это? – киваю на окровавленную руку, которую он все еще держит на весу. – Не знаю… – сипло отвечает. – Ты ведь не хочешь сказать, что это попытка самоубийства? Тебе нравится… – делаю паузу, просто не имея понятия, как назвать это. Боль? Но такое определение не нравится мне, поэтому тихо продолжаю: – Подобное?       И он нервно хихикает, так как это делают наркоманы в фильмах, глупо и несвязно. И, наконец, медленно поворачивает голову и смотрит потерянными и пустыми янтарями на меня. – Это… Вообще-то глупо. А еще больно, страшно и мерзко. Разве тебя не пугает то, какой я? Тебе не противно сейчас сидеть рядом со мной с таким невозмутимым видом? Как ты вообще можешь быть таким? – говорит он безжизненным голосом.       И у меня создается впечатления, что все, что было раньше, это просто сон. Что зверек был всегда таким неживым, потерянным, а создавал эту иллюзию радости, чтобы запутать меня. Но тут же понимаю, что ровным счетом все может быть наоборот, что сейчас, сидя здесь, в этой ванной, он ненастоящий. Как все это сложно и неправильно. – Каким таким? – зачем-то спрашиваю я. И зверек удивленно вскидывает брови, а затем, обдумав что-то, смотря при этом на меня, начинает нервно хихикать. – Пусть… – шепчет почти неслышно, а дальше говорит уже весело. – Думаю, стоит ее перевязать, у меня голова уже кружится.       Я естественно встаю и плетусь за аптечкой, на обратном пути замечая, что за мной тянется кровавый след, видимо, моей пижаме пришлось несладко. Да и ступни в крови, придется принимать душ в три часа ночи. Здорово.       Когда захожу обратно в ванную, зверек уже стоит напротив раковины и, пошатываясь, возится смывая кровь. То, что творится в самой комнате, просто ужас, если бы кто-то увидел, подумал, что мы старательно заметаем следы преступления. Этому способствуют завешанные зеркала, по каким-то причинам они у меня ассоциируются со смертью, алая лужица на полу и оставленные по квартире кровавые следы.       Подойдя ближе к зверьку, замечаю в раковине осколки разбитого зеркала, видимо, именно этот звук бьющегося стекла я слышал. Вот только все зеркала в квартире завешаны, чем же этот помешал ему теперь. Может, стоит спросить? Хотя, думаю, что получу в ответ очередную чушь.       Пока думаю об этом, зверек уже перестает возиться с отмыванием крови и устало смотрит на меня через плечо, вцепившись в край раковины и пошатываясь. Ночь выдалась невозможно насыщенной, и как я все еще не сбежал из собственной квартиры? Но я не сбежал и, мало того, увлечен сейчас процессом обработки, как оказалось, не совсем ровного пореза. Да и порез неглубокий, как я и предполагал, и только на одной руке, правой. Наверное, вторую он не успел. Или так задумано? Что толку думать об этом, залезть в голову зверька я все равно не смогу.       Перетянул его руку как можно туже, чтобы остановить кровь, и стал нажимать на кончики пальцев, чтобы проверить, не очень ли туго я это сделал. Все же какие-никакие, а познания по оказанию первой помощи у меня есть. Пришлось их получить в свое время по велению отца, но сейчас я даже благодарен ему, они мне пригодились. Удостоверившись, что все сделал правильно, я собирался заняться уборкой ванной комнаты. Но сделать мне этого не дали, зверек схватил меня за руку. Сам, не через ткань одежды, а просто за руку.       Повернул ладонью вверх и вложил мне в нее кусок стекла. Небольшой, в форме треугольника с одним особенно заостренным концом, похожим на тот, который я видел у него в больнице. Только этот казался старым и немного больше в размерах. Крови на стеклышке не было, да и был он явно не осколком от разбитого зеркала. Стоило этому куску стекла оказаться в моей руке, я понял, что резал себя он именно им. – Можешь выкинуть, если хочешь. Только, – он кладет свою ладонь поверх стекляшки, – не возвращай меня обратно. Может, это и совсем капля в моем море безумия, но это все, отчего я пока готов отказаться. Остальное для меня практически невозможно. Даже… Твои прикосновения, я не могу тебе позволить. Прости, – выдыхает, и мне кажется, он готов расплакаться.       Вот только слез нет, вместо этого он молча выходит из комнаты, оставляя меня ошарашенного его словами. Я вообще ничего не понимаю. Зачем мне какая-то стекляшка? Бред какой-то. Отчего он готов отказаться? Что мне с ней делать? Выкинуть?       Но почему-то выкинуть этот кусок стекла я не смог. Сам удивился, но стоя над мусорным ведром и собираясь выкинуть стекло, в груди что-то кольнуло, и я решил оставить его себе. Будем считать это первым подарком от зверька, пусть и настолько странным. Рядом с ним вообще нормальным перестало быть все. Кажется, я повторяюсь.       Тяжело вздохнув, терпеливо начинаю убирать ванную комнату. Подумав, что был бы на месте зверька любой другой, сам бы драил это дерьмо. Но, он отличается от всех. Вот только чем? И я начал уговаривать себя, что он всего лишь домашнее животное. Мое. А зверьки сами за собой не прибирают, лоток не моют, так что это просто моя прямая обязанность, как хозяина. Но что-то глубоко внутри кричало, что это просто оправдание для моих поступков. Но я забивал на это, продолжая уговаривать себя и убирать стекло из раковины. На то что осталось от зеркала, я даже смотреть не стал, тем более оно по-прежнему завешено синей тряпкой. Пусть так и остается, этакий элемент декора в скучной ванной.       Пару раз все-таки резанул себе по пальцам стекляшками, поэтому пришлось шарить в подвесном шкафчике в поисках пластыря, к счастью, искомое нашлось быстро. Наспех обмотал дрожащие пальцы, все же что-то меня вымотало. Скорее всего, собственные мысли. И поплелся в спальню, в сон клонило ужасно, поэтому не стоит отказывать себе в таком удовольствии как отключится, пусть и на пару часов.       Зашел в комнату и сразу встретился с встревоженным взглядом зверька. А в голове отбивала чечетку мысль: «Ну, что еще тебе от меня надо?» Он сидел на кровати, наверняка пачкая ее кровью. Блять, что еще прикажешь мне убирать за тобой? – Спи давай и только попробуй встать раньше меня и выкинуть какие-нибудь фокусы, – рявкнул я.       Зверек поджал ушки, вцепился лапками в одеяло и опустил взгляд. Вот и отлично, меньше проблем. Взял из шкафа чистую одежду и кинул что-то первое попавшееся под руку зверьку, он тоже в крови, пусть и по своей вине. И ушел в ванную, наспех помылся, переоделся, кинул грязную одежду в контейнер и, сонно зевая, поплелся спать.       На зверька не обратил внимания, он, кажется, переоделся, закутался в одеяло, представляя собой кокон. Я лег рядом, накинул плед, чтобы не трогать, его и уже собирался спать, даже задремал, как кокон ожил. Зверек заворочался, и я почувствовал прикосновение на своей спине, которое отдалось легкой дрожью по всему телу. Он лишь слегка коснулся между лопатками и, видимо, испугавшись моей оголенной кожи, тут же убрал руку. Но через какое-то время его рука снова оказалась на моей спине, только теперь он ее не одергивал. Прикоснулся и застыл. А через секунду я уже чувствовал затылком его дыхание. И мне стало интересно, чего он пытается добиться? Спать резко расхотелось. – Кость, – тихий шепот, – а переспи со мной.       Я перестал дышать, из головы разом улетучились все мысли, и я буквально врос в кровать. Что? Может, мне послышалось? – Эй, Кость, ты спишь? – его рука скользит по спине, прокладывая себе путь вдоль позвоночника. – Я серьезно… Давай, возьми меня, – он по-прежнему шепчет, вот только получается у него это невероятно блядски.       Мурашки живут своей жизнью под его ладонью, а кислород вышибает из легких от его голоса. Я резко разворачиваюсь и наваливаюсь на него всем телом. Нахожу его руки, прижимаю их к кровати по обе стороны от него и вижу в его глазах панику. – Сам ведь нарывался. Теперь заднюю включаем? – ухмыляюсь, смотря ему в глаза. – Нет, – выдыхает, обжигая губы.       Невольно облизываю их и тянусь за поцелуем, но он отворачивается. Совсем охренел, звереныш? Играть со мной вздумал? Я раздражен, прижимаю его руки сильнее и втискиваю свое колено между его ног, упираясь в пах. Он шумно выдыхает, поворачивает голову, его взгляд теперь серьезен, даже холоден. – Не так, – отчетливо проговаривает. – Изнасилуй меня, – и у меня застревает ком в горле.       Единственное, чего я сейчас хочу, это послать его, в чем, собственно говоря, я себе и не отказываю: – Иди на хрен, – выплевываю ему в лицо.       Отпускаю руки, и возникает отличная мысль пойти спать на диван. Но, я застываю, смотря на первые прозрачные капли, стекающие по его щекам, а потом их становится все больше и больше. И через минуту он уже давится собственными слезами и начинающейся истерикой, это так очевидно.       Я сбит с толку, я ничего не понимаю и не знаю, что делать. Как вести себя с ним? Пару минут просто лежу на нем, не в состоянии принять правильного решения. А потом понимаю, что ему вообще-то тяжело, я немаленький, а он такой хрупкий. Скатываюсь в сторону, чтобы ему стало легче.       Он просто лежит в одной позе, со стеклянными полными отчаяния и слез глазами, не пытаясь спрятаться от меня или прикрыть лицо руками. Ничего. Я просто в смятении, даже представить не могу, что должен сделать. Не могу же я и правда его изнасиловать? Зачем? – Зачем? – повторяю собственные мысли.       Он молчит, громко всхлипывает и смотрит в потолок. Я снова пытаюсь заговорить с ним, мне нужна хоть какая-то подсказка, чтобы что-то сделать, но он все равно молчит. До тех пор, пока я уже раздраженно практически выплевываю: – Если пытаешься что-то забыть, то это отстойный метод.       После этих слов он вздрагивает и затихает. Думает о чем-то, вытирает слезы рукавом и медленно поворачивается. – Отличный, – тихо произносит.       Я же, пока у меня есть возможность, всматриваюсь в его глаза, пытаясь найти в них ответы. Мне нужно хотя бы немного смысла в его поступках. Но, ответов в них я не нахожу, вообще ничего в них нет. Пусто. – Я, – вдруг начинает он сипло, я вздрагиваю, – о многом ведь не прошу. Тебе нечего бояться, не тебя же… – улыбается. – Это просто мой путь к бегству. Помоги мне, если хочешь, буду тебя умолять. – Не надо меня умолять. Я не хочу насиловать тебя, – уже даже не пытаюсь понять его. – Но ведь просто хочешь? – и ведь, сука, улыбается! – Да… – выдыхаю. Себя я тоже перестал понимать. – Ну вот. А я по-другому не могу… Ели прикоснешься к телу, все, что ты до этого видел, станет красивыми цветочками. Выхода у нас нет. Потому что я хочу принадлежать тебе… – сглатывает. – Не хочешь называть это изнасилованием, дай другое название. Я просто хочу, чтобы мне было больно, страшно и ты не касался моего тела. Остальное как пожелаешь сам. – И это все? – Все, – в его глазах появляется живой блеск. – Тогда не называй это изнасилованием, – почти приказ, и я вообще перестаю понимать, что происходит.       Он кивает, весело улыбаясь, и касается моего лица кончиками пальцев. Ведет ими по подбородку, очерчивает скулы, опускается на шею. Я слежу за ним и понимаю, что сейчас в его взгляде нет отвращения. Он опускается ниже, ладонью ведет по животу, оглаживает резинку пижамных штанов, оттягивает ее и касается члена.       Я шумно выдыхаю, а он, хитро улыбнувшись, начинает водить ладонью вверх-вниз, касаясь пальчиками мошонки. Его холодные руки, взгляд полный предвкушения и мое стремительно нарастающее возбуждение заставляют забыть о правильности происходящего. Понять зверька уже просто не хотелось, но, несмотря на это, установленные им «правила» я помню отлично.       Поэтому я просто срываюсь, не церемонясь, разворачиваю его на живот. Жестко хватаю за волосы, вжимая в кровать лицом, он что-то мычит, не слушаю. Выключаю мозг, пусть работают инстинкты.       Заставляю его вытянуть руки к изголовью кровати, подогнуть колени и выпятить зад. Удовлетворенной такой его позой, приспускаю его штаны, он всхлипывает, дергается, пытаясь возразить. Но, я вжимаю его голову в кровать сильнее, доказывая свою власть. Он лишь жалобно мычит и сжимает с силой простынь, так, что костяшки его пальцев белеют и кровоточат. Кое-где сдирается пластырь, поэтому замечаю это, но мне уже плевать.        «Хочешь боли, зверек?» – проносится в голове, и я проталкиваю в него два пальца без смазки, она нам не нужна. Он дергается, протестуя хнычет, вырывается, а я двигаю внутри пальцами, прижимая его за волосы к кровати, чтобы заткнулся. Он сам этого хотел.       Когда он немного затихает, видимо, смирившись, а пальцы начинают двигаться свободнее, прибавляю третий. Растягиваю его, кручу пальцами, царапаю изнутри, зная, что таким образом причиняю больше боли. Он шумно дышит, выгибает сильнее спину и выпячивает зад, а зверек знает, что делать, чтобы стало легче пережить боль. Но, несмотря на это, он очень сильно напряжен. Будто ждет от меня какого-то подвоха. Я решаю просто не забивать сейчас себе голову этим, раз уж я даже не могу понять его мотивы. Просто забыть все, выкинуть из головы и взять его, так как этого хотел он.       Вытаскиваю пальцы, он всхлипывает и расслабляется, шире разводя колени. Отлично, значит, я не ошибся, он знает, на что идет. Приспускаю штаны, давая волю своему возбуждению, сплевываю на руку и растираю слюну по члену. Не теряя времени, приставляю головку к входу и обращаю внимания на его оголенную спину. Рубашка задралась и обнажила ее, у меня буквально зачесались руки провести по спине, коснуться, начать вылизывать, а еще лучше искусать ее и зализать ранки. Но тут же затыкаю все возникшие желания и толкаюсь размашисто вперед.       Злость и возбуждение, впервые чувствую именно это, трахая кого-то. Хочу причинить зверьку еще больше боли, как только оказываюсь внутри, сразу начинаю вбиваться, не давая ему привыкнуть. Это моя маленькая месть за то, что мне приходится сдерживать свои желания. Зверек узкий и горячий внутри, поэтому меня срывает моментально. И он подается мне навстречу, подвиливает и поскуливает, потому что я все еще прижимаю его за волосы к кровати. Ему наверняка трудно дышать, но так даже лучше, он полностью в моей власти.       Животом иногда я касаюсь его оголенной поясницы, и тогда он вздрагивает и мычит, а я вжимаю его в кровать все сильнее и сильнее. И он понятливо перестает дергаться, лишь шумно хватает ртом воздух, когда я ослабляю хватку, не хочу же я задушить его. Еще пару резких толчков, и я чувствую приближающуюся развязку, внизу живота тяжелеет, а возбуждение, достигшее пика, просится выплеснуть его наружу.       Увеличиваю темп, тяну зверька за волосы на себя, и он поддается, напоминая безвольную куклу. Член пульсирует, в висках стучит, я подхватываю его другой рукой за талию и насаживаю на себя. Кончаю прямо внутри и несколько секунд прихожу в себя от пляшущих бликов перед глазами от накатившего оргазма.       Выхожу из зверька, отталкиваю его от себя и замечаю, что из него вытекает кровь, смешанная с моей спермой. Порвал его, отличное изнасилование. В конце концов, он сам хотел боли.       Дальше уже не смотрю на него, а он затихает, свернувшись калачиком. Накрываю его пледом и ухожу спать на диван. В квартире тихо, спокойно, и я вырубаюсь. Сам не понимаю, как так выходит. Думал, что не усну.