Я/ты/мы

— Когда тебя ждать обратно? — голос Энтони был холодным и грубым. Он курил сигарету, не открывая окон, так, что дым расползался по всей спальне. — Не знаю, — ответила я, стараясь не выдавать своего беспокойства, — я почти два года не видела маму и… Я хочу побыть с ней, пока у нас снова не начались гастроли. В полной тишине я слышала его тяжёлое дыхание. Казалось, что агрессия и недовольство было у него прямо в лёгких. — У тебя есть две недели. — Я поняла, — сказала я и застегнула большой чемодан. — В аэропорт провожать я тебя не буду, — мужчина затушил сигарету о тяжёлую стеклянную пепельницу и подошёл ко мне, от чего я незаметно дёрнулась. Я боялась его. Я боялась авантюры, на которую решилась пойти, — тебя отвезет мой водитель. Я молча кивнула, стараясь не смотреть в глаза стального цвета. Сильная ладонь крепко сжала моё плечо, от чего раздалась колющая боль, но я не подала виду. Тонкие, сухие губы, коснулись моих, и я быстро закрыла глаза, мечтая скорее оказаться в аэропорту. *** Ровно неделю назад Энтони сделал мне предложение, я отказалась, за что теперь на моем теле красовались фиолетово-синие пятна. » Я не буду трогать твоё лицо, слишком жалко его уродовать». «Ты не достанешься никому, кроме меня». » Ненавижу тебя, шлюха! Кто он, скажи?! Он моложе?!». Энтони был пьян. Он швырял из угла в угол статуэтки, посуду, вазы. А потом меня. Меня никто никогда не бил. Я закрывала голову, я закрывала лицо. Осколок в стекла от бокала, который он бросил в меня, вонзился мне между ключицей и грудью с правой стороны. Моя кожа никогда не была такой бледной, как тогда. Я стояла перед зеркалом и смотрела на себя красными от слез глазами. Я не знала, как спрятать своё тело от чужих глаз, потому что мне было страшно на себя смотреть. Потом ко мне подошёл Энтони и я прикрыла глаза, ожидая вновь грубого удара. Вместо этого он уткнулся в мою шею и заплакал. Я выгнала его. Когда он ушёл, я упала на пол и закричала так, что чуть не сорвала голос. У меня болело тело. У меня текла кровь. У Меня Болела Душа. Единственный голос, который я хотела тогда слышать, раздался на другом конце трубки. Я плакала. Он хотел приехать. Но я не разрешила ему. Он предложил сбежать вдвоём. Я испугалась. «Что ты такое говоришь, Том». Я знала, что ни он, ни я, не сможем скрыться от всех навечно. Но даже двух недель было бы достаточно. Поэтому сейчас я сижу и смотрю в окно самолёта, пролетающего над разорванными облаками. Том полетел другим рейсом. Нас никто не должен увидеть вместе. Сложная дорога, по которой каждый из нас будет добираться сам. Сначала на самолёте до моей страны. До большого мегаполиса. Потом на поезде в провинцию, в которой я жила. Потом на машине в лес и горы, где нас ждёт одинокий домик возле озера. И больше никого вокруг. Больше никого. *** Я приехала под вечер, когда уже темнело. В окнах не горело света, что означало, что Тома на месте ещё нет. А вдруг он вообще не приедет? Меня охватила паника. Нет, все нормально, он же звонил мне перед вылетом. Я не могла ему позвонить. Сеть здесь не ловила. Я расчиталась с водителем и тот уехал прочь по извилистой горной дороге. Я огляделась вокруг. Кругом сосны, лес. В небольшом озере тихо плескалась рыба, а в кустах пели свои серенады сверчки. Я вдохнула полной грудью свежий горный воздух и постояла так ещё минуту. Хорошо. Я направилась к небольшому домику из деревянного сруба по проложенной каменной дорожке. Когда-то давно, во времена студенческой жизни, я со своими друзьями арендовала этот домик на праздники, и с первого взгляда влюбилась в это живописное место. Когда Том спросил меня, куда я хочу поехать, то он никак не ожидал, что я скажу про домик в лесу в забытом богом месте. Я не ожидала, что он согласится на такую тяжёлую дорогу. Но он согласился. Я зашла в дом и включила свет. Поставила пакеты с едой на стол. В доме было светло, чисто и уютно. Было видно, что хозяин совсем недавно убирал здесь. В нескольких километрах от нас было ещё несколько таких домов, но я захотела именно этот. Отрешенный от всех, рядом с озером. Вниз по горе располагалась маленькая деревня, в которой жило около пятидесяти человек. Мне каждый раз было интересно прогуливаться по ней, наблюдать за сельской жизнью. Здесь запросто могли разгуливать лошади и другие животные. Мне было приятно снова оказаться здесь. Через час, когда я разложила свои вещи в шкафу в спальне, я включила музыку на телефоне и принялась готовить. Я знала, что Том очень любит пасту, потому именно ей я и занялась. На кухне было тепло и уютно. Я поймала себя на мысли о том, что с радостью бы осталась в этом месте навечно. Я услышала звук мотора машины и подошла к окну, держа в руках деревянную лопаточку. Желтые фары освещали улицу, и боковая дверь открылась. Приехал. В душе все заликовало. Я бросила на столешницу кухонную преднадлежность и бросилась к входу. Машина уехала. А он, такой красивый и уставший, улыбается и протягивает мне руки. Я бросаюсь к нему в объятия. Плачу, чувствуя родное тепло и запах. — Ева, все хорошо, — Каулитц взял мои щёки в ладони и пробежался по мне беглым взглядом. — Том, — задыхаясь от слез, промолвила я, — Том, — я больше ничего не могла сказать, и делала лишь тяжёлые вздохи, словно мне не хватало воздуха. *** — Сумасшедшая девочка, — горячий шёпот обжег мою шею, вызывая рой мурашек. Близнец незаметно подошёл сзади и потянул меня руками к себе, — я даже за время туров не был в такой сложной дороге. — Тебе здесь не нравится? — я не поворачивалась к нему, а влажные губы будто дразнили меня, случайно касаясь моего плеча. — Я никогда не был в таких местах, — продолжал он, между поцелуями, — мне очень здесь нравится. — Вот и чудно. — мои дрожащие руки наконец соизволили открыть бутылку вина и я привстала на носочки, пытаясь дотянуться за бокалами, стоящими на верхней полке. — Маленькая, — усмехнулся он, без всяких усилий доставая бокалы с полки и ставя их на стол, — сядь. Я все сделаю сам. — Вот даже как, — изобразила удивление я села за обеденный стол, — ну, думаю, что тарелки с готовой едой поставить и налить вина у тебя получится.  — Не благодари, я знаю, что я идеален, — самодовольно произнёс он и принёс к столу ужин, садясь напротив меня. — Ты самовлюблённый идиот, — рассмеялась я и посмотрела на него, —, но я рада, что ты здесь, что ты со мной, — я протянула свой бокал и мы чокнулись. Вечер так и протекал в русле приятной беседы. Мы хорошо поужинали и пили уже четвёртую бутылку вина, незаметно пьянея. Я больше не могла сидеть и просто смотреть на него. Безусловно, я любовалась им. Его растрепанным пучком, выбивающимися прядями каштановых волос, томными шоколадными глазами, которые сканировали меня из-под длинных пушистых ресниц, влажными приоткрытыми губами и сверкающим пирсингом, который он постоянно прокручивал языком. Мне хотелось уткнуться в его длинную шею и поцеловать каждую родинку. — Пойдём покурим, — предложила я. — Давно пора, — поддержал меня он и мы одновременно встали и направились к выходу. В горах было довольно прохладно ночью, даже в мае. Я ничего не накинула сверху, кроме тоненького кардигана, который был предназначен для скрытия синяков и пореза. Я переминалась с ноги на ногу, слегка дрожа. Сильная рука рывком притянула меня к себе и я с удовольствием прижалась к тёплому телу, которому, вероятно, было так же холодно, как и мне. — Нужно будет потанцевать, чтобы согреться, — выдала идею я. На самом деле, мне хотелось танцевать не от холода, а от количества выпитой бордовой жидкости и счастья, которое я испытывала в настоящий момент. — Я не умею, — с возмущением посмотрел на меня брюнет, выдыхая клубок дыма. — Я тебя научу. — И чему же? — Например, танго, — улыбнулась я. — Танго? — усмехнулся он и выкинул сигарету, — ты издеваешься? — Совсем нет, — покачала головой я и направилась к входной двери, — это не сложно, тем более талантливый человек талантлив во всем. — Я не буду, — Том зашел в комнату и закрыл дверь, так и оставшись стоять возле неё, скрестив руки на груди. — Пожалуйста, — умоляюще протянула я и потянула его за руку. Его тяжёлый вздох я восприняла, как согласие. Я включила на телефоне музыку и подошла к нему. — Левой рукой обхватываешь меня, — я взяла его руку и небрежно обхватила ей себя за спину, — правую сюда, — другую руку я взяла в свою, — вытяни шею, выпрями спину, — на удивление, Том покорно слушался меня и загадочно улыбался, — Хорошо. Теперь ты идёшь на меня вперёд левой ногой, потом вперёд правой, потом снова левой, потом правой. Потом, — показываю на примере себя, — соединяешь их вот так, передвинув левую к правой, и ещё раз. Все понял, готов? — Давай попробуем, учитель, — усмехнулся он, и я начала счёт. Раз десять мы точно сбивались и начинали заново, но с «одиннадцатого» у нас наконец получилось. — Теперь прокрути меня, вот так, — я приподняла его руку и прокрутилась, — готов под музыку? Том просто смотрел на меня и трусился от тихого смеха. — Что? — возмутилась я. — Ты такая смешная, когда серьёзная. — Том, — протянула я сморщила лоб. — Ладно, ладно, я готов. Я по новой включила песню и мы начали танцевать. Нужно признаться, получалось у нас довольно неплохо, тем более, если учитывать то, что у Тома это был дебют. Танго — это мой любимый танец, который я постоянно заучивала на хореографии в институте. Это танец чувств, эмоций, страсти, любви. Он не бездушен, поэтому я так любила его. Двигаясь в такт мелодии, я не заметила, что во время прокрутки моя кофта сползла с плеча, оголяя все ещё изредка кровоточащий порез. Том остановился вместе с музыкой и испуганно посмотрел на меня. Я хотела быстро закрыть рану тканью, но он отдернул мою руку и провёл пальцами по бордовой линии, и я зажмурилась от боли. — Что это? — былое легкое и веселое настроение улетучилось, он плотно сжал скулы и смотрел мне прямо в глаза. — Я… Я… Упала, — первое, что пришло мне в голову. Каким же оно было нелепым. — Упала? На что, Ева? Я *блан по-твоему?! — Каулитц одним рывком сдёрнул с меня серый кардиган, оголяя каждую гематому, которые были по всем рукам. — Это он сделал?! Говори, немедленно! — он схватил меня за плечи, но не сильно, видимо, боясь мне сделать больно. Я поняла, что смысла врать больше нет. Я молча кивнула, опустив взгляд на деревянный пол. Мне было неприятно вспоминать об Энтони, а уж тем более об одном из самых страшных дней в моей жизни. — Бл*ть, с*ка! — Том ринулся с места и одним махом перевернул ни в чем не повинный стул, — с*ка, он бил тебя, он тебя колечил! — он кричал так громко, что казалось, он вот-вот сорвёт голос. Со стола полетели бокалы и пустая бутылка, которая разбилась в дребезги, — меня не было рядом, когда бл*ть, мою девочку бил этот старый х*й! — последним переворачивается стол, близнец садится на пол, рядом с осколками, нервно дышит, прикрыв лицо руками. Я подбегаю к нему и падаю на колени рядом. Обнимаю за голову, слезы тёплыми дорожками стекают по щекам. — Ты ни в чем не виноват, успокойся, прошу! Ты рядом, это самое главное, — прижимаю его крепче к себе. — Я не должен был отдавать тебя ему, — тихо и хрипло произнёс он, — не должен. — Все нормально, — шепчу я, — все хорошо, — осторожно убираю его руки от лица и касаюсь ладонями щёк. Они влажные. Вздрагиваю. Это слезы. — Вставай, — приподнимаюсь и даю ему руку. Он слушается. Вроде успокоился. Смотрит на меня глазами полными горечи и сожаления. Боже мой, перестань. Я люблю тебя улыбающегося… — Тебе больно? — тихо спрашивает Том, но я не отвечаю. Тёплые руки с осторожностью обнимают меня, притягивая к себе. Влажные губы касаются моих щёк, лба, виска, — тебе больно… — Том, я здесь, с тобой, и я счастлива. Не напоминай мне больше ни о чем, прошу… — Хорошо, я не буду, — кофейные глаза с нежностью смотрят на меня, губы с трепетом касаются моих. «Он бил мою девочку, а меня не было рядом». Ты всегда был рядом, Том. В моей голове. А сейчас ты здесь, со мной. Называешь меня самыми приятными на свете словами: моя девочка.