***
Сегодня утром я наткнулся на этого… хм… волчонка в коридоре. До этого он вовсе не показывал свою мордочку после нашего ночного визита, а тут вышел, значит. Волчонок умел огрызаться, и это одновременно злило и притягивало. Он, кажется, вообще не обращал внимания на мой статус, разговаривал как с простым оборотнем. Ну, я особо об этом и не заботился — статус принца ко многому обязывает, а наедине подобное только гнетёт. Честно, за его реакцию в тот момент, когда я перекинулся в волка, готов был отдать всё. В карих глазах парня было столько страха, удивления и немого восторга, что я невольно залюбовался его взглядом. Мало кто в нашем мире столь непривычно для нас смотрел на оборотней. В тот момент у меня появилось дикое желание подразнить его. Но почуяв ещё издалека Берилла, я спешно удалился. С ним после вечно неудачного секса лучше не встречаться. Даже сочувствую ему. Бедолага… Во дворце Арнадила мне всегда было неуютно. Нет, ну вот какого, нужно строить его почти у подножия гор, где холодно девять месяцев в году, когда в центре его земель хоть лето есть?! Нет же, забрались в холодину, а в семейной резиденции, что и вовсе в горах торчит, снег вокруг лежит круглый год. И мне ещё как-то терпимо. Шкура, да горячая кровь спасают. А Берилл и Шерл — те и вовсе чуть не померли от холода, когда мы все прибыли поздравить Арнадила с рождением второго сына. Шерл и вовсе бледный был — его кутали во всё, что только можно было. Мы, кстати, потом с Бериллом долго называли его «змеем в чулке», когда его отец приказал надеть Шерлу на хвост нечто смутно напоминающее большой вязаный носок. В общем, пока мы тут торчали, благодаря нашим венценосным родителям, я старался как можно меньше времени проводить в стенах дворца. Пусть вне дворца и холодно, уж лучше я буду кутаться теплее, чем торчать в покоях, как в темнице. После утренней встречи с волчонком я пару часов посвятил снятию напряжения. Просто сходил в нижний ярус дворца и выбрал парочку хорошеньких эльфов из числа придворных шлюх. Не хочу капризничать, но наши парни куда лучше. Эльфы больно нежные, особо с ними не разгуляешься. Будешь чуть грубей, и тут же по морде получишь тонкой ладошкой. Немного поигравшись с эльфами и, честно признаться, не получив особого удовольствия, я решил, что лучше всего мне поможет убить время мой любимец — Мракс. Еще детёнышем его подарил мне отец на мое пятидесятилетие. С тех пор он стал мне верным другом. Я вообще не особо любил летать, но с Мраксом полёты всегда были невероятными, незабываемыми, и потому не проходило ни дня, чтобы я не выводил своего грифона из стойла и по два-три часа не кружил на нём под самыми облаками. И никто не знал, что сегодняшний полёт окажется весьма и весьма приятным. Стоило мне вывести Мракса из стойла, слегка ёжась от прохладного и неприятного ветра да ловя на себя взгляды нескольких заинтересованных эльфов, как до носа донёсся знакомый запах. Пахло так же, как и от Филиппа этим утром. Я тут же повернул голову вслед запаху и заметил, как у ворот другой конюшни, где Арнадил держал породистых лошадей, мельтешил Филипп. Волчонка явно что-то интересовало. Я же решил его немного напугать. Развлечься, так сказать. Вскочив в седло, быстро натянул поводья, и Мракс взмыл в небо. Я заставил грифона приземлиться на крышу конюшни, как раз над входом и стоило волчонку показать нос наружу, как, заслышав мою команду, Мракс яростно заклекотал, а после одним взмахом крыльев поднялся в воздух и плавно, но грациозно опустился перед Филиппом как раз напротив ворот конюшни. — Прокатить? Али кишка тонка? Я осознал, что пригласил парня на прогулку, уже после того, как выпалил приглашение и на несколько секунд замешкался, понимая, что мой Мракс может просто не позволить человеку оседлать себя. У него запах чужой — в нашем мире такого запаха, наверное, и нет нигде. Это может потревожить грифона. На моё удивление волчонок мгновенно согласился, а после во все глаза, жадно, с диким восторгом и какой-то щенячьей радостью смотрел на грифона. И ладно бы так. Мракс не только подпустил его к себе, но и позволил прикоснуться! Мой Мракс, который и конюхов-то клевал по любому поводу, от которого и мне порой доставалось, сейчас нежно ворчал, пока Филипп почесывал ему под клювом. Меня укололо ревностью, и я слегка натянул поводья, заставляя грифона поднять голову. Ответом мне стали немного разочарованный взгляд парня и хлёсткий удар по спине хвостом от Мракса. Вот же засранец пернатый! Можно подумать, я ему с самкой заигрывать не дал. — Ну и долго вы там влюбляться будете? Мраксу нужно хорошо крылья размять. После моих слов волчонок молча подал мне руку, и я обхватил его ладонь, помогая взобраться на спину. Мракс и вовсе согнул лапы, приседая, чтобы Филипп без труда смог сесть на него. Эта зверюга даже мне такой чести не оказывала! Что-то тут нечисто! — Держись крепче за рукояти на седле. Если станет страшно, то прижмись ко мне сильней, но ни в коем случае не хватайся за поводья. Если он нас скинет, то приятного мало будет. Это не с лошади упасть носом в лужу. Коротко проинструктировав волчонка, я на секунду замялся, а потом решил перестраховаться для надежности. Филипп устроился впереди меня, и потому я просто подсел к нему ближе, крепко прижал свои ноги к его ногам, пахом буквально вжался в его зад, а одной рукой перехватил парня поперёк тела, притягивая к себе. Править Мраксом я могу и одной рукой, да и чем не шанс покрасоваться? Люблю я внимание, чего уж отрицать. На мои действия Филипп недовольно завозился и я заметил, как его руки сильней сжали рукояти на седле. Однако меня начало заботить то, что от ощущения его упругой задницы у меня медленно, но верно нарастало желание. Впрочем, он же тоже мужчина — поймёт, наверное, или просто внимания не обратит. Натянув поводья и отдав команду, я с наслаждением почувствовал, как грифон расправил свои большие крылья, как напрягся всем телом и… Каждый раз когда Мракс взлетал в небо, лицо ласково щекотал ветер, а внизу живота рождалось приятное чувство тяжести. И сейчас было точно так же, но почему-то немного приятней. Я с лёгкой насмешкой смотрел, как волчонок ещё крепче вцепился в рукоять седла, как весь сжался и зажмурился, видимо, впервые вот так отправляясь в полёт. Ну, судя по его глазам, переполненными восторга, когда он увидел Мракса, — в его краях грифоны не водились. — Да открой ты глаза. Мы совсем невысоко поднялись, — я не устоял перед искушением и склонил голову чуть ниже, почти положив подбородок на его плечо и снова вдохнув притягательный аромат. Хм… Стоит спросить и Шерла — чует ли он запах Филиппа? У нагов тоже довольно острое обоняние. Чего о Берилле не скажешь. Хотя иногда его слабый нос в радость бывает. — Не прижимайся так сильно ко мне, — в ответ прошипел волчонок, а я только довольно улыбнулся. Дерзкий. Нравятся мне такие, с зубками. Одно удовольствие их всю ночь брать. — Исключительно в целях безопасности. Но ты действительно прекрати жмуриться или смысла нет в том, что я тебя взял. Робко, но Филипп глаза открыл, и следующие несколько минут я сам как идиот глядел на парня, который с восторгом смотрел вперёд, крутил головой по сторонам, с жадностью запоминая каждую минуту полёта. Да, а ведь стоило только перестать жмуриться. Действительно, несмотря на скучную местность вокруг дворца Арнадила, пейзаж под нами всё равно был завораживающим. Мракс летел достаточно низко, чтобы внизу можно было разглядеть серебристые ленты ручьёв, не говоря уже о реках, кучки голых кустарников, кутающихся в небольшое снежное одеяло, хорошо протоптанную оленью тропу, которую четко видно сквозь голые ветви невысоких деревьев. Буквально через несколько минут нашей прогулки мне стало казаться, что впереди меня сидит не молодой парень, а мальчишка не старше шестидесяти лет. Филипп хоть и сидел на одном месте, понимая, что грифон может нас и скинуть, всё равно старался не упустить ничего из виду. С восторгом указывал куда-то рукой, оглядываясь на меня, спрашивал что-то и ждал моего ответа. Всё с такой детской непосредственностью, всё так мило и не наигранно, что мне пришлось срочно отвлечься, чтобы ненароком не выдать своего состояния. Потому я направил Мракса к нижнему ярусу гор и просто в полёте, заставив грифона подлететь к снежным шапкам на откосах как можно ближе, черпнул ладонью снега и тут же протёр им лицо. — Тоуф, всё нормально? — парень обернулся ко мне, тревожно поглядывая. — Нормально. Жарко просто стало. — Жарко? Смеешься что ли? — Да будет тебе известно, что у оборотней самая горячая кровь среди всех народов. — Да ладно? Тот-то я чую, что у меня уже спина кипит. Парень тряхнул головой, и его волосы легонько коснулись моего лица. Я не смог удержаться от того, чтобы не вдохнуть их запах. Вкусно. Он действительно вкусно пахнет, и мой нюх меня точно не обманывает — это настоящий запах его тела. Через час Мракс принялся недовольно ворчать, и я понял, что мой зверь уже устал таскать нас на себе. Сейчас у грифонов брачный период, и они не столь выносливы, так как много энергии тратят на свои любовные игрища. Кстати, мысль об игрищах показалось мне забавной. — Мраксу нужно отдохнуть. Ты тепло одет? Просто мы, наверное, час точно на земле проведём, пока он сделает всё, что ему нужно, — я потрепал Филиппа по плечу, привлекая к себе его внимание. — А то ты не видишь, как я одет? Арнадил меня из дворца и вовсе не хотел отпускать, пока я в сто шуб не укутаюсь, — снова съязвил волчонок, недовольно на меня поглядывая. — Понял-понял. Что ж, идём на посадку. Грифон опустился на землю у самого подножия гор как раз в том месте, где зачастую гнездились дикие грифоны. В нашей безопасности я был уверен — слухи об агрессивности грифонов на самом деле лишь слухи. Они, даже обзаведясь детенышами, предпочитают просто скрыться с ними от опасности и редко вступают схватки. Ибо их схватки всегда кончаются чьей-либо смертью. Грифоны не привыкли отступать. Они всегда бьются насмерть. Волчонок первым соскочил на землю и очень уж удачно — ухнул в снег по самый пояс. Я не смог устоять перед искушением и расхохотался при виде Филиппа, старающегося выбраться из маленькой снежной западни. — И чего ты смеешься? Сам, небось, по нос провалишься! — это милое недоразумение заворчало, а я слез с Мракса и крепко встал на ноги, легко опровергнув его предположения. — Это горы, волчонок. Здесь под снегом много нор нарыто. Нужно уметь их различать. Продолжая хохотать, я ухватил парня за плечи и легко выдернул из снежной ямы, тут же прижимая к себе. Филипп мгновенно завозился, стараясь отстраниться от меня. Я мешать ему не стал — не хочет и не надо. Пока я вытаскивал волчонка из снега, Мракс очень уж заинтересовался чем-то или кем-то в небольшом лесу в паре сотен метров от нас. Не успел я присмотреть к тому, что его так заинтересовало, как он мгновенно вскинул голову и издал брачный зов, да такой сильный, что Филипп невольно сам ко мне прижался и приложил ладони к ушам. К слову сказать, я сделал то же самое — голосочек Мракса отнюдь не соловьиный. — Чего это он? — А не знаешь? Он вон в том лесу самку почуял. Зовёт к себе. — Что, в паху свербит? — Брачный сезон у грифонов сейчас. Весна же. Хотя в землях Арнадила, что весна, что лето с осенью — одна единая погода. Зима только отличается — холод такой, что плеваться только сосульками и получается. — А у вас теплее? — волчонок огляделся, замер на месте, с интересом рассматривая каменную почти отвесную стену, которая пятьюстами метрами выше скрывалась за плотными облаками. И его интерес мне вполне понятен — местами на выступах там виднелись большие гнезда. — У нас вполне себе тепло. Хорошее тёплое лето, дождливая осень, в меру морозная зима. Весна только не самое лучшее время года — всегда ветреная, — я невольно поежился, вспоминая, что на самом деле дома погода сейчас никак не лучше, чем в Эльмунгарде. Ветра задувают, ночи холодные, несмотря на то, что весна уже как на середине своего правления. Ох… Скучаю по позднему лету. — А я лето люблю. У нас только летом можно поплавать. Не зимой же в прорубь нырять, как пингвины. — Покупаться — это ты к Шерлу. Он, как и тритоны, — из воды порой часами не выползает. Я же лишний раз мокнуть не люблю. — Ага, разбежался. Я к этому чемодану ходячему, точнее ползучему, и близко не подойду! — Недотрога. Он же просто облапал твой зад и ничего более. — Во-первых, в мой зад упирался его пах, а вот рукой он полез спереди. И я не недотрога, но себя кому попало лапать не дам! — волчонок, почти как оборотень, рыкнул и сделал пару шагов в сторону Мракса, но я быстро перехватил его за руку чуть выше локтя и притянул к себе. — Нет, сейчас к Мраксу не подходи. Он не нападёт, но вот крылом задеть может. У него на крыльях есть острые перья — можно порезаться. Волчонок хотел было что-то возразить, но я прикрыл его рот ладонью и указал рукой в сторону леса. Оттуда вышла небольшая самка грифона и с интересом принялась рассматривать моего беснующегося Мракса. Иногда их брачные игры смахивали на сплошное безумство. Вот сейчас этот пернатый олух подпрыгивал на месте, расправляя крылья и энергично ими хлопая в прыжке. Крутился на месте как юла, склонял голову к земле, зарывал клюв в снег и тут же раскидывал его по сторонам. Он возбуждённо порыкивал, стараясь показать самке свою заинтересованность в ней и своё нетерпение. Ему нужно было всячески заинтересовать и её, чтобы она сделала к нему первый шаг, иначе он не у дел останется. Самки решают — какого самца допустить до спаривания, а какого прочь прогнать, посчитав его недостойным продолжения рода. — Прогуляемся? Ну, пока эти двое тут нежничать будут. Или есть желание посмотреть на спаривание грифонов? У вас таких зверей точно нет. Интересно, наверное? На свои слова я получил неприятный толчок локтём в живот, и с нескрываемым недовольством посмотрел на парня. Нет, может он и милый, но на идеал не тянет. И как только могло совпасть, что он мне подходит? Нет, в качестве жениха мне он не нужен, а вот интрижку с ним можно заиметь, — так, для поддержания формы. Прогулка особо интересной не была. Местность тут серая и скучная — такая словно только-только зима заявляет свои права и старается хоть как-то припорошить землю снегом. Только ближе к горам есть сугробы и то по большей части северней. А так он скапливается в норах и впадинах на холмах, куда волчонок как раз и угодил. Голые деревья, кажется, стараются переплестись ветками друг с другом и закрыть небо — если поднять голову вверх, то создается ощущение чёрной паутины на сером безрадостном небе. Мы вдали слышали голоса — тут недалеко располагались алмазные рудники, и работа там не останавливается ни на минуту. Ледяные эльфы, ох, как падки на красивые украшения, и бриллианты ценятся ими очень и очень высоко. За всё время прогулки волчонок пару раз подал голос, что-то спрашивая. Без интереса, старательно отводя от меня взгляд. Такая перемена в его настроении меня сильно удивила, но особо беспокоиться по этому поводу у меня не было желания. По крайней мере пока. Вернулись мы к довольному и уже беснующемуся в одиночестве Мраксу спустя полчаса. Грифон носился как пришибленный, падал боком на снег и энергично прокатывался прямо на крыле, возбуждённо и довольно порыкивая. — Так, самка оказалась очень сговорчива. Правда шансов, что отцом детёнышей будет именно Мракс не очень-то и много. — Это почему? — искренне удивился парень, уже вовсю почесывая под клювом у утихомирившегося грифона. — Самка за брачный период никогда не спаривается с одним и тем же самцом дважды. За эти две недели в среднем она подпустит к себе около десятка разных самцов. Отцом станет самый удачливый — тот с кем она спарится в самый подходящий момент, — я внимательно проверил седло и сбрую Мракса, а после легко забрался на грифона, без церемоний подхватив парня и усадив впереди себя. — Ну, для зверья это вполне нормально, — Филипп пожал плечами и вновь крепко ухватился за рукоятки седла. Я ничего не ответил, а лишь натянул поводья и вновь с удовольствием ощутил упругие порывы ветра на своём лице. Я оборотень, но только в небе с Мраксом я чувствую эту безграничную свободу. Что до Берилла — он воспринимает полёт как просто быстрый способ перемещения, а Шерл… Для нагов небо никогда привлекательным не было. Когда мы приземлились около императорских конюшен, я мгновенно стянул парня с грифона и увёл Мракса в стойло. К моему удивлению Филипп так и остался на месте. А ведь я, ничего не сказав, просто ушёл в конюшню, думая что и он потопает по своим делам. — Что? — Ничего особенного. Просто хотел поблагодарить. Мне понравилось летать на грифоне. Эм… Пока ты в замке, можно я буду приходить к Мраксу? — волчонок смотрел на меня так, словно уговаривал одним взглядом дать положительный ответ. — Ну, одного я тебя к нему не подпущу. Он, по сути, спокойный, но мало ли чего может быть. Потом Арнадил меня на шубу себе пустит, коли с тобой чего случится. Мне неприятно было это признавать, но пока я не мог хоть что-то противопоставить императору Эльмунгарда. Пусть я оборотень, а он — ледяной эльф, и у каждого есть свои преимущества, с помощью которых можно победить соперника, всё равно с Арнадилом мне сейчас не совладать. Я разумом это понимаю, а вот злость никак не могу унять. — Хорошо, тогда постараюсь как можно меньше тебя тревожить. Волчонок осунулся после моего почти отказа, развернулся и молча потопал к дворцу, кутаясь в высокий ворот пальто. Я же пожал плечами, не зная, как вести себя в этой ситуации. Хотя где-то глубоко в душе что-то болезненно кольнуло. Хм… Что бы это могло быть?***
С того дня прошло недели три. Я не особо интересовался жизнью волчонка — своих хлопот хватало. Родители безответственно бросили нас во дворце у Арнадила. Хотя на их плечах лежит забота о королевствах — куда уж тут до родных сыновей? Утром проснулся в дурном настроении. Давно ни с кем не развлекался, а рукоблудие надоело порядком. Придворных шлюх до сих пор обходил стороной, потому что знаю — толку никакого не будет. Это до Берилла до сих пор не доходит, а Шерлу и вовсе без разницы с кем спать — главное вставить и кончить — остальное для него особого значения не имеет. Я не праведник, но имм должен быть хорош собой и у меня должно быть желание доставить и ему удовольствие. Секс смысла не имеет, если хорошо только одному партнеру. Да и не доставляет мне большего удовольствия, чем видеть, как от моих ласк партнёр буквально сходит с ума, кончает раз за разом и просит пощады, а его глаза всё равно горят голодным огнём и молят меня не останавливаться. Едва сполз с постели и потопал в ванную комнату — умыться. Помогло не особо — настроение так и было паршивым, возбуждение так и мешало, хотя я надеялся, что само по себе пройдёт. Ничего не оставалось, как сходить в общие купальни. В моих покоях слуги готовили ванну только вечером, да и то горячую. Потому зевая, мотая головой из стороны в сторону, я в самом паршивом настроении поплёлся прочь из тёплой комнаты в сторону купален. Благо они не так далеко были. Тот факт, что в купальнях не было ни души, меня весьма обрадовал. Эльфы любят нежиться в воде шумными компаниями, а я излишних гомона и болтовни не терплю. Да к тому же не особо хотелось мне светить своим возбуждением перед кем-то. Иммы так точно потом начнут приставать. Ну, некоторые, кто не прочь захомутать наследника престола. Перспективы-то какие! Небрежно сбросив одежды, я забрался в купальню с прохладной водой, упёрся спиной в небольшое углубление на бортике, раскинул руки в стороны, откинул голову назад и затих. Я не люблю лишний раз мокнуть, но сейчас лучшего способа привести себя в нормальное состояние просто не нашёл. От других купален напротив поднимался стеной пар — там как раз была горячая вода и туда же прислуга часто добавляла различные ароматные масла. Судя по запаху — сегодня влили персиковое масло. Хм, кажется только в одну купальню. Что ж потом можно и в горячей воде помыться, ну, в той, что без этого удушающего аромата. Возбуждение медленно уходило, но всё же до сих пор было неприятно и неуютно — в голове промелькнула мысль, что стоило мне сразу залезть в ледяную воду. Как раз две купальни с такой водой были позади меня. Но я тут же поёжился — замерзнуть или простыть в мои планы не входило. Вскоре тело окончательно расслабилось, жар и возбуждение пропали. Неохотно окунувшись с головой, чтобы проснуться окончательно, я выбрался из воды и отряхнулся, забрызгивая пол вокруг себя. Но стоило мне направиться к лавочкам, где я оставил одежду и большое полотенце, как позади меня послышались шаги, ласковое бормотание и надрывные всхлипы. В купальни ведут сразу три входа, и я не был удивлён появлению новых посетителей позади меня. Вот только голоса были невероятно знакомыми. Быстро натянув на себя штаны, схватив оставшиеся вещи, я шмыгнул за колонну и притаился. Стоп! Какого чёрта я творю? Зачем мне следить за кем-то? Впрочем, следил я, как оказалось за Арнадилом и волчонком. Стоило им двоим появиться со стороны горячих купален, даже через пар я различил, как жалко выглядел парень. Одежда была перепачкана в чём-то красновато-оранжевом и липком на вид. По запаху я не мог понять в чём он таком измазался. Волосы всклокочены, лицо оцарапано, руки кое-где порезаны и слабовато кровоточили. Кровь капала на пол маленькими рубиновыми капельками, и уж её-то запах я отчётливо ощутил. Тёплая и ароматная. Вампиров бы сразу ввело в безумство такое искушения, а для оборотней аромат крови сравним с лёгким афродизиаком. Чтоб его! — Тише-тише, всё хорошо, — Арнадил вёл парня к лавочкам, обнимая его и не обращая внимание на то, что сам он мог во всём этом непонятном перепачкаться. Внезапно император остановился, обернулся и чуть ли не рыкнул на прислугу, которая топала в десяти шагах от них. — Прочь! Я сам справлюсь. Займитесь уборкой магической залы и живо. Никого в купальни не пускать, пока я не разрешу! Я впервые видел императора ледяных эльфов таким озлобленным. Казалось, он сейчас готов любого порвать, кто осмелиться приблизиться к Филиппу. И, чёрт возьми, мне это совершенно не понравилось! — Я устал! Ско… Сколько… Ик! Сколько мо… мо… можно меня мучать.? Не хочу! Ни-ни-че-че-чего не хочу… Я же живой, я не кукла… Больно мне! Филипп рыдал и рыдал по-настоящему. Как ни странно, но я легко понимал, намеренно ли плачет передо мной кто-то или это настоящие слёзы. И волчонок сейчас рыдал так, что мне невольно захотелось погладить его по каштановым кудрям, утешить что ли… Слишком неуютно и даже больно было смотреть на него. Как он плакал, как по щекам стекали слёзы, как он шмыгал носом и утирал его рукавом, размазывая по щекам и слёзы, и кровь, и эту странную красновато-оранжевую жидкость. Те, кто плакали картинно, для вида, никогда бы не смогли так себя вести — выставить себя перед принцем или императорам таким чумазым, ревущим в три ручья? Да нет, конечно! Потому-то я и понял, что Филиппу сейчас было по-настоящему плохо. Арнадил всячески успокаивал волчонка, и, может быть, я мысленно поблагодарил бы его за это, но то, что он начал творить дальше, ни в какие ворота не лезло! Убью! Эльф быстро подвёл волчонка к купальне и принялся стаскивать с него одежду. Он раздевал его, чёрт дери! Я понимал, что одежда грязная, а Филиппу стоило вымыться, но какого именно Арнадил, сам император, его раздевал?! Когда он стянул последнюю тряпку с не сопротивляющегося парня, я чуть не взвыл. Арнадил же быстро подхватил его на руки и спустился на пару ступенек в купальню, усаживая волчонка в воду. Тот продолжал всхлипывать и утирать уже редкие слёзы — успокаивался. Эльф сел рядом с ним, нисколько не заботясь о том, что намокнет его одежда. — Не надо, не плачь. Прошу тебя, Филипп, не нужно. Я прекращу весь этот цирк сегодня же. Я больше никому не позволю тебя обидеть! Голос эльфа лился, словно мёд, а я невольно рыкнул, впившись когтями в мраморную колонну и царапая её. Меня словно изнутри поедала ревность, стоило увидеть, как Филипп потянулся к императору, ища у него утешения и защиты. Черт, но он же мой жених! Внезапно осознав это, я замер на месте, не веря в то, что сейчас творилось в моих мыслях. Мой? Не успели мои мысли хоть как-то сформироваться и дать ответ на мои же странные чувства, как Арнадил осмелел в край! Эльф придвинулся к волчонку вплотную, черпая ладонью воду и тут же ей оглаживая его тело, принялся сцеловывать слёзы со щёк парня. Тот никак не реагировал, продолжая всхлипывать и что-то шептать о том, что устал и больше не хочет, чтобы над ним так издевались. Я не понимал, что могло с ним такого приключиться, но вот когти, так некстати вырвавшейся из-под контроля моей волчьей ипостаси, ещё сильней оцарапали колонну, и я вновь низко и глухо зарычал. Он мой! Не смей его трогать! Арнадил резко отстранился от затихшего Филиппа и с нескрываемой злобой принялся оглядываться, ища взглядом того, кто посмел нарушить их уединение. К тому моменту я тенью выскользнул из купален и злой быстро ушёл в свои покои. Нет, можно было посчитать, что он просто смывал с тела волчонка эту жижу и кровь… Нет, он откровенно его лапал. А поцелуи? Неужели нельзя просто платком утереть слёзы? Надумал себе нового мужа отхватить? Нет, ничего у вас не получиться, Ваше величество. Я не позволю. Моя гордость не позволит. Своей добычей оборотни с чужаками не делятся. Решено, с этого момента я ни на шаг не отойду от волчонка. Эвиа его мне в супруги прочил? Так тому и быть. Мой!