The price of choice

      3 сентября 1997 года       Совершенно жуткий свист холодного ветра с погрузившейся в ночь площади Гриммо заставлял тревожно поморщиться, а звонкий дребезг многострадальных стёкол широкого окна, атакуемого беспрерывными тяжёлыми каплями дождя навевал дикое, вполне объяснимое уныние. От Гермионы, которая должна была вернуться два часа назад, не пришло даже короткого сообщения, а это почти со стопроцентной вероятностью означало, что они, Гарри и Рон, очевидно, в полной заднице.       По крайней мере, Уизли, внимательно прислушивавшийся к каждому шороху с площади, пришёл именно к этому неутешительному выводу: по его скромному, неоднократно высказанному мнению, без Гермионы и её иногда совсем уж внезапных, но от этого не менее гениальных озарений, они с Гарри, скорее всего, не продержатся против армии Волдеморта даже пары суток, а уж о том, чтобы одержать победу — и говорить нечего.       Тем временем, резные стрелки напольных часов медленно приближались к двенадцати, а означенный выше Избранный, казалось, решительно не мог прийти к хоть сколько-нибудь определённому ответу на мучивший обоих друзей вопрос: что бы предпринять? Ожидание было абсолютно невыносимо — вылазка общей подруги на разведку к Министерству сопровождалась немалой опасностью. Оба ещё утром отчаянно отговаривали Гермиону от этого мероприятия, но она, как нетрудно догадаться, естественно, упрямо настояла на своём.       Растерянный и разбитый Поттер вот уже почти два часа к ряду метался вдоль столовой, то и дело, сжимая в руке древко волшебной палочки до белых костяшек. Казалось, будто Гарри каждую секунду принимал какое-то безмолвное решение, но затем, по каким-то одному ему известным причинам, отбрасывал и вновь пытался анализировать эту крайне нехорошую ситуацию, что явно удавалось с большим трудом.        — Может, послать-таки ей Патронуса? — тихо предложил Рон, порядком устав наблюдать явно неразрешимые диспуты приятеля с самим собой.       Словно забыв, что в столовой находился ещё один человек, Поттер нервно вздрогнул и, остановившись у камина, растерянно обернулся. На миг, Уизли показалось, будто друг воодушевился сказанным, но затем, Гарри, очевидно, вновь судорожно посовещавшись с собой, как-то страшно беспомощно покачал головой и глухо пробормотал:        — Исключено, — оценив крайнее недоумение, в мгновение скользнувшее по лицу Рона, он скорбно пояснил: — Видишь ли, если Гермиону схватили Пожиратели или сочувствующие… — Поттер болезненно поморщился, словно всего на секунду представил озвученное на яву, — если её схватили, — сбивчиво вздохнув, продолжил он, — то своими Патронусами мы выдадим себя и, что ещё страшнее, скомпрометируем её.        — Но что же тогда?.. — полувопросительно пробормотал Рон, вновь глянув в окно с тщетной надеждой, что прямо в эту секунду за поливаемыми холодным дождём стёклами покажется размытая тёмная фигурка подруги. — Гарри, — беспомощно покусав губу, на силу выдавил он, — неужели ты готов сидеть сложа руки? Что если и впрямь случилось что-то…       Упрямо фыркнув, Поттер снова отвернулся и, с минуту погипнотизировав пляшущее в камине пламя, угрюмо буркнул:        — Я думаю, Рон. — Его пальцы вновь с силой обхватили древко волшебной палочки. — И, знаешь, что? Я не собираюсь сидеть здесь, как ты выразился!.. Но, честно говоря, я понятия не имею, что можно предпринять, не навредив Гермионе!       По-октябрьски промозглый дождь, превратился в настоящий ливень, а ветер принял поистине дьявольские масштабы: от резких порывов, очевидно, где-то разорвало электрические провода и последние размытые кружки фонарей погасли, погрузив обычно отлично освещённую площадь Гриммо во тьму.       Какая к чёрту из него, Гарри, надежда волшебного мира?!       Самая, что ни на есть бездарная.       Это ведь самое начало борьбы!.. А его уже накрыла паническая атака. И, чёрт подери, потеря Гермионы стала бы самой ощутимой среди всех потерь, с точки зрения стратегии и, в первую очередь, морали... Скорее всего, они с Роном потеряют слишком много времени на то, чтобы хоть немного оклематься.       Возможно — непростительно.       Однако ещё более непростительно было бы раскиснуть только из-за того, что Гермиона задерживается. Она ведь всегда знает, на что идёт, так? И в конечном итоге... Это война. А война не прощает слабости.       Гермиона всегда говорила, что мысли материальны: как себя настроишь, так всё и сложится.       Только эти звенящие в голове слова и удерживали Гарри от падения в пропасть душевных терзаний: ведь, если разобраться, даже сегодняшнее, вне сомнений, странное исчезновение подруги — полностью его вина! Только он и никто больше не виноват в той невыносимо ужасной бесовщине, творившейся по всей Британии!       Во всём чёртовом, трещащем по швам Мире!       Только он, Гарри, виновен во всех тех жутких смертях доверившихся ему людей, для длинного списка имён которых теперь выделена целая рубрика в Придире*...       Он и чёртов Реддл! Эта война только их общая.        — Как считаешь, а бестолковое существо, почему-то до сих пор обитающее в твоём доме, может ещё принести хоть какую-то пользу? — почти насильно вырвал из внутренних самобичеваний учтивый вопрос Рона.       И эти слова можно было сравнить только с галлоном ледяной воды, разом обрушившейся на забитую совершенно деморализующими мыслями голову! Кто бы мог подумать, что Рон способен по-настоящему здраво соображать?        — Ты гений! — с едва заметным удивлением в голосе воскликнул Гарри. — Кикимер! — гораздо громче, чем того следовало, гаркнул он, еле подавив навязчивое желание расцеловать приятеля, что было бы явно немного слишком даже в сложившейся наипаршивейшей ситуации.       Резные стрелки напольных часов замерли в пяти делениях от двенадцати, а чёртов ливень так и норовил выбить стекла из хлипкой на вид рамы, когда Рон, нетерпеливо постучав пальцами по отполированной крышке обеденного стола, осторожно заметил:        — Что-то не торопится этот трухлявый пень, да? — зыркнув на циферблат, Уизли усмехнулся, однако в следующую секунду раздался громкий хлопок, и посреди гостиной появился дряхлый домовик, в одночасье, развеяв желание обоих бывших гриффиндорцев придушить его.        — Что прикажете, хозяин? — крякнул Кикимер.       Гарри и Рон, не сговариваясь, уставились на эльфа, будто посреди гостиной в эту минуту материализовался пудовый золотой самородок или какая-то другая драгоценность, хоть немного сравнимая с единственным шансом узнать, что происходит с Гермионой.        — Хозяин? — сварливо переспросил домовик.       Гарри медлил, словно всерьёз полагал, что эльф вновь предаст. Как уже было однажды. С Сириусом...        — Нужно кое-что найти, — деловито начал Рон, которому явно надоела нерешительность приятеля, но тот, тотчас наградил предостерегающим взглядом, и Уизли замолчал, вняв невысказанной просьбе.        — Кикимер, — растерянно проговорил Поттер, опустившись на корточки перед домовиком так, чтобы их глаза были на одном уровне. — Ты ведь знаешь, что я обращаюсь к тебе только в самых крайних случаях?       Эльф опасливо прижал свои огромные уши к голове, и Гарри прекрасно помнил, почему: в бытность слугой Блэков, Кикимеру пришлось выполнить самое страшное поручение за всю жизнь, должно быть, начавшегося с похожей фразы**.        — Я хочу, чтобы ты понял... Это не приказ, а просьба, — как можно более добродушно продолжил Гарри, — мне действительно нужно найти одного человека...        — Прошу прощения, хозяин, — шёпотом проскрипел Кикимер, — а это точно нужно вам, а не предателю-Уизли?        — Вообще-то, я всё слышу! — сварливо заметил Рон. — Не говори ему ничего, Гарри! Помнишь, как этот идиот ни за грош предал Сириуса? Он снова выдаст нас своей обожаемой Беллатрисе!        — Прекрати! — шикнул Поттер, и Рон, обиженно хмыкнув, вновь уставился в окно. — Кикимер, видишь ли, наша Гермиона пропала… — в огромных жёлтых глазах эльфа зажглись яркие радостные искры.       Ещё бы: он ведь считал, что хозяин обязан общаться исключительно с «избранными», к коим Гермиона, по его мнению, явно не относилась.        — Прошу тебя, — продолжил Гарри, — найди её. Только не привлекай лишнего внимания... Мерлин! — резко выпрямившись, выдохнул Поттер, когда столовую залил холодный голубой свет, а секундой позже, прямо у его ног оформилась призрачная выдра, голосом Гермионы сообщив:        — Гарри, я немного задержусь — возникли кое-какие проблемы, но я справлюсь, не переживай! — она внезапно то ли охнула, то ли хихикнула, но Поттеру, наскоро переглянувшемуся с облегченно выдохнувшим Уизли, стало достаточно слышать спокойный голос подруги. — Со мной всё отлично. Ложитесь спать, я вернусь утром.        — Слава всем богам!.. — прошептал Рон, когда Патронус растворился в воздухе, а часы гулко пробили двенадцать раз.       _______       *Придира — журнал под издательством Ксенофлиуса Лавгуда.       ** Речь идёт о том, как бывший хозяин Кикимера, Регулус Блэк, попросил того отправиться с Волдемортом в пещеру, в которой Тёмный лорд собирался спрятать один из своих крестражей. Несчастный эльф, конечно же, не смог отказать хозяину и вероятнее всего погиб, если бы Регулус не догадался позвать Кикимера домой.

***

      4 сентября 1997 года       Солнечный свет заливал кухню, а губы сами собой расплывались в улыбке. Почему? Внутренний голос без капли сарказма тотчас же дал ответ — счастье. Какое-то совершенно безграничное, совсем настоящее, человеческое. Именно такое, которого всегда отчаянно не хватало... Слишком много счастья для одного человека, так? Ведь всё не может быть так просто!       С этими мыслями Гермиона перевернула панкейк непропечённой стороной на скворчащую сковороду.       Никакого Волдеморта.       Никакой войны.       И уж тем более, никаких тревог — всего этого больше нет!       Всё кончено.       Отчего-то, уверенность в этом была беспрекословной.       И, конечно же, весёлые детские крики из внутреннего двора полностью подтверждали все догадки, а свежий свободно влетавший в кухню через распахнутое настежь окно воздух пах какими-то неизвестными цветами и жарким солнцем...       Вечно-зелёная страна...       Австралия!       Гермиона легкомысленно усмехнулась: конечно же, она знала и об этом.        — Завтрак готов! — крикнула Грейнджер, выглянув во внутренний двор, в котором пели неизвестные ей птицы.       И, наверное, полнейшей глупостью стало удивление, которое испытала Гермиона, мельком глянув на повязанный поверх домашнего платья фартук: оказалось, она глубоко беременна!.. И почему-то, несмотря на абсолютную неготовность, сознание приняло это как данность так же, как и внезапный толчок из глубины её большого живота.       На глаза навернулись слёзы: Мерлин, ну ведь не может быть всё так идеально! Этого слишком много для одного человека!..       После тихого стука входной двери послышались шаги. Гермиона прислушалась — в прихожую только что зашли двое, и, судя по лёгкому частому топоту, один из них был ребёнком.        — Мамочка! — раздался звонкий голосок влетевшей в кухню, подобно крохотному вихрю, маленькая девчушки. До оцепенения похожей на неё саму... На Гермиону. — Спроси, сколько мне лет! — попросила девочка, подбежав к Гермионе и тут же порывисто обняв огромный живот.        — Сколько?       Распознав в собственном голосе живой интерес, Грейнджер снова удивилась: она ведь прекрасно знала возраст своей дочери.        — Три! — хихикнула кроха, показав три пухлых пальчика. — Меня папа научил, — деловито и, признаться, уморительно смешно, уточнила она, — вчера было два, а сегодня...        — Энди, — прозвучал второй голос, и от этого сердце Гермионы сжалось, — я же просил подождать!..       Ласково потрепав дочку по мелким каштановым кудряшкам, Грейнджер едва сдержалась, чтобы не закусить губу: в кухню зашёл гораздо более взрослый, чем она помнила, Драко Малфой. В голове щёлкнуло. И наконец, всё встало на свои места: ну конечно, они ведь уже пять лет живут здесь, в Сиднее, и война так и не коснулась их.       Никакой чёртовой войны!       Гермиона улыбнулась в ответ на улыбку мужа, но затем он нахмурился, буркнув:        — Ты снова готовила сама? — она кивнула и подхватила тарелку с панкейками. — Мерлин, — мученически вздохнул Драко. — Для этого есть эльфы! И, кроме того, разве целитель не запретил тебе стоять у плиты?       — Запретил, — хмыкнула Гермиона, достав из холодильника малиновый джем, — но эльфы никогда не приготовят так! Моя мама всегда готовила сама, и мне совсем не тяжело.       Первой устроившись за столом, Энди (явно согласная во всем с матерью) потянулась за панкейком и, казалось, совсем не слышала родительский разговор.        — Как ты себя чувствуешь? — тихо спросил Драко, и Гермиона ощутила в его словах слишком преувеличенную тревогу, которой разило за версту!        — Всё хорошо. И знаешь, что? — хитро улыбнулась Гермиона, — Он... Наш малыш — почему-то она была уверена, что под её сердцем растёт маленький мальчик. — Он сегодня пнул меня не хуже игрока национальной лиги по квиддичу! — прыснула Грейнджер, а Драко, вмиг переняв веселье, присел на корточки и, обняв живот жены, приложил к нему ухо, словно в серьёз надеялся уловить хоть звук.        — Готов поклясться, что слышу шелест страниц, — помолчав секунду, задумчиво резюмировал Малфой, — Читает. Энди занималась ровно тем же на протяжении девяти месяцев...        — В животике темно, папочка! — хихикнула успевшая перемазаться в джеме дочка. — Как же малыш сможет читать?        — Ну, — опустившись за стол, напротив Энди, отозвался Драко, — наверное, мальчишка уже нашёл способ. Он ведь наполовину Грейнджер...        — Грейнджер, — донеслось до слуха, словно сквозь толщу воды, а потом последовал лёгкий толчок в плечо. И вся счастливо-солнечная картинка в мгновение лопнула перед мысленным взором, как мыльный пузырь.        — Грейнджер, ты спишь, как убитая, — прочертив кончиком своего острого носа по коже шеи Гермионы, шёпотом сообщил Малфой. — Или всё-таки решила остаться? — с надеждой уточнил он.       Сон...       Сердце сжалось от досады: чёрт возьми, ну почему счастье теперь ей только снится?       Мерлин, как же он был нежен вчера!       Губы против воли растянулись в улыбке, а перед всё ещё прикрытыми глазами поплыли воспоминания минувшей ночи. Огненно-пленящая и абсолютно запретная страсть сжигала вчера дотла. Беспощадно и навсегда, не предоставив ни одного, даже крошечного шанса на прощение. И, казалось, на теле Гермионы не осталось даже миллиметра кожи, к которому не прикоснулись бы в эту ночь губы Малфоя.       Так же, как и на его теле...       И всё случившееся можно было бы расценить, как самое настоящее счастье. Однако на деле — эта ночь стала прощанием. Надрывным, отчаянно-горьким способом сказать последнее «прости», прикоснуться друг к другу напоследок и отпустить...       И, наверное, только Мерлин мог знать, какая свинцовая тяжесть повисла в душах обоих, когда спальню осветили первые лучи рассвета, и как дико сводило скулы Гермионы от невозможности ответить согласием на долгие уговоры Драко остаться.       — Ты же знаешь, — снова сдерживая слёзы, слабо отозвалась Гермиона, сев на край кровати. — Я не могу...       Горечь в голосе, которую она изо всех сил старалась скрыть, вновь резанула слух, вызвав удушающий приступ отчаяния. Они так давно вместе, но Малфой так не мог понять её: ведь это совсем не их война!       Грейнджер не заслужила всего этого!       Она всего лишь девчонка, которая не должна воевать, которая не обязана круглосуточно переживать о своих недоумках-друзьях...       Всего лишь маленькая, беззащитная девочка, ставшая для Драко смыслом всей жизни.       Её худую спину наполовину скрывало шёлковое покрывало, а под тонкой бледной кожей бегали мурашки, и чтобы хотя бы попытаться унять ужас, вызвавший их, Малфой прикоснулся к её плечам, выдохнув:        — Эй…       Грейнджер вздрогнула, а взгляд карих глаз чуть не свёл с ума: всего на мгновение показалось, будто он смотрит в пустое безжизненное пространство чьего-то склепа.        — Гермиона... Ты не обязана ничего объяснять. — Тёмные брови приподнялись, и очевидно, именно этого Грейнджер и не хватало: простого человеческого понимания. — Не обязана ни мне, ни Поттеру с Уизли... Ни даже себе, — добавил Малфой, осознавая только, что роет себе могилу.       Мерлин.       Он ведь совсем не альтруист, и, наверное, никогда таковым не станет. Так какой из чертей преисподней дёрнул его толкнуть этот высокопарный монолог?       Он Малфой.       Истинный слизеринец.       Он — Пожиратель смерти.       И, в конечном итоге, он сын своего отца...       К чему это всё?       Он, Драко, мог бы попросту, как, собственно, и задумывал с самого начала, украсть её. Что, чёрт возьми, может быть проще ─ отнять волшебную палочку, и никогда не отпускать?.. Только вот Грейнджер, попросту возненавидела бы его. И это уже навсегда.        — Спасибо, — порывисто обняв его за шею, всхлипнула она, — я тоже люблю тебя.       Тоже?       Неужели, вся та немыслимая чушь, что прозвучала — беспрекословное доказательство любви? Малфой всегда был уверен в том, что истинное чувство можно выразить в заботе? Выходит, он ошибался? Или, может, он так сильно дорожит ею... Настолько любит, что способен отпустить?       Тяжело вздохнув, Драко извлёк из под своей подушки министерские жетоны, которые намеревался отдать ещё ночью, но струсил — боялся, что Грейнджер сбежит в ту же секунду. Вложив их в маленькую ладонь, он тихо проговорил:        — Перед тем, как ты уйдёшь, — Гермиона неслышно охнула и перевела на него восторженный взгляд, — я хочу узнать... Ты хотела бы остаться здесь, со мной, во Франции?       Как по команде перед глазами Грейнджер встала картинка из недавнего сновидения: Энди с испачканными джемом ладошками. Душу скрутило в ледяной узел, а сердце рвалось на куски, когда Гермиона коротко кивнула, шепнув:        — Конечно... Конечно хотела бы, но сейчас не...        — Нет, Грейнджер, сейчас самое время! — не понимая, зачем снова взялся мучить её, сквозь зубы процедил Малфой. — Решай! Мы сможем остаться. Никто не станет искать нас здесь, можешь не сомневаться... И я позабочусь о том, чтобы эти жетоны попали к Поттеру.       Быстро-быстро покачав головой, Гермиона прикрыла лицо подрагивающими ладонями, а чёртовы жетоны со звоном осыпались на мраморные плиты пола.       И всё же, он слизеринец.       Он, чёрт возьми, Малфой до мозга костей!       Добиваться своего, пусть даже ценой морального убийства любимой девушки — абсолютно фамильная черта.       И от омерзения к себе пробила дрожь.       Если б можно было содрать свою чёртову шкуру и выпустить из вен кристально чистую кровь, почти всегда вынуждавшую идти на подобные дьявольские поступки... Если б только помогло, Драко сделал бы это, не задумавшись ни на миг!        — Я... Я обещала Гарри, — сквозь слёзы, болезненно пролепетала Гермиона, — обещала, что буду с ним до конца.        — Хорошо, — неожиданно даже для самого себя выдавил Малфой. — Тогда слушай внимательно, — подняв монетки с пола, он нехотя продолжил: — Один из жетонов — портал. Если в Министерстве ты влезешь в западню, то сможешь исчезнуть оттуда в ту же секунду.       — А ребята? — выдохнула Гермиона.        — Мерлин... И они тоже. Если вы будете держаться вместе, то окажетесь в лесу, на юге Шотландии.

***

      5 апреля 1998 года       Вопреки правилам любой войны, дни летели, как сумасшедшие.       Малфой не замечал, как утро сменялось ночью: стычки с Орденом Феникса стали почти каждодневным занятием.       Бывшие когда-то свежими номера Пророка, лежали мёртвым грузом под кроватью, так ни разу не прочтённые.       Ведь текст на жёлтых страницах не способен был передать настоящего ужаса, творившегося в магической Британии вот уже год.       А он, Драко, видел всё своими глазами.       И, признаться, война — самое страшное, самое ужасающе-дикое зрелище, ни капли не походившее на сухое перечисление фактов в учебниках по истории магии.       За несколько месяцев Золотой троице, как, впрочем, и целой армии Пожирателей, так и не удалось достичь цели. По крайней мере, на последнем собрании в мэноре, Волдеморт воодушевленно вещал о том, что победа как никогда близка, и, следовательно, гибель Поттера (а с ним и Гермионы) — всего лишь вопрос времени. Малфой всегда внутренне сжимался от этих высокопарных речей чёртова Лорда, но, каждый Мерлинов раз рискуя выдать себя с потрохами, отчаянно молил всех богов, чтобы надежды Хозяина не оправдались.       И в те ставшие слишком редкими моменты, когда фальшивый галеон на миг обжигал пальцы, сердце Драко замедляло удары, пока по ребру монеты не пробегали мелкие буквы, складывавшиеся в короткие сообщения от Гермионы, о том, что с ней всё хорошо.       Вот уже несколько раз гриффиндорской троице чудом удавалось ускользнуть прямо из-под вездесущих носов Пожирателей, однако Малфою сегодня, как и несколько прошедших дней подряд, было, мягко говоря, не по себе: вчера Гермиона прислала сообщение, что скоро сможет ненадолго сбежать от своих лоботрясов, чтобы встретиться с ним.       Видит Мерлин, он, Драко, пытался отговорить её от этого рискованного мероприятия, но Грейнджер, как, впрочем, всегда, упрямо стояла на своём. Может быть, чувствовала неладное?       Как и он, шагая по насыпанной гравием дорожке, ведущей из сада к родному особняку. В воздухе пахло яблоневым цветом, и, значит, лето в этом году обещает быть ранним. Мать сказала сегодня за завтраком, что это очень плохая примета, и Драко надеялся, что суеверия в кое-то веки обернутся ему на руку.        — Ну что, приятель, — угрюмо пробормотал Блейз, вырвав Малфоя из безумных мысленных рассуждений, — кажется, нам крышка...        — Что? — ошарашенно выдохнул Драко, совершенно не понимая к чему ведёт друг, ведь никаких сводок, хоть немного подтверждавших вывод друга, не имелось. — Ты что-то узнал? — Блейз горько усмехнулся. — Забини... Неужели ты снова наслушался сплетен в Хогвартсе?       Иначе попросту невозможно было объяснить сегодняшнее настроение приятеля! Коротко глянув в сторону идущего рядом Блейза, Драко почувствовал, как кисти рук сводит от неконтролируемой паники, и, конечно, молчание друга попросту убивало... Мерлин, Забини ведь записался в возрождённый отряд Дамблдора, так чего ему бояться?       — Некоторые считают, что Поттера уже нет в живых, — пожал плечами Блейз. — Но мы не верим... Надеюсь, наш очкарик попросту понятия не имеет, что делать. Зашёл в тупичок, так сказать, — он снова печально усмехнулся, очевидно, изо всех сил пытаясь развеселить самого себя. — На самом деле, всё это пахнет провалом, не находишь?        — Нет, — не моргнув глазом, солгал Драко, продолжив: — Когда мы виделись в последний раз, Грейнджер была вполне оптимистична. Она даже и словом не обмолвилась о каком-то замешательстве или провале...       Блейз многозначительно вздохнул вместо ответа и, вновь как-то совершенно безнадежно пожав плечами, принялся подниматься по ступенькам крыльца, а Малфой в первый раз действительно пожалел о том, что так и не научился легелименции: очевидно, друг напряженно что-то обдумывал и, возможно, это самое «что-то» способно погубить его.       Через пять минут, оказавшись в своей комнате, Малфой пришёл к неоптимистичному выводу: его крыша, похоже, окончательно съехала с положенного ей места, поскольку, он точно помнил, в каком именно месте под развёрнутым на прикроватной тумбочке старым выпуском Пророка лежал фальшивый галеон, а сейчас — монета была сдвинута на сантиметр вправо.       Медленно вздохнув, Драко решил, что с паранойей, порядком усилившейся за время с начала войны, нужно что-то делать, и непринужденно поинтересовался:        — И что собираешься предпринять?       Казалось, будто Забини пропустил мимо ушей этот вопрос. Его взгляд был прикован к языкам пламени, пляшущим в камине, однако, спустя секунду, он хрипло ответил:        — Останусь в Хогвартсе. С Джин.       — Чёрт возьми, — невпопад выругался Драко, пошарив ладонью по ящику прикроватной тумбы. Дыхание перехватило, а на лбу выступила испарина. — Забини!.. — он панически похлопал по многочисленным карманам своей мантии, и решил проверить ещё раз ящики.        — Да что стряслось-то?! — подскочив из кресла, нервно всполошился Блейз.       Взгляды друзей встретились, когда Малфой, скованный ледяным ужасом, сбивчиво пробормотал:        — Моя палочка, Блейз, — тот приподнял бровь, словно собирался крайне саркастично пошутить, но Драко продолжил: — Моя палочка пропала...

***

      5 апреля 1998 года       На синем небе, мелькавшем среди крон деревьев, только-только распустивших молодые листья, не наблюдалось ни облачка, а свежий лесной воздух казался непривычно чистым, лёгким, словно в самом сердце соснового бора. Впору было, как очень давно, в детстве, закружиться, глядя вверх и смеяться, что есть сил, а потом, побежать, к разжигавшим неподалёку костер родителям.       Однако сегодня не было ни детства, ни родителей, ни сил даже на то, чтобы хоть немного растянуть губы в улыбке: облавы на членов Ордена Феникса, судя по сообщениям по волшебному радиоприемнику Рона, стали почти системными, а поиски крестражей Волдеморта, несмотря на бесконечные уверения себя в обратном, затянулись.       Вчера, когда из динамика приёмника голосом Джорджа Уизли монотонно прозвучал очередной список пропавших без вести, Грейнджер поняла, что и впрямь хочет увидеть Драко, хоть, конечно же, это и будет самой жуткой авантюрой, на которую она только способна. Наверное, весь их роман, в сложившихся условиях — один сплошной театр абсурда, однако — сердцу не прикажешь, так?       Гарри с Роном вновь крутили ручки приёмника, когда Гермиона выбралась из палатки и, преодолев барьер из собственноручно наложенных защитных чар, воровато оглянулась — вокруг было тихо и, как ни странно — никого. Осторожно, стараясь не наступать на сухую прошлогоднюю листву, Грейнджер пробежала по еле заметной тропинке к условленному месту.       Она знала наперёд, что вновь испытает прилив тепла и странного, вымученного счастья, когда встретится с Драко. Конечно же, так и произошло, и, определённо, он — попросту наркотик для неё. Просто крохотный кусочек той прошлой жизни, всё ещё теплящийся в душе.       Когда среди деревьев мелькнул узнаваемый силуэт в чёрной, способной напугать любого волшебника, мантии, Гермиона улыбнулась и уверенно двинулась навстречу стоявшему спиной Пожирателю смерти. Капюшон мантии обнажил пепельную шевелюру, и сердце радостно застучало в предвкушении долгожданного поцелуя и такого же долгожданного звука его голоса.        — О, мисс Грейнджер!..       Прозвучало оглушительно, словно гром среди ясного неба, и Гермиона остановилась, не дойдя пары шагов до Пожирателя.       Мерлин...       Этот голос до слёз напоминал голос Драко, но им, конечно, не являлся.       Язвительные, какие-то надменно-саркастичные нотки проскальзывали в будничном тоне, а её, Грейнджер, сердце больно закололо.       Гермиона ощутила себя загнанным зверьком, когда намертво зажатая в правой руке палочка отказалась переместить её в безопасное место. Естественно, таких мест сейчас почти нет, однако, оказаться подальше отсюда — было жизненной необходимостью.       Подошвы кроссовок будто примёрзли к сухой прошлогодней траве, и Грейнджер могла лишь беспомощно наблюдать, как Пожиратель, небрежно повёл ладонью, и отвратительная, похожая на череп маска испарилась, открыв надменное лицо Люциуса Малфоя.       Всё изнутри будто сковало льдом.       И, наверное, окажись посреди этой чёртовой поляны сам лорд Волдеморт, Гермиона не испытала бы и десятой части того шока, который разрывал её лёгкие сейчас!        — Позвольте поинтересоваться, — с фальшивой праздностью произнёс Люциус, сделав шаг вперёд, а Грейнджер мысленно приготовилась ко вспышке зелёного света. Сразу, как только он закончит свою язвительную речь. — Что связывает вас с моим сыном?       Светлая бровь изогнулась, а бледные губы, до жути, до сумасшествия похожие на губы Драко, исказила кривая злорадная усмешка.       Должно быть, он уже всё понял.       Малфой всегда говорил, что она совсем не способна скрывать свои чёртовы чувства и, наверное, залившиеся горячим румянцем щёки уже выдали Гермиону с головой.       Только бы узнать, что задумал Люциус...        — Драко много рассказывал о вас, — мерзко растягивая гласные, продолжил он.       Осознание обрушилось на неё, словно ледяной душ.       Внезапно, всё стало ясно. Как день.       Значит, Драко много рассказывал...       В кругу Пожирателей, так?       Вдох; второй, и ещё раз...       Тысяча острых игл, отравленных самым жгучим ядом ненависти одновременно вонзились в затылок, а от дикой, невыносимой злости закололо в носу.       Драко предал её!       Цинично выдал отцу...       Мерлин...       В это невозможно было поверить!       После всего, что было!.. После всего, что они пережили вместе...       Очевидно, Драко попросту осточертело быть в опале у своего Повелителя, и он решил выслужиться.       Малфои ведь не сдаются, верно?       Как бы мерзко не звучало, однако же — цель в полной мере оправдывает средства.       Зачем она вообще пустила его в своё сердце?       Мерлин, ведь теперь очевидно, что все слова Драко, так же, как и все его, на первый взгляд, положительные поступки такие же насквозь лживые, как и он сам, и вся его скользкая семейка!       Он всего лишь усыплял её бдительность!       А она, Гермиона Грейнджер, повелась! Продемонстрировав, чёрт возьми, свой абсолютный идиотизм!..       Какая же она глупая!..       Неужели, в наказание Мерлин решил избрать для неё самую бездарную смерть под дьявольски-противный смех Люциуса?        — Ну что же вы молчите, мисс Грейнджер? — вкрадчиво проговорил старший Малфой прямо над её ухом. — Я ведь могу применить гораздо менее гуманные методы, чтобы узнать правду.       Тяжело сглотнув, Гермиона обернулась и, смело взглянув в непроницаемо-ледяные серые глаза собственной смерти, неосознанно переступила с ноги на ногу. Мыслей не было, однако то, что подошвы больше не приклеены к земле — мигом отрезвило.       Люциус вновь изобразил любезную улыбку, больше походившую на злобную гримасу, когда Гермиона, наскоро собравшись с мыслями, наложила на себя невербальный щит и, не особенно утруждая себя в определении направления, бросилась наутёк.        — Гарри, Рон! — отчаянно пытаясь отдышаться, крикнула Грейнджер, оказавшись наконец в пределах защитного барьера, — Собирайтесь!.. Скорее! — она торопливо схватила свою бездонную бисерную сумочку.       Почему Люциус не предпринял ни единой попытки остановить её?        — Что?.. Что стряслось? — спросил Поттер, недоуменно наблюдая за метаниями подруги, — Неужто Вол...        — Гарри! — панически вскинув руки, взвизгнула Гермиона.        — ...деморт бродит по лесу?..        — Нет!!! — взревел Рон, — на его имени Табу!       Прозвучало несколько хлопков, а затем несколько пар ног прошелестели по траве вокруг палатки.       Это конец...       Гарри беспомощно моргнул, всё ещё не до конца понимая, что, чёрт подери, произошло, а Рон, в кои-то веки, вовремя сообразил щёлкнуть делюминатором, втянув весь свет из палатки в мудрёное устройство.        — Выходи! — раздалось прямо за брезентовой дверью. — И без глупостей! Полдюжины палочек направлены прямо сюда. Колдуем без предупреждения!       Быстро осознав полную бесполезность того, чтобы держать под прицелом вход в палатку, Гермиона направила дрожащую в руке палочку прямо в лицо Гарри.       Раздался тихий хлопок.        — Какого?!.. — прошипел Поттер, болезненно хватаясь за лоб, раздувавшийся прямо под его ладонями.        — Придётся тащить, — резюмировал кто-то, — так, мистер Малфой?       Только короткий дрожащий вздох Рона вновь привёл Гермиону в сознание. Она услышала короткий смешок Люциуса, а затем, хлопок трансгрессии.        — Чёртовы Малфои! — прозвучал ещё один голос. — Вечно выполняй за них всю грязную работу! — рядом согласно и недовольно загомонили, а после егеря ворвались в палатку.

***

      5 апреля 1998 года        — Твою мать! — рыкнул Драко.       Он перевернул всю свою комнату в поисках волшебной палочки, но все усилия, конечно же, оказались тщетными.        — У тебя ничего, Блейз?        — Нет, — глухо отозвался Забини из-под кровати, — Куда она могла подеваться?        — Да чёрт её знает! — беспомощно сжав кулаки, воскликнул Малфой.        В дверь тихо постучали.        — Да?        — Драко, — шагнув через порог, дрожащим голосом начала Нарцисса.       Встревожено обернувшись, Малфой заметил: лицо матери было бледно, как чёртов мел, и от этого, он, Драко, остолбенел — случилось что-то по-настоящему страшное.       — Кажется, егеря поймали Гарри Поттера, — сорвалось с бедных губ Нарциссы. — Тебе нужно спуститься. Нам нужно знать наверняка.