***
8 сентября 1996 года Грозовые тучи сгущались на хмуром небе Волшебного мира, а страницы Пророка пестрили новыми списками пропавших без вести, с каждым днём, приобретавшими всё больше фамилий. Напряжённость и ощущение неумолимо приближавшейся катастрофы царила в тревожной атмосфере, словно дамоклов меч, занесённый для решающего удара по всему магическому миру. Хогвартс же жил своей обычной жизнью. Наверняка, преподаватели и лично директор Дамблдор сделали все возможное, дабы сохранить атмосферу детства в стенах замка. Вот и Гермиона, несмотря на бесконечные разговоры с Гарри и Роном о беспощадно надвигающейся войне с Пожирателями и Волдемортом, старалась не замечать... Холод и мрак при мысли о том, что когда-то всё это станет реальностью. К тому же, у неё, как у старосты школы, имелось куча прочих проблем. Малфой, к примеру. Он вёл себя странно. Ну, во всяком случае, совсем не так, как предполагалось изначально! Неделя в обществе самого мерзкого человека в мире, прошла для Гермионы спокойно. И почти незаметно. Как ни странно, он не занимал общую ванную комнату по утрам, а по вечерам не устраивал в общей гостиной тусовок змеиного клубка. Ну, не считая всего одного вечера, когда к Малфою заглянул Забини «на пару бокалов виски». Однако и тогда они оба вели себя очень тихо: стаканы не били, в карты не играли и даже не сквернословили. По истечении этой недели, Гермиона решила, что её обманывают. Вот так просто обводят вокруг пальца, усыпляя бдительность. Самая выигрышная позиция, если задуматься... И собираясь на ночное дежурство, Гермиона нервничала: несмотря на то, что сосед внял её разумному компромиссу, кажется, добра от него ждать не придётся. Он ведь слизеринец. Да и, что, если подозрения Гарри относительно Чёрной Метки, окажутся в итоге оправданными? Ничего. Только чувство пустоты от новой ошибке. Только и всего. В полной и практически мёртвой тишине школьного коридора неподалёку от входа в башню Рейвенкло, слышны были лишь тихие шаги, да мелодичный звук капающей где-то воды, а тьму разрывал только крохотный огонёк на кончике волшебной палочки. Мерлин. Не успел начаться этот учебный год, а Гермиона уже рассудила о том, что он слишком богат на самые странные события... Да хотя бы Малфой! Скажи ей кто-то еще полторы недели назад, что мирное сосуществование с ним хоть сколько-нибудь реально – Гермиона покрутила бы у виска и незамедлительно вызвала целителей из Мунго. Она усмехнулась, наблюдая за кружком холодного света, скользящего по вековым плитам пола – нет, всё-таки, ставшие уже традиционными подозрения Гарри – чушь: вот он, Малфой. Плетется вслед за ней по пустому коридору и, слава Всевышнему, молчит. Никаких пререканий или дурацких разговоров. Он просто... Мальчишка. Возможно слишком много о себе возомнивший, однако – обычный мальчишка. И Волдеморт, не будь дураком, никогда не возьмёт его в своё гнилое войско. Ведь он, Малфой... – Что, боишься темноты, Грейнджер?.. Такой Малфой! Гермиона внутренне сжалась от этого зловещего шëпота, прозвучавшего прямо над её ухом. Господи, ну почему Малфой не может перестать быть таким... Жутким? Или заскучал? Гермиона фыркнула – какое ей в общем-то дело, что он там себе думает. Её задача – патрулирование. И она пошагала вперёд, оставив Малфоя позади. – Ну, что же ты, Грейнджер? – издевательский смешок и последовавшая за этим вереница мягких шагов, заставили остановиться. – Как успехи в учёбе? – в еще более издевательской светской манере протянул Малфой, вальяжно приближаясь к ней. – Готова уже к ЖАБА? Гермиона вновь промолчала. И крепко сцепив зубы, повторяла простую истину: всё, что происходит здесь – провокация. Обыкновенная мерзкая постановка. Не сдержавшись, Гермиона фыркнула и напомнила себе – разбираться в мотивах поступков этого змея – самое неблагодарное в мире занятие. – Что ещё тебе нужно, Малфой? – выпалила она прежде, чем успела себя остановить. Раздражение, спавшее где-то в недрах мозга почти неделю, вскипало с новой силой, и, обернувшись, Гермиона застыла, встретившись нос к носу с вынужденным напарнику по ночному дежурству. Мерлина ради... Только не опять! Сейчас начнется новый виток взаимных оскорблений и неясно, чего ещё, а это чревато головной болью и чувством усталости на неделю вперёд. И вновь – по третьему кругу. Как же ей это не нравилось. Раздражал не сам Малфой, а постоянство, с которым он, шутя, выводит её из равновесия... – Хотел поговорить, – пожал он плечами. Эта отстранëнность, вкупе с замогильностью тона практически обезоружила. В прямом смысле: Гермиона едва не выронила палочку. Поболтать ему вздумалось! Целую неделю молчал, а тут вдруг... – Не о чем, – вздохнула Гермиона, послав утомлëнный взгляд в свод темного потолка. – Да и не зачем, – отрезала она, глядя прямо в глаза своего соседу. – Все наши разговоры заканчиваются одним и тем же. Взаимными оскорблениями! Знаешь, сколько времени я потратила в ванной, чтобы отмыться от помоев, которые лились из твоего рта в последний раз? Неделю! Так что... – Гермиона брезгливо поморщилась, сообразив что наболтала лишнего. Поняв, что – еще всего секунда в обществе Малфоя – и разговор попросту перерастет в дуэль (запрещенную школьными правилами, между прочим), Гермиона круто развернулась и пошагала назад, в сторону Главной лестницы. Но холодные пальцы, обхватившие запястье в следующий миг, остановили её. – Отпусти, идиот! – пискнула Гермиона, пытаясь выкрутить руку. – Ты... Ты что, рехнулся, Малфой? – тот лишь холодно смотрел на неё. – Отвяжись! – крикнула она, уже произнеся про себя невербальную форму Жалящего заклятия. – Протего! – не поведя и бровью, взмахнул Малфой палочкой, и заклинание срикошетило в стену. – Всерьез думаешь застать меня в расплох? Не выйдет. Я знаю, о чëм ты думаешь, – гаденькая улыбка искривила его губы. – Тебе интересно... А мне любопытно, с чего ты взяла, Грейнджер, что я умею лишь оскорблять? Кто такое сказал? – он приблизился ещё на пару шагов. И сердце Гермионы рухнуло в пятки. Наверняка, со стороны все это выглядело крайне недвусмысленно, однако ей снова, как и неделю назад, казалось, что именно сейчас Малфой применит Убивающее. К ней. Причины не важны. Все случится просто... Потому что. – Ты... – вырвалось самостоятельно, а взгляд Малфоя из угрожающего сделался вопросительным. Мальчишка! – Ты сам говоришь об этом, – язвительно продолжила Гермиона, предпочитая не замечать, как лицо соседа по Башне вновь приобретает каменные черты. – Я предпочитаю судить о людях по их поступкам. А твои поступки, извини уж, никак не позволяют составить о тебе положительное мнение. Ну или хотя бы думать о тебе немного лучше. Кажется, его зацепило. Гермиона ожидала всего, чего угодно, начиная от: «Что, думаешь обо мне, Грейнджер? » – и до попытки применить какое-то зловредное заклятия вроде Дантиссимус, но только не пронзительного молчания. И взгляда. Способного, кажется забраться под кожу и, будто ищущего помощи, защиты, или чего-то ещё... Она не станет расшифровывать! Его мимика – его проблемы! – А, может, я изменился? – разорвало тишину коридора. И от язвительности вопроса хотелось заплакать – ведь Гермиона пообещала себе не реагировать на провокации. По крайней мере снова. В одном Малфой прав – её сознание выло от любопытства! – Что ещё ты знаешь обо мне, кроме твоих идиотских выводов? – Гермиона только пожала плечами, а Малфой горько усмехнулся и продолжил: — Ты наверное считаешь, что мать каждый день присылает мне марципан в дорогих коробках, а отец заваливает комплиментами по поводу исключительности моей царственной особы? Она закатила глаза. Какая чушь! Конечно она так не считала, а он раздражённо продолжил: – Так вот: ни хрена, Грейнджер! Я совсем не избалован таким счастьем. — Н-но… Подожди-ка, — наконец оторвав ступни от пола, она бросилась вдогонку за парнем, вальяжно двинувшимся вперёд. — Насколько я знаю, твой статус в волшебном сообществе достаточно высок, а это значит… — Это значит только то, что когда все нормальные люди будут делать выбор, я, в отличие от тебя, буду лишён подобной привилегии, – перебил Драко. — Моя семья открыто поддерживает одну из сторон, поэтому… — он печально усмехнулся, беспомощно разведя руками, вместо окончания фразы. — Но это бред! — упрямо следуя за ним, отрезала Гермиона. — В том, что ты ведёшь себя, как сволочь, да, скорее всего, ею и являешься, не виноваты твои родители, кровь и даже сам Волдеморт, и тот, не причастен! Эй, — раздражённо фыркнув, она схватила Малфоя за плечо и, потянув за ткань форменной мантии, повернула его к себе лицом. — Ты слышишь? Выбор есть всегда. И, если на то пошло, то ты сам сделал себя таким, каким сейчас являешься… — Ты знаешь что-нибудь о мистере Блэке? — невпопад перебил Драко, глядя куда-то сквозь напряжённо нахмурившуюся девушку. — Я имею в виду Сириуса, разумеется. Известно ли тебе, Грейнджер, как он погиб? — Я… — выдохнула Гермиона, совершенно не понимая к чему её — с позволения сказать — коллега клонит. — Ты прекрасно знаешь, что я была свидетелем его смерти. Этим летом, мы ведь… — Да, вы вместе с доблестным Золотым мальчиком столкнулись с мерзкими Пожирателями. Бла-бла-бла… — возведя взгляд в потолок, скучающе протянул Драко. — Это риторический вопрос, и он, Грейнджер, не требует ответа. Ты же помнишь, кто в итоге убил Сириуса? — Беллатриса Лестрейндж… — задумчиво протянула Гермиона, изучая носки своих туфель. — Хватит! — резко подняв взгляд, воскликнула она, решительно не понимая, к чему чёртов гад изображает из себя сфинкса. — Выкладывай, что хотел! — Мерлин, я всегда подозревал, что ты зануда, но чтобы настолько… — разочарованно покачав головой, Малфой усмехнулся и, развернувшись, вновь побрёл вперёд по коридору, отчего-то точно зная, что любопытная девчонка вновь ринется вслед. Так и произошло: не прошло и секунды, как за спиной раздался торопливый стук каблуков. — Видишь ли, я упомянул Сириуса лишь для того, чтобы ты поняла, насколько всё непросто для меня в плане выбора, — бормотал он, обращаясь скорее к пустоте и тьме коридора, чем к собеседнице. — Блэк сделал свой выбор, наплевав на все те ценности, что так свято чтятся в наших семьях… Сириус должен был понимать, к чему, в конце концов, приведёт его сумасбродство. Кажется, он понимал. Если учесть то усердие, с которым тот искал собственной гибели. Проходя мимо тяжёлых дверей кабинета Трансфигурации, Гермиона усиленно переваривала эти слова: выходило, что Малфой оказался в на редкость безвыходной ситуации. Сириус был убит кузиной. Пусть Беллатриса безумна и яростно предана Темному Лорду, но всё же, «родная кровь не водица»… Вглядываясь в латунные цифры «7» и «5», Грейнджер чуть не задохнулась от внезапного озарения, что Драко всё ещё не определился со сложным выбором сторон и что, с почти стопроцентной вероятностью, смог бы вступить в Орден, если б только захотел. Профессор Снейп ведь сотрудничает с организацией, несмотря на наличие уродливого клейма на левом предплечье. — Если на чистоту, у меня нет никакого желания быть вторым Сириусом… — как-то совсем замогильно тихо признался Малфой, вновь остановившись и взглянув в испуганно-удивлённые глаза Гермионы. — Я видел, Грейнджер, что творилось с моей матерью, когда пришло известие о его гибели. И, знаешь, я совсем не хочу, чтобы кто-то так убивался по мне, — печально вздохнув, он сделал шаг в обратную сторону. — Пойдём в башню. Уже двенадцать.***
24 сентября 1996 года Холодные, тяжёлые капли осеннего дождя звонко били по толстому стеклу широкого окна паба «Три Метлы», будто бы нарочно не желая выпускать студентов Хогвартса ещё немного погулять по извилистым узким улочкам Хогсмида. Бросив отвлечённый взгляд на кусочек хмуро-серого неба, видневшегося сквозь кованые ромбы декоративной решётки, Гермиона нетерпеливо постучала кончиками пальцев по крышке столика, за которым такие же недовольные разбушевавшейся непогодой, как и она, сидели Гарри и Рон. Нетерпеливо оглянувшись в сторону барной стойки, Грейнджер сварливо фыркнула: в баре выстроилась огромная очередь из хогвартских студентов, а мадам Розмерта, очевидно, порядком растерявшаяся от наплыва клиентов, явно не собиралась нести троице друзей их заказ. — Смотри-ка, Гермиона, как этот хорёк пялится в нашу сторону, — воинственно кивнув в противоположную сторону зала, процедил Рон. Повинуясь какому-то странному чувству после прозвучавшего замечания, она обернулась, чтобы тотчас же столкнуться с уже вполне привычно прожигавшим её взглядом серых глаз слизеринца. Наверное, на протяжении вот уже двух недель к ряду, Драко пытался понять, не разболтала ли его соседка своим друзьям о том, внезапно откровенном разговоре во время ночного дежурства. — Он точно принял её, — прозвучал уверенный голос Гарри, — Метку, — уточнил он, резко обернувшейся после его слов Гермионе. — Мерлин, не неси чушь! — отрезала она, переглянувшись с озадаченно нахмурившимся и поджавшим губы Роном. Ещё раз коротко обернувшись, Гермиона вновь заметила неотрывный взгляд Малфоя, совершенно абстрагировавшегося от оживлённой трескотни Пэнси Паркинсон и Теодора Нотта. — У тебя есть какие-то сведения? Вздрогнув, Гермиона вновь перевела взгляд на подозрительно сощурившегося Поттера и, коротко вздохнув, покачала головой, проговорив: — Нет, но, поверь мне, Гарри, Малфой совершенно обычный парень. Противный, мерзкий и… — Да, совершенно точно: и с Меткой Пожирателя на предплечье, — намеренно небрежно потерев затылок, буднично закончил за подругу Поттер. — Нет же! Гарри, послушай, — краем глаза заметив подплывшую к столику замученную мадам Розмерту, Гермиона снизила голос до шёпота. Дождавшись, когда кружка со сливочным пивом опустилась на крышку стола прямо перед ней, она продолжила: — Я понимаю, что он ведёт себя не лучшим образом, но я не заметила в нем чего-то жуткого или тёмного… Правда, я считаю, что Малфой вполне… нормальный, ну, для слизеринца, конечно! Кроме всего прочего, ему всего восемнадцать — это не тот возраст, в котором… — А что это ты его защищаешь? — отхлебнув немного пива, всполошился Рон, злобно стрельнув взглядом в сторону обсуждаемого. — Неужто хорёк успел убедить тебя в том, что он весь такой белый и пушистый? — злорадно хохотнув, Уизли скептически выгнул бровь и, откинувшись на спинку своего стула, просверлил подругу крайне подозрительным взглядом. Зябко передёрнув плечами, Гермиона заметила, как на кончиках ушей Рона проступили красные пятна, являвшиеся верным и весьма тревожным признаком того, что он злился. — Вся его змеиная семейка, поддерживает Волдеморта, — прошипел так же, как и Рон, неумолимо вскипающий Гарри. — Неужели ты не понимаешь, что всё это значит?! — Я прекрасно знаю, — вонзив в друга непримиримый взгляд, Гермиона язвительно напомнила: — Прости, Гарри, но Сириус рос в таких же условиях, но, тем не менее, в конце концов, выступил на стороне Ордена! Над столиком повисла тяжёлая пауза, продлившаяся несколько минут. Напряжённо сглотнув, Грейнджер перевела взгляд с одного своего друга на другого и обратно и, успев порядком пожалеть о необдуманно брошенных словах, осторожно прикоснулась к сжатой в кулак ладони Поттера, пролепетав: — Гарри, я не… — Никогда не сравнивай этого ублюдка с Сириусом! — зелёные глаза друга посылали громы и молнии, а шипящая, угрожающая интонация не обещала решительно ничего хорошего. — Крёстный был достойным человеком, он, в отличие от этого чёртова гада, никогда не обижал людей, явно слабее себя! — Правда? — едко вскинулась Гермиона, задним умом понимая, что вновь делает неверный шаг, но острый язык все же повернулся, а с губ каплями яда сорвалось: — Сообщи это профессору Снейпу! Ставлю сто галеонов — ему понравится! — оценив ошарашенное этим заявлением лицо Гарри, Грейнджер уже спокойнее продолжила: — Дети порой бывают очень жестоки. Смешно вспомнить, но даже я врезала Малфою на третьем курсе… — Ага, только на втором, этот слизняк назвал тебя грязнокровкой! — приняв самый будничный вид, учтиво добавил Рон. — Мерлин! — возмущённо хмыкнула Грейнджер. — Рональд, неужели ты не в курсе того, что именно этим идиотским словом в чистокровных семьях называют таких, как я?! Кроме всего прочего, я твёрдо уверена, что Мал… — Хватит, Гермиона! — воинственно отчеканил Гарри, глотнув сливочного пива. — Я уже понял, что ты не отступишь. И, знаешь, я прекрасно осознаю, что ты видишь его в десятки раз чаще, чем нас, но, несмотря на всё это, считаю, что ты стараешься зря — Малфой не достоин твоего сострадания, — брезгливо поморщившись, тихо закончил он, подчёркнуто задумчиво оглядывая содержимое своей кружки. — Я не жалею его, — резко отрезала Гермиона. — Но, честно говоря, я больше чем уверена: он хочет казаться хуже, чем есть… Ты ведь совсем не знаешь его, и… — Как и ты, надеюсь?.. — полувопросительно заметил Поттер, опасливо покосившись на Уизли. — Не хочешь же ты сказать, что узнала о нём что-то за без малого месяц с тех пор, как вы живёте вместе? — Мы не живём вместе… — чувствуя, как кровь горячо прилила к щекам, смущённо пролепетала Гермиона, косо глянув в сторону всё так же сверлящего её взглядом Малфоя. Тяжёлым вздохом проводив вновь вспыхнувшее, слишком частое за последние дни ощущение дикого раздражения, она буркнула: — Гарри, он ведёт себя, как обычный мальчишка… как ты или Рон, с одной лишь разницей — Малфой знает, что у него нет выбора, вернее — он почему-то уверен в том, что ему выбора не предоставят. — Но у меня тоже его нет! — с грохотом поставив пустую кружку на деревянную столешницу, возмущённо воскликнул Поттер и, наградив подругу резким пронзительным взглядом, подскочил из-за стола. Сделав несколько шагов в сторону выхода из трактира, он обернулся, угрюмо бросив: — Увидимся в замке.***
Сумерки сгущались за многочисленными широкими окнами Хогвартса, дождь, неумолимо бивший по стеклам лил свои горькие слёзы, будто бы предупреждая о чём-то таком, чего никак не могут осознать студенты и преподаватели. Разговор, начавшийся ещё в Хогсмиде продолжился в гриффиндорской гостиной, но так и не закончился ничем, лишь оставив в душе Гермионы более, чем неприятный осадок, смешанный с утомлённой ноющей болью в виске. По словам Гарри, мнение которого теперь воодушевлённо поддерживал и Рон, выходило, что она, Гермиона Грейнджер, защищает Малфоя, и, стало быть, является практически предательницей. Но Грейнджер отчаянно не могла понять, почему друзья пришли к таким жутким выводам: в конце концов, она ведь говорила только то, к чему сама пришла за бесконечно долгие три недели общения со слизеринским гадом! И если всё это можно было принять за «защиту», то, по всей видимости, Гермиона явно не понимала чего-то в механизмах магической юриспруденции! Возмущённо фыркнув, Грейнджер назвала пароль для портрета Жёлтой Дамы и, встряхнув всё ещё влажными после дождя волосами, шагнула через порог Башни Старост. Конечно же, девушка ожидала, что её вынужденный сосед, как и большинство представителей сильного пола, страшный неряха, но такого кавардака в Общей гостиной, ещё не наблюдалось: на полу, по всему периметру полукруглой комнаты валялись какие-то смятые и порванные клочки пергаментов, а на стеклянной крышке журнального столика «ровным слоем» разбросаны разномастные переломанные перья для письма и во главе всего этого безобразия стоял Малфой, притворно спокойно наблюдая за потрескивающими в камине языками пламени. В воздухе почти осязаемо ощущалась напряжённость, какая-то дикая, бешеная злость, и, казалось даже, что от этой жуткой, звенящей тишины можно было отломить кусочек, чтобы почувствовать горький, металлический вкус на кончике собственного языка. Тихий шорох закрывшегося за спиной портрета, напомнил Гермионе о том, что она мнётся на пороге, оценивая чёртову обстановку и не решаясь сделать даже шаг вперёд, уже без малого минуту. Бросив быстрый взгляд на соседа, всё так же неподвижно гипнотизировавшего плясавший в камине огонь, Грейнджер сделала неожиданный вывод, что весь этот поражавший воображение бардак, скорее всего, ничто иное, как тщательно продуманная, очередная провокация вредного слизеринца. Не желая давать повода к ещё одному скандалу, Гермиона уверенно проследовала к книжному стеллажу и, вытащив с полки толстый справочник зельевара, опустилась на диван, чтобы хотя бы попытаться подготовиться к контрольной работе, которую назначил на понедельник профессор Снейп. — И что же вы так мило обсуждали с Поттером в «Трёх Мётлах»? — тихо произнёс Малфой, даже не потрудившись оторвать свой царственный взгляд от чёртова камина. Неслышно вздохнув, Гермиона с разочарованием поняла: подготовка к контрольной пошла насмарку. Оценив напряжённую линию плеч слизеринца, она отчаянно старалась сообразить, выбрать нужные слова, которые способствовали бы тому, чтобы он оставил эту, почему-то волнующую его тему. Перелистнув страницу справочника, гриффиндорка упрямо хмыкнула, резонно рассудив про себя, что в конечном итоге только что чуть не повелась на провокацию и решила проигнорировать идиотский вопрос, вновь уткнувшись в свою книгу. Как и ожидалось, Малфой обернулся и, обогнув столик, остановился прямо перед Гермионой, пронзительно вперившись в девушку, казалось, не обращавшую на него ровным счётом никакого внимания. — Грейнджер, ты что не слышала? — вновь царственно протянул Драко, вызвав в душе гриффиндорки бурю тщательно скрываемого раздражения, густо смешанного с жутким возмущением. — Это совсем не твое дело, — перелистнув ещё одну страницу, Гермиона закинула ногу на ногу и, приняв жутко задумчивый вид, вновь вгляделась в совершенно не складывающиеся в хронологическом порядке буквы параграфа. — А вот с этим, Грейнджер, ты совсем не угадала, — угрожающе усмехнулся Малфой, — Твои карманные олухи вопили на весь паб. Все слышали, какую тему вы обсуждали, — Гермиона зябко поморщилась в предвкушении сказанного далее, — И у меня назрел маленький вопрос, — девушка внутренне сжалась от ледяного страха, а строчки в справочнике слились в одну сплошную чернильную муть. — Какого чёрта вы обсуждаете то, о чëм не имеете даже смутного понятия?! Меня то есть… — У тебя паранойя, — совершенно неожиданно, но крайне спокойно сорвалось с губ гриффиндорки. — Ради всего святого, признай, Малфой, что мир не крутится только вокруг твоего королевского величества! — сразу же пожалев о сказанном, Гермиона напряжённо сглотнула, ещё раз перелистнув страницу, в безрезультатной попытке успокоиться. — Все это слышали! Считаешь, тупые взгляды твоего драгоценного Поттера и ещё более мерзкие взгляды рыжего пса прошли мимо меня?! Только слепой мог бы не заметить этого! Иней страха сковал лёгкие, не давая возможности сделать нормальный вдох, а внутренний голос буквально вопил о том, что пора резво сматываться, но гриффиндорка продолжила изображать, что ей восхитительно плевать на все идиотские умозаключения чёртова Малфоя. — Да посмотри же ты на меня!!! — рыкнул сосед, а в следующее мгновение, справочник зельевара был вырван из девичьих пальцев и отправлен в стремительный полёт. Когда книга с диким грохотом приземлилась, не долетев буквально дюйма до каминной решётки, Грейнджер послала уничтожающий взгляд прямо в бушующие гневом серые глаза слизеринца и, буркнув: — Псих, — подскочила на ноги, в надежде подобрать с пола справочник, чтобы продолжить свою тщетную подготовку к контрольной. — Стоять, — сильные пальцы сомкнулись на тонких плечах гриффиндорки и резко развернули её. Несколько раз возмущённо-растерянно моргнув, Гермиона вновь воззрилась на слизеринского засранца: парень злился. Более того, слишком хорошо узнав все аспекты не слишком богатой мимики этого гада, гриффиндорка могла бы предположить, что Малфой был в ярости: на коже бледных щёк проявились пятна, похожие на румянец, но на деле являющиеся признаком бешенства, а тонкие ноздри аристократически правильного носа раздулись от рваного дыхания. — Что ты делаешь? — гордо вскинув подбородок, едко бросила Гермиона, понимая про себя, что всё то, что она наблюдала перед собой не сулит ей, ровным счётом, ничего положительного. — Что тебе нужно, Малфой? — слизеринец молчал, лишь перебегая каким-то очень странным для него взглядом по её лицу. — Послушай, — уперев сжатую в кулак ладонь ему в грудь, деловито начала Гермиона. — Если ты надеешься на свой природный магнетизм, то, тщетно… Видимо подобные выкрутасы действуют только на таких же, как и ты чистокровный снобов, но я ведь грязнокро… — Заткнись, Грейнджер, — шепнул Малфой, прервав мысленные самобичевания гриффиндорки на тему: «Идиотские высказывания о всевозможных скрытых возможностях чистокровных магов: исключительная тупость или открытая провокация?». — Дай мне пять секунд, хорошо? — девушка раздражённо фыркнула, попытавшись сбросить с себя его пальцы, стиснувшие её плечи. — Я… короче, я, Грейнджер, хотел поблагодарить тебя, — её лицо вытянулось в полном изумлении, — за то, что ты так яростно защищала мою честь от поттеровского поругания, — проследив, как гриффиндорка закатила глаза, в преддверии занудной тирады, Драко поспешил закончить: — Но, честно говоря, не стоило. — Но и я не… — Ты можешь просто принять благодарность? — процедил Малфой. — Нет, конечно! Потому что я не защищаю гадких слизняков и мерзких хорь… — возмущённо начала Гермиона, но озвученный выше мерзкий гад резко притянул её к себе и, без лишних предисловий и, присущих нормальным человеческим отношениям, сантиментов, впился в её губы на удивление мягким поцелуем. Неизвестно, какая дьявольская сила заставила Грейнджер поддаться в ответ этим чёртовым ненавистным ей губам, но она это сделала. И если бы кто-то задал ей этот вопрос впоследствии — она б ни за что не ответила, но сейчас девушка наслаждалась этим поцелуем со своим врагом, даже не задумываясь, к чему это может привести. — Спасибо тебе, — шепнул Малфой, с явным сожалением оторвавшись от девичьих губ. Костяшками пальцев, он мягко погладил нежную кожу щеки всё ещё шокированной своим опрометчивым и крайне неправильным поступком гриффиндорки. Ладонь, только что со внезапной страстью зарывавшаяся в мягкие платиновые волосы на затылке слизеринца, практически самостоятельно, почти с брезгливой резкостью оторвалась, а в следующий миг с хлёстким звуком ударила по щеке Драко. Воспользовавшись моментом замешательства, Гермиона торопливо отошла от чёртова соседа на безопасное расстояние и, стараясь привести сбившееся дыхание в порядок, прошипела: — Какого чёрта только что произошло?! — Только что? Ты врезала мне пощечину, Грейнджер! — прошив гриффиндорку испепеляющим взглядом, прорычал Малфой, угрожающе двинувшись в её сторону. Быстро поняв, что к чему, и ощущая, как собственное сердце с оглушительным звоном рухнуло в пятки, Гермиона ринулась бежать по винтовой лестнице, чтобы избежать предполагаемо страшной кары за содеянное. Торопливо захлопнув дверь своей спальни и бросив в неё Колопортус и Заглушающее заклятие, девушка прислонилась спиной к стене и, кончиками пальцев прикоснувшись к своим губам, сползла на паркет, судорожно соображая, как, чёрт подери, жить дальше после этого ужасного поцелуя с самым мерзким на свете человеком.