The price of choice

***

      5 июня 1997 года.       Удушливо-непроницаемая тишина, способная посоперничать своей непрошибаемой непроницаемостью лишь с плотной очумело-холодной тьмой пустых коридоров, звенела в ушах, почти завораживая, словно крайне опасные песни мифических сирен*. Глухое безмолвие, прерываемое лишь отдалённым звуком звонко капавшей где-то воды, создавало впечатление, будто все в этом замке, как и во всём долбанном мире уснули мёртвым сном.       Нарочно.       Определённо!       Целый год пробыв на посту Старосты Школы, Малфой знал точно, что после отбоя, являвшегося ограничением на прогулки только на словах, по ночным коридорам сновала добрая половина старшекурсников, но именно сегодня, как назло, ему не встретился никто. И, видит Мерлин, он готов был отдать задаром всё, что только имел, лишь бы на пути появился хоть кто-то, пусть даже придурок Поттер в компании рыжего дегенерата и тупой блондинки Браун, ведь в таком случае, Драко смог бы быстро состряпать объяснение хотя бы для самого себя, почему, чёрт подери, ему так маниакально-необходимо вернуться. В башню старост.       К Грейнджер, в руках которой навсегда осталось его сердце.       Насквозь промёрзшие вековые стены подземелий, слишком давно переставшие быть хоть сколько-нибудь родными, казалось, отвечали старому знакомому полной взаимностью: с каким-то злорадством (если конечно камни способны обладать хотя бы отдалённо похожими похожими эмоциями) давили, и подобно дементорам в Азкабане, напрочь вытягивали все светлые воспоминания.       Наверное, воображение слишком уж разыгралось в следствие эмоционального надрыва, произошедшего менее получаса назад, грозя необратимыми изменениями в психике, поэтому, Драко остановился, чтобы привести сбившееся дыхание и чёртовы сумасшедшие мысли в порядок, а заодно уговорить себя сделать последний десяток шагов до лаконичной, как и всё в слизеринской вотчине, двери, скрывавшей за собой кабинет декана озвученного факультета.       Если бы в поросшем кое-где зелёным мхом безжизненном коридоре оказался сторонний наблюдатель, то он, скорее всего, предположил, что Драко до своей вынужденной остановки, сломя голову удирал от запрещённой к разведению в Британии взбесившейся мантикоры, не понятно каким образом оказавшейся в Хогвартсе. А самому Малфою казалось, что секунды ползут медленно, почти бесконечно долго, как чёртова патока, а к обеим его щиколоткам прикованы пудовые кандалы, категорически мешавшие движению вперёд.       Возведя умоляющий взгляд к низкому потолку, словно древние чёрные плиты могли знать хоть что-то, Драко пытался найти ответ на метавшийся в голове вопрос: каким, чёрт возьми, способом уговорить Снейпа помочь? Рассказать ему всё? Но ведь это само по себе смерти подобно… Или нет? Профессор ведь предлагал ему помощь… только вот Малфой оказался настолько самонадеян, чтобы отказаться…       Перед глазами всплыл тупик. Почти осязаемо реальный, что казалось, до глухой каменной кладки можно было бы дотронуться рукой. Именно тот, в который он сам себя и загнал. Исключительно по своей глупости. И пусто изучая крепко сбитые доски двери, Малфой думал о том, каким, должно быть, круглым идиотом он выглядел теперь в глазах всех окружающих. И даже если весь его сумасшедший план закончится вполне ожидаемой гибелью, то никто, даже мать не вспомнит о нём никаким словом... Ведь о мёртвых либо хорошо, либо никак — так, кажется, говорила Грейнджер.       Да и, кроме всего прочего, каким, чёрт возьми, образом извиниться перед Снейпом? Что, если, невзирая на многолетнюю дружбу с Нарциссой, он выставит Драко взашей, не забыв при этом снять пару десятков баллов со Слизерина? Да и в конце концов, Снейп ведь вполне может спать, как и полагается вполне адекватному, не размышлявшему о скорой гибели человеку в столь поздний час!       Наверное, вся эта престранная дискуссия, раздражавшая и без того воспалённый мозг, не стоила и выеденного яйца, ведь решительный отказ профессора мог означать лишь одно — смерть в любом случае, а поэтому — терять время больше нельзя. Кивнув своим не радужным мыслям, Малфой занёс руку, чтобы постучать, но внезапный скрип петель заставил вздрогнуть и сфокусироваться, наконец, на недоумевающем профессоре, стоявшем на пороге. Окинув Малфоя подозрительным взглядом с ног до головы, Снейп приглашающе кивнул, указав вглубь комнаты.       Быстро прикинув, что на вид, он и впрямь мало похож на вменяемого человека, Драко кивнул вместо приветствия и шагнул через порог. Непривычный для этого тускло освещённого помещения бардак вызвал резонные сомнения в реальности происходящего — ведь декан Слизерина всегда славился не только своей строгостью, но и беспрекословной склонностью к педантизму. Создавалось впечатление, что профессор спешно собирался куда-то или… Да неважно! Главное то, что, в следствие сложившейся не слишком удобной ситуации, почти неразрешимый вопрос с извинениями перед Снейпом, кажется, отпал сам собой.       Рядом с парящим крупным котлом, установленным аккурат возле неплотно занавешенного зачарованного окна, на каменном подоконнике покоился обрывок колдографии. Почему-то в голову Драко даже не пришло спросить разрешения перед тем, как схватить колдо.       Коротко глянув на молчавшего Снейпа, Малфой ошарашенно вгляделся в живое цветное изображение, на котором заливалась смехом симпатичная и явно совсем молодая девушка. Быстро заплетя длинные тёмно-рыжие волосы в густую косу, она с нежностью манила рукой кого-то, скрывшегося за отрывом бумаги.       Неужели у профессора Снейпа когда-то были жена и дети? Ведь, судя по разбросанным по всему полу разноцветным кубикам и каким-то мелким игрушкам — комната совершенно точно предназначалась для маленького ребенка! У самого Драко была почти такая же… По крайней мере, если верить семейному альбому с колдографиями.       От рыжеволосой девушки, несмотря на очевидную старость изображения, веяло тёплом и какой-то бесконечной добротой, как от его собственной матери. И, в конечном итоге, почему-то эта девушка из прошлого вызвала невольные, но до оторопи жуткие ассоциации с Грейнджер…       Мерлин, она-то здесь причём?!       Торопливо положив колдографию лицом вниз, Малфой встряхнул волосами и медленно вдохнул, в попытке выбросить из головы совершенно лишние сейчас мысли. Тщетно. Лицо рыжеволосой девчонки так и стояло перед внутренним взором, постепенно превращаясь в лицо Гермионы…       Что за чертовщина?        — Драко, — окликнул профессор, очевидно решив, что его студент вдоволь налюбовался на колдо, и пора бы узнать, зачем он, собственно говоря, припёрся среди ночи и в таком странном виде.       Сработал условный рефлекс.       Иначе, Малфой не смог бы объяснить ту глупость, с которой он обернулся при звуке своего имени, поскольку делать этого явно не стоило: суровые, чёрные глаза профессора впились в его собственные, а расширившиеся в несколько раз зрачки затягивали, словно в зияющую тьмой бездонную пропасть, для того, чтобы никогда больше не выпустить несчастного, попавшего в стальные тиски парня.       Перед глазами воцарилась пустота. Казалось, это и есть смерть, но всего миг спустя, сознание будто проснулось, проигрывая один из эпизодов недавнего прошлого. В этот момент, Драко совсем не думал о том, что это воспоминание при всём его очаровании, не сможет понравиться никому, кроме разве что, его самого и Гермионы Грейнджер.       Серебристые лучи, падавшие из широкого окна, скользили по тёмным изгибам густых волос, струившихся по тонким плечам Грейнджер, а в заплаканных глазах, похожих в полумраке на спелые вишни, можно было разглядеть какую-то умопомрачительно-томную, почти надрывную страсть и что-то ещё, чего он, Малфой так и не смог разгадать. Да и не хотел: сейчас ему вполне хватало осознания того, что в заброшенном кабинете они одни, и она — только его. По крайней мере в этот момент.       Щебет летавших прямо над головой пташек, наколдованных Грейнджер минуту назад и вид её зацелованных, казавшихся красными в полутьме губ заставляли его собственные губы расплыться в странно благостной улыбке. Никто. Ни одна живая душа в этом огромном замке никогда не узнает, какой на самом деле красивой и замечательно-нежной может быть эта невероятно дерзкая девчонка. Для него. Только он, да, может быть, пыльные стены заброшенного кабинета, могут похвастать этим.       И, Мерлин… Что там говорил Забини? Расстаться с ней? Если бы Блейз только мог представить, каково это: вновь и вновь касаться её мягких губ, чувствовать шелк её кожи под своими ладонями и вдыхать этот удушающе-безумный аромат её волос, то… Определённо, Забини бы понял, что, в конечном итоге, статус крови — не самая важная в мире вещь. Главное — когда ты, невзирая на все: свои и чужие — глупые установки и запреты, чувствуешь себя спокойно в компании с ней. Когда за один-единственный взгляд в глубокие карие глаза ты готов отдать всё, не ожидая ничего в ответ.       И когда тебе плевать. Восхитительно. На всех вокруг: на отца, Беллатрису с Волдемортом, да даже на самих Мерлина и Моргану, лишь бы её узкие ладошки никогда не исчезли с твоих плеч.       Что это? Водоворот, в который Малфоя затягивало с каждым днём всё глубже или?..        — Я люблю тебя… — невольно сорвалось с губ.       Нет.       В этот момент Драко понял одну, но до одури поразившую всё его существо вещь: долю секунды назад он озвучил то, что чувствовал в действительности. То, что сжигало его изнутри уже очень долгое время и то единственное, что и впрямь было важно.       Подняв тёмные ресницы, Гермиона вновь воззрилась прямо в глаза, должно быть в попытке разгадать, понять или разоблачить какой-то тайный смысл произнесённой фразы. Сердце Малфоя совершенно предательски замерло, пропустив удар, а тихий, вопреки его многочисленным сумасшедшим ожиданиям, совсем не издевательский смешок и короткое:        — Знаю, — повергли Драко в абсолютный шок, потому что…        «Нет...» — обессиленно шепнуло сознание, буквально осязаемо выталкивая чужого из такого личного, самого счастливого воспоминания.       Хитрая улыбка, едва тронувшая губы Грейнджер, её непередаваемо красивые глаза и узкие ладони, покоившиеся у Малфоя на плечах вдруг рассеялись, словно мелкий песок от резкого порыва ветра. Пространство вокруг с бешеной скоростью закружилось, подобно вихрю неумолимо затягивая в самый центр пыльного торнадо.       Сведённые судорогой пальцы сжимали острый край подоконника, а по лбу и вискам катились крупные капли холодного пота. Лёгкие будто бы сковала хрустящая корка льда, не давая никакой, даже самой крошечной возможности сделать полноценный вдох, а оцепеневший от увиденного в мыслях своего позднего гостя профессор Снейп отшатнулся на шаг и, опершись поясницей о крышку своего письменного стола, настороженно уточнил:        — Что это было?       Лишь потрескивание немногочисленных свечей, да хриплое поверхностное дыхание Малфоя, осоловело моргнувшего в ответ прерывали тишину, воцарившуюся в кабинете. Косо глянув в зачарованное окно, Драко проследил крупную каплю наколдованного дождя, медленно сползавшую по стеклу. Метка горела, как и последние полчаса, и почему-то, Малфою показалось, что чёртова иллюзия буйства стихии — знак того, что заданный профессором вопрос отнюдь не был риторическим.        — А вы не видели, сэр? — язвительно отозвался Драко, следя за тем, как Снейп, массируя нывший, должно быть от перенапряжения, висок, возмущённо воззрился на него.        — Ты полагаешь, — сурово нахмурившись, начал декан, — что я намерен играть с тобой в поддавки? — стушевавшись, Малфой отвёл взгляд и, изучив носки своих туфель, виновато качнул головой, а профессор продолжил: — Думаю, сейчас не время объяснять тебе, что своим глупым и в крайней степени неосмотрительным поведением ты подставил под прицел волшебной палочки Тёмного лорда не только себя, свою семью, но и ни в чём не повинную мисс Грейнджер? — Драко трусливо зажмурился: произнесённое было диким подтверждением его самых страшных опасений. — Как давно всё это… — Снейп на мгновение замялся, — началось?        — Не помню, — глухо буркнул Драко.        Раздался звук тупого удара и, вздрогнув, Малфой увидел толстую книгу, упавшую на пол страницами вниз. Очевидно, ответ не устроил профессора, и, Драко, тяжело вздохнув, проговорил:        — Наверное, я полюбил её ещё тогда, когда мы случайно встретились в Хогвартс-экспрессе... В поисках жабы Лонгботтома, Грейнджер заглянула к нам с Креббом и Гойлом в купе… — Снейп вновь внимательно буравил его, Малфоя, взглядом, и отчего-то в голове всплыла ошеломительная мысль, что черты лица профессора выражают скорее скорбное понимание, а не вполне ожидаемое дикое разочарование. — Потом я узнал, что она… маглорождённая, — угрюмо продолжил Драко, — но, поймите меня правильно, сэр, я не смог побороть это чувство и со временем я начал ненавидеть её так же сильно, за то, что она посмела мне приглянуться, — он горько усмехнулся, беспомощно разведя руками. — Но, честно говоря, профессор, вы правы: сейчас нет времени рассуждать об этом, и я хотел бы попросить…        — А что, если по какой-то глупой случайности она погибнет? — впившись колючим взглядом в глаза своего подопечного, сурово перебил Снейп. — Если, например, мисс Грейнджер решит защитить мистера Поттера ценой собственной жизни, а ты, Драко, будешь бессилен сделать хоть что-нибудь? И что, чёрт возьми, ты предпримешь, а?        — Я сделаю всё, — смело выдержав тяжёлый взгляд профессора, Малфой шёпотом добавил: — чтобы убить Волдеморта, — чёрные брови профессора медленно поднялись, а выражение, с которым он произносил миг назад свои страшные фразы, приводило к совершенно ошеломительному выводу: кажется, Снейп прекрасно понимал, о чём говорил. Более того: похоже, сам профессор побывал в подобной ситуации. Может быть, не раз. Что ни в коей мере не отменяло эффекта, произведенного его жестокими вопросами.        — И поверьте, я сделаю всё, чтобы то, что вы озвучили не случилось, — надменно констатировал Драко.        — Правда? — язвительно сощурился Снейп, — И какие же планы на этот счёт у тебя уже имеются? Дом в Сиднее, оплаченный с целью конспирации со счёта Блейза Забини, или, быть может, ты надеешься удержать мисс Грейнджер рядом с собой помолвочным кольцом?        — Откуда вы?.. — ошеломлённо начал Малфой, но вовремя осознав, что профессор, должно быть, успел прочесть все аспекты его отношений с Гермионой, пока он сам болтал, пробормотал: — Я уверен, что в случае, если я смогу устоять перед легилименцией Тёмного лорда, Грейнджер отправится за мной в…        — Твоя наивность поражает воображение, — вновь сверля взглядом своих страшных глаз, отчеканил Снейп. — Насколько я успел узнать мисс Грейнджер, она будет с Поттером до конца! И даже если ты, Драко поставишь её перед выбором, поверь, она всегда выберет своих друзей, а не тебя!        — Вы говорите так, будто имели дело с кем-то подобным, — не желая верить и даже вдумываться в смысл слов профессора, огрызнулся Малфой.        — О, да…— отведя взгляд в сторону, печально кивнул Снейп, — Эти чёртовы гриффидорцы готовы на всё, ради друзей, мира во всем мире, справедливости и прочей ереси!.. Но послушай, — он резко схватил Драко за запястье, — Если ты и впрямь любишь мисс Грейнджер, то должен… Нет… Ты обязан защитить её!       Чувствуя, как все шаблоны, которые ещё оставались в голове, рвутся в мелкие совершенно бесполезные клочки, Малфой встретился взглядом с чёрными глазами профессора. В них не было ни привычной строгости, ни насмешки, только понимание и что-то такое, чего Драко в любом случае не смог бы прочитать, не говоря уж о том, чтобы прочувствовать это. И почему-то рыжеволосая девушка на колдографии уже не казалась просто картинкой — ведь (теперь Малфой был уверен на сто процентов) профессор говорил о ней. О той, кого, очевидно, давно нет в живых, как и ребёнка, прятавшегося за отрывом колдо, над которым она так весело смеялась и которого с нежностью подзывала к себе.        — Если случится так, — задумчиво проговорил Драко, — что я ни при каких обстоятельствах не смогу даже присмотреть за Грейнджер, — Снейп вновь напряжённо глянул на своего студента, совершенно безжизненно поведшего плечом. — Могу ли я попросить вас об услуге? — профессор ещё более напряжённо кивнул. — Защитите её. Я умоляю вас, сэр. Я никогда не прощу себе, если с ней случится что-то…        — Ты просишь невозможного! — ощущая, как сердце сжалось от адского чувства дежавю, Снейп продолжил: — Видишь ли, я думаю, мисс Грейнджер будет сражаться бок о бок с мистером Поттером и мистером Уизли — я уверен в этом. Могу лишь ошибиться в составе этой душеспасительной команды, но…        — Тогда защитите их всех! — воскликнул Малфой, в отчаянии грохнув кулаком о чёртов каменный подоконник.       Профессор замер.       Фраза, сказанная им самим с точностью до буквы, мучила Снейпа вот уже семнадцать лет. Каждую ночь, пытаясь заснуть, он слышал её, вспоминая, как он сам, будучи таким же, глупым мальчишкой умолял одного очень могущественного волшебника защитить ту, которую любил он, но, конечно же, Орден Феникса не пошевелил и пальцем, чтобы исполнить эту исступленную просьбу! Но, как ни странно, он, ненавидимый всеми этими заносчивыми гриффиндорцами Снейп, уже решил: Драко получит то, о чём просит.        — Хорошо, — профессор тяжело вздохнул, заметив, как лицо Малфоя просветлело, — но ты ведь поймешь меня, если я попрошу тебя кое о чём взамен?        — Всё, что угодно! — с дрожью в голосе произнёс Драко.        — Ты должен выжить, — медленно, почти по слогам проговорил Снейп, так, будто бы общался с маленьким ребёнком. — Поверь, если ты выполнишь это единственное условие, то я, взамен, так же сделаю всё, чтобы…       Малфой зашелся тихим смехом, опасно граничившим с истерикой: ради всего святого, профессор, наверное и сам сходил с ума, если считал, учитывая всё происходившее в этом кабинете за последние несколько минут, что он, Драко, сможет хотя бы ради своего, да ради чьего угодно, успокоения согласиться на заведомо невыполнимые условия.        — Я не могу обещать невозможного, — подавив свой чудовищный смех, выдавил Драко и, поняв, что профессор не намерен отступать, торопливо аргументировал: — Вы ведь смогли прочесть все мои мысли… И он… Тёмный лорд сделает то же самое в долю секунды.        — Вот что, — проговорил профессор, быстро пройдя к кладовой и, звеня какими-то склянками, продолжил: — Окклюменция — самая верная защита от легилименции, но мало кто знает о том, — он наконец извлёк из необъятного стеллажа фиал с золотисто-прозрачным зельем, — что Феликс Фелицис имеет схожие свойства, — Снейп протянул снадобье оторопело вылупившемуся Малфою. — Удачи в любом начинании ты, конечно же, не получишь, а вот для эффекта окклюменции тебе нужна всего лишь капля, — криво усмехнувшись добавил он. _______       Сирены — в древнегреческой мифологии морские существа, олицетворявшие собой обворожительную, но коварную морскую поверхность, под которой скрываются острые утёсы и мели. Сирены миксантропичны: это полуптицы-полуженщины или полурыбы-полуженщины, унаследовавшие от отца дикую стихийность, а от матери-музы — божественный голос.