***
Время — 21:04. Суббота. 22 апреля. Город — Конохагакуре. Улица Кита. Телефон ни на минуту не замолкал, осыпая девушку сообщениями. Откуда он взял её номер? Уже не имело значения. Он просто хотел общения с ней. Он сам так сказал. И, не соврал. Они переписывались, обсуждая работу, увлечения и мечты. Непринуждённый лёгкий разговор в мессенджере вызывал умиротворённую улыбку на лице Сакуры, что, наконец, в полной мере ощутила себя красивой девушкой и интересным собеседником. Сасори был вежлив, учтив и забавен в своих замечаниях и шутках. С ним всё так просто и легко. Вот, например, завтра, он заберёт её с работы, и они вместе пройдутся по парку. Саске уже очень давно никуда её не звал. Последнее их совместно проведённое время ограничилось сексом и парой фраз. И когда именно это было, Сакура уже не помнила точно. Но ей чертовски не хватало внимания любимого мужчины. Отношение с пониманием к его сложной и загруженной постоянными делами работе постепенно склонялось в сторону осознания неприятного факта — он потерял к ней интерес. Харуно и рада бы снова разжечь огонь между ними. Только вот Учиха, кажется, довольствовался обугленными деревяшками и пеплом. Общение с Сасори стало глотком свежего воздуха, новой искрой, готовой в любую минутку разгореться самым настоящим пожаром. Но Сакура не могла себе этого позволить, иначе бы предала своего мужчину. — И часто тебе приходится прикрывать свою начальницу? — прочитав вопрос, Харуно задумалась, понимая, что слово «часто» давно перешло во «всегда», но решила этого не печатать. — Не так уж и часто. В больнице постоянно что-то происходит. И нужно быть готовой ко всему. Мне как-то довелось стать ассистентом хирурга. — И ты не испугалась? — Совсем нет. Но, если честно, я немного волновалась. Хоть и смогла взять себя в руки и выполнить поручения. — Ты удивительная девушка. Румянец мгновенно тронул щёки, заставив смущённо прикрыть глаза и расплыться в улыбке. Как бы ей хотелось услышать что-то подобное от Саске. Последнее, что она от него слышала, это то, что она уже не так сильно его раздражает. Для Учихи такой комплимент был верхом признательности и симпатии. И Сакура довольствовалась этим. Пусть и глубоко в душе надеялась, что однажды услышит что-то романтичное. И сейчас, получая такие незатейливые знаки внимания, она радовалась и корила себя. Противоречия заставляли девичье сердце метаться от давно забытых радостей в мелочах и их принятия до беспрекословной преданности. Разве можно позволять себе такое, когда ты в отношениях? Да, странных, неоднозначных и непредсказуемых. Но всё же. Они с Саске вместе ещё со школы. Разве можно взять и перечеркнуть все эти годы, ради мимолётного романа с малознакомым ей мужчиной, пусть и таким обходительным? Нет, она не такая. Она не станет совершать глупостей. Она дождётся, вытерпит, смириться. Как и всегда. — Я просто делаю свою работу, — ответила на комплимент Сакура. — Не думаю, что любой смог бы выполнить свою работу так же профессионально и самоотверженно, как ты. — Ты мне льстишь. Ты никогда не видел, как я работаю. — Подловила. Признаю. Но я уверен, что так оно и есть. А ты — очень скромна и непомерно талантлива. Как же ловко Сасори резал её, без ножа, даже не догадываясь, какую радость и боль в одном флаконе приносит её сердцу, что беспощадно трепетало и падало куда-то в ноги. Не стоило ей соглашаться на это общение. Знала же, к чему это приведёт. И что интерес этого поистине красивого молодого мужчины не ограничится простыми разговорами и непринуждёнными встречами. Рано или поздно он захочет большего. И будет прав, когда скажет, что она обнадёжила его и кинула. Даже зная, что она уже в отношениях. Потому что Сакура позволила этому случиться. Рука нависала над буквами, а пальцы были готовы выкатить тонну извинений, после чего этот диалог будет безжалостно удалён, чтобы не напоминать о себе. — Ты слишком добр ко мне. — Я честен с тобой. И хочу, чтобы ты понимала, что я не рассчитываю на что-то большее. Мне просто приятно общаться с красивой и умной девушкой. Ком в горле подкатил так стремительно, что заставил закашляться. Она не достойна такого прекрасного мужчины. Он, будто принц из сказки, такой благородный и поистине честный с ней. Говорит прямо, именно то, что думает на самом деле. И довольствуется таким малым, когда вполне может претендовать на гораздо большее. Но, никто не исключает, что всё это — красивые уловки. Они знакомы от силы полдня. Она не знает его. Как и он её. Но отчего-то кажется, что они общаются уже много лет и знают друг о друге так многое, когда не знают практически ничего. Будто сама судьба вела их к друг другу, организовав им встречу в таком противоречивом и странном месте, как полицейский участок. Харуно хотела надеяться, что Сасори именно такой, каким хочет казаться. Что он из тех мужчин, о которых можно только мечтать или видеть в самых прекрасных снах. Что ему можно довериться. Но как же это глупо — верить в такое, будучи уже взрослой. Ино бы обсмеяла её, назвав наивной дурой. И была бы полностью правой. — Я порой не верю, что ещё остались такие искренние люди, как ты. — Тебе и не нужно мне верить. Прямо сейчас, во всяком случае. Я всё тебе докажу, со временем. И я благодарен тебе, что ты дала мне шанс. — «А я себя ненавижу за это», — рука дёрнулась, не решаясь набрать просившиеся мысли. Почему его слова такие сладкие и горькие одновременно? Почему он вообще свалился на её голову? Как может, так безжалостно, располагать к себе, завладевать её сердцем и заставлять сомневаться в том, что уже имеет? Вспомнились слова подруги о наивности и глупости, только уже в сторону Саске. Неужели слухи о его разгульном образе жизни правда? Он вправду всё это время кувыркался со всеми подряд за её спиной, а она, как последняя дура, преданно ждала его и велась на всю эту ложь с загруженностью на работе? Нет, Ино здесь ошибалась. Саске не мог так с ней поступить. Он не стал бы ей врать и так открыто изменять. Он не такой. Совсем нет. Обстановка в городе действительно накалилась. Она своими глазами видела, как сотрудники мельтешат по всему участку, только и успевая перебрасываться фразами и документами. А слухи всегда ходили вокруг семьи Учих, самые разные… Какая же она ужасная. Как можно притягивать слухи за уши, пытаясь оправдать собственную измену? Это отвратительный поступок. И общение нужно прекратить. Прямо сейчас. Пока не стало слишком поздно. — Ой, привет, не отвлекаю? — Но сперва она позвонит Саске. Просто услышит его голос. Успокоит себя. Ведь ничего криминального она не совершила. Переписка не равно измена. Она обязательно поговорит со своим любимым мужчиной. И всё у них наладится. — Ты как раз вовремя, привет, — сердце в ту же секунду забилось чаще, вызывая привычный румянец и огонёк надежды в груди. — Ты сейчас дома? — Д-да, конечно. — Неужели он, наконец, нашёл время для неё и правда хочет увидеться? От счастья даже телефон чуть из рук не выпал, что затряслись в ожидании. — Я сейчас приеду, — сказав это, быстро и чётко, он бросил трубку. Казалось, что в комнате стало нечем дышать, что всё вокруг озарилось солнечным светом, которого просто не могло быть поздним вечером. Но для Сакуры всё сияло, как в полдень. Улыбка расползлась по всему лицу. Нервный смешок слетел с губ, а после — всхлип. Она уже давно не чувствовала себя такой счастливой. Они смогут спокойно посидеть, поговорить, всё обсудить. Тогда их отношения получат новый этап. Во всяком случае, Харуно искренне хотела в это верить. Поэтому скомкано попрощалась с Сасори и бросилась наводить порядок. Небольшая однушка в старом районе города привлекла своим уютом и дешевизной. Но именно здесь Сакура видела себя женой и молодой мамой, готовой в скором времени сменить тесную квартирку на особняк Учих. Мечты уносили далеко и вернули в тот момент, когда раздался звонок в дверь. — Привет, Саске, — попытка поцеловать любимого в щёчку не увенчалась успехом, он прошёл мимо неё с самым недовольным видом, что сразу дало понять девушке — что-то случилось. Но спешить с расспросами не собиралась, давая время своему парню пройти, устроиться на диване и немного посидеть в тишине. Решив, что всё дело в усталости, Сакура молча ушла на кухню, чтобы разогреть поздний ужин для них двоих. Достала бутылку вина, той же марки, которую они распивали на выпускном. Она купила его давно, но придержала для особого случая. И сейчас, пожалуй, он настал. — Ужин на столе, — заглянув в комнату, сказала Сакура, после чего Саске тяжело встал и медленно прошёл за ней. Он ел так отстранённо, будто еда ему не нравилась или у него не было аппетита. Это заставило Харуно занервничать и нарушить молчание. — Что-то случилось на работе? — Нет, — небрежно бросил Учиха, продолжая есть. — Я могу тебе чем-то помочь? — Нет, — чуть громче сказал Саске, звонко стукнув по тарелке. — Мне очень больно видеть тебя таким, — она осторожно коснулась мирно лежавшей на столе руки, которая, как оказалось, еле ощутимо тряслась, но парень, едва почувствовав прикосновение, убрал ладонь и резко встал из-за стола, не доев. — Больно, не смотри, — даже не удостоив девушку взглядом, он прошёл в ванную и включил кран, оставляя дверь открытой. Всё внутри сжалось, ком подступил к горлу, заставляя накатившие слёзы скатиться по щекам. Шумно встав из-за стола, ударив по несчастной мебели кулаком, Сакура больше не хотела сдерживать эмоции, порываясь устроить разборки, которые, впрочем, ни к чему хорошему не приведут. Голос был готов сорваться на крик, но вместо этого вырвались всхлипы. Лицо закрылось руками. Как же она устала от этого. Будто только одной ей были нужны эти отношения. Таким холодным и отстранённым Саске никогда не был. Что-то явно происходило в его жизни. Но она не знала, что именно, и как она может ему помочь. Он никогда не делился с ней внутренними переживаниями. Ничем, кроме сухих ответов на её вопросы. Может, это она что-то делает не так? Это именно её поведение мешает ему открыть душу? Тогда почему сам Саске не прекратит мучить её и себя? Что вообще происходит между ними? Все эти вопросы так и хотелось задать. Но вырывались только рыдания. Так больше не может продолжаться. — Я сегодня останусь у тебя, — как ни в чём не бывало, заявил Учиха, выйдя из ванной и вытирая лицо полотенцем. — По-твоему, это нормально? — Это должен был быть крик. Но вырвался только заплаканный скулёж, жалкий и невнятный. — Ты куда-то собираешься? — Простой вопрос, будто демонстрирующий переживания, но на самом деле не преследующий такого. — Что с тобой происходит? Почему ты меня избегаешь? — Как я могу тебя избегать, если я здесь? — Впервые, за столько времени, ты приехал, ради чего? Бесплатного ночлега и подстилки под боком? — Я много работал. И ты это знаешь. Не надо устраивать истерику на ровном месте. — На ровном месте? То есть, ты считаешь, что между нами всё хорошо? — А разве нет? — Я устала, Саске. Я так больше не могу. Ты приходишь, только когда сам хочешь. Мы ни о чём не говорим, ничего не обсуждаем, только трахаемся, как чёртовы кролики. Ты избегаешь меня, прячась в своём кабинете. Ни разу не согласился на встречу в наши общие выходные. Мы столько лет вместе, но почти никогда не проводим эти годы вместе. Я хочу услышать, что ты ждёшь от нас? Что будет дальше? Мы так и будем встречаться ради перепихона до самой старости? — Что за чушь ты несёшь? — Чушь? Для тебя всё это чушь? Ответа не последовало, хотя по Саске было видно, что он собирался что-то сказать. Уже привычная неприязнь так и сочилась из мимики лица, заставляя Сакуру чувствовать ещё большую обиду. Всё его поведение, слова. Ино была права. Она ему нужна как всегда доступная девушка, готовая приютить, накормить и ублажить. Ему не нужна семья, стабильность и нормальные отношения. Он просто использует её. И ничего между ними никогда не было и быть не могло. Где-то глубоко в душе Сакура знала это, но до последнего цеплялась за воспоминания о тех временах, когда у них всё было хорошо, надеялась, что всё ещё можно вернуть. Насколько же она глупа и наивна. Насколько её любовь оказалась слепа. И ничем не подкреплена, кроме редкого секса. — Уходи, — пройдя широкой и громкой походкой мимо, казалось, удивлённого парня, Сакура положила ладонь на ручку входной двери. Слёзы всё ещё стекали по щекам, тело дрожало от боли и обиды, от разочарования и осознания. Дыхание сбивалось от всхлипов. Но всё, что в этот момент делал Саске — удивлённо смотрел и не понимал, что происходит. — Ты это серьёзно? — Я не хочу тебя видеть. Знать. Понимать. Мне надоело. Хватит. Уходи. — Успокойся, — он сделал пару шагов навстречу, на что девушка начала ключом открывать дверь. — Давай поговорим. — О чём? О той якобы чуши, которую я несу? О том, как у нас всё хорошо? — Руки дрожали, не попадая во второй замок. — О чём захочешь, о том и поговорим, — он возник за её спиной, пытаясь перехватить её дрожащие руки. — Какой теперь в них смысл? В этих разговорах? Ты мне ясно дал понять, что для тебя значат наши отношения, — она пыталась стряхнуть его руки, но сил уже не было, ноги постепенно становились ватными. — Откуда тебе знать, что они для меня значат, если ты не хочешь меня слушать? Прекрати уже! — Он силой оттащил её от двери, крепко ухватив за талию, вынужденный бороться с сопротивлением. — Отпусти меня! — Крик, наконец-то, вырвался из её груди, руки из последних сил пытались разорвать наглые объятия. — Не отпущу, пока ты не успокоишься, — Саске говорил мягко, спокойно, казалось, действительно переживая за её состояние. И этот тон, вопреки бурлящим обидам, сработал, заставив девушку буквально осесть на пол и разреветься. Крепкие руки сильнее обхватили талию, прижимая дрожащее тело ближе. Нос уткнулся в шею, ощущая зашкаливающий пульс. — Пойдём, — в голове было пусто, даже после нескольких минут непрерывных рыданий, опустошивших как морально, так и физически. Хотелось просто остаться наедине с собой, спровадить парня и позволить себе отрубиться. Но у Саске были другие планы. — Куда? — Только сейчас осознав, что никто её больше не держит и она просто сидит на полу, глаза метнулись к Учихе, что направился на кухню. На ватных ногах, встав не с первой попытки, Сакура дошла до кухни и увидела, как Учиха по-хозяйски роется в её шкафчиках, видимо, в поисках штопора, ведь в руке красовалась та самая бутылка вина. В какой момент Харуно уже сидела за столом и пила вино из стакана, она так и не поняла. Всё происходящее осознавалось кусками. Боль и обида по-прежнему колыхались в груди, вынуждая всхлипывать. Но вопросы больше не одолевали голову. Там была пустота. Ничего, кроме отголосков окружающего шума — звон стаканов, глотки, дыхания. И ни слова с обеих сторон. Что она ещё могла ему сказать? Всё, что хотела, уже сказала. Вот только не знала, что теперь. Почему он остался? Не дал ей спровадить его? Попытался успокоить? А теперь сидит с ней на кухне, допивая бутылку вина? Возможно, он по-прежнему нуждался в ней. Но совсем не в том смысле, в котором бы хотелось Сакуре. Тогда почему бы ей не встать, открыть дверь и пожелать всего хорошего? Почему не прекратить эти странные посиделки, что ни к чему не приведут? Может, потому, что Харуно всё ещё верила, что все эти годы прошли не напрасно? Что им просто нужен был этот скандал, чтобы понять, каковы их чувства на самом деле? Что всё сказанное ей ранее — действительно чушь? Допивая ещё одну бутылку вина из её запасов, она и не поняла, что давно не на кухне. И как сильно её прижимают к дивану, целуя в шею, раздевая. — Что ты делаешь? Прекрати, — опомнившись, наконец, выйдя из этого состояния, Сакура задёргалась, чувствуя, как тяжело ей двигаться под массой его тела и под действием алкоголя. — Скажи это ещё раз, и я прекращу, — его голос, уже охрипший от предвкушения, дразнил, провоцировал и вызывал праведный гнев, возвращая к осознанию истинной натуры. — Прекра… А! — Стон перебил громкий уверенный возглас. Этот наглец знал все её чувствительные зоны. И сейчас, крепко прижимаясь своим возбуждением к её бедру, заставлял разум заткнуться и прекратить сопротивляться. — Ну? — Он остановился, нависая. Его глаза горели, дыхание было частым, а кожа покрасневшей. Он ждал, издевался, зная наверняка, что Сакура не пошлёт его, зная, как она сама этого хочет. Видел, как смутил её, заставив отвернуться и вновь начать сопротивляться. — Нет, хватит, пусти, — она смогла выползти из-под него, едва не упав с дивана, поправила практически снятую с неё домашнюю рубашку и шорты и отвернулась, прижав колени к груди. Сакура никогда не умела пить. Бутылка вина для неё — слишком. Голова не выдавала ни одной адекватной мысли. Только смешанные в адский коктейль эмоции сейчас правили балом. Желание теплилось где-то внизу живота, злость кипела где-то в груди, боль и обида всё ещё подступали к горлу, но надежда на лучшее для них и вера в нормальные отношения стремительно перекрывали всё. Хотелось обидеться, разочароваться окончательно, накричать на Саске, послать его к чёрту, но по итогу не дать уйти, обнять, поцеловать и сделать, наконец, то, чего он и хотел. Тело уже было в меру расслаблено, изнутри больше не трясло, но сердце всё ещё заходилось. Лицо горело. А долгожданное решение, что же ей сейчас сделать, не приходило. — Выходи за меня. — Что? — Кажется, у Сакуры начались слуховые галлюцинации на почве стресса и выпитого алкоголя. — Ты же так и не дала мне сказать, чего я хочу от наших отношений, — и только в этот момент пришло осознание, что она всё правильно услышала. Тело резко повернулось, глаза неверяще уставились на абсолютно спокойного парня, который смотрел куда-то в стену напротив дивана. — Это отвратительная шутка. И очень жестокая, — в груди снова что-то до боли сжалось, не могло это быть правдой, так, пьяная шутка, не более, это же так в душе Учихи — издеваться. — Я не шучу. — Он повернулся к ней, взял её ладони в свои и посмотрел ей прямо в глаза. — Выходи за меня. — Ты думаешь, что после всего, я скажу тебе да? — Наверняка никто бы ей не смог сказать, правда это или нет. Внутри всё заходилось в неудержимой радости, но колкая червоточина не давала расплыться счастливой лужицей и позволяла всё ещё держать лицо. — Я не знаю. Ты мне ещё не ответила, — и снова, не удосужившись узнать, что думает сама Харуно, Саске пошёл в наступление, нависая, подминая под себя, лаская руками бёдра, талию, грудь, целуя в шею, покусывая ухо. — Что у тебя в голове? Я не понимаю, — как после этого она могла ему сопротивляться? Она услышала то, что так давно хотела. После стольких лет их отношения, наконец, обрели чёткий статус. Неужели он всё это время просто не мог решиться на этот шаг? Что ему просто нужно было время всё обдумать? И вот, наконец, он решился. А она? Разве Сакура всегда была готова, прям в любую секунду, ответить ему «да»? Она бы соврала, что бы отрицала это. Она любила его — такого отстранённого, порой холодного, странного, закрытого, наглого и неудержимого. — Это да? — Шаловливые пальцы залезли под резинку нижнего белья, заставив запрокинуть голову назад и простонать, прикусив губу. — Как же ты мне отвратителен, — это всё, на что был способен её пьяный мозг, счастливый от осознания и предвкушения. — Буду считать, что это да. — Ты не можешь. Ты не… Последние попытки не позволить себе окончательно удариться в грязь лицом провалились. Она чувствовала его пальцы, язык, губы. И больше не сдерживала себя и своих желаний. Срывала его рубашку, стаскивала его брюки, целовала жадно и грубо, будто побуждая и его перестать распыляться на всякие нежности. И Саске не нужно было демонстрировать свои желание дважды. Он кусал её шею, уши, ключицы, небрежно срывал остатки белья, приводя его в негодность, и жадно отдавался каждому движению, резкому, грубому, чуть ли не рычал, чувствуя, как его волосы стягиваются женскими пальцами, как они же впиваются ему в спину и плечи, как крепко его обхватили тонкие ноги, и как высокий голос заливается в непрерывных стонах.***
Время — 10:37. Воскресенье. 23 апреля. Город — Конохагакуре. Улица Азума. Нельзя было сказать, что все те годы, прожитые в браке с человеком, которого она никогда на самом деле не любила, Карин считала безвозвратно потерянными. Благодаря этим отношениям, она поняла, чего на самом деле хочет в будущем от своего партнёра. И этим партнёром Суйгецу уже никогда не будет. Не после того, как он стал замахиваться на неё. И не после того, что он учудил, узнав, что она затеяла бракоразводный процесс. Он был так удивлён, когда получил документы. Посчитал, что это розыгрыш. Но стоило Карин сказать, что она серьёзна, как никогда, перед ней представ человек, который никак не мог быть её мужем — агрессивный, грубый, разрушающий всё, что попадало ему под руку в их спальне. И обвиняющий её в измене. Разумеется, девушка никогда не давала поводов, но парень считал иначе, выдумывая практически на ходу. — Что он там тебе наобещал?! Золотые горы?! Метровый прибор?! Какая же ты дура! Безмозглая дура! И это было самым безобидным, что Суйгецу говорил ей в тот день. Именно эта ситуация помогла ей окончательно убедиться в том, с каким человеком она на самом деле жила всё это время — слабым, мелочным, жалким. Неужели она, по юности, действительно было так слепа, что не видела, как все эти понты и фразочки были лишь пылью? Видимо, так оно и было. Но теперь она не хотела терять время и обременять себя неудачным браком. Нужно было идти дальше. Только вот, Суйгецу был не согласен с этим. — Я не дам тебе развод! Я скорее убью тебя, чем позволю тебе уйти к какому-то хмырю! Воспринимать слова неуравновешенного ревнивого уже почти бывшего мужа всерьёз Карин не собиралась, пусть и теперь намеревалась, на всякий случай, съехать к дяде, хотя на время процесса. Она не знала, на что ещё этот человек может быть способен, что размолотил практически всё в их спальне и угрожал. Подозрения, что это могло быть действие веществ, Карин не упускала. Суйгецу точно чем-то баловался. И, скорее всего, уже втянулся. Не собираясь с этим справляться. Убедиться в этом пришлось не самым приятным способом — собирая свои вещи, она нашла несколько мешочков. Но не хотела устраивать разборки — какой в них смысл, это его жизнь и пусть делает в ней что хочет, но без неё. Уйти тихо, незаметно, не вышло. Вернувшийся пораньше домой всё ещё муж вышвырнул сумки и чемодан из окна, разбив его, а после отвесил уверенный хук справа прямо в лицо жене. Впрочем, после череды очередных угроз, его отпустило. Суйгецу понял, что натворил и поспешил извиниться. Но Карин не была бы собой, если бы не отвесила столь уже уверенную ответку, кажется, сломав парню нос. — Когда-то ты был неплохим человеком. Но то, что от тебя осталось, вряд ли на него походит. — Я всё исправлю. Мы сейчас поедем к врачу. И я принесу все твои вещи, — придерживая рукой окровавленный нос, гнусавил Суйгецу, попусту мельтеша по спальне. — Конечно, ты всё исправишь, — придерживая ноющую часть лица, Карин стойко держалась, сдерживая внутренние желание расплакаться и пожалеть себя. — Когда дашь мне развод. — Я не дам тебе развод. Я всё исправлю, — продолжал смешно кричать он. — Ничего ты не исправишь. — Схватив единственную оставшуюся в комнате сумку, девушка, обогнув парня, направилась к выходу. — Себя сначала исправь. — Я никуда тебя не отпущу! — Перегородив входную дверь, истерически вскрикнул Суйгецу. — Придётся, иначе мой дядя вызовет полицию, — схватив его за предплечье, чтобы оттащить от двери, Карин даже представить не могла, что всё ещё муж схватит её за горло, прижмёт к стене и начнёт душить. — Думаешь, ты самая умная, да? Ты себе даже не представляешь, с кем ты связалась. — Рука на шее сжималась всё сильнее, выдавливая хрипы и кряхтения. Голос Суйгецу был тихим, низким, маниакальным. Впервые в жизни Карин не была уверена, что всё с ней будет хорошо. Она не знала, кто этот человек перед ней. Но это явно был не муж, с которым она столько прожила. — Я не дам тебе жизни, нигде и никогда. Либо ты будешь со мной, либо ни с кем. Запомни это. — Ударив жену головой об стену, после чего отпустив её, он ушёл в спальню, добавив: — Оставь эту глупую затею о разводе. И всё у нас будет хорошо. — Уже не будет. Никогда, — прошептала Карин, прокашливаясь, понимая, что с этого момента её жизнь превратилась в самый настоящий ад. Внутри бил страх, заставляя как можно быстрее выбежать из подъезда, скомкано поздороваться с подъехавшим дядей, собрать выброшенные в окно вещи и уехать прочь отсюда. Навсегда. И даже не думать о том, чтобы вернуться, хоть за чем-то. Только присев в дядиной гостиной, Карин позволила себе разрыдаться. Насколько же сильно вещества изменили её мужа. Насколько другим человеком он стал. И на что он теперь способен. Угрозы уже не казались простым всплеском эмоций, а представлялись как никогда реальными. Неужели он и правду убьёт её? Нужно было обо всём рассказать адвокату. Это не должно сойти этому наркоше с рук. Он сильно пожалеет о каждом своём действии, каждом своём слове… Какой же гад. Урод. Скот. Как он вообще до этого докатился? Всё же было нормально. У них всё было хорошо. В какой момент всё полетело к чертям? Когда она упустила его изменения? Могла ли она ему помочь? Исправить всё? Почему он к ней ни разу не пришёл? Ведь мог же, она знает. Но нет. Ему нравится такая жизнь. Ему нравится эта дурь. И то, что она с ним делает. Значит, пусть и катится к чёрту. И оставит её в покое. — Здравствуйте! — Поток мыслей и самобичевания прервал Итачи, вошедший к ней в самый разгар вскрытия. Карин не помнила, как уснула, как проснулась, как подралась до работы и когда начала процедуру. — Я хотел узнать, как идёт работа. — Вспомнив про свой фингал, девушка повернулась полубоком, чтобы не нарваться на вопросы. — Справляются ли наши… — К сожалению, сотрудник спецслужбы оказался сегодня крайне подвижным, подойдя слишком близко и заметив синеву под очками и маской. — Что с вами? — Сам от себя не ожидая, Итачи коснулся её подбородка, поворачивая лицо патолога на себя. — Кто это сделал? — Сердце дрогнуло от такого явного проявления переживания и заботы, что Карин смутилась, опустила глаза и отвернулась, продолжая работу. — Здравствуйте, — как ни в чём не бывало, начала она максимально формально. — Всё идёт хорошо. В график укладываемся. — Но мужчина не собирался отступать, тем самым мешая перемещаться вокруг стола. — Ваши специалисты оправдали мои ожидания. — Это ваш муж? — Будто не слушая её, спросил Учиха, голос которого на мгновение показался низким. Рука девушки замерла перед очередным разрезом. На сердце снова потеплело. Лицо, и без того горящее, налилось ещё сильнее, заставляя прикусить губу, дабы не дать волю неуместным эмоциям. Может, он и правда испытывает к ней нежные чувства. Но сейчас для них совсем не время. — У вас есть ко мне вопросы насчёт заключений или предстоящих вскрытий? — Карин повернулась к нему, уверенная, собранная, серьёзная, как того и требовала её должность. — Тогда попрошу вас покинуть морг. Вы нарушаете правила безопасности. — Простите, я не хотел… — Быстро отступив, Итачи поправил пиджак, ослабил галстук. И с грустью посмотрел на замечательную девушку, прекрасного специалиста, которой искренне хотел помочь. — Я вас очень прошу, если вам понадобиться помощь, то обратитесь ко мне. — Всего доброго, — отрезала Карин, сильнее закусив губу, больше не в силах сдерживать подступивший всхлип, как и нервный тик, мешающий работать.