***
27 сентября 1998 года. — Мисс Грейнджер, ответьте, пожалуйста, на вопрос суда. Густой голос Кингсли разорвался в голове оглушающим набатом, заставив вырваться из омута собственных совсем не радужных рассуждений. Сыворотка Правды всё так же жгла кончик языка, а горло сковал дикий страх перед тем, что в любом случае прозвучит прямо сейчас. Перед правдой, которую Гермиона так тщательно оберегала от чужих глаз. Знакомо ли вам чувство, когда слова бьют больнее, чем любой даже очень сильный удар профессионального боксера? Только в этот миг, Грейнджер осознала это ужасное ощущение. Это было словно удар поддых, не физический, а моральный, вытягивающий каждый нерв. Чувство, будто ты стоишь на краю собственной могилы и смотришь, не в силах оторвать взгляда, как на крышку твоего гроба падают комья мёрзлой земли. Это страшное ощущение было вполне оправданно: со всех трибун прямо на неё были направлены пытливые репортёрские взгляды, разрывая в голове ещё один взрыв, подобный ипритной атаке*. Из-за стёкол в кошачьей оправе прямо на задыхающуюся отчаянием Гермиону смотрели острые глаза Риты Скиттер, больно царапая итак порядком изорванную душу и глупую заходившуюся в отчаянии мышцу, пробивавшую грудную клетку. Встретившись взглядом с явно сожалевшим использованию таких крайних мер Кингсли, Грейнджер тяжело вздохнула и, проводив этим надсадным вздохом всё жуткое волнение по поводу своей растоптанной и в перспективе похороненной репутации, прошептала: — Да, господин Министр… — бросив последний печальный взгляд на Драко, Гермиона пробормотала: — Дни в ту пору летели, словно Хогвартс-Экспресс, набравший полную скорость. Знаете, в мире маглов говорят, что годы превращаются в секунды перед смертельной опасностью — так и случилось в последствие, — она сделала маленький глоток из своего стакана. — Только вчера, казалось, был пир, посвященный началу учебного года, а буквально через миг я смотрела на лист календаря и не верила своим глазам — вот уже и Хеллоуин… — Можно ли уточнить? — заискивающе произнёс Кингсли, покосившись в сторону подсудимых. Когда Гермиона украдкой кивнула, он почти риторически поинтересовался: — Конечно же, Вы, мисс Грейнджер, согласно старой школьной традиции пошли на Хеллоуинский бал в паре с мистером Малфоем? Вопрос повис в воздухе. Гермиона задумчиво нахмурилась, перебирая про себя перечень названных традиций, но так и не нашла ни одной, согласно которой она должна была пойти на бал со слизеринцем. Неопределённо поведя плечом, девушка пробормотала: — Нет, что вы? Несмотря на все те безумства, которые мы творили, по моему мнению, в наших отношениях ничего не изменилось: Малфой так же, как и год или два назад, оставался моим врагом, а я… ну, в общем, я всё так же была «грязнокровкой», — опустив скорбный взгляд на крышку кафедры, Гермиона дрожащими от крайнего волнения пальцами пролистала страницы своей бесполезной папки и, наткнувшись на собственную запись «Не рассказывать о нас с Драко…», горько усмехнулась: эта задумчивая, выведенная второпях строчка на полях потеряла своё значение уже вчера, как только она открыла свой болтливый рот. Почти осязаемо чувствуя, как тот, казавшийся прочным мир, собственноручно выстроенный из сплошной лжи, рушится, так никогда и не став реальностью, Грейнджер тихо продолжила: — Как ни странно, никаких предложений от Малфоя не поступало. Кроме всего прочего, за неделю до мероприятия, я согласилась идти на бал в паре с Кормаком МакЛаггеном. Красавцем-вратарем Грифиндорской сборной, добрым, не в пример моему «великолепному» соседу, но совершенно бестолковым и пустоголовым парнем… Краем глаза, Драко заметил, что Грейнджер улыбнулась. Одним только уголком бледных губ, но эта улыбка, полная досады и разочарования, преобразила её бледное лицо. Ошеломлённо моргнув, бывший слизеринец вновь слышал только тяжёлые удары собственного сердца, лишь своё тихое дыхание, потому что почти перед ним — всего лишь на расстоянии вытянутой руки — стояла та, старая-добрая Грейнджер, та, которую он уже похоронил и даже оплакал, та, беспощадно завладевшая его душой Гермиона из прошлого. Знакомый, нежный, до жути любимый голос обволакивал и уносил вслед за собой, туда, где не было и не могло быть скорби по безвозвратно потерянной жизни, где не должно было быть пронизывающего до костей Азкабана, в ту, пусть тревожную, но прекрасную вселенную, в которой было ещё неясно, что ждёт их в будущем, но была странная, ребяческая уверенность,что судьба многовариантна и зависит лишь от выбора. _______ *Ипритная атака — газ иприт является химическим оружием массового поражения. Запрещён к использованию в военных действиях с 1918 года.***
31 октября 1996 года. Медленная музыка стихла, дав Гермионе шанс выбраться из стальных и до крайности душных объятий Рона, пригласившего её на очередной танец. Помахав на лицо ладонью, на подобие веера, гриффиндорка быстро пробежала взглядом по утопающим в полутьме лицам многочисленных студентов, в поисках друзей. Взмах чьей-то руки привлёк внимание и, подхватив длинный подол своего синего платья, Грейнджер уверенно двинулась в противоположный угол украшенного гирляндами из тыкв Большого зала. Как и ожидалось, за одним из круглых столиков, освещённых тусклым светом левитирующих свечей, сидели Гарри с Джинни и, мило переговариваясь о чем-то, время от времени смеялись. Завидев подругу, Джин отвлеклась от неприкрытого флирта и, приветливо улыбнувшись, кивнула. Покосившись вглубь кружащихся по танцполу пар, девушка хихикнула и, кивнув в ту же сторону, в которую был устремлен её взгляд, заговорщицки проговорила: — Смотри-ка, Гермиона, — Джин отхлебнула из высокого и далеко не первого, судя по всему, бокала пунша, — Лаванда просто убивает тебя взглядом! — почему-то страшно обрадовавшись этой новости, Поттер глупо улыбнулся и прыснул, не сумев сдержать неуместный смешок. Закатив глаза Грейнджер недовольно фыркнула, даже и не подумав оборачиваться: чёртова Браун, по непонятным причинам, возомнила, словно она, Гермиона, имеет какие-то виды на её «Бон-Бона». Опустившись за столик к всё еще весело щебечущим ребятам, гриффиндорка возмущённо размышляла о гипотезе идиотки-Лаванды: неужели, так трудно понять своими птичьими мозгами, что у Старосты Школы есть дела поважнее, чем крутить какие-то романы, тем более с лучшими друзьями?! Переведя взгляд в сторону не обращавших на неё решительно никакого внимания Гарри с Джинни, Гермиона вздохнула, почти с завистью рассудив, что, судя по их воодушевлённому виду, любить и впрямь никогда не поздно — было бы только кого, и за что… В голове сразу же ожило будоражившее воображение и порядком уснувшую совесть воспоминание о том, как она, забыв про честь и гриффиндорскую гордость, позволила целовать себя в заброшенном классе Защиты от Тёмных Искусств. В последствие Гермионе пришлось признать, что в отличие от многих парней, Малфой умеет целоваться и не просто умеет, а делает это мастерски… Вмиг зажмурившись от недопустимости и кретинизма собственных дурных мыслей о чёртовом соседе, Грейнджер встряхнула волосами в надежде избавиться от этого морока, сразу же услышав возмущённый возглас: — Эй! Только попробуй ещё раз сделать так! Я мучилась с твоими волосами два часа! Подняв веки, Гермиона столкнулась с посылавшими в неё громы и молнии светло-карими глазами Джинни. Ошеломлëнно моргнув, Староста школы смущённо пригладила произведение искусства, представлявшее из себя всего лишь прямые пряди, спадавших по плечам волос. — Вот так-то лучше! — удовлетворенно кивнула Джин и вновь принялась обсуждать с Гарри что-то до одури смешное. — А где Дин? — поинтересовалась Гермиона, язвительно добавив: — Ты ведь пришла на бал с ним, так? Когда лицо подруги приняло растерянное выражение, а затем, с коротким: «Прости, Гарри» — она вскочила из-за стола, отправившись на поиски своего кавалера, Грейнджер повернулась ко вмиг поникшему Поттеру. Вздохнув, Гермиона осторожно взяла покоившуюся на круглой крышке стола широкую ладонь гриффиндорца в свои руки и, заглянув в его зелёные глаза, тихо уточнила: — Всё хорошо? — Гарри горько усмехнулся, качнув головой. — Так почему ты никак не расскажешь Джинни?.. О своих чувствах. — О каких таких «чувствах»? — приняв растерянный вид и покраснев одновременно, встрепенулся Поттер. Цапнув бумажную салфетку из подставки, парень нервно смял её и сварливо буркнул: — Зачем ты упомянула о Томасе? — С каких пор ты называешь его «Томасом»? — проследив, как друг недовольно поджав губы и со злостью отбросил ком из чем-то провинившейся перед ним салфетки, Гермиона виновато произнесла: — Извини… Просто я подумала, что Дин будет не в восторге, если увидит, как мило вы с Джинни болтаете… — Ясно, — понуро кивнул Гарри, — А где твой кавалер, Гермиона? — будто бы в отместку точно так же, как и она десять минут назад, язвительно поинтересовался Поттер. — Где МакЛагген? — Эээ… — напряжённо сглотнув, Грейнджер растерянно оглянулась по сторонам. Мысленно рассудив, что Кормак исчез в неизвестном направлении не менее получаса назад, девушка закусила губу, чисто интуитивно почувствовав неладное. — Думаю, он отлучился в уборную?.. — со странной надеждой в голосе полувопросительно сообщила гриффиндорка, медленно поднимаясь из-за стола и ощущая, как сердце замедляет ритм своих ударов от искр паники, занявшейся в груди. Медленно вдохнув и точно так же — медленно — выдохнув в тщетной попытке успокоить тревогу, что словно по мановению волшебной палочки вспыхнула в душе, Гермиона оглянулась в противоположную сторону Большого Зала, туда, где у одного из столиков с раздачей пунша толпились слизеринцы. По идее, где-то там должен был быть и Малфой, но, судя по разочарованно-злобному выражению лица Пэнси Паркинсон, с которой чёртов коллега изволил прийти на этот бал, стало ясно — его нет в зале. И похоже, уже очень давно. Примерно столько же, сколько отсутствовал Кормак. И если вспомнить, как неделю назад Малфой совсем не к месту возмущался, узнав, с кем в паре Грейнджер пойдёт на праздник, то совсем неоптимистичный вывод напрашивался сам собой… Переступив порог Большого Зала, Гермиона пыталась подавить панически метавшиеся в голове, словно сбрендившие пчелы, мысли, сменявшие одна другую и становясь всё страшнее с каждой долей секунды. Торопливо поднимаясь по сумрачным ступенькам главной лестницы, гриффиндорка судорожно рассуждала о том, Малфой — Пожиратель Смерти, а с этими, с позволения сказать, ребятами шутки плохи, во всяком с случае — с большинством из них, следовательно было бы гораздо разумнее найти его, быстро допросить гада, а уж потом искать МакЛаггена. Оказавшись на площадке первого этажа, Гермиона нервно оглянулась — никого, а прислушавшись, не уловила ни звука, кроме гула собственной панически бурлящей в венах крови, да приглушенной музыки, доносившейся с цокольного* этажа, прямиком из Большого зала. Быстро прикинув в голове, где может быть белобрысый мерзавец, Грейнджер пошагала к выходу на балкон в скромной надежде найти его там, ну или хотя бы отдышаться, чтобы прийти в себя и начать мыслить рационально. Малфоя на балконе не оказалось. Прикрыв глаза, гриффиндорка выдохнула растерянно констатируя про себя, что именно этого она и ожидала, тем не менее, глянув вверх, в глубокое чернильное небо, Гермиона неосознанно сделала несколько шагов вперёд и столкнувшись с каменным парапетом, положила локти на заграждение. Завороженно и неотрывно, Грейнджер наблюдала за мерцающими точками бесчисленных звёзд, яркими мириадами украшавших ночной небосвод. — Что ты здесь делаешь? Чёртов вопрос, заданный одновременно самым нежеланным и самым ожидаемым голосом на свете, как обычно заставил внутренне сжаться. Стараясь не реагировать на тихие шаги за спиной и дьявольский, уводящий её на несколько недель назад запах его одеколона, Гермиона всё так же гипнотизировала ночное небо, хотя теперь, это занятие не приносило такого удовольствия, как, скажем, минуту назад, когда она была в гордом одиночестве. Звук тихих шагов стих – и гриффиндорка успела даже немного обрадоваться тому, что слизеринский змей прополз своей дорогой, но всего лишь краткий миг спустя, холодные ладони осторожно коснулись её плеч и, скользнули вверх, по обнаженным рукам к основанию шеи, а затем, кожу обжёг выдох парня: — Грейнджер? — Уйди, — зажмурившись от морозного бега тысяч мурашек по коже, шепнула Гермиона в звёздную темноту, — Ради Мерлина… Малфой, уйди, — запрокинув голову, мученически простонала она. — Ты правда этого хочешь? — вновь обжигая кожу шеи своим чёртовым дыханием, шепнул Драко. Невесомо коснувшись кончиками пальцев чувствительной кожи на девичьем затылке, слизеринец перебросил тёмные блестящие волосы через её тонкое плечо. Задним умом гриффиндорка вновь осознала, что происходит что-то неприемлемое и категорически неправильное, но, видит Мерлин, она не хотела останавливать этого. Когда мягкие губы оставили на чувствительной коже шеи ещё несколько почти невесомых, но повергающих в горящую бездну безумия поцелуев, одними только пересохшими губами Гермиона шепнула: — Нет… — звёзды, казалось вышитые серебристыми нитями на чернильном шёлке небосвода, а вместе с ними и мир вокруг неё покачнулись. — Где МакЛагген? — Понятия не имею, — кончиками пальцев очертив линию от основания девичьей челюсти, медленно вниз по тонкой шее до плеча, насмешливо проговорил Драко, очевидно заметив мелкие бугорки мурашек под бледной кожей гриффиндорки. — Закрой глаза, — шепнул он, касаясь губами мочки маленького уха. Словно сквозь толстый слой ваты, услышав просьбу, — именно просьбу, это не было обычным для него приказом — Гермиона повиновалась. Звук какого-то копошения и шелеста дорогой ткани донесся до её слуха, вызывая жуткое любопытство и выбивая из головы все тревожные мысли о пропавшем МакЛаггене. Резко втянув в себя прохладный ночной воздух, девушка ощутила прикосновение к коже между ключиц чего-то маленького и холодного — судя по всему, металлического. — Можешь открыть глаза, — послышалось прямо над ухом, а затем сильные руки повернули её. Подняв веки, Грейнджер наконец встретилась с насмешливым взглядом серых глаз, на самом дне которых плясали черти. Никогда ещё бледные губы слизеринца не улыбались ей, и никогда до этого момента Гермиона не замечала в ледяных глазах веселья или этих маленьких дьяволят. Быстро прикоснувшись к маленькой вещице между ключиц, девушка нащупала подвеску в форме крохотной капли. Холодный, граненый камень, обрамленный каким-то металлом. Почти задохнувшись от негодования, гриффиндорка просверлила чёртовы серые глаза парня удушающе-тяжёлым взглядом, едко прошипев: — Чего ты добиваешься? Черти в его глазах стали почти видимым, почти обрели форму и цвет, а губы искривились в такой же ехидной, как и её голос, улыбке. Вскинув бровь, Малфой притянул гриффиндорку к себе за талию и, на удивление легко поведя её в ритм музыке, аккорды которой едва доносились с цокольного этажа, проговорил: — Того же, что и неделю и две, и три назад… — Что? — вмиг отстранившись, выдохнула Гермиона. — Ты не посмеешь, чёртов ублюдок! — Да расслабься, — усмехнувшись, Драко аккуратно опустил гордо задранный было подбородок гриффиндорки и, прижав её к своей груди, насмешливо пояснил: — Я всего лишь хотел потанцевать с тобой, Грейнджер. Почти полная тьма и тихая музыка завораживали. Если б хоть кто-то спросил Гермиону о том, зачем она опять позволила слизеринцу непозволительно обращаться с ней, то скорее всего, она бы снова не ответила, как и на многие другие вопросы, которые, наверное стоило бы задать себе, но в голове было пусто. Несмотря на откровенно паршивое качество принца, и на совсем не хрустальную туфельку, в лице потерявшегося МакЛаггена, Грейнджер в этот момент чувствовала себя почти «закулисной Золушкой», если конечно, такие принцессы существуют. В отличие от Рона, двигавшегося откровенно неуклюже, чёртов змей отлично справлялся с задачей партнера в танце, и гриффиндорка могла хотя бы иногда смотреть в сказочное ночное небо, не опасаясь за сохранность своих туфель. Почувствовав, как ладонь слизеринца сместилась прилично ниже позволенного, Гермиона фыркнула и, схватив его руку, бросила на неё быстрый взгляд. Не в силах произнести хотя бы слово, девушка с ужасом воззрилась на Малфоя, мастерски сделавшего вид, будто ничего не произошло. — Что с твоей рукой? — не сводя взгляд с наглейшего из всех слизеринцев, злобно выдавила Гермиона. Интуиция кричала о том, что засохшие капли крови на костяшках бледных пальцев парня ему не принадлежали, а значит… — Где МакЛагген, Малфой?! — оттолкнув слизеринца от себя, воскликнула она, боясь даже про себя озвучить то, что вертелось в её голове. — Я предупреждал тебя, — вскинув острый подбородок, проинформировал Малфой и, вновь сократив расстояние между ними до минимума, злорадно ухмыльнулся и буднично добавил: — Я сломал ему нос. — Что? — вцепившись в лацканы чёрного пиджака Драко, выпалила Грейнджер. — Зачем, чёрт тебя возьми?! Зачем ты это сделал?! — МакЛагген пообещал… ммм… даже не знаю, как это сказать, — приняв псевдо задумчивый вид начал Малфой, а затем вновь усмехнувшись, спокойно продолжил: — Он поделился со мной своими грязными планами по поводу тебя. Не знаю правда, зачем? — оценив полное непонимание, ясно читавшееся на лице девушки, Драко мученически закатил глаза и, словно для психически больных, почти по слогам протянул: — О, Мерлин, Грейнджер… Он намеревался трахнуть тебя после бала. — И по этому ты сломал ему нос? — сквозь зубы констатировала гриффиндорка, будто бы самой себе, но в следующий миг, в её голове сложилась новая цепочка намерений слизеринского гада и, почти задохнувшись от осознания этого, Гермиона снова толкнула мерзавца в грудь, чтобы занять своё исходное положение у перил балкона. — Грейнджер, — раздался за спиной чёртов сожалеющий голос, а на глаза навернулись злые слёзы: её судьбу решают без неё — что может быть обиднее? — Уйди… — буркнула Гермиона и, найдя замок цепочки, быстро расстегнула её. Резко развернувшись, гриффиндорка прожгла взглядом и впрямь полное сожаления лицо Драко и, сунув подвеску ему в ладонь, едко прошипела: — Ты не купишь меня, Малфой. Наверное, он хотел сказать что-то ещё в свое оправдание, но Грейнджер уже торопливо вышла с площадки балкона и, не оборачиваясь, побежала к себе, наплевав на свои обязанности Старосты школы и на Малфоя, и на травмированного МакЛаггена — на всех. Школьный бал продолжался: с цокольного этажа доносились переборы гитар Ведуний, и визг девчонок-фанаток этой группы, только вот для Гермионы, по иронии судьбы полностью организовавшей это мероприятие, праздник закончился полным разочарованием. _______ *Цокольный этаж — в Великобритании нумерация этажей происходит следующим образом: цокольный - «первый», принятый в России; первый - второй и т.д.