***
Время — 13:43. Суббота. 22 апреля. Город — Конохагакуре. Улица Азума. Нервный тик не отпускал, даже после приёма соответственных препаратов. Как давно она начала принимать их, Карин точно сказать не могла, но что это связано с её мужем, неоспоримо. Ещё будучи совсем юной студенткой медицинского, наивной и глупой, ей хотелось верить в любовь, ту самую, которую показывают на многочисленных экранах. Разумеется, такой любви не существовало, но понимание этого пришло слишком поздно, уже у самого алтаря. Заносчивый, временами грубый и чрезмерно скрытный Суйгецу казался глотком свежего воздуха, кладезью тех качеств, которых не хватало самой Карин. Поначалу внимание не обращалось ни на что, перед глазами был образ уверенного в себе человека, идущего на всё, ради собственного благополучия. Они долго встречались и каждый день был полон открытий, но не тех. То ли влюблённая по уши, то ли зависимая от этих отношений Карин будто не замечала недостатков тогда ещё будущего мужа. Или сознательно не хотела замечать. Теперь понимание своей глупости и неоправданного терпения вызывали только стыд и злость. Вскрывая очередного расстрелянного, изо всех сил стараясь не переусердствовать, она ждала звонка от семейного адвоката. Мечта о разводе теплилась в груди с момента последнего акта агрессии, когда муж едва не ударил её. Но в большей степени этот инцидент стал последней каплей в слишком глубокой чаше терпения. Научившись ценить себя, своё время и свою жизнь, Карин была благодарна мужу. И твёрдо решила, что с их браком нужно заканчивать. Она получила от него всё, чем так восхищалась ещё студенткой. Она поняла, какими не должны быть отношения между мужчиной и женщиной. И была готова многое уступить из совместно нажитого имущества, лишь бы обрести свободу. Такая цена её устраивала. Вглядываясь во многочисленные раны на теле убитого, параллельно делая пометки в блокноте для заключения, Карин понимала, что её нервы сдают и прописанные врачом таблетки больше не помогают держать привычный уровень спокойствия, хотя коллеги вряд ли бы согласились с тем, что это можно хоть отдалённо назвать спокойствием. Каким-то чудом ей удавалось продолжать выполнять свою работу идеально, чтобы ни одна, даже самая наглая и дотошная рожа не могла упрекнуть её за профессиональную некомпетентность. Не после всей той сумасшедшей практики в городской больнице, не после уже пройденного в стенах этого отдела. Она знала всё, если можно было в принципе столько знать. И не собиралась растрачивать свои таланты попусту. Здесь, вопреки неоднократным репликам, работа чувствовалась своей. Той, какой она и должна быть. Но постоянные переработки, сжатые сроки и нарастающие объёмы выводили из себя, заставляя в очередной раз лезть в сумочку за ещё одной таблеткой. — Как продвигается? — Еле слышно постучав, в комнату неуверенно вошёл Итачи, не решаясь пройти даже лишнего шага в сторону рабочего стола патолога. Дёрнувшись, Карин мысленно поблагодарила себя, что задумалась, иначе скальпель точно проделал бы ненужные раны на и без того искорёженном теле. — Хорошо, кхе, — просипев свой ответ, Карин попыталась взять себя в руки, и не поворачиваться к вошедшему. Лицо начинало гореть. — То есть, было бы намного лучше, если бы хоть кто-то из спецслужб почесался. Или вы думаете, что я одна справлюсь с таким объёмом до понедельника? — Возмущение вышло настолько жалким и пищащим, что девушка мысленно дала себе затрещину, убеждаясь, что жизнь её многому так и не научила. — Мой брат уже запросил помощь от наших патологов. Примерно через час они к вам прибудут, — ровно, практически безэмоционально ответил Итачи, игнорируя придирки. — Как великодушно с его стороны, — не было смысла в этим дешёвых проявлениях агрессии. Итачи не был виноват в том, что её завалили работой и в том, что на обработку запроса тоже нужно время. Он, один из не многих, был с ней терпелив и вежлив. Возможно, именно этот факт и сыграл злую шутку, заставив девичье сердце биться чаще. — Надеюсь, ваши специалисты готовы к тому, что я не терплю беспорядков и не соблюдений инструкций. — Уверен, что о ваших требованиях они наслышаны, — смешок скрыть не удалось, вызвав ещё большую неловкость между ними. Карин хотелось верить, что со стороны такого видного и обходительного мужчины она может рассчитывать на взаимность. Но суровая реальность всё время заставляла понять неприятную истину — не надо путать банальную вежливость с флиртом. Сжав кулак с ручкой, она резко положила письменные принадлежности на стол, сделала глубокий вдох и, наконец, повернулась, чтобы посмотреть в эти бездонные тёмные глаза. Кто его знает, что скрывается за ними? Какой подвох её может ждать здесь? О неоднозначной репутации семьи Учиха наслышан весь город. Пожалуй, ей стоит верить, ведь из неоткуда слухи не берутся, особенно когда идёт речь о столь влиятельной семье. Справедливости ради, о её собственной семье тоже ходили разные слухи, большая часть из которых была просто больной фантазией горожан. Отец, будучи мэром, редко интересовался её жизнью, не отходя от рабочего стола в кабинете. А всё внимание матери было отдано младшему брату. Карин доставалось только внимание дяди, младшего брата матери, молодого успешного учёного, благодаря которому и пришла мечта стать врачом, а после — патологоанатомом. Возможно, будь их отец более готовым к семейной жизни, а не избегающим её, прикрываясь занятостью, будь мать более справедливой и честной, а не лицемеркой, утверждающей, что любит обоих детей абсолютно одинаково, то и сама Карин тянулась бы к ним, а не игнорировала семейные ужины и праздники. Дядя Нагато говорил, что нужно уметь прощать и принимать родных, какими они есть. Но этот урок она ещё не готова усвоить, обида на родителей и зависть к младшему брату всё ещё бурлила в крови. — Ну наконец-то! — Мобильный громко зазвонил, прерывая неловкую паузу. — Да, я слушаю. — Случайно нажав на громкую связь ухом, Карин судорожно пыталась переключить разговор, но непослушные руки то и дело промахивались, пока адвокат вещал о благополучных перспективах при разводе для самой Карин, что в суде у них очень хорошие шансы оставить большую часть имущества именно ей. — Я поняла вас. Спасибо за информацию. Я загляну к вам в понедельник, — сдавшись, девушка лишь монотонно проговорила ответ, получив одобрение на встречу, и сбросила вызов. — Даже не знаю, посочувствовать вам или поздравить, — решив нарушить очередную неловкую тишину, Итачи всё же присел на стул возле рабочего стола, озвучив просившееся на язык. — Второе, — твёрдо заявила Карин, стыдливо отворачиваясь. — Тогда, поздравляю, — наигранно радостно произнёс Учиха, понимая, что сегодня у его субординации большие проблемы. — Спасибо, — коротко бросив, девушка вернулась к трупу, заканчивая начатое. — Сообщите, когда наши специалисты прибудут на место, — резко встав со стула и поправив пиджак, Итачи медленно подошёл к выходу. — Угу, — лишь послышалось со стороны. — И, удачи вам, — сказав это, мужчина покинул комнату, оставив дверь приоткрытой. И можно было справедливо возмутиться, сказать, что это не проходной двор, что это нарушение инструкции, но дурацкая улыбка расцвела на губах, которые с теплотой произнесли: — И вам.***
Время — 14:17. Суббота. 22 апреля. Город — Конохагакуре. Окраины производственного района. Руки не спеша перебирали очередной механизм, который в скором времени решит чью-то судьбу. Чью именно, как именно и почему, Канкуро не интересовало. В ближайшие дни после отправки он получит свою наличку и потратит её на дешёвую еду, новый телефон, парочку дорогих безделушек и одну шикарную брюнетку. Фантазия в красках рисовала бурную ночь, ласки и стоны, его собственную эйфорию и всепоглощающее удовольствие. Как же эта девчонка была хороша. И как же тонко она чувствовала, что ему нужно. В какой-то момент Канкуро ловил себя на мысли, что уже не сможет спать с кем-то другим. Справедливости ради, так и было — другие девушки из того же заведения даже близко не могли стоять с этой бестией. Но быстро забывал об этом. Тусклая лампа периодически противно моргала, не давая разглядеть мелкие детали. И можно было бы, вместо очередной безделушки, купить нормальную, дорогую, яркую лампу, но тратить деньги на это не поднималась рука. Пока и эта работает, пусть и с перебоями. Но работает же. Механизмы исправны, нареканий у заказчиков нет. Тогда с чего бы ему заморачиваться? Всё и так прекрасно. А через пару дней можно будет сказать, что лучше и быть не может, раз за разом вжимая хрупкое женское тело в кровать. Настолько живые воспоминания от прошлой встречи вызвали вполне ожидаемую реакцию. Изо всех сил стараясь игнорировать желание расслабиться, Канкуро услышал грохот за своей спиной. От сквозняка открылась дверь в его коморку, которая, впрочем, и не закрывалась. Значит, прибыли другие обитатели их заброшки. Спустя минуту послышались разговоры, перемешанные с матами и вознёй. Напряжение внизу живота спало само собой, возвращая рабочий настрой. Скулы напряглись, между бровей залегла глубокая морщина, пальцы сводило от напряжения, от света лампы заболели глаза, вынуждая потереть их рукавом старой грязной куртки. Внутреннее раздражение, злость и ненависть закипели, затуманили разум, возвращая вновь и вновь к тем временам, когда он, ещё совсем пацан, забрёл в старый квартал Сунагакуре в поисках приключений и попытки скрыться от родительского гнева за непослушание, как едва не остался там навсегда, оступившись, как его спас тот странный парень, что был явно старше, как настаивал на уплате долга за сохранённую жизнь, рассказывал о перспективах работы на «очень влиятельных людей», обещал безбедную свободу и настоящие приключения. Был ли Канкуро тогда глуп, наивен и ведом — да. Хотел ли он вырваться из-под тотального родительского контроля — да. Был ли он готов навсегда забыть о себе и своей семье, работать только на организацию и не знать другой жизни — да. Знал ли он, что это согласие сделает его разыскиваемым преступником, заставит всю семью отвернуться от него, сделает заложником жизни с мнимой свободой, но оставит то единственное хобби, которое по-настоящему радовало и восхищало каждый раз, как в первый — нет. Хотел ли он продолжать это — точно не мог ответить. Хотел ли он всё исправить — не знал. Хотел ли вернуться в ту злополучную заброшку и отказаться — нет… Старый телефон снова подал признаки жизни, зазвонив. Попытка высушить его толком ничем не увенчалась. Хотя бы нужные контакты удалось переписать. Но один регулярно звонивший каким-то образом всё время пробирался сквозь нечистоты, поглотившие все внутренности гаджета, игнорировал плохую связь и нежелание самого владельца техники разговаривать. На заплывшем экране показалось имя младшего брата. Взгляд задержался на давно знакомом имени, долго смотрел, не отрываясь, сам не зная, чего ожидая. Может, что братец прекратит бесполезные попытки? Или, что ещё есть вернуться в тот день? А может, что не всё потеряно? Нужно всего лишь ответить, сказать что-то… Но что? Что он мог ему сказать? Что сожалеет? Да ничуть! Что хочет всё вернуть? Да что там возвращать?! Что ему нужна помощь? Да ничего ему ни от кого не нужно! Пусть все катятся к чертям! Оставят его в покое! И дадут просто делать то, что у него лучше всего получается! И наслаждаться мимолётными радостями его жизни… — Эти твари ждали нас! — Раздался громкий и грубый мужской голос в коридоре. — Ты серьёзно думал, что они приедут просто поговорить? — Скептический женский голос в ответ звучал надменно. — Закрой рот, ты здесь не для того, чтобы распускать свой поганый язык! — Повторился грубый голос, с куда большей злостью и громкостью. — Заткнитесь оба! — Знакомый голос Суйгецу был непривычно напряжённым и хриплым. — Мы все провалились. Нравится вам это или нет, отвечать пойдём толпой. И молитесь, чтобы этот ответ не стал последним. — Ты преувеличиваешь, — снова отозвался женский голос. — Сразу было ясно, что нас отправляют туда в качестве пушечного мяса. — Тогда зачем ты, такая умная, поехала? — Снова грубил громкий мужской голос. — Добыть информацию, весьма ценную, прошу заметить. — В её руках пошаркивали листы бумаги, потрёпанные и грязные. — К тому же, в отличие от вас, идиотов, я взяла не один ствол и не одну пачку патронов. Поэтому и цела, а не лежу на столе для разделки трупов. — Тебя спасает только тот факт, что ты его подстилка. Иначе бы давно вырвал твой наглый язык. — Чего вы разорались? — Не выдержав, Канкуро покинул коморку. Эти выяснения только отвлекали от работы, сроки которой постепенно начинали гореть. — Вы не одни здесь. — О, вы посмотрите, наша крыска решила показать свою поганую морду из норки. — Высокий мужчина, почему-то голый до пояса, в мешковатых дырявых штанах, весь в ссадинах и синяках, с потрёпанными платиновыми волосами хищно улыбнулся, подходя к Канкуро. — Хорошо, наверно, живётся в норе, когда другие приносят сыр прямо к порогу? — Не жалуюсь, — без тени подступающего страха ответить вышло, но лучше действительно было тихо сидеть и не высовываться. — Суйгецу, через пару часов товар будет готов, — будто игнорируя нависшего блондина, Канкуро непринуждённо продолжил. — И потрудись сделать так, чтобы я не искал твой зад по всему офису. — Надо же, какие нынче крысы стали смелые. — Канкуро резко схватили за плечи, прижимая к стене и поднимая над полом. — Забыл уже про мышеловки? — Хидан, лучше не надо, — твёрдо заявила высокая девушка с короткими волосами цвета блёклой лаванды, её пирсинг сверкал в лучах кое-как пронимающего через грязные разбитые окна солнца. Она держалась статно, не позволяя себе лишних эмоций, вздёрнула нос, сложила руки под грудью и смотрела максимально пренебрежительно на всё происходящее. — Я тебе уже сказал, закрой свой рот, Конан! — Прокричав, Хидан снова осмотрел Канкуро, напуганного, но изо всех сил старающегося не показывать этого. Но крепкие руки быстро переметнулись с плеч на горло, сжимая и надавливая, видя неподдельный животный страх в мелких глазёнках. — Тебе напомнить, почему ты всё ещё здесь, а не гниёшь где-то в лесах под деревом? Смотрю, ты сильно забылся. Шёрсткой оброс, пузо отъел и зачем-то язык отрастил. — Пальцы залегли под подбородок, чувствуя дрожащий корень. — Укоротить его, что ли? — Не перегибай, он нам нужен, — предостерёг Суйгецу, не выказывая переживаний, не поднимая глаз, а просто набирая текст сообщения на телефоне. — Его жалкие лапки я не трону, а вот язык ему совсем ни к чему, лишний, — кряхтения стали громче, лицо начало синеть, а зенки всё также глядели испуганно, удовлетворяя Хидана, что не мог скрыть довольного оскала. — Хидан, хватит! — Громко скомандовала Конан, не желая больше тратить время на глупые разборки. У них были дела поважнее. — Да заткнись ты уже! — Отпуская свою жертву, рявкнул Хидан, изо всех сил стараясь побороть желание врезать по этой смазливой мордашке. Кашель никак не унимался, голова кружилась, шея болела, в голове что-то пульсировало, ударяясь об виски. Руки неустанно тряслись, мысли путались. Страх внутри продолжал крепко держать, не унимая дрожь во всём теле. Пальцы ощупывали горло, будто проверяя, нет ли там больше чужой хватки. Глаза метались от собственных ног до напавшего. Да, не в первый раз Хидан пытался «скрасить» ему жизнь. Но сегодня он перешёл черту обычных издевательств. Перестрелка не лучшим образом сказалась на его настроении. Как и зависть от разности их положений. Но в такие моменты Канкуро слишком отчётливо понимал, насколько он уязвим. Что коморка — не защитные стены. И что от него избавятся в ту же секунду, когда он перестанет быть нужным. Пока его руки работают, пока он видит, что делает, пока соображает. И даже это не выступало гарантией его сохранности. Гарантий вообще не было. Как у тех ребят, которых положили на окраинах, специально, чтобы больше не мешались. В любой момент тот же Хидан мог незаметно подойти из-за спины, обездвижить и вырезать язык. В его работе ему действительно не за чем разговаривать. — Запомни, крыса, рано или поздно тебя выкурят из твоей норки. И некому будет защищать твою шкурку. Придётся запачкать лапки. И только попробуй сбежать. Я сам вскрою твоё жирное брюхо, — пнув всё ещё сидящего на полу Канкуро, Хидан пошёл дальше по коридору, побивая стены кулаками и матерясь. — Ты смотри, он как в воду глядел, — с усмешкой заметил Суйгецу, читая что-то в телефоне. На вопросительный, точнее, настороженный взгляд Канкуро, Хозуки ответил с нескрываемо довольным оскалом. — Товар подождёт. Пора вылезать из норки. И начать уже пачкать лапки ради общего дела. — Попытка Хидана задушить его уже не казалась такой ужасной, потому что сейчас, услышав сказанное, Канкуро был готов поклясться, что у него на мгновение остановилось сердце.***
Время — 13:57. Суббота. 22 апреля. Город — Конохагакуре. Улица Азума. Природная лень, словно насильно, не позволяла выполнять больше той работы, что была поручена. Не стоит засиживаться, пытаться узнать то, что не относится к роду своей деятельности. Но было ещё одно качество, которое перекрывало любое проявление первого — это дотошность. Желание узнать все подробности, собрать все мелкие детали, сложить их в единый пазл, чтобы получить итоговую картину. Именно этим сейчас и занимался Нара, добавляя кусочки пазла в систему. Разработанная совместно с Шино программа заменяла привычные доски, расширяла возможности дополнения информации, позволяла найти нужное в браузере за считанные минуты. И вот сейчас, сравнивая имена, события и предшествующие моменты, Шикамару понимал, что эта перестрелка ни что иное, как попытка избавиться от своих же. А убийство писателя — попытка замести следы. Все эти люди обладали информацией, способной как-то выдать планы организации. Или личности верхушки. Это просто догадки, но они имеют место быть, когда ты работаешь над ликвидацией самого крупного преступного синдиката в истории страны, когда не ясна цель, состав группировок и организаторы. Акацуки существуют уже более двадцати лет. Ещё отец Шикамару, Гаары и Саске работали над многотомными делами, объединёнными деятельностью преступной организации. За все эти годы никто так и не смог понять, кто организовал её, для каких именно целей, кого брали в ряды многочисленных группировок и когда точно всё началось. Исходя из слов отца, когда он только начинал работать в отделе, на улице Ниши, недалеко от центра, произошёл мощный взрыв, который унёс жизни сотен людей — подорвали высотный торговый центр. Именно тогда ответственность за инцидент взяла на себя некая организация Акацуки, взломав эфир главного новостного канала. Некий мужчина в маске сообщил, что это — только начало. Что страну Огня, как и другие страны ждёт череда событий, которые не прекратятся, пока организация не установит «свой порядок». Никто не знал, что это могло означать. Многие решили, что разговор идёт о государственных переворотах и приходе к власти «своих людей». Но прошли годы, президенты стран и мэры городов сменялись, избирались, никого не убивали, не похищали, правоохранители не выявили никаких нарушений при проведении этих выборов. Только продолжались теракты, убийства, многомиллионные и мелкие кражи, на окраинах совершались перестрелки. Много высказывалось предположений, но самое очевидное, по мнению Шикамару, это то, что за организацией стоят политические лидеры, влиятельные семьи, преследующие свои преступные цели, но маскирующие свои грязные делишки под деятельность якобы большой преступной организации. В этой теории складывалось всё. Например, именно тогда, более двадцати лет назад, когда уважаемые политики и семьи постепенно теряли своё влияние под тяжестью современности и её новых устоев. Ото всюду появлялись «голоса народов», готовые покончить с монополией власти и привести к ней простой народ в своих лицах. Слишком подозрительное совпадение, что именно в момент самых ярких народных волнений произошёл теракт и появились Акацуки. Разумеется, выходцы из народа сразу затихли, а те, кто не замолкал, пропадали раз и навсегда. Неясность цели, неизвестные организаторы, спонсоры. И невозможность ликвидации два десятилетия. Высказав это всё отцу, Шикамару столкнулся с отрицанием своих мыслей. По заверению отца, который, впрочем, тоже с недоверием относился к верхам власти, те же политики и семьи понесли колоссальные убытки, многие заводы встали, оказались заброшенными, другие — взорванными. А сколько людей из этих кругов погибло. Никто не остался в стороне. Это затронуло абсолютно всех — от самых влиятельных до менее. Вспоминались рассказы Саске о том, сколько членов его семьи было убито. После — рассказы Гаары всё о том же. И так идеально выстроенная картина рушилась на глазах. Пазлы больше не подходили. Оставался только вариант разрозненности организации, в чём тоже был смысл. Но и он терялся, когда приходило понимание слишком хорошей слаженности между группировками. Выходит, он ошибся. Пошёл по ложному следу. И ему стоит начать поиски с самого начала. — Какая же это всё морока! — В сердцах бросил Нара, сворачивая программу, откидываясь на стуле и прикрывая уставшие глаза. Желание немного передохнуть, подняться на крышу и подышать улетучилось, стоило получить сообщение от жены. — Серьёзно, женщина? — Порой Темари была слишком непреклонной и чересчур невыносимой. Вот и сейчас она требовала, чтобы они поужинали вместе. С одной стороны, он мог отлучиться на час. Но с другой, его жене будет этого мало. И ничего, кроме бесконечных претензий и недовольств он не услышит. Хотелось, хотя бы раз, ощутить поддержку с её стороны. Увидеть понимание. А не слушать капризы и постоянные истерики с ничего. Шикамару считал себя хорошим мужем, который, даже при большой загруженности, старался ночевать дома, проводить время с женой, хотя бы тот же час, выполнять супружеский долг, порой несколько раз за ночь и даже день. Но Темари, видимо, этого было мало. Но большего он ей дать просто не мог. — Простите, вы не видели… О, Шикамару, привет, — в дверь тихонько постучали, являя женскую фигуру. — И тебе привет, Сакура, — тяжело отозвался Нара, вздыхая и поднимаясь с места. — Саске ещё не приехал. Наверное, всё ещё там, на окраинах производственного района. Где перестрелка случилась утром. — Да, я слышала в новостях, — неуверенно мявшись на пороге, девушка не решалась зайти. — Мы тут все выходные проторчим. Так что, можешь зайти завтра. Уверен, он будет на месте, — стараясь не смотреть в глаза бывшей однокласснице, радушно отозвался Нара, направляясь к выходу из кабинета. — Он так много работает, — отойдя в сторону, пропуская парня, робко сказала Сакура. — Как и все мы тут, — сигарета зажалась в зубах, а руки то и дело искали зажигалку в карманах. — У него даже минуты свободной нет, чтобы… — Она затихла, так и не озвучив то, что хотела, а Шикамару лишь проводил её сочувствующим взглядом, уходя за угол. Ему было жаль её. Но что он мог сделать? Любовь — странная штука. А порой и крайне жестокая. Шикамару сам до сих пор не мог понять, как мог жениться на такой эмоциональной, несдержанной и капризной особе, когда всю жизнь мечтал о спокойной, тихой и сдержанной девушке. Темари заполонила собой всю его жизнь — мысли, сны и желания. Она пробуждала в нём что-то новое, будто бросая вызов его природным чертам. И Нара соврал бы, если бы сказал, что ему это не нравилось. Но хотелось иногда прийти домой, лечь на кровать и послушать тишину. Но такой возможности его безжалостно лишили. Не спрашивая, не интересуясь, не терпя возражений, он терпел. И сейчас явно понимал, что и его бездонному терпению настаёт конец. Сакура тем временем жалась к стенам, стараясь не мешаться под ногами снующим туда-сюда сотрудникам отдела. В сумке ещё оставался тёплым обед, булькал чай в термосе, шелестели рабочие бумаги. Пальцы то и дело мяли ручки сумки, глаза выискивали знакомый силуэт, а нижняя губа невольно поджималась. Глядя на бурную деятельность окружающий, Сакура искренне верила в занятость своего парня. Никто ни на секунду не прекращал обсуждений, кто-то повышал голос, кто-то шептал, а кто-то немедленно скрывался за дверьми кабинетов. Обстановка в городе действительно накалилась. И сама Харуно чувствовала это по собственной работе. Отказ в приёме новых поступивших после перестрелки дался ей тяжело. Она не привыкла быть настолько жёсткой и непреклонной. И прекрасно понимала, что эти раненные, скорее всего, преступники и, возможно, заслужили это, но природная эмпатия, даже к таким людям, заставляла сердце сжиматься снова и снова. Ино многого не знала и не могла знать. Все эти слухи — всего лишь больная фантазия горожан, стремящихся опорочить представителя знатной семьи. Он просто крайне ответственно подходит к своей работе. Порой даже слишком. Как и она сама. Возможно, это была одна из главных причин, почему они всё ещё вместе — они понимали друг друга. Каждый стремился достигнуть вершин в карьере, зарекомендовать себя, сделать себе имя. Судьба буквально кидает им множество возможностей прямо под ноги, и глупо было бы не воспользоваться ими. Они и пользовались. Уставая, перерабатывая, не видя друг друга месяцами. Но так решил каждый из них, негласно. Потому что сейчас так правильно. — Тебе помочь, Сакура? — Появившийся из неоткуда Киба сперва напугал, но потом Сакура лишь осторожно положила руку на сердце, протягивая другой сумку. — Оставь это на столе у Саске, — парень кивнул, принимая вещь. — Ой, секунду, — наспех забрав оставленные рабочие бумаги, девушка резко развернулась, чтобы уйти, понимая, что сегодня им точно не суждено встретиться. — Спасибо, Киб… Ой! — Простите. Вы не ушиблись? — Широкий лоб стремительно уткнулся в чью-то грудину. Только бы не вылезла шишка. Поднимая глаза, Сакура увидела симпатичного молодого мужчину, который искренне выражал сочувствие из-за случившегося. — Всё в порядке. Это вы простите. Я совсем не смотрю по сторонам, — смутившись, залепетала девушка, опустив взгляд на бумаги. — Ничего. Я и сам здесь немного путаюсь, — лёгкий смешок сорвался с губ, тонкие пальцы прикрыли рот, дабы не показаться невежливым. Его пронзительные светло-карие глаза медленно изучали каждый миллиметр её лица. Скользили плавно и не столь открыто, будто боясь этим обидеть. — Кхе! Если вы нам понадобитесь, господин Акасуна, мы дадим вам знать. А пока не покидайте пределов города, — решив не становиться свидетелем столь странных переглядок, Киба отвесил короткий поклон и скрылся за дверью своего кабинета. — Вы очень красивая, — пропустив мимо ушей сказанное ранее допрашивающим его сотрудником, мужчина неловко потрепал свои красные волосы. — Спасибо, то есть, это очень мило с вашей стороны, то есть, я хотела сказать… — Щёки начинали гореть, как и уши, глаза всеми силами старались избегать зрительного контакта с милым незнакомцем. — Простите, я не хотел вас смутить. Просто подтвердил очевидное, — он осторожно коснулся её плеча, заставив посмотреть на себя. — Меня зовут Сасори. Я тут, вроде как, свидетелем прохожу по делу об убийстве писателя. — Сакура, — пискнув своё имя, Харуно смутилась ещё сильнее, не ожидая такого открытого внимания к своей персоне. — Прекрасное имя, под стать прекрасной девушке, — он перехватил её ладонь, поцеловав тыльную её сторону, ни на секунду не разрывая зрительный контакт. — Нет, простите, я не должна… — Опомнившись, Сакура одёрнула руку, прижимая к груди, где сердце не переставая колотилось. — Конечно, какой я дурак, вы наверняка уже заняты кем-то другим, — его поклон, такой учтивый, вызвал приятную волну тепла. — Я не хотел вас оскорбить. Не держите зла. — Нет-нет, что вы, всё в порядке, правда, — она мило улыбнулась, подмечая каждую эмоцию на его лице. — Надеюсь, это не последняя наша встреча. — Медленно направляясь к выходу, Сасори снова поклонился. — Вы же не против простого общения? — Не против, — новые знакомства действительно не помешают, особенно, когда новый знакомый настолько воспитан. — Тогда до встречи, — тонкие пальцы протянули визитку, после чего мужчина скрылся за поворотом коридора, одарив девушку взглядом на прощание, вызывая у неё очередную волну смущения.