***
С момента появления в замке Арнадила этого странного человеческого юноши я понял, что жизнь наша изменится кардинально. Нет, даром предсказателя я не обладал, да вот только чуялось мне, что теперь всё будет иначе. В принципе, так и получилось. Не зря у меня кончик хвоста ломало после ритуала пару дней. Чуть с ума не сошёл. Первое время, особенно после того как мы с парнями решили этого человечишку проверить, я близко к нему не подползал. Больно нужно к такому буйному приближаться. Я только чутка его полапал, а он давай орать в голосину, так ещё и пнул меня со всей одури. Будь на моём месте Тоуф или Берилл — им точно бы хорошо досталось. Меня же паховая броня спасла. Всё же мы часто ползаем на брюхе и потому кое-что защищать приходится всегда. Далёкие наши предки были куда ближе к змеям, у них достоинство и вовсе пряталось внутри тела за крепкими паховыми пластинами. Сейчас наги изменились, и от змей нам уже досталось не так много. В общем, парень мне показался буйным и чересчур активным. Я всегда любил более спокойных и покладистых. Хотя, признаться, тело у него в моём вкусе. Я бы сказал, что он очень хорош. Крепкий — такого не страшно обнять посильней, явно выносливый. Очень важный момент, ибо мы способны заниматься сексом почти всю ночь. И тёпленький. Да, стоило мне к нему прикоснуться, как я на секунду разомлел от того, насколько его кожа была горячей. По сравнению со мной. Хотя оборотни тоже вон те ещё пламенные штучки, но их повизгивание во время секса меня совсем не радует и убивает всё настроение на корню. Так что в этом плане наш женишок оказался довольно-таки хорош. И, честно признаться, мордашка у него не подкачала. А волосы… Мой личный бзик, но нравятся мне длинные волосы. Его бы нагнуть, схватиться за них и с упоением начать трахать… Опять же покоя мне не давал тот факт, что нам этого Филиппа одного на троих призвали. Вот как? Нам с ним по очереди спать или вовсе втроём его охаживать? Боюсь, что даже такой крепкий парень не выдержит всех нас вместе. В общем, много думая о сложившейся ситуации, я как-то упустил из виду тот факт, что парень не просто появился в ночь ритуала, а теперь живёт тут и волей-неволей я мог с ним столкнуться. Так и произошло в тот день.***
Жить в замке Арнадила мне совершенно не улыбалось, но отцы настояли на этом, сами же благополучно отбыли домой. Нет, для Тоуфа и Берилла это особого неудобства не причинило, но меня, нага, оставить в замке ледяных эльфов? Вы там совсем ополоумели? Вне замка мне приходилось так утепляться, что иногда мои друзья, а точнее эти два идиота, ржали как кони, ибо походил я порой на нечто непонятное, обмотанное с головы до хвоста сотнями тряпок. Змеям тяжело в холодных землях. Нет, эльфийская магия хорошо помогала и порой мне достаточно было одеть тёплый полушубок и ползти по своим делам, но уже осточертело каждый месяц просить магов об одолжении. Бесило. Потому единственное место, где я чувствовал себя хорошо в замке Арнадила, — внутренний сад. Он находился в самом центре замка под огромным стеклянным куполом, тут всегда было тепло, и буйно цвела зелень. Напоминало о доме, о нашем собственном саде при дворце, где я постоянно играл с младшими братьями. А их у меня почти три десятка. Ну, если точнее — двадцать восемь. Змеи очень плодовиты, тройни у нас в порядке вещей, а особо выносливые иммы как-то рожали и по шесть-восемь малышей. Любил я вспоминать, как мы с самыми младшими играли в прятки, и потому часто торчал в саду, когда Берилл и Тоуф отправлялись по своим делам. Как пить дать, Тоуф постоянно ходил сюсюкаться со своим грифоном, а Берилл явно совершенствовал своё мастерство владения мечом. У него скоро турнир, и потому он должен быть лучше всех, иначе честь принца демонов будет задета. Демоны и эльфы — те расы, для которых меч является излюбленным оружием, и владение им возведено чуть ли не в культ. Потому, когда в очередной раз они куда-то пропали, я уполз в сад. Нет, просто бездельничать, конечно, не намерен. Я, как и Берилл, отрабатывал там боевое мастерство, вот только вместо меча любил пользоваться своим телом. Силы во мне достаточно, а хвост при хорошей подготовке у многих нагов становился смертельным оружием. Хвостом можно сбить противника с ног, скрутить его и просто задушить или сжать с такой силой, что у врага внутри все кости переломаются. Ударом хвоста, на который надета боевая броня, и вовсе можно рассечь пополам. Так что, найдя большую и скрытую деревьями от посторонних глаз поляну, я прополз её по периметру, удостоверившись в том, что никто и ничто мне не помешает, — после принялся за своё самостоятельное обучение. Память у меня отличная, и сейчас я просто раз за разом отрабатывал и доводил до совершенства все движения, которым научил меня мой наставник. Однако долго мне побыть в одиночестве не удалось. Я как раз решил сделать небольшой перерыв, как недалеко в кустах послышался шорох, а после и голос. Знакомый голос, который, как бы странно не звучало, я был немного рад слышать. — Стой! Да стой ты, балда чешуйчатая! Куда, мать твою?! Помрёшь же! Мне стало безмерно любопытно — за кем там носится Филипп? А точнее змеёныш. Ну, а что, в прошлый раз он очень уж сердито шипел на меня и Тоуфа с Бериллом. Ну, точно как наши иммы, когда бывают чем-то недовольны. Оторвав задницу от мягкой травы, я приподнялся на хвосте и, слегка покачиваясь и стараясь удержать равновесие, оглядел сверху те кусты, со стороны которых я услышал голос парня. Но ничего толкового мне расмотреть не удалось — только его тёмную макушку, мелькающую среди зелени. Понимая, что меня он, скорее всего, просто не заметил, я тихо пополз в его сторону, останавливаясь через каждую минуту и прислушиваясь ко всем звукам. Достигнув кустов, начал двигаться вслед Филиппу, чуток отставая от него — судя по голосу и шуршанию, он был впереди меня в метрах пяти-шести. — Стой! Стой тебе говорят, невидаль мифическая! Да заколебал, честное слово! Я же помочь хочу! Видимо, змеёныш был очень недоволен преследованием кого-то, а вот меня его голосок только забавлял, так что губы невольно растягивались в улыбку. Вскоре кусты кончились, и я замер у их края, прячась от глаз нашего женишка-пришельца. Впереди в десяти-пятнадцати метрах я увидел Филиппа, который добежав до кромки воды большого пруда, теперь носился по мелководью, стараясь поймать… Честно, я едва с ума не сошёл, когда увидел кого преследовал этот глупый змеёныш. Василиска! Боги, я тогда жуть как перепугался. Василиски сами по себе товарищи вполне мирные. Небольшая такая ящерица размером со среднего пса. Не особо быстрая, но и не медлительная, вполне спокойная живность, но! Очень кусучая. Её укус способен раздробить кость, просто в лохмотья разорвать мышцы, при условии, что василиск ранен или чем-то напуган. Ну, или защищает себя или потомство. А так они не нападают — не хищники же. При дворцах их держат исключительно, как дань нынешней моде — мол, приносят они достаток и счастье в дом. Ага, как же… Помню, как один такой василиск оттяпал хвост Сиири — моему семнадцатому брату. Сиири напугал василиска и тот, недолго думая, ухватил парнишку за хвост. Долго лекари бились над моим братом. Вылечили, спасли, но вот пятую часть хвоста никто уже не вернёт. А Сиири красивый имм — он бы у многих нагов пользовался популярностью, но без хвоста — считай урод… Боги, этот дурак человеческий! Сам не знаю, почему не рванул сразу же, только увидев за кем он тут гоняется, но, когда Филипп уже на берегу всё же ухватил василиска за хвост, и тот резко развернулся к нему, широко разинув пасть, я тут же сложил хвост наподобие пружины и буквально прыгнул вперёд. Схватив Филиппа и крепко прижав к себе, откатился с ним в сторону и тут же поднялся высоко на хвосте, угрожающе покачиваясь и показывая василиску насколько я больше него, — старался запугать. Змеёныша так и держал в руках, не давая ему вырваться. — Ты что?! Он же сейчас сбежит! Парень забился в хватке и с такой тоской посмотрел на скрывшегося в кустах василиска, что я на некоторое время просто опешил. — Пусти, нехристь чешуйчатая! Пусти, сказал! Молча повинуясь рассерженному змеёнышу, я опустился к земле, поставил его на ноги и чуть отполз подальше. — Хоть бы поблагодарил, что я твою шкуру спас, — меня злил тот факт, что я его от беды уберёг, а он орёт на меня. — Спас? Да я из-за тебя его упустил, хотя уже поймал! Вот кто тебя вмешиваться просил? Кто? И что мне эта тушка могла бы сделать? Он же как чешуйчатый и раскормленный кот, не более, — Филипп встал напротив меня и сложил руки на груди, недовольно сверля взглядом. Я же не удержался оттого, чтобы хорошенько его разглядеть. Чёрт, сексуальный засранец! Длинные волосы у него собраны в высокий хвост, белая рубашка расстёгнута на груди на пару пуговиц, штаны так соблазнительно обтягивают аппетитную попку… Уфф, кажется, мне уже этого хватило. — Да, именно спас! Это же василиск! Он оттяпает тебе руку по плечо, не успеешь и пикнуть! — возбуждение немного спало, стоило мне осознать, что Филипп обвинил меня в том, что я ему тут помешал играть с этой ящерицей. Неслыханно! — А то я не знаю! Мне Арнадил всё про них объяснил. А ты видимо не в курсе, что если пахнуть полынью, то любой василиск примет тебя за сородича и никогда не нападёт. Чёрт, у него одного глаза нет, и я теперь не знаю, куда он смылся. Если его не найти, то он и помереть может. Внезапно парень шмыгнул носом и просто бухнулся на траву, обхватил колени и, продолжая шмыгать, отвернулся от меня. Я с минуту пытался понять, что он мне тут сказал, а после лишь выдохнул и осторожно дотронулся до его плеча. — Ну, ты это… Реветь только не нужно. Хочешь, помогу его поймать? Ну, извини, я действительно перепугался, что он тебе ранит. Руку или ногу заново не вырастишь, а цапнул бы за голову — вообще тебя схоронили бы. Змеёныш ответил мне не сразу. — Сначала накосячил, а потом извиняешься? Ладно, пошли. Филипп поднялся на ноги, и я заметил, как он быстро, стараясь, чтобы я не увидел, утёр слёзы. Странно, чего он так переживает за ту ящерицу? Более ничего не говоря, мы с ним обошли весь сад, заглядывая чуть ли не под каждую травинку. Василиска нигде не было, но я был уверен, что за пределы сада он точно не выбрался — стража ему не позволит. Всё в Бездну, если эта ящерица поранит кого из придворных или младшего сына Арнадила. Императору тогда будет плевать, что василиска ему в подарок преподнёс сам император кентавров, и просто порешит несчастную животинку на месте. Часа через два Филипп и вовсе осунулся — по нему было видно, что за раненного парень сильно переживает. Не понимая причин для этого, я долго не решался его спросить. Однако такое мотыляние по саду мне порядком надоело, и я увёл его к пруду. Там устроился на большом камне, что наполовину утопал в воде, и с него спустил хвост в пруд, наслаждаясь приятной прохладой. Благодаря магии в саду было всегда тепло, а после наших поисков мне и вовсе стало жарковато. Змеёныш же уселся неподалёку и с грустью уставился на слегка неспокойную гладь пруда. — Слушай, Филипп, чего ты так о нём переживаешь? В природе они и не такие раны получают — выживают в большинстве случаев. — Это я виноват. Это из-за меня он пострадал, и я должен что-то сделать, чтобы помочь ему, — парень накуксился ещё больше и вновь шмыгнул носом. — Расскажешь?***
Как оказалось, три дня назад в саду Филипп под присмотром Арнадила, его магов и парочки доверенных лиц, оставленных нашими родителями, выполнял очередное испытание. Наши отцы решили, что будущий младший муж принцев должен превосходно обращаться хотя бы с несколькими видами оружия, и потому для Филиппа недели две назад были организованы несколько мастер-классов лучшими воинами. Парень долго присматривался ко всем оружиям и пробовал всё, что смог удержать в руках. Неплохо у него получилось совладать с мечом и небольшими, с половину ладони, метательными клинками. Так вот потренировавшись какое-то время, в саду устроили для него нечто вроде экзамена. И Филипп сдал его неплохо, но его радостное настроение подпортил неизвестно откуда взявшийся василиск. Обычно эти ящерицы избегают большого скопления любых существ, но этот увалень по непонятным причинам притопал как раз туда, где змеёныш показывал всё, чему успел научиться у воинов. Завидев василиска неподалёку от мишени, куда парень кидал клики, воины всполошились. Этим они сбили Филиппа — его клинок угодил аккурат в глаз василиска. Тот зашипел, принялся кататься по земле и сцарапывать оружие большими когтями, так как боль явно была невыносимая. Филипп рванул к животинке, да Арнадил его удержал, а воины и вовсе прогнали несчастного — им-то без разницы, что с ним будет. Парень всё порывался найти василиска, император его отговаривал, но змеёныш оказался невероятно упёртым. Два дня под присмотром самого Арнадила он искал раненного ящера, а вот сегодня сам тихо пробрался в сад и почти нашёл его, да вот я не вовремя влез…***
Выслушав парня, я слегка устыдился, но тут же мысленно упрекнул и его — откуда мне было знать его намерения насчёт этого ящера и всё остальное? — Не переживай. Найдётся он. Да и вообще, что такого в случившемся? Просто забудь и не… Чёрт! Больно же! Я со злостью посмотрел на парня, так как он чем-то запустил в меня, и не удивлюсь, если это был камешек или желудь с дуба, что рос буквально в паре метров от берега. — Ты с-с-совсем из ума выжил?! — я быстро вытащил хвост из воды, сполз с камня и, угрожающе шипя, направился прямо к обнаглевшему змеёнышу. Паршивец мелкий! Придушу! — Чья бы корова мычала! Забыть? Ты что, совсем бесчувственный? Совсем бы ни капли вины не чувствовал, коль сам бы такое устроил? Удав бессердечный! Чемодан без молнии! Идиот! Филипп, стоило мне приблизиться к нему достаточно близко, со всей дури врезал мне кулаком по носу и со всех ног дал дёру. Я же остался на месте, чувствуя острую боль от его удара и тёплые капли крови на губах и подбородке. И ещё ощутил, как в груди начало расти что-то новое и непонятное. Странное такое чувство. С того момента прошло, наверное, дней шесть. Всякий раз, когда мы с Филиппом встречались в коридоре, за столом или ещё где, он рвал от меня когти с такой скоростью, словно я сама смерть. И ведь я был уверен в том, что не боится меня, мол, я должен накостылять ему за пощёчину. Что-то тут другое, не сомневаюсь. По дому я скучал сильно, и для меня стало настоящей отрадой тот факт, что Тоуф и Берилл решили выбраться в столицу Эльмунгарда и пропустить по кружке эля в одной из таверн. Это хоть немного позволит мне развеяться. В таверне было много народу, но на наше счастье в неё пускали только знатных и богатых, так что публика тут была приличной и спокойной. — Парни, я с отцом перед отъездом не поговорил, но не так давно он письмо прислал. И знаете что-о-о? Он мне велит присмотреться к этому заморышу человеческому! У него рога что ли череп сдавили? — Берилл безостановочно опустошал одну кружку за другой, явно запивая элем своё поганое настроение. В меня же выпивка особо не лезла, хотя я любил эльфийские напитки — они всегда были самыми вкусными. А уж какое тёмное пиво варят ледяные эльфы! — Ну и что? Рано или поздно нам придётся с ним что-то делать. Ритуал-то плакал, — тут отозвался Тоуф, сделав большой глоток. — Вот именно что плакал. И отец всё юлит вокруг того, что, мол, у нас из-за этого ритуала сложилась какая-то особая ситуация. А прямо сказать ума не хватает? — Тише вы. Разгалделись, как гарпии на яйцах. Вообще нас никто не заставляет с ним нянчиться. Просто можно притвориться и полюбезничать с ним слегка. А потом и вовсе можно договориться. Мол, пусть тоже подыграет, а через пару месяцев сюсюканий все четверо скажем, что характерами не сошлись, — я отставил кружку и огляделся вокруг, тут же заприметив компанию молодых эльфов, которые очень уж откровенно пялились на нас. Особо на Берилла. Вечно на его крылья ведутся. Чем мой хвост хуже? Гладкий, блестящий и очень ласковый. — Не хочу я его упрашивать. Тоже мне птица гордая, — Берилл напился очень быстро и теперь, хорошенький, переглядывался с эльфами. Идиот, знает же, что мало удовольствия от секса получит, а всё никак не угомонится. — Не знаю, как вы… В общем, я тут начал постепенно с ним общаться. Неплохой он парень, честно признаться. В один миг я и Берилл с недоумением в глазах уставились на Тоуфа, пытаясь понять — сколько он выпил, что его так плющит? — Тоуфу больше не наливать! Ахаха, ну ты и напился, дружище! Берилла пробило на смех, а я с неким подозрением посмотрел на оборотня. Пьяным я не был, и потому списать всё на шутку или на то, что клыкастый, как Берилл, напился, у меня не получалось. Странно это всё, странно. Тоуфу Филипп понравился, и у меня самого непонятные ощущения всякий раз, как вижу этого змеёныша. Из таверны мы буквально вывалились — от соблазна сложно было удержаться и вскоре я и Тоуф почти догнали Берилла. Эльфы увязались с нами, и потому, проснувшись утром в постоялом дворе в обнимку с одним из них, я ничему не удивился. Поднявшись с кровати, оглядел голого и сонного парня на простынях и впервые ощутил, что на самом деле и мне близость особого удовольствия не доставила. Хотя отрывками ночь помнил и понимал, что эльфёнок был очень хорош. Умел и соблазнителен, совсем не капризничал, но… Но как-то всё не то. В замок мы явились ближе к полудню и застали его в неком возбуждённом состоянии. Как выяснилось — Арнадил в эту ночь стал дедушкой, и потому весь народ ледяных эльфов стоял на ушах. Император и Аммароу спешно ранним утром отбыли в зимнюю резиденцию, оставив первого советника Легоура присматривать за замком, пока Арнадил в узком семейном кругу будет радоваться рождению своего первого внука. Тоуф и Берилл спешно куда-то скрылись, а я снова уполз в сад — голова и так гудела, а тут буквально на каждом метре на кого-нибудь да натыкался. Дурдом. В саду, выбрав местечко потише, устроился на траве. Эль из головы ещё не выветрился, и потому я хотел немного вздремнуть, чтобы лишний раз не влипать в неприятности. Но опять один долго я не пробыл. — Малыш, ну иди ко мне! Ну… Кис-кис-кис… Тьфу, какой нафиг «кис-кис»? Иди-иди, я не обижу. Филипп. Ну что за напасть? Сейчас он либо даст от меня дёру, либо я от него опять огребу ни за что, если сунусь к змеёнышу. Однако и дальше просто лежать на месте у меня не получилось. Я надумал действовать более решительно. Встав, тихо подполз к парню, благо он меня не видел и сейчас стоял ко мне спиной, осторожно обвил его ногу кончиком хвоста и резко поднял в воздух. — А-а-а-а! Отпусти! Отпусти немедленно! Нет! Естественно, Филипп снова завопил, но я к такому был готов и спокойно стоял около дерева, привалившись к нему плечом, и посматривал на добычу в своём хвосте. Что ж рыбка на крючке довольно хороша. — Не вопи, словно я тебя убивать собрался. Просто поймал, так как хочу поговорить, а ты вечно убегаешь. — Пусти! Пусти, кому сказал! Идиот, он из-за тебя снова удрал! Честно, я и сообразить не успел, как Филипп согнулся насколько мог в таком положении, качнулся и вцепился руками в мой хвост. От его прикосновений я невольно вздрогнул и ослабил хватку — змеёныш пыльным мешком рухнул на землю и принялся ругаться и охать. Ушибся видать. Я хотел было снова схватить его, когда он поднялся на ноги, но на этот раз парень убегать не был намерен. — Ещё раз так сделаешь, я тебе точно рожу начищу. Вот, снова мне из-за тебя его выслеживать. Я неделю потратил. Увалень ты хвостатый… Честно, мне надоела постоянная ругань со стороны Филиппа, да и признаться, я был виноват в том, что он снова упустил василиска. — Не ори, ну, сколько можно просить? Помогу тебе его поймать. Пошли. Махнул рукой в знак того, чтобы он следовал за мной, я пополз вперёд, осматриваясь и стараясь понять — куда эта ящерица могла шмыгнуть? На полупьяную голову это было сущим мучением, но обещал — будь добр слово сдержать. Филипп топал рядом молча, внимательно осматриваясь по сторонам и иногда с интересом оглядывая меня. Всё же я привык к тому, что все смотрят на меня с уважением или желанием, а кое-кто и с завистью, а вот искреннего интереса к моей персоне мало кто испытывал. — Чего так смотришь? Боишься? — я не удержался оттого, чтобы не подколоть парня, но мне не удалось. — Тебя? Не смеши. Это вначале от шока я при встрече с вами чуть к праотцам не отправился, а теперь уже привык. Разве что до сих пор не понимаю многого, ну и вы, ребята, для меня очень необычные. Я тут видел, как Тоуф в волка перекинулся. Страшно стало, но в тот же момент это было чем-то невероятным, сказочным что ли. Да и он в форме волка красивый. Большой такой, чёрный как смоль, а глаза жёлтые и, казалось, в душу смотрят. Интересно, какая у него шерсть на ощупь? Мягкая, наверное, и гладкая… Я невольно зашипел, чем вызвал недоумение со стороны Филиппа. Нет, а что он хотел, расхваливая при потенциальном женихе другого мужчину? Или опять та же песня, что оборотни пушистые и мягкие и вообще такие все милые? — Ну-ну, только помни, что он далеко не щеночек — может и укусить. — Правда? — Укусить в переносном смысле. — И много он кусал? — Кого? — Тебя. Тут уже я недоумённо посмотрел на парня, а тот лишь пожал плечами, мол, не бери в голову и снова принялся озираться по сторонам. Но всё же иногда я вновь чувствовал его взгляд на себе. Примерно через полчаса наших уже совместных поисков мы таки наткнулись на василиска. Ящер, мягко говоря, выглядел плохо. Он лежал под высокими кустами роз и часто-часто дышал, периодически хрипя. Мне было прекрасно видно, что его израненный глаз превратился в кошмарную гнойную рану, и явно это причиняло животному много боли и страданий. Филипп замер на месте, казалось, весь сжался, а глаза у парня стали влажными. Нет, только не слёзы, я совсем не знаю, как себя вести в таких случаях. — Тише, не спугни его своим плачем… Я припал к земле и пополз вперёд, надеясь на то, что ящер сильно ослаб и особого сопротивления мне не окажет. По сути, прав был, но вот только совсем не учёл, что бегал он ещё пока быстро. Видимо, боялся за свою шкуру. Почуяв меня, василиск вскочил на лапы и шустро, хотя иногда спотыкаясь, почесал от нас в густые заросли. Мы с Филиппом рванули за ним и добрые часа два гоняли несчастного по всему саду. Удалось нам словить бедолагу только в пруду. Он кинулся в воду, а я рванул по берегу наперерез и с того самого камня, около которого Филипп отвесил мне пощёчину не так давно, выловил раненного ящера из пруда, крепко, но аккуратно обвив его хвостом, а самым кончиком удерживая его пасть с острыми зубами. Ящер долго трепыхался, но я оказался куда сильней, и вскоре эта живность затихла, лишь часто-часто дышала, да издавала больно жалостливые стоны. Филипп, стоило мне спуститься обратно на траву, тут же рванул к нам и, глотая крупные слёзы, бухнулся на колени перед василиском, которого я до сих пор крепко держал хвостом. Я вздохнул, ожидая истерику, но парень быстро утёр солёные капли с щёк и снял с пояса сумку. Такими часто пользовались лекари, нося в них всё необходимое для оказания первой помощи. Молча исполняя все команды Филиппа, я почему-то принялся помогать ему спасать несчастного василиска. Парень ловко связал животное, обездвижив его и обезопасив нас, накрутив верёвку вокруг зубастой пасти. Потом Филипп осторожно ослабил путы на морде и, морщась оттого, что наткнулся-таки на пару острых клыков, впихнул что-то в пасть василиска, заставив того проглотить невольное угощение. Спустя несколько минут ящер стал дышать ровней и тише, здоровый глаз прикрыл. Я понял, что он уснул. Видимо это было что-то вроде обезболивающего и одновременно обездвиживающее снадобье. После парень очень осторожно вытащил из раны клинок, и тут же в него брызнули несколько струек гноя вперемешку с кровью. Я брезгливо поморщился, а вот Филиппу хоть бы что — даже особого внимания не обратил, торопливо стерев эту гадость с лица рукавом. Однако что-то новенькое. Я с замиранием сердца наблюдал за тем, как Филипп орудует лекарскими инструментами, занимаясь раной животного. Он знал толк в медицине? Неужто знания его мира и нашего в этом вопросе так схожи? Эти мысли не давали мне покоя, так как я помнил, как мой отея ловко справлялся с любыми ранами и болезнями — до замужества с отцом он был учеником придворного лекаря, и тот возлагал на него большие надежды. Тем временем Филипп продолжал спасать ящера: тщательно очистил рану от гноя и корост, промыл всё чистой водой и долго и аккуратно смазывал чем-то едко-пахнущим. При этом он ни капли не морщился, не обращал внимания на то, что сам во всём этом перепачкался. Был настолько сосредоточен на спасении этой животины, что я удивился — мало кто в моём окружении способен на такое… Вскоре змейка закончил и принялся аккуратно, тщательно накладывать повязку на рану, да так, чтобы в дальнейшем она василиску никак не мешала. Всё это время я молчал, лишь по первому требованию помогая парню и внимательно наблюдая за всеми его действиями. Он поразил меня, сказать нечего. — Уф, успели… Промедлили бы ещё на несколько дней — он бы точно умер. Теперь только нужно каждый день ему лекарство давать и всё будет в норме, — парень устало оглядел до сих пор спящего василиска, а после нежно огладил его по голове. — Прости, брат, из-за меня ты так мучился. Прости… Я немало повидал на свете и в тот момент прекрасно понял — говорил змейка совершенно искренне. Да, змейка. Милый такой, приятный. А волосы его блестели и переливались на солнце крохотными искорками, как змеиная чешуя. — Ты виноват, но ты и помог. Поухаживаешь за ним и можно сказать, что вину свою искупишь. А если будешь его подкармливать свежими плодами манго, так он тебе и вовсе благодарен будет. Василиски до них очень жадные. А тут при дворе его держат исключительно из-за того, что это подарок другого императора. Так что особо на него внимания не обращают, — я присел на траву, вытянув хвост и уложив его вокруг Филиппа и василиска так, словно заключил их в большое кольцо. — Холодновато у Арнадила для манго, — змейка потянулся, приятно хрустя косточками, и начал укладывать свою лекарскую сумку. — Верно, но их часто привозят ко двору и из моего королевства в том числе. На рынке в городах ими тоже торгуют. Хоть тут манго и не растёт, стоит оно не так дорого. Его плантации обширны и урожая порой бывает очень много. Ты, кстати, знаком с мастерством лекарей? — Можно и так сказать. У себя дома я как раз учился на врача. То есть на лекаря. Потому немало знаю. Прищемишь свой хвостик — приходи, забинтую. Мы мгновенно с Филиппом расхохотались, видимо одновременно представив себе эту сцену. Да, было бы весьма забавно со стороны посмотреть, как он бы бинтовал мой хвост. От смеха Филипп повалился на меня, и вновь его прикосновения к чешуе отозвались миллионами приятных всполохов по всему телу. Меня невольно это насторожило, но опять же — просто приятное чувство, ничего дурного в нём нет. — Тебе бы помыться. Всё лицо и рубашка гноем да кровью перепачканы, — я, перестав смеяться, осторожно ткнул кончиком хвоста парню в грудь и, убирая его, случайно провёл им по его щеке, тоже перепачкавшись. Змейка оглядел себя внимательно и поднялся с места. Но прежде чем идти умываться, он быстро развязал ящера и, пыхтя от натуги, оттащил его в тень под большой дуб. От моей помощи он отказался, а после потопал к пруду. Скинув обувь и закатав штаны, Филипп вошёл в воду по щиколотки и нагнулся, начав умывать лицо. Чёрт, я не мог оторвать взгляда от его задницы и нужно было срочно что-то сделать, прежде чем я бы выдал своё возбуждение. А встало у меня и, ох, как резво. Недолго думая, я просто взял и легонько, но достаточно сильно толкнул парня хвостом в воду, сам тут же забираясь в неё. Знал же, что чуть дальше от берега пруд резко набирает глубин, и змейка точно не уткнулся бы носом в дно. А от Тоуфа я слышал, что Филипп плавать любит. Но стоило мне оказаться в пруду, как я понял — идея не увенчалась успехом, ибо прохладная вода моего пыла не остудила. — Какого хрена?! Что за шутки дурацкие, Шерл? — змейка вынырнул и тут же поплыл к берегу. Но я ему не позволил выбраться из воды. А тот факт, что он наконец-то назвал меня по имени… Эх, одурел я тогда немного из-за этого. Я, кажется, себя не контролировал. Подплыв к Филиппу, схватил его и утянул к валуну, крепко прижав парня к гладкой поверхности камня. — Ты что удумал, Шерл? Топить решил? Заору же. — Ори. И не хочу я тебя топить… Тебя хочу… Он ничего сказать не успел — я оказался быстрей и накрыл его губы своими. Не целовал пока, просто прикасался к нему. Тем временем под водой обвил его тело кольцами, крепко, но нежно удерживая, чтобы дать волю своим рукам — безумно этого хотелось. Не знаю, что творилось в наших головах, но через пару секунд мы целовались как одурелые, я чувствовал привкус его крови, так как он невольно ранил губы о мои клыки. Он обнимал меня, выгибаясь, прижимаясь ко мне. Руками я забрался под его мокрую рубашку и с упоением гладил кожу, чувствуя, как под паховой бронёй стало до невозможности тесно. Насладиться парнем мне не дали. Недалеко от нас послышались голоса, и я невольно ослабил кольца. Филипп же, заслышав непрошеных гостей, быстро выкарабкался на пологий камень и со всех ног бросился прочь от меня. Чёрт! С того дня неловкости меж нами, казалось, стало больше. Он вновь начал избегать меня, говорил скоро и бесстрастно, а я вторил ему тем же. Вёл себя как идиот и не мудрено, что упустил тот момент, когда на змейку заимели взгляды и другие.***
Я вновь по обыкновению торчал в саду около пруда и вспоминал, тот самый день, когда так близко подобрался к парню. Внезапно меня отвлекли от воспоминаний — невдалеке послышался тонкий срывающийся голос Филиппа, и я почувствовал, как неприятно кольнуло сердце — он горько плакал. Кустами быстро приблизился к парню и увидел, как он шёл по садовой дорожке, а точнее, его вёл сам Арнадил, крепко обнимая за плечи. Филипп был перепачкан какой-то красновато-оранжевой и липкой гадостью, руки исцарапаны и кровоточили, волосы растрепались и спутались. Мои ладони сжались в кулаки — какая тварь посмела с ним такое сделать? Убью! Вот только выйти к ним я не решился и полз за ними до самого конца сада, внимательно наблюдая за эльфом. Он слишком много себе позволял. Смотрел слишком страстно на парня, слишком нежно обнимал его, говорил чересчур ласково. Нет, он вообще не имел права к нему прикасаться! Мой он, мой! — Арнадил, не могу я больше! Змейка замер на месте и бухнулся на колени, скрывая ладонями лицо. — Тише-тише, Филипп. Осталось немного. Дойдём до купален, вымоешься, переоденешься и отдохнёшь в своих покоях. Обещаю, что больше они к тебе и близко не подойдут. Эльф всё же поднял парня на ноги и увёл его прочь из сада, а я только в бессилии молотил хвостом по земле, прячась за деревом, и неотрывно смотрел на ворота, за которыми скрылись змейка и Арнадил. Нет, он мой! И я обязательно выясню, что произошло с Филиппом. Виновники этого горько пожалеют. Так тому и быть!