***
2 мая 1998 года Лишь разлетевшиеся по окрестностям радужные клочки напоминали, о попытке защитить Хогвартс. Небо покрылось розовым заревом, будто совсем скоро солнце покажется из-за горизонта, чтобы разогнать всю нечисть в лице толпы Пожирателей и злобных тварей, способных разорвать и сожрать любого, вставшего на пути... Однако, всё это было только бессмысленной надеждой: на деле, тьма отступила, очевидно, порядком перетрусив от кошмара, творившегося в замке и окрестностях вот уже больше часа. Мгновенные и мученически протяжные вскрики боли доносились даже до сюда, на вершину обрыва, где посреди поросшей мокрой травой опушки, и устроился Драко, вняв просьбе сидевшей рядом матери. Башня факультета Гриффиндор вспыхнула, как магловская спичка, а от когда-то ровной, а сейчас походившей на кипящее зелье в котле, глади Черного Озера шёл густой пар. Гостиная Слизерина пылала прямиком под дном озера... Гриффиндор и Слизерин враждовали испокон веков, а в итоге сгорят дотла в одну злополучную ночь! Был бы только жив Блейз — определенно, нашёл во всём этом кошмаре холодный символизм... Бесчисленные и откровенно тщетные попытки сколько-нибудь оправдаться хотя бы перед собой — сжирали изнутри, ведь Малфой знал, что всё это — лишь слабая защита от окончательного принятия себя в качестве беспросветного и неисправимого труса. Ведь так это называется, если взглянуть правде в глаза? Он, Драко, прекрасно понимал, что любой из чёртовых Пожирателей уже мог серьёзно ранить или даже убить Гермиону, и, в конечном итоге, она могла заживо сгореть или погибнуть под обвалом какой-нибудь стены... Однако почему-то не предпринимал больше ничего, не обращая никакого внимания на ворчание внутреннего голоса о том, что Драко Малфой из прошлого поступил бы иначе: ринулся б в замок, как обычно, наплевав на любые последствия. Только мысленному советчику, очевидно, было невдомёк, что Малфой из прошлого давно испарился, теперь, вместо него, остался меланхоличный слабак, способный лишь упиваться жалостью к себе. Гори всё синим пламенем! Давным-давно отзвучавший девичий визг вновь, будто наяву, раздался в голове, и Малфой болезненно зажмурился, изо всех сил попытавшись выключить этот дьявольский звук, рвавший в мелкие клочья самую, чёрт подери, трусливую в мире душу!.. Перед внутренним взором всплыла всё та же картина — измученная, кажущаяся неживой Гермиона, окруженная зеркальными осколками... На полу его каминного зала его, Драко, долбанного дома! Вдох показался глотком расплавленного свинца. Наверное, так происходит всегда, если просыпается совесть. Выходит, так и выглядит её угрызения? — Она справится, — внезапно пробормотала Нарцисса. Драко ошарашенно моргнул; и ещё раз, словно очнувшись от долгого сна. Сердце зашлось, больно барабаня по ребрам, а мать, оказывается, в последние несколько минут наблюдавшая за ним, ободрительно продолжила: — Не волнуйся, сынок. Северус ведь сказал, что студентов эвакуируют... Мерлин, что за чушь?! — О ком ты? — беспомощно прошептал Малфой. — Кажется, её фамилия Гринграсс, — изо всех сил изобразив полную индифферентность, пожала плечами Нарцисса. Покосившись в сторону матери, Малфой лишь печально усмехнулся, вместо ответа: видимо, всеобщая паника охватила и её. Иначе объяснить то, что Нарцисса не смогла сложить в уме два и два было бы попросту невозможно! Послышался хруст сухой ветки, сломавшейся под подошвой чьего-то ботинка, а затем прозвучало: — Кстати о мисс Гринграсс, — Малфой обернулся и, встретившись взглядом с колючими глазами бывшего декана своего факультета, напряжённо сглотнул: нажим, с которым тот произнёс фамилию Астории и Дафны, приводил к самым неоптимистичным мыслям. — Драко, нужно кое-что прояснить. — Раздался тихий всхлип Нарциссы, и Снейп уточнил: — Всего на пару минут. — Нет! — пискнула мать, вновь вцепившись будто поледеневшими пальцами в руку Драко. — Прошу... Прошу тебя, не уходи! С сомнением глянув на неодобрительно качнувшего головой Снейпа, Малфой вновь внутренне сгорел от стыда: Мерлин, почему все когда-либо окружавшие его люди неизменно страдают? Неужели, это страшное проклятие или, может, заколдованный круг, запрограммированный на исключительное несчастье? — Мама... — он еле высвободил своё запястье и, заглянув в полные ужаса глаза Нарциссы, прошептал: — Сейчас вернусь. Найдя Снейпа за перелеском, Драко сразу понял, что затеянный разговор явно не для чужих ушей: бывший декан, не удостоив своего бывшего же ученика даже косым взглядом, неподвижно стоял, всматриваясь в чёрное небо, все ещё освещаемое время от времени мгновенным заревом от заклятий и горевших окрестностей Хогвартса. — Почему ты всё ещё здесь? — сурово протянул Снейп. — А вы, профессор, предлагаете мне вступить в сражение? — скептически поинтересовался Драко: в кругу Пожирателей все прекрасно знали о «врождённых» способностях Малфоя к убийству. И Снейп, конечно же, не являлся исключением. — Так что стряслось с Гринграсс? — грубо осведомился Драко. Повисла тишина. Её можно было резать ножом... Такая же, как в прошлом, когда на уроках Зельеварения один из самых «любимых» учеников нынешнего директора школы — Гарри Поттер — ляпал очередную чушь. — Наверное, сейчас я скажу очень неприятную для тебя вещь, — раздражённо начал Снейп, — но ты, Драко, — редкостный кретин! Такой же, как Поттер! — Малфой даже не нашёлся, чем ответить: сравнение с Избранным, неважно, в каком из качеств характера, всегда ставило его в тупик. — Тот, с упорством сумасшедшего, постоянно лезет на рожон, — возмущённо продолжил профессор, — категорически не дорожа собственной жизнью, ценой которой стала её... Жизни многих. И его родителей в первую очередь! А ты... — он обжёг Драко горевшими от гнева, словно два угля, зрачками. — Знаешь, по-моему, ты абсолютно не признаёшь собственных ошибок! Но, думаю, я смогу помочь, — отведя свой парализующий взгляд, Снейп горько и совершенно нетипично для себя усмехнулся. — К сожалению, я знал одного такого же глупого мальчишку. И если ты применишь ко мне легилименцию... — Постойте, — выдавил Малфой, чувствуя, как сердце замерло, ведомое странной манерой речи и странным же поведением преподавателя, — сэр, это ведь против правил... — О каких правилах ты ведёшь речь?! — взорвался Снейп, неожиданно и грубо встряхнув Драко за плечо. — Всё рухнуло! Сейчас не до светского этикета! Неужели ты не видишь?!! — Тот остолбенел, изо всех сил пытаясь уложить прозвучавшее в голове, но профессор быстро привел Малфоя в себя, сварливо рявкнув: — Это приказ, Драко! Палочка Грейнджер дрожала в руке, будто, подобно своей прежней хозяйке, совсем не одобряла происходящего. В последний раз его собственная волшебная палочка вела себя так же, в день его, Драко, треклятого рождения, когда на самой вершине Астрономической башни профессор Дамблдор призывал принять правильное решение. И, наверное, тогда покойный директор прекрасно знал, что единственным, однако совершенно недостижимым желанием Малфоя было лишь то, чтобы его оставили в покое и перестали, наконец, толкать на отвратительные поступки... Однако в тот день Драко не смог сделать выбор, не поверив Дамблдору. Зато профессор Снейп, почему-то, убедил. — Легелименс, — почти самостоятельно сорвалось с губ, мгновенная вспышка заклятия ослепила... И всё стихло. Казалось, кто-то, взмахом палочки, выключил свет и уменьшил до предела звук, а заодно и парализовал заклятием всё тело. Целую минуту, Малфой не мог даже вдохнуть, находясь в каком-то небытие, но затем, неведомая сила настойчиво потянула вниз, куда-то очень далеко. В прошлое.***
На удивление, Драко мягко приземлился, и солнечные лучи, игравшие в ряби неизвестной реки, приятно согрели холодные от дикого ужаса реальности щеки. Картинка была совсем гипертрофированной: на кричаще-зелёной траве, прячась от палящего солнца под по-настоящему исполинским дубом, лежали двое тихо переговаривающихся между собой детей. Подойдя поближе, Малфой едва удержался, чтобы не ахнуть: в крайне странно одетом мальчишке с сальными сильно отросшими волосами, он без сомнений узнал профессора Снейпа. Тот казался почти беззаботным, если, конечно, сравнивать с сегодняшним днём, а вот имени девчушки, залившейся звонким смехом, очевидно, над какой-то шуткой будущего строгого профессора, Драко не смог бы вспомнить, даже если б очень захотел. Улыбка рыжеволосой девочки почему-то снова вернула в ту реальность, из которой Малфой прибыл, и даже добродушный взгляд зелёных, таких же огромных, как у Пэнси, глаз вызвал смешанные ассоциации. Навязчивая мысль, что когда-то он уже видел эту улыбку и эти самые глаза не давала покоя, а мгновенный, совершенно снобистский вывод о том, что эти дети попросту случайно встретились здесь — ведь более неподходящих друг другу людей нужно было бы ещё поискать — рассыпался, когда до слуха донёсся восторженный голос Снейпа: — Когда мы отправимся в Хогвартс... — А эта школа точно существует? — с сомнением протянула девочка. — Петунья говорит, что Хогвартс — выдумки, — пожала она плечами, и явно хотела добавить что-то ещё, однако передумала. Даже быстрого, самого поверхностного взгляда хватило, чтобы понять: девчушка обласкана родителями, её действительно любят, а вот о Снейпе можно было сказать только обратное. И любой ребёнок на его месте, скорее всего, выдумал бы что угодно, даже волшебную школу лишь бы только выпасть из страшной окружающей его реальности. Наверное, девчушка, так же, как и Драко, и неизвестная Петунья, пришла именно к этим выводам. — Для маглов, вроде твоей сестры, Хогвартс — и впрямь выдумка. Маглы просто не могут увидеть школу, — невозмутимо ответил Снейп. — Но ты-то волшебница, Лили! Школа предназначена для таких, как мы! Девочка смущённо опустила взгляд, а потом, тяжело вздохнув, пробормотала: — А то, что мои родители — обычные люди... Маглорождёная! — Не имеет никакого значения, — уверенно солгал Снейп, однако Лили улыбнулась, — главное, ты волшебница. Самая настоящая! Лили... Это имя вызывало дикую скорбь, щипавшую глаза. И Драко точно знал, что это чувство совсем его не касается: эмоции принадлежали гораздо более взрослому профессору Снейпу из будущего. Понять бы только, почему... Лили?.. Это имя совсем ни о чём не говорило!.. Чему, ради всего святого, бывший декан хочет научить, пустив его в детское воспоминание?! А гипертрофировано-яркий пейзаж, тем временем, осыпался, словно карточный домик от дуновения ветра, и, спустя всего пару мгновений, перед глазами предстала другая сцена.*
Цвета теперь не казались слишком яркими, напротив: все краски будто бы исчезли, холодные порывы ветра опаляли лицо, а двор Хогвартса словно совсем и не изменился за два десятка лет. По узкой дорожке от замка торопливо шли двое подростков: укутанная в красно-золотой гриффиндорский шарф рыжеволосая девушка, а следом — Снейп. Выходит, их распределили на разные факультеты... На самые, что ни наесть противоположные: Слизерин и Гриффиндор. Серебристо-зелёный галстук небрежно болтался на тощей шее, казалось, совсем утратившего детскую непосредственность Снейпа: он представал сейчас ещё более неряшливым, и болезненный цвет лица ещё сильнее бросался в глаза, да и краски, утратившие хоть какую-то яркость — свидетельствовали о страшном. Снейп, очевидно, переживал серьёзную депрессию, никак не связанную с подростковым возрастом. Единственным ярким пятном здесь оставалась Лили, и Драко вдруг осенило: он вспомнил, где видел её! На обрывке колдографии, в кабинете декана! Только все эти факты пока отказывались складываться: Малфой решительно не понимал, какого чёрта делает здесь, и зачем профессор решил открыть ему свои воспоминания. — Этот Поттер... — неприязненно процедил Снейп, проходя мимо Драко. Лили остановилась, как вкопанная и, раздражённо фыркнув, отрезала: — Не начинай, Сев, хорошо? — Но он за тобой увивается! — возмущённо воскликнул Снейп, подхватив девчонку под локоть. — Поттер и его шайка, — он заглянул в зелёные глаза подруги, и Малфой буквально услышал, как сердце будущего профессора сжалось от непонятного пока, но явственного отчаяния. — Они не достойны твоего внимания... Слышишь, Лил?.. — А кто же тогда? Эйвери? — упрямо высвободив свою руку, ядовито осведомилась она, до жути напомнив Грейнджер. — Я презираю его не меньше придурка-Поттера, однако он и его, как ты выразился, шайка не... Им в головы, по крайней мере, не приходит то, что с успехом проворачивают твои приятели! Неужто ты не помнишь, что сотворил Эйвери с бедняжкой... — Но это была всего лишь шутка! — с отчаянием выпалил Снейп. — Лили, ради всего святого... — Ну у вас и шуточки! — горько констатировала она и, резко развернувшись, пошагала к берегу Чёрного озера. А Снейп, как и Малфой, лишь завороженно провожал её взглядом . И всполохи рыжих волос так и казались единственным ярким пятном в сплошной серой мути, клубившейся вокруг.*
— Лилс, прошу тебя! — почти обессиленно шептал Снейп, умоляюще глядя в ледяные зелёные глаза. — Прости меня... Прости!.. Драко растерянно обернулся: точки горящих факелов скупо освещали один из коридоров Хогвартса. Началось новое воспоминание, и чувства Снейпа не поддавались каким бы то ни было описаниям, ведь Малфой откуда-то знал, за что извинялся будущий профессор... Ровно за то, чем грешен и он сам, Драко. Она молчала. Страшно. Хотелось отдать всё, что только имелось за душой, лишь бы услышать ещё раз её голос. Пусть даже в самый последний. Прислонившись спиной к стене рядом с портретом Полной Дамы, Лили, казалось, готова была расплакаться от обиды, а её полные губы были плотно сжаты в тонкую полоску. Мерлин... Как же она похожа на Грейнджер... — Лили, — с отчаянием выдохнул Снейп, а его ладонь, готовая по привычке коснуться тонкого запястья девушки, остановилась на полпути. Больше он, Северус, не имел на это права. — Лил... Я не хотел... — Не хотел называть меня грязнокровкой? — пугающе спокойно уточнила она. Миг; другой — Лили с неожиданной ненавистью сверлила взглядом лицо друга, а тот умирал каждую секунду. — Не хотел обидеть тебя, — пробормотал Снейп. Получилось донельзя сухо... Драко полностью разделил с бывшим - будущим деканом своего факультета чёртово отчаяние и с надеждой вглядывался в красивое лицо Лили. Она ведь добрая, мягкая девчонка, она ведь так похожа на Грейнджер. Она должна простить!.. — Может быть, — она упрямо скрестила руки на груди. — Знаешь, думаю, Поттер был прав, когда говорил, что это ты недостоин моего внимания. Ты общаешься с этими мерзким Эйвери, ужасным Роули... Мы по разные стороны, Северус! Сердце Снейпа замерло в груди, а горечь, застывшая на языке, не давала вымолвить и слова. — Считаю, нам больше не следует видеться, — гордо вскинув подбородок, сообщила Лили и, буркнув Даме пароль, жестоко усмехнулась, бросив через плечо: — Счастливо оставаться, Нюниус! Портрет захлопнулся, а Снейп невидяще смотрел сквозь него. Малфой предположил, что Северус, конечно, знал пароль (как когда-то и Драко — на правах старосты школы), и естественно мог зайти в гостиную, чтобы продолжить этот ужасный разговор, но почему-то не стал. Вокруг клубился серый дым, когда Снейп отправился по коридору к главной лестнице. И большего разочарования Драко не испытывал никогда. Даже в отношении отца.*
Несколько мелких воспоминаний, связанных с рыжеволосой девушкой мелькнули, будто их никогда и не было. Увидев в этом водовороте событий свадебную колдографию Лили и Джеймса Поттеров в газетной заметке, Драко чуть не упал (благо, в воспоминаниях это попросту невозможно)... Она мать Гарри Поттера! Лили Поттер... Ну конечно же! Так почему тогда Снейп ненавидел Гарри всё это время? Неужели только за то, что тот внешне до жути походил на своего отца? Мерлин, какой эгоизм! Мир наконец принял статичное положение. Холодный ветер вновь пронизывал насквозь, а свинцовые морские волны бились о камни подножья обрыва. Гораздо более взрослый Снейп стоял неподвижно, напряжённо ожидая кого-то, и Малфой понял, почему несколько лет жизни профессора пронеслись, как ветер перед глазами: он принял Метку, будто бы назло Лили, назло Джеймсу Поттеру и всему остальному миру, однако сейчас, очевидно, понял, ошибку какого масштаба совершил. — Добрый день, Северус, — вкрадчиво прозвучал до боли знакомый голос. — Ты искал встречи со мной... — Директор... — выдохнул Снейп, — Я... Я хотел попросить вашей помощи. — Какая помощь с моей стороны может быть оказана Пожирателю смерти? — нахмурившись, сурово осведомился Дамблдор. — Он... Тёмный лорд ищет мальчишку, — проглотив явное снисхождение от директора, хмуро отозвался Снейп, — вы ведь в курсе пророчества, профессор? — Дамблдор задумчиво кивнул. — Он ищет сына Лили, я уверен!.. Прошу вас... Умоляю, директор!.. Спасите её. Спасите Лили Эванс. — В пророчестве ничего не сказано о женщине, Северус, — отрезал Дамблдор, — в пророчестве упоминается только мальчик. — Мерлин... — с отчаянием всплеснул руками Снейп, — профессор, ради всего святого! Лили и её сыну угрожает страшная опасность... Спасите её, спасите Джеймса Поттера... Защитите их всех! — Твоя просьба весьма похвальна, — выдержав паузу, резюмировал Дамблдор, — однако, что ты можешь предложить взамен, Северус? — Всё, что угодно!*
Вихрь воспоминаний вновь остановился, и Драко по инерции поднимался вслед за Снейпом по ступенькам незнакомой лестницы незнакомого дома. С верхнего этажа до сюда доносился надрывный плач неизвестного ребёнка. Автоматически заметив дату на листе отрывного календаря, Малфой лишь апатично подумал о том, что воспоминание почему-то связано с Хеллоуином. Но в следующую секунду, когда лестница сделала поворот, мысли взорвались ужасным озарением: в этот день, 31 октября, произошло первое падение Волдеморта! А значит... Тусклый огонёк на кончике палочки Снейпа выхватил из темноты мёртвое лицо, неподвижно лежавшего на ступеньках Джеймса Поттера, очевидно тщетно пытавшегося защитить свою семью, а потом, Северус толкнул дверь на втором этаже. Крик несчастного малыша не описывал даже малой толики дикости всей картины, представшей глазам: посреди той самой детской, в которой и была снята колдография, хранимая профессором Снейпом всю жизнь, под обломками штукатурки и каких-то щепок, лежала Лили. Из раскрытых зелёных глаз навсегда ушла жизнь, но Северус, очевидно, не желал верить этому и, не обращая внимания на рев захлебывающегося слезами ребенка, опустился рядом с ней на колени. Он что-то неразборчиво шептал, умолял Лили очнуться, плакал сам, почти как годовалый Гарри, потерявший только что обоих родителей, но слава Мерлину, ещё не осознающий этого в полной мере. И теперь, Малфой понял наконец, чему хотел научить его профессор, зачем показал ему всё это. Наблюдать душераздирающую сцену было невыносимо, и Драко сделал было шаг из детской, когда водоворот воспоминаний вновь закружился, унося подальше от своих и чужих терзаний.***
2 мая 1998 года Хриплый вдох, как глоток холодной воды в пустыне, вмиг привёл в сознание, и, сфокусировав зрение на застывшем скорбью лице профессора, Драко ещё раз переосмыслил всё то, что предстало перед глазами. — Ты всё понял? — хрипло осведомился Снейп, вырвав бывшего ученика из второго круга осмысления событий давно минувших дней. — Да, — кивнул Малфой и, решив, что разговоры излишни, ринулся вниз по склону холма, но учтивое замечание: — Мост разрушен, — заставило вновь остановиться. — Придётся трансгрессировать, — добавил Снейп, — защита Хогвартса пала, поэтому проблем быть не должно. — Профессор, — выдохнул Драко, всё ещё находясь под впечатлением воспоминаний, — ответьте, каким образом, вы умудряетесь жить дальше? Снейп задумался: вопрос явно поставил в тупик, ведь, Малфой был уверен, профессор мало с кем обсуждал свою нелёгкую судьбу. Затем губы директора исказила горькая усмешка, и он тихо произнёс: — Это не жизнь, Драко. Это — искупление. — Снейп коротко глянул в сторону тлевших башен Хогвартса и, тяжело вздохнув, отрезал: — Хватит душеспасительных бесед, Малфой. Отправляйся!