***
Время — 09:01. Суббота. 22 апреля. Город — Конохагакуре. Окраины производственного района. Назойливая мелодия звонка не прекращала раздаваться на весь офис, вызывая раздражение у всех присутствующих, до чьих ушей она могла доносится. Молодой мужчина нещадно вдавливал пальцы в экран, снова и снова сбрасывая вызов. Несколько нецензурных слов сорвались с его губ, когда мобильный упал в забитую нечистотами раковину. Гримаса злости застыла на отражающимся в заляпанном зеркале лице. Яркая краска на лице, вырисовывая узоры, подчёркивала каждую острую и угловатую линию лица, даже если та такой не являлась. Нанося эти рисунки на лицо, он чувствовал себя другим человеком — без прошлого и без предназначения, как такового. Решив распрощаться с очередным телефоном, парень вышел из уборной, вглядываясь в старые облупленные стены, рассыпающийся крошками потолок и скрипучий пол. Заброшенное офисное здание служило прекрасным прикрытием для их небольшой группировки. Сюда редко заезжала полиция. Ещё реже — кто-либо вообще захаживал. Здесь был его дом. Вся его нынешняя жизнь. Уютная коморка с тараканами и клопами, без окон, с грязным матрасом, ветхим столом и тусклой лампой, и кучей коробок с товаром. Разумеется, за время работы на Акацуки он успел разжиться личными апартаментами почти в самом центре города, которые опечатали спецслужбы, что уже второй год его разыскивают. Шикарным спортивным авто, который пылился на штраф-стоянке. И многими безделушками, которые по стоимости могли сравниться с крылом самолёта. Это — единственное, что он успел забрать с собой перед облавой. Вот они все — сверху вниз. Томятся в старых бумажных коробках под столом. Немногочисленные коллеги сновали туда-сюда, мешая работать. Все, то и дело, заглядывали в толком не закрывающую дверь, из любопытства. Кто-то донимал неуместными вопросами. А кто-то, от нечего делать, завязывал беседу. Игнорирование — лучшая тактика. Пришедший видит, что никто ему не будет уделять внимание. И уходит, оставляя одного, наедине с тараканами и столь же многочисленными мыслями. Порой один вопрос навязчиво крутился в голове — такую ли жизнь он себе хотел? Как говорил его отец: «Если бы ты не решил загубить свою жизнь, из тебя получился бы толк». Да, он мастерки резал по дереву, мастерил кукол-марионеток, придумывал различные механизмы, призванные облегчить жизнь. Родители хвалили за талант, подбадривали. Но считали, что парню нужно начинать с самых низов. Только получать гроши и ждать, когда на тебя упадут родительские деньги на открытие собственного дела, не хотелось. Это было хобби, ставшее профессией, которое, в итоге, совсем не облегчило его собственную жизнь. Зато оно пригодилось в Акацуки, где он стал получать хорошие деньги за свои изобретения, мастеря неприметные, на первый взгляд, вещи, которые могли убить: неприметные коробочки — шкатулки с опасным содержимым, мундштуки, карандаши и дверные ручки, вонзающие отравленные иголки в жертву, рукояти для ножей, сложные механизмы, способные сломать кость. И это только малая часть. Сделанные товары лежали на коробках, высыхая от клея. Особо опасные штучки ждали прибытия напарника, который начинял игрушки опасными ядами. Судя по наручным часам, тот прилично задерживался. Что ж, не его проблемы. Он сделал товар вовремя. А что кто-то не успел начинить его и доставить к указанному месту — его не касается. Только бы деньги поступили вовремя. И можно было закупить новые материалы. А остатки — потратить на выпивку. И хорошенькую девочку. Была у него на примете одна брюнетка. Такая гибкая, страстная и обходительная, что от одной мысли внизу живота начинало невыносимо потягивать. Как только придут деньги, он сразу ей наберёт. Если, конечно, вспомнит её номер. Телефона-то больше нет. — Ты там долго возиться будешь? — Наконец-то приехавший напарник был весь в крови, потрёпанный, тяжело дышал. И, видимо, не собирался объяснять причину своей задержки. — Это не твоё, — оставалось грубо ответить на предъявленное и указать пальцем в нужную сторону. — Бери и проваливай. — За языком совсем следить перестал? — Не было настроения затевать словесную перепалку. Тем более, драку. Но этот чокнутый всегда нарывался. Его дурацкие крашенные в платину волосы были заляпаны какой-то грязью, зачем-то сделанные клыки блестели от света единственной настольной лампы, глаза бешено метались по товару, наспех оценивая его. И зачем только вставлять линзы в глаза? Будто их фиолетовый цвет способен скрыть его употребления. — Я не работаю языком, чтобы за ним следить. — Ветхий стол скрипнул, когда об него случайно опёрлись. Свет от лампы противно заморгал. — Я своё дело сделал. Бери товар и шевелись. Если не успеешь к месту, я не буду тебя покрывать. — Ты хоть знаешь, сколько сегодня наших положили? — Предметы небрежно бросались в сумку, порой треская. — Сидишь в своей конуре и носа не кажешь. А люди работают. И шкур своих не жалеют ради общего дела. — Я не сестра милосердия, чтобы им сочувствовать. — Будто ему есть дело до других. Зачем напарник вообще решил об этом заговорить? Зависть? Вполне возможно. — Каждый выбирает по себе. — Ты уже забыл, как твоя голова чудесным образом осталась на твоих плечах? Или напомнить? — Почувствовав небрежное касание на своих плечах, и в следующую секунду оказавшись развёрнутым и прижатым к стене, ничего не оставалось, как просто ждать. — Знай, Канкуро, настанет день, я подловлю тебя снова, но ты уже не сможешь выкрутиться. — В свете лампы блеснуло старое лезвие и опасно приблизилось к горлу. — И я сам, вот этим ножом, перережу твою трусливую глотку. Тело невольно тряслось в страхе за собственную шкуру. Этот чокнутый мог сделать что угодно. Лучше просто кивнуть, дать уйти и, прикрыв дверь, отдышаться. Руки всё ещё заходились в треморе, не давая шанса отвлечься работой. Что он мог этими руками? Только мастерить. В драках эти два отростка ему не помощники. Да, пару ударов осилит, но борец из него — никакой. В тот раз он так и говорил, когда его брали на дело. Что ему ещё оставалось, кроме как трусливо сбежать, когда запахло жареным? То, что его не убили за предательство — чистое везение. Суйгецу прав, в случае чего, подловить не будет трудно. Канкуро всегда был трусом — пасовал, искал более лёгкие пути, избегал ответственности и не желал брать на себя лишнего. У него своя, маленькая жизнь, где он просто занимается любимым делом. Да, всё это — для преступных целей. От его поделок уже умерло несколько десятков людей. Но какая разница? Главное — он при деле. Оно ему по душе и приносит хороший доход. А всё остальное — простая формальность. Трудности — мелочи жизни. Ведь так? Ноги сами понесли к бывшей комнате охраны, где всё ещё работало старое радио. На одной волне всегда играла какая-то попсовая музычка, на другой — местные новости. Сообщение о перестрелке, всего в нескольких километрах от него. Это случилось всего полчаса назад. Убили около десятка, ещё столько же — ранено. И что ему с этого? Эти олухи ему деньги не платят, не поставляют товары. А что меньше идиотов будет слоняться мимо его коморки — прекрасная новость. С чего ему переживать?.. Разве что, полиция может нагрянуть сюда. Но за окнами было тихо. Доносился только шум от близлежащих заводов и машин, проезжающих по трассе. Здесь никого нет, кроме него и пары человек на других этажах. Всё спокойно. Всё так, как и должно быть. Он на своём месте. Ему ничего не угрожает. И он может продолжить свою работу. Ведь так? Из уборной снова раздался звонок. Этот телефон работал, даже полностью потонув в какой-то производственной жиже. Конечно же, так настойчиво мог звонить только один человек. И стоило бы держать с ним связь, на всякий случай. Никогда не знаешь, когда в следующий раз понадобиться уйти от закона. Но этот наивный идиот всё равно вытащит его. Опять. Снова. Купится на слезливые речи об исправлении. И можно снова забыть о существовании единственного человека, которому было не плевать на его жизнь. На его самого. — Может… — Тело дёрнулось в сторону уборной, но телефон перестал звонить. — Нет.***
Время — 11:01. Суббота. 22 апреля. Город — Конохагакуре. Окраины производственного района. Вокруг не было ничего — голый пустырь с торчащими из земли кусками фундамента. Когда-то здесь была территория первого городского завода по производству мебели, но уже много лет по пространству гуляет ветер, касаясь остатков былого, на которых сейчас лежали окровавленные тела. Десять человек закончили свою жизнь бесславно, в перестрелке. Ещё десять постепенно развозили машины скорой помощи. Многочисленный транспорт перекрыл место происшествия. Сотрудники полиции развернули ленту. Жители близлежащих старых домов столпились посмотреть. Репортёры уже вовсю снимали. А спецслужбы опрашивали очевидцев, которых было довольно мало. Куда больше было просто зевак, путающих сотрудников и отвлекающих от реальных фактов. Производственный район — криминальный оплот столицы. Из-за заброшенности многих предприятий, низкого уровня жизни и множества нелегалов эта часть города буквально манит к себе преступников. Неоднократные патрули, обследование заброшек и проверки документов у живущих во многочисленных общежитиях здешней атмосферы не меняли. Будто кто-то предупреждал всех об опасности, и они прятались в самых тёмных щелях, в самых отдалённых уголках, куда никто не смог бы проникнуть, не зная правильного входа. Редко кого удавалось найти. Ещё реже — предотвратить преступления, вроде регулярных перестрелок группировок. За последнее время это уже третья перестрелка, расследованием которой занялся центральный отдел полиции. Около года назад, в конце апреля, была небольшая потасовка, что закончилась стрельбой. Тогда все признаки указывали только на местные разборки, но уверенности в этом не было, точнее, улик, что бы могли указать на нечто иное. Ещё пару месяцев назад, в конце февраля, по городским камерам отследили несколько подозрительных джипов, направляющийся на окраины. Спустя несколько минут был открыт перекрёстный огонь, в котором погибли и мирные жители, и полицейские. И всё указывало на разборки между членами Акацуки, только расследование не привело ни к чему существенному, так и не приблизив отдел к разгадке. — Это мало похоже на местечковые разборки, — заявила Карин, осматривая очередной труп. — Их ждали. Ты только посмотри. Их тела, как решето. — Я даже знаю, что именно сделало с ними такое, — из-за большого куска фундамента Шикамару достал самодельный пулемёт, малогабаритный, но всё же тяжёлый. — Тут сразу голяк. Самодел. Только если смотреть похожие случаи через базу или архив. Какая же это всё морока. — Мы только начали, а ты уже ноешь, — заметил Киба, обходя территорию с Акамару. — Сейчас мы ещё чего-нибудь нароем. Глядишь и воскресенье проведём дома. — Да ты оптимист, Киба, — саркастично заметила Карин. — Не знаю, что там у тебя в плане заключений, но мне с десятью трупами весь день и всю ночь в морге тусоваться. — Зато не одна. Смотри, какая убойная компания набирается, — посмеявшись над своей же шуткой, Инузука словил недобрый взгляд коллеги и ушёл подальше. — Злится на него — дело последнее, — в своей манере начал Шино, делая очередной фото. — Вина не его в загруженности нашей. — Будто я этого не понимаю, — огрызнувшись, Карин убрала очередную пулю в специальный пакет. — Но, если бы он молчал, мне бы хотелось его прибить чуточку меньше. — Тебя понять могу я, — заверил Шино, проверяя отснятый материал через дисплей. — Завтра день рабочий снова. Радости не приносит это. — Чёрт! — Сломав уже третью ручку за полчаса, Карин швырнула документы в сторону, начиная громко возмущаться. — Да это невозможно! Вы издеваетесь?! — Внимание переключилось на сотрудников спецслужб, что мирно стояли в сторонке и курили, вызывая ещё больший приступ негодования. — Если я пробуду здесь ещё хоть минуту, то вам придётся искать нового патолога, потому что я под это дерьмо не подписывалась! — Что-то случилось? — Подошедший Гаара осторожно подал коллеге выкинутые документы, что та резко вырвала из его рук и едва не порвала на куски. — Как они это себе представляют?! Что я до понедельника сделаю десять вскрытий и напишу десять заключений о них?! Одна?! — Крики девушки слышала уже вся округа. Гаара попытался успокоить, но получил лишь небрежную отмашку. — Если ты будешь поменьше распространяться о своей работе, то я попрошу брата прислать тебе кого-нибудь в помощь, — подъехавший Саске был явно в хорошем расположении духа, в отличие ото всех присутствующих. — И на кой чёрт ты здесь? — Уже тише заметила Карин, вытащив из кармана брюк Гаары ручку. — Без тебя бы справились. Возможно, Карин и стоило бы смолчать. Но она никогда не умела держать язык за зубами. Тем более, её сильно раздражало отношение к делу Саске — такая безответственность только мешала слаженной работе их отдела, зачастую подрывая авторитет других сотрудников, которые из-за халатности Учихи могли схлопотать выговор или, того хуже, получить отстранение от работы. Шикамару был солидарен со своей коллегой, но предпочитал не читать нотаций другу, прекрасно понимая, что тот не изменит своих привычек и отношения. Нара не вмешивался и считал это самой грамотной позицией, тихо выполняя свою работу и периодически сокрушаясь насчёт нерадивого коллеги. Киба и Шино в принципе старались держаться в стороне от этих дрязг, им и своих междоусобиц хватало с головой. Но твёрдо отстаивали свою невиновность и правоту, если ситуация касалась их деятельности напрямую. Гаара, как и Шикамару, проявлял сдержанность в силу своего характера. Но порой мог огреть Саске парой ласковых, возвращая того в привычное русло рабочего настроя. Правда, всего на пару часов. — Что известно на данный момент? — Пропустив выпад коллеги мимо ушей, спросил Учиха. — Если бы кто-то приезжал вовремя, то знал бы, — со своим комментарием подоспел Шикамару, поручив группе оперативников доставить самодел в участок для баллистической экспертизы. — Что в твоём мире означает «скоро»? — Чего вы такие злые? — Будто издеваясь, Саске улыбался, не скрывая своей удовлетворённости от нахождения здесь. — Подумаешь, поработаем очередную неделю без выходных. Нам, что, привыкать? — Нам — нет, а вот тебе. — Бросила своё замечание Карин, относя кучу пакетов с уликами в фургон. — Гляди, не переработай. — Да что с ней сегодня? — Поинтересовался Учиха, обращаясь к Гааре, как к единственному человеку, который был настроен с ним говорить. — Тоже, что и с нами — работа. — Заметил Нара, собирая остатки оружия в специальные пакеты. — Тебе бы тоже не мешало, раз ты, всё же, приехал. Надо установить личности убитых. Запросить записи с дорожных камер. Опросить жителей вон того дома. И согласовать совместное ведение со спецслужбами. Теперь все варимся в одном котле. Ну и морока. — Не думаю, что тебе будет интересно. — Добавил Гаара, случайно узнав истинную причину вспышки агрессии у Карин. — Не бери в голову. — И то верно. — Нацепив солнечные очки, Учиха деловито огляделся. — Что там сказал Нара, согласование надо? — С чего такой настрой на работу? — Поинтересовался Гаара, кажется, догадавшись, в чём была причина. — Позвонил той блондинке? Полегчало? — Вполне. — Сделав вид, что это и есть причина его небольшой радости, Саске поспешил задать свой вопрос: — А тебе? — А я здесь причём? — Продолжая кропотливо заполнять протокол осмотра места происшествия, Гаара понял, что зря спросил. — Ну, ты тоже куда-то отходил. — Это был факт, только его истинность вряд ли бы удовлетворила больную фантазию коллеги. — Не скромничай, рассказывай. Как тебе эта брюнетка? Жар до сих пор не отпускал, заставляя то и дело одёргивать ворот рубашки, снимать пиджак или пить воду. Будто он тяжело болен, но ничего не помогает избавиться от этих ощущений. И кто бы мог подумать, ещё в утро пятницы, что какая-то девушка из клуба будет способна так плотно засесть в сознании Гаары, что это будет мешать не только работать, но и жить нормально, как прежде? Её глаза, их хитрый блеск, пристальный взгляд, манящий, вынуждающий. Её движения, решительные, но осторожные. Её руки, мягкие, нежные, но настойчивые. Нет, нужно перестать об этом думать. Только не сейчас, когда расследование в самом разгаре и нужно максимально концентрироваться на всех деталях, пока они здесь, непосредственно на месте преступления. И уж тем более не в присутствии Саске. — Иди, работай, — чуть не заполнив ненужную строку, Гаара начал удаляться в сторону фургона. — Я же не прошу подробности. — Но Саске уверенно увязался за ним, игнорируя сказанное ранее. — Ты хоть не ударил в грязь лицом? Продержался дольше минуты? — Да пошёл ты! — В сердцах крикнув, Гаара захлопнул дверь фургона, не желая смущаться ещё больше и хоть как-то обсуждать подобное. — Злые вы люди. — Насмешливо дурачился Саске, взяв необходимые бумаги и решив, всё-таки, поработать. — Вот возьму и уйду от вас. — И поверь, мы скучать не будем, — донеслось в спину лестное замечание от Карин, которое, впрочем, совсем не испортило настроение.