Я/ты/мы

Ох, как сложно мне далась новая часть. Я была в ступоре некоторое время. Но даже для такого маленького количества читателей я готова продолжить. На написание этой главы меня вдохновили образ Николь Кидман в фильме «Мулен Руж», и песни Lana Del Rey, тексты которых идеально подходят по смыслу. Все изменилось, да, но не все так просто, как вы можете подумать. *** Прошло чуть больше года с тех пор, как я встретила Новый год с братьями. Иногда мы созванивались, иногда даже сам Том писал мне короткие сообщения. Со временем наша связь сошла на «нет», чего я в принципе и ожидала. Я знала, что не задержусь в его жизни надолго, слишком уж счастлива я была бы в таком случае. Но это бывает лишь в сказках, а не в реальной жизни. Однажды, когда у меня был свободный день, я пересмотрела видео с их недавних шоу. На секунду мне стало страшно. Как случилось так, что этот человек, ради которого миллионы девушек готовы отдать все, был рядом со мной, встречал вместе Новый год, я готовила ему, а он целовал мои щёки. Я признаюсь, что несмотря на обилие хороших событий в моей жизни, я так и не смогла забыть Каулитца-старшего. Он прочно засел в моей памяти, в моем сознании, в моем сердце. Все изменилось ровно тогда, когда я переехала в Голливуд. Маленькими шагами я шла к своей цели, начиная с самых низов. Однажды меня заметил Энтони, мужчина, который был на пятнадцать лет старше меня. Он являлся хозяином большого молодежного театра, известного по всему миру. Сначала я играла второстепенные роли, а он не требовал ничего от меня в замен. Но потом, когда он поставил для меня отдельный спектакль, в котором я была в главной роли, я поняла, что все это не просто так. Я нравилась этому властному мужчине, с его вечно серьезным взглядом и морщиной меж бровей. В один прекрасный день он просто сказал мне: «Все или ничего». Что означало лишь одно: либо я звезда театра, у меня есть слава и успех, при том, я его девушка… И только его. Либо я отказываюсь и теряю все, возвращаюсь домой, в свою страну, в свой город, забытый богом. И я выбрала все. Я ненавидела себя за это, но я сделала это. Я навсегда вычеркнула из своей жизни понятие любви и влюблённости, вместе с этим вычеркнув Тома, которому я перестала отвечать на звонки. Теперь у меня был пентхаус в центре города не хуже, чем у него, платья от D&G, givenshy, украшения с бриллиантами, красивая жизнь, успех и любимая работа. То, что я никогда бы не смогла себе позволить. У меня не было любви, мне больше не сносило крышу и не бросало в мурашки от прикосновений мужских рук. Я уважала Энтони. Но я не любила его, и не могла себе этого позволить. Он это знал, чувствовал. Я была обтекаемой, податливой. Я делала так, как он хотел. Я не могла сделать шага в сторону или сказать что-то лишнего: это и было моей расплатой за все то, что я имела. Тем не менее, я была благодарна судьбе за то, что все-таки встретила этого человека. Иногда я смотрела со сцены в затемнённую толпу и мне казалось, что я вижу Тома. На гастролях в Германии я из-за этого растерялась и забыла текст, но через минуту все вспомнила. Иногда я видела его в зрителях, иногда в прохожих. Но это был не он. Я стёрла его номер. *** Париж — город любви и романтики, который так воспевали в своих произведениях известные писатели. Тёплое весеннее солнышко настырно билось своими лучиками в окно, от чего я проснулась. Я накинула на себя шелковый сиреневый халат и подошла к окну, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Вид завораживал. Деревья распустились, красивый сад с множеством цветущих роз издавал потрясающий аромат. В далеке виднелась огромная Эйфелева башня. Сегодня мы ставили наш спектакль «закрытые двери» для хозяина одного из театров, у которого сегодня был юбилей. Почему он выбрал именно нас — остаётся загадкой. Да и не нужно было мне много знать. Я — всего лишь актриса, исполняющая роль танцовщицы с конца девятнадцатого века. *** — Мисс Вальядарес, вы сегодня блестяще выступили, — в гримерке вокруг меня крутилась как всегда, бессменный визажист и гримёр нашего театра, добрая женщина в возрасте, которую звали Мэри.  — Оставь причёску, — ответила я, когда та взяла в руки расческу. Для исполнения этой роли мне пришлось перекраситься в медно-рыжий оттенок, от чего я выглядела старше, и почти непохожей на себя. Репертуар по миру мы гоняли один и тот же, и я уже практически срослась с образом своей главной героини. Мне нравились эти «голливудские волны», эти шикарные длинные платья с открытой спиной, эта темно-алая помада и бриллианты. Вот и сейчас, я стояла перед зеркалом все с тем же макияжем, в красивом полупрозрачном черном платье из гипюра, шлейф которого тащился за мной по полу. В ушах сверкали сережки, которые подарил когда-то мне Том. На секунду я подумала о том, что практически забыла, как выглядит его лицо. Я не помню его родинок, не помню его улыбки, запаха его парфюма. Его образ растаял. Ушёл. Я ещё раз бросила взгляд на свое отражение. Я была другой. Я не была похожа на ту измученную девочку с запутанными тёмными волосами, обутую в дешёвые кеды. Во мне ничего не осталось от прежней меня. Я была красивой, взрослой, ухоженной, и практически женщиной. В моем взгляде не было той прежней наивности, глупости. Я смотрела на мир иначе. *** Продолжение юбилея было в большом банкетном зале в стиле Барокко. Массивные колонны, мраморный пол и столы, которые ломились от изобилия еды. — Я прошу тебя, Ева, сегодня будет много журналистов. Я хочу, чтобы СМИ написали о том, что мы вместе. — Конечно, — улыбнулась я Энтони и взяла его под руку. К нам то и дело подходили известные режиссёры, актёры и сценаристы, которые высказывали свое восхищение по поводу сегодняшнего спектакля. Медленная, приятная музыка в живом исполнении разливалась по залу. Некоторые пары танцевали, кто-то просто стоял у фуршета, кто-то разговаривал, кого-то фотографировали. Все ещё непривычная мне светская атмосфера. — Ева, я хочу познакомить тебя с одним талантливым музыкантом, — голос Энтони отвлёк меня от наблюдений, и я повернулась. Клянусь богом, я не знала, как бокал не вылетел из моей руки. — Ева, это Том, Том — это Ева. — Ваша девушка просто замечательна, — знакомые тёплые пальцы с татуировкой цифр коснулись моей руки, которая в миг заледенела, — не будете ли вы против, если я приглашу её на танец? Энтони пробежался глазами по мне, а затем по нему. Я не знаю, выдавали ли как-нибудь мои глаза растерянность, удивление и… Страх? — Конечно, — с нотками сарказма ответил мужчина. Я знала, что это не к добру. Он был собственником, и очень ревнивым. — Все будет нормально, — прошептала ему на ухо я, когда ставила бокал на стол. Его взгляд немного смягчился, но все же неотрывно был сосредоточен на мне. Я прошла в центр зала за Каулитцем-старшим. Музыка, игравшая в помещении, вовсе перестала быть для меня музыкой, а была одним сплошным гулом, давившим на перепонки. Казалось, что я не видела ничего и никого вокруг, кроме пола под ногами. Тёплая рука берет мою холодную. Другая прижимает за талию. Я уставилась на его родинку между ключицами, не в силах поднять глаз. — Ну же, взгляни на меня, — обжигающе прошептал знакомый голос мне на ухо. В этот момент мне казалось что я разбита, сломлена, убита. Все то, что я так долго хоронила в своей памяти, в миг всплыло наружу. Каждая родинка, запах парфюма, мягкие губы, вечно тёплые пальцы. Я медленно перевела взгляд на шоколадные глаза, которые, казалось, только этого и ждали от меня. Я не знала, что сказать. Губы оставались приоткрытыми. Какие-то слова так и норовили слететь с губ, но остались непроизнешенными. — Ты изменилась. — А ты нет, — покачала головой я, радуясь тому, что все же не потеряла способность говорить. — Я скучал за тобой.