Охота на призрака

Никогда ещё я не чувствовал себя настолько неправильно, будто разом превратился во что-то отдалённо напоминающее перевёртыша, и все мои чувства в один короткий миг исказились до неузнаваемости. Вечером следующего дня, когда все возможные и невозможные нюансы анонимного телефонного звонка были оговорены, Скотт, под предлогом важных дел, убежал в город, при этом пообещав отзвониться, как только всё будет сделано. Ощущая явную вину и потребность высказаться, я поплёлся к Ньюту и, после нескольких минут безрезультатного постукивания в дверь, сдался и, тяжело приземлившись на пол своей пятой точкой, начал молоть всякую ерунду: о том, как провёл день, как прошли занятия, и как мне скучно одному сидеть в коридоре и ловить на себе встревоженные взгляды проходящих мимо курсантов. Я знал, что Ньют меня слышал, вот только отвечать не спешил. Мой острый слух улавливал едва заметное покашливание и скрип пружин кровати. Мне жутко хотелось встать и разнести дверь на мелкие части, а потом попросить объяснить, что происходит между нами, и почему это "что-то" так больно отзывается в сердце. Этот порыв заставлял меня ёжиться и проклинать себя. И я сдержался, уходя ещё более поникшим, чем пришёл. Скотт появился часом позже, слегка бледноватый, но достаточно довольный, чтобы я понял, что всё прошло хорошо. - Прости, что тебе пришлось делать это самому… - начал было я, но друг тут же отмахнулся. Наверное, устал слушать эту шарманку второй день. - Прекрати, Стайлз! – улыбнулся он. – Я ведь знаю, что стоит на кону… Он говорил искренне, но я всё равно не мог отделаться от ощущения, что каждый мой шаг - это риск, который в итоге выпадает не на меня, а на близких мне людей. И это неизменно заставляло сердце слишком болезненно сжиматься. Я не хочу, чтобы ещё кто-то пострадал из-за моих непоправимых действий. На следующий день после того памятного разговора, я позвонил отцу и, объяснив всю ситуацию, попросил его помочь с нашим маленьким расследованием. Папа долго ворчал, сказал что-то отдалённо похожее на: «Вы загоните меня со своими штучками в могилу!» и, в итоге, тяжело вздохнув, пообещал, что сделает всё возможное. - И как ты додумался до этого? – спросил меня тогда Скотт, как только я нажал на кнопку отбой. На самом деле тут и думать было нечего. Закон в нашей стране был достаточно прост и вполне хорош, но лазейку можно было найти всегда. В нашем случае стоило только анонимно признаться в преступлении, чтобы материалы дела выслали на контроль в родной Бэйкон хиллс. Все остальные действия оставались исключительно за отцом. - Неважно, - ухмыльнулся я в ответ на вопрос друга, – чем меньше знаешь, тем больше просидишь за решеткой. Шутка Скотту не понравилась, зато я смеялся так, будто не делал этого лет сто, а тут меня внезапно прорвало. - Пойду навещу нашего больного! – схватив с вешалки толстовку, я помахал растерянному парню и поплёлся на третий этаж, уже наперёд зная, что дверь мне, как и в прошлый раз, не откроют. Да, в комнату впускать меня действительно никто не собирался, но с другой стороны двери, на мои громкие возгласы послышалось недовольное сопение, а затем и просьба идти куда подальше со своими новостями и пламенными речами. То же самое мне сказал и вывалившийся из соседней комнаты Минхо, добавив к этому ещё и пару грозных ругательств, о происхождении которых мне стоило только догадываться. На всё это я самым очаровательным образом улыбнулся, но с места не сдвинулся. Минхо, глубоко вздохнув и покрутив у виска, постучал в дверь соседа. - Айзек, открой ты этому шенку, сил нет смотреть, как он по тебе сохнет! – и после этого азиат скрылся в своей берлоге, на прощание послав мне ехидную усмешку. Я хотел было уже возмутиться, но меня прервал звук скрипа двери за моей спиной. Я ожидал увидеть бледное полупрозрачное подобие человека с покрасневшим носом и мешками под глазами, но передо мной предстало вполне себе живое доказательство того, что и болея, можно сохранить цветущий вид прекрасного принца. Ньют смотрел на меня со смесью злобы и отчаяния, с явным намерением задушить меня голыми руками, пока ещё есть силы и возможность. - Я же просил тебя убираться, Стайлз! – процедил он сквозь зубы, а затем прямо у меня перед носом с такой силой хлопнул злосчастной дверью, что я с испугом от неё отпрыгнул. – И не приходи больше! Считай, что мы теперь не друзья. «И что это значит?» – в попытке хоть что-то понять, я прильнул лбом к стене, но от этого лишь разболелась голова. Не знаю, что я мог такого наделать, или же я просто разучился дружить за то время, пока пребывал, (а может ещё и пребываю), в этой дьявольской хандре. Либо же что-то не так шло с самого начала, а я лишь подлил масла в огонь, когда стал вот так вот бесцеремонно врываться в жизнь человека, которого знаю не больше двух месяцев. - А не пошёл бы ты, Принцесса, на все четыре стороны! – чувствуя, что подхожу к точке кипения, я с силой врезал кулаком по двери. – Понятно, почему с тобой никто не хочет общаться. Кому же нужна бесчувственная машина? Потом я ещё долго жалел об этих словах, когда спускался в холл и, остановившись возле портрета Эрика Томпосна в траурной рамке, пытался отдышаться и не дать себе разреветься как девчонка-подросток. Лицо на фотографии было непримечательно блёклым и слишком не запоминающимся, чтобы выделить его из толпы. Серые глаза, пепельно-белая шевелюра и грустно опущенные уголки тонких губ, казалось, даже на фотографии парень расстроен, хоть его глаза и светились счастьем. Вокруг постамента с личными вещами и цветами сочувствующих мелом была выведена надпись: «Ты навсегда останешься в наших сердцах, Эрик!» Интересно, Томпсона действительно так любили или вспомнили о нём только лишь, когда он умер? От столь неприятного вопроса в глазах защипало. Я протёр их тыльной стороной ладони, боясь заплакать у всех на виду, и не в силах больше смотреть на всё это, выскочил на улицу. Октябрь месяц пришёл к нам с утренними заморозками и инеем на деревьях. Оставшиеся на голых ветвях одинокие листья покрывались тонкой белой коркой, постепенно приобретающей коричневатый цвет. До зимы осталось рукой подать, а мне по-прежнему казалось, что я навечно застрял в этой беспробудной серости и никак не могу из неё выбраться. - Стайлз! – обернувшись, я увидел перед собой Терезу. Она крепко завернулась в тёплый вязанный кардиган. В темноте её волосы практически сливались с окружающей обстановкой, но одна тонкая кудрявая прядь нежно ложилась на белоснежный лоб, открывая контраст между тьмой и светом, – Стайлз, - повторила она, – Скотт тебя повсюду ищет. Кажется, тебе звонил отец. Что-то срочное. Когда я вошёл в комнату, мой друг сидел на полу и задумчиво покручивал в руке белый смартфон. - Ну и? – снимаю толстовку и вещаю её на положенное место. Внутри всё сжимается от предчувствия чего-то нехорошего. - Ты был прав, на наконечнике стрелы действительно было клеймо. – Скотт говорит спокойно, но я всё равно слышу, как его голос слабо подрагивает, будто не в силах передать царившие в нём самом чувства. – Стайлз, это трилистник.

***

Дневник Стайлза Дж. Стилински «09» октября. 07:30 Всё началось с того, что Скотт сообщил мне о метке Арджентов на наконечнике стрелы, обнаруженной в груди Джона Доу, убитого неизвестным нам охотником. Это событие настолько меня потрясло, что несколько минут к ряду я не мог говорить, а когда всё же соизволил открыть рот, то понял, насколько всё фигово. В живых из семейства Арджентов остался лишь Кристофер, отец нашей погибшей подруги Элисон, и он никогда раньше не стрелял из лука, а в последнюю нашу встречу сказал, что вообще зарекается брать это оружие в руки. Так что, получается, в городе объявился ещё один представитель этого семейства, но уже не такой лояльный как Крис. Мне бы хотелось сказать Скотту, что мы как-то сможем уладить это дело, но, боюсь, что я только обнадёжу его в том, во что не верю даже сам. На самом деле я действительно не знаю, как нам следует поступить дальше. Следует ли искать Арджента самим или лучше затаиться, чтобы он, не дай Бог, не наткнулся на наш след? Если бы не заверения лучшего друга, что влезать в такие переделки не менее опасно, чем бегать за Джексоном в образе канимы, то я бы всё же склонился к первому действию и принялся разыскивать неведомого нам охотника самостоятельно. Ведь лучше знать врага в лицо, чем сложа руки ожидать от него удара. Но опять же встаёт вопрос: если в действительности начать поиски, то с какого конца подступить к сложившейся ситуации? И что делать, если Арджент действительно как-то на нас выйдет? Я отложил ручку в сторону и перечитал написанное, а потом поставил в уголке тетради пометку: «Разыскать Криса». Лишнее напоминание, что сейчас мы не сможем сделать ничего, только лишь ждать и надеяться, что Арджент покончит с оборотнем, убившим Ника, и преспокойненько свалит восвояси, не затронув нас. Но до Рождества долго, а чудо случается разве что только в детских книжках и старых сказках. Если охотник берётся за дело, то доводит его до конца. К декабрю месяцу может получится так, что в городе не останется ни одного оборотня. Осознание этого острым ножом резало сердце. Мне ничего не угрожало. Даже если Арджент каким-то образом доберётся до меня, то вряд ли тронет, а вот насчёт Скотта я сильно сомневаюсь. Охотники редко разбираются виновата в чём-то их жертва или нет. По их мнению, если он - оборотень, то это уже преступление. Встаю из-за стола и прохаживаюсь по комнате, надеясь хоть как-то взбодрится. Из-за всей этой кутерьмы я совершенно выбился из графика. Засыпать стало ещё труднее, чем раньше, и на утро я чувствовал себя совершенно разбитым. Учёба в академии должна была поставить меня в жёсткие рамки дисциплины, но здесь я расклеился ещё больше. В Бэйкон хиллс я хотя бы мог в любое время сбежать из дома и прогуляться по знакомым, таким родным, местам, здесь же до восьми часов утра и после двенадцати вечера выходить за стены этого здания считалось проступком, за которым следовало наказание. Сбежать, конечно, можно было. Многие студенты тусовались ночью в клубах и возвращались в казармы под утро. Надо было просто знать обходной путь. Но каждый раз, когда я думал об этом, внутри всё разрывалось от тревоги, и я оставался на месте, не в силах переступить через себя. Стон со стороны соседней кровати заставил меня встрепенуться, и застыть как каменное изваяние. - Ты вообще сегодня ложился? – Скотт смешно потёр кулачками слипающиеся после сна глаза. - Да, на час или два – честно признался я, отворачиваясь к окну и прислушиваясь к дроби дождевых капель по стеклу. На душе было тоскливо и, как-то по-особенному, паршиво. Возможно, Ньют действительно был прав тогда, намекнув мне про тревожный синдром. По крайней мере, это объяснило бы моё упадническое состояние. - Это плохо, Стайлз. В прошлый раз с этого всё и началось. – Мой друг в миг стал серьёзным. Натянув на себя свитер и спортивные брюки, он подошёл ко мне. Я видел его отражение в оконном стекле, и мне казалось, что он плачет, как и небо над студенческим городком. - Я знаю, – грустно вздыхаю и поворачиваюсь к другу, – но в этот раз это просто усталость. Сбегать от Скотта стало уже своеобразной традицией. Я вышел из комнаты и, не разбирая дороги, побрёл по коридорам, время от времени то спускаясь на этаж ниже, то поднимаясь без какой либо цели, просто чтобы занять чем-то время и собственные мысли. - Эй, шенк подожди! – прорвавшийся в моё затуманенное сознание голос заставил дёрнуться и с недоумением воззриться на спешащего ко мне, немного запыхавшегося, брюнета. Я улыбнулся, наблюдая, как Минхо крепко перехватывает лямки рюкзака, а затем сгибается пополам, чтобы отдышаться. - Понятия не имею, почему утро воскресенья ты посвящаешь бессмысленной ходьбе туда-сюда, но делаешь ты это уж очень быстро. Я еле тебя догнал. Азиат благодушно выдохнул и распрямился, уставившись на меня так, будто я только что смог поднять молот Тора. - Ты как вообще, чувак? – обеспокоенно спросил он, как только с моего лица слетела вежливая улыбка. – Я слышал вы с Айзеком вчера ругались... Вспоминать про нашу с Ньютом ссору и уж тем более про свои же собственные слова, брошенные в его сторону, мне хотелось сейчас меньше всего. И я дал понять об этом Минхо, нахмурившись и безмолвно пожав плечами. Но тот либо не понял моих жестов, либо решил их проигнорировать. - Ты бы это... – парень покрепче перехватил лямки рюкзака и медленно пошагал по коридору, заставляя меня тащиться следом. – Поговорил с ним... - Зачем? Мы и вчера всё прекрасно выяснили, – пробурчал я, ступая на лестницу, ведущую на второй этаж, – мне с самого начала стоило думать головой, а не задницей, прежде чем набиваться к нему в друзья. Знал же, какой Ньют человек... - а потом, подумав, возразил сам себе. – Хотя, нет, не знал, не знаю и теперь уже не хочу знать. Возможно, это и хорошо, что все завершилось вот так... Не слишком приятно, когда мне каждый раз одним лишь словом выворачивали наизнанку душу. Шедший немного впереди Минхо на мои слова поражённо присвистнул и даже ненадолго остановился, подождав, когда я его догоню. - А я смотрю, что у вас там всё серьёзно. – Вскинул брови он, а затем лукаво улыбнулся. – Теперь понятно, почему Айзек в последнее время ходил сам не свой. - Сам не свой? – не понял я, а парень утвердительно кивнул. - Ты же с первого курса, так? – Минхо внимательно смотрел на меня до тех пор, пока я убедительно не качнул головой, – значит, ты не настолько давно знаешь этого шенка. А я с ним бок о бок два года прожил. Он никогда ещё столько не улыбался, как за последние две недели. Похоже, ты ему реально понравился. Наверное, стоило бы принять это как комплимент, но от новой информации у меня неожиданно закружилась голова. Я вдруг вспомнил нашу первую с Ньютом встречу. Лестничный пролёт, свет люминесцентных ламп и его светлые ресницы, дрожащие от движения глаз под прикрытыми веками. Это воспоминание, казалось бы, незначительное, вызвало в моей груди томительную тяжесть, словно кто-то заковал сердце в громоздкие цепи и повесил огромный замок. - Плевать! – цежу сквозь зубы, начиная злиться на самого себя от этих непонятных мне чувств. – Не хочу больше идти с ним на компромисс. Тем более он сам сказал, что водить со мной дружбу больше не намерен. Минхо в ответ издал какой-то непонятный звук, похожий то ли на хмыканье, то ли на хрюканье. - Чувак, ты припёрся вечером к больному человеку, со своей непрекращающейся болтовнёй и это, если учитывать, что за всё время проведённое мной в академии, я не слышал от Ньюта и двух десятков слов, и уж тем более не видел, чтобы он с кем-то близко общался, – азиат спрыгнул с последней ступеньки и, дёрнув меня за рукав футболки, остановился возле входной двери. Несколько кадетов в гражданской форме о чём-то тихо болтали с мужчинами и женщинами постарше. Те держали в руках большие дорожные сумки и чемоданчики, и то и дело поглядывали на настенные часы, расположенные над гербом академии. «Родительский день» - вспомнил я, чуть было не хлопнув себя ладонью по лбу. Как же можно было о таком забыть. Сегодня впервые с начала учебного года двери академии открыты для свободного посещения. Среди бесчисленного количества знакомых и незнакомых лиц я увидел улыбающуюся Терезу, стоящую в компании изысканного синеглазого мужчины и маленькой худой брюнетки, на вид чуть старше сорока, Бена держащего за руку молоденькую худую девчушку, с такими же, как и у него, добродушными карими глазами и Мэг, девушку погибшего Эрика Томпсона вытирающую глаза платком, протянутым ей непримечательной женщиной среднего возраста. И в этот момент мне до смерти захотелось увидеть отца, обнять его и расспросить о работе, пожаловаться на свою жизнь, а затем купить в ближайшем супермаркете колу и чипсы, чтобы усесться за повторный показ бейсбола, как это было раньше, когда я ещё жил дома. Эти тихие семейные вечера одна из тех немногих вещей, по которым я скучал, уехав в академию. Время, когда папа выделял мне место в своей жизни, забывал на какое-то время про работу и просто был отцом, а не шерифом. - Я хочу этим сказать, – перебил мои размышления Минхо, и я услышал, как открывается молния его рюкзака, а затем на свет явился зонтик и дождевик, – что не стоит наседать на Айзека. Он невероятно упрямый и слишком скрытный, и иногда смахивает на психопата-убийцу. – Парень хмыкнул. - Ему нужно время, чтобы понять и принять ваши отношения. Не жди, что он тут же кинется к тебе с распростёртыми объятиями. И с этими словами, даже не попрощавшись, Минхо выскочил на улицу, попутно натягивая на себя дождевик и раскрывая зонтик. Я проводил его расплывающуюся от нескончаемых потоков дождя фигуру и, лишь когда он исчез за стеной воды, отвернулся. В чём-то он действительно был прав. Наверное, я слишком нажимал на Ньюта, душил своей дружбой. Но с другой стороны он сам должен был понимать, отношения - это не игра в кошки-мышки. Тут нужна отдача с обеих сторон. И никакие упражнения на равновесие тут не помогут. Вернувшись в комнату, я застал Скотта в весьма двусмысленной позе и практически полностью скрывшегося под кроватью. - Что ищешь, чувак? – взирая на пятую точку друга, спросил я, с трудом удерживаясь, чтобы в шутку не отвесить Скотту пинка. Тот пробурчал из под кровати что-то напоминающее: «Если найду, то покажу». И зашебуршался еще громче, будто вел археологические раскопки. С минуту я непринужденно продолжал взирать на парня, пока, в итоге, мне не надоело, и я уселся за стол, открыл первый из попавшихся учебников, принявшись за чтение. Глава оказалась неинтересной, и я едва смог прочитать и половину страницы, когда не в меру довольный Скотт вылез из своего странноватого места обитания, представляя моему взору старый потрепанный блокнот, один из тех, что обычно выдавали нам в школе в самый первый день учебного года. - И что это за ужас? – осведомился я, пока мой друг стряхивал со спортивных штанов невидимую пыль, а затем с умным видом принялся шуршать погнутыми страничками. - А это, друг мой, все мои контакты за последние три года. – Он помахал блокнотом возле моего носа, пока я корчил непонимающие мины. Удостоверившись, что дальнейшего пояснения не последует, я спросил: - Скотт, мне ждать продолжения? – вскидываю брови, и складываю на груди руки, как делаю обычно, когда мне невтерпеж что-то узнать. Парень переводит на меня взгляд и довольно улыбается. - А то, что перед тем, как распрощаться с Крисом, я взял у него адрес для связи, на всякий случай. А вот это уже определенно хорошая новость. Если Арджент что-то знает о своем новоиспеченном родственичке он, по крайней мере, может намекнуть, как нам действовать дальше. Стоит ли заявить о себе или же действительно зарыться, как можно глубже, чтобы охотник не схватил Скотта за шкирятник, а затем не разрубил на двое. - Я совсем забыл об этом. – Радость не сходила с лица друга. Он пролистал весь блокнот до последней страницы и, остановившись, вынул из стола лист, чтобы сразу же накорябать своим аккуратным каллиграфическим почерком всего одно предложение: «Обязательно позвони, как только получишь это письмо» Дальше следовал номер и пометка "срочно", в виде большого восклицательного знака. Так обычно помечала свои сообщения Элисон, когда ей было важно получить информацию точно в срок. - Думаешь, это сработает? – спросил я, подавая Скотту конверт и марки. Друг лишь пожал плечами. - Не узнаем, пока не попробуем – ответил он и, запаковав послание, ринулся на почту, даже не удосужившись захватить с собой зонтик. Итак, одна проблема, пусть и не полностью, но все же решена. Остается подойти к решению второй со стороны неизвестного нам оборотня. И это было не менее трудно, чем вопрос с новоиспеченным Арджентом. Рука сама собой взметнулась к ящику стола и вскоре на свет явились разноцветные кнопки и карта города, купленная мной при поступлении в академию. А затем, повесив ее у себя над кроватью, я сделал две пометки: одну красным, там, где был убит оборотень, вторую - синим, там, где убили Ника. А затем карандашом провел линию от одного места происшествия к другому. Достаточно большое расстояние. Парк находился в часе пешеходной доступности от академии, и между ними нет ничего, за что можно было бы зацепиться и начать поиски. Лишь магазинчики, супермаркет и парочка клубов. Стоп! Клубы? На место карандаша пришел желтый фломастер и линейка. Прочертив новую, более яркую линию, я отступил на шаг, ощущая, как внутри все покрывается тонкой коркой льда. Прямо посередине толстой желтой линии находился бар «Кориджи».