Левиафан и Стальной Дракон

7 лет спустя

В маленькой комнатушке душно и нестерпимо воняет потом и спермой. Леви старается сосредоточить свое внимание на замызганной занавеске грязно-желтого цвета и мечтает, чтобы этот жирный раскрасневшийся боров над ней поскорее кончил. «Привыкнешь» — говорят ей «коллеги по цеху», но время идет, а она так и не может свыкнуться: ей почти так же мерзко, как и в первый раз. Почти. Девушка с горечью вспоминает причитания давно почившей матушки о том, что нужно хранить свою невинность для мужа. Теперь это кажется смешным и нелепым. Какой уж тут муж, если ты лишаешься девственности, увы и ах, не на белых простынях в номере для новобрачных, а в туалете дешевого кабака ради трех тысяч йен и бокала маргариты «для храбрости»? Романтика. — Тебе хорошо, детка? — пыхтит клиент, обдавая Леви стойким запахом перегара и морепродуктов. — О-очень, — вымученно улыбается она, стараясь думать о том, что завтра сможет отвести Венди на рынок и купить ей платье для праздничного вечера. — Я все сделаю, — Гажил нажимает на «сброс» и заводит мотор. Район оказывается еще более убогим, чем ему описывали: полуразрушенные дома, пустые окна которых больше напоминают глазницы; ржавые мусорные баки, заполненные настолько, что часть хлама валяется прямо на асфальте; в воздухе «витает» амбре нечистот… Натуральная помойка. Сам Редфокс, конечно, не нефтяной магнат и живет далеко не в царских хоромах, но его чистенький спальный квартал по сравнению с этим крысятником — просто рай. Нужный дом и квартира находятся быстро. Хлипкая дверь не выдерживает напора и летит к чертям от первого же пинка. Полуголый хозяин «апартаментов» выбегает в коридор и в ужасе замирает. Он знает, зачем пришел Гажил, и знает, что оправдываться бессмысленно, но все равно падает на колени и скулит: — Я все верну! Дайте мне день! Я просто не успел! Умоляю!!! — Мне насрать на твои обещания, Ибики. Ты же понимаешь, да? Ты пытался обмануть господина Фуллбастера, за это полагается только одно наказание, — Гажил снимает предохранитель и нажимает на спусковой крючок. Мертвое тело с глухим ударом шлепается на пол. Он убил человека. Снова. Гажил и рад бы что-то почувствовать, но ему все равно. Абсолютно. Теперь нужно отвезти жмурика в крематорий (благо с этим все на мази) и зачистить место преступления. Леви натягивает сарафан и подходит к заляпанному зеркалу, чтобы подправить макияж. «Боров» кидает скомканные купюры на кровать и застегивает брюки. «Слава богу» — на автомате думает МакГарден, но на самом деле у нее нет никакого желания славить бога, любви которого хватает на всех, кроме нее. Впрочем, она грешна. С чего бы Господь был милосерден с ней? Он, конечно, простил проституцию Магдалене, но это, скорее, исключение из правил. Для нее, Леви, места в раю не найдется. Ее ад начинается здесь, на земле, и продолжится после смерти. Ну, и ладно. Она готова принять наказание, главное чтобы бог был добр к Венди. Заслышав грохот в коридоре, Левиафан понимает, что пахнет жареным. Она судорожно хватает деньги и, проводив взглядом клиента, устремившегося на звук, лезет под кровать. МакГарден не дура, она осознает, к чему ведет разговор Ибики и незнакомца. Выстрел. Леви прижимает ладошку ко рту, чтобы заглушить свой вскрик. Липкий ужас ползет по коже мерзкими мурашками. Немой первобытный страх, затопивший сознание, звенит в ушах и шепчет ей, что она слишком громко дышит. Девушка задерживает дыхание и молится, молится, молится. Господи, спаси меня. Господи, позаботься о Венди, если я умру. Господи, я не хочу умирать. Бог не слышит, у него полно других дел. — Вылезай. Я знаю, что ты под кроватью, — бесстрастный мужской голос выносит ей приговор, но Леви не двигается, — Считаю до трех и стреляю, — повинуясь желанию прожить хотя бы на минуту побольше, она выползает и видит Его. Свою смерть. В волосы ее смерти пролилась черная бездна космоса. В глазах ее смерти поселилась непроглядная тьма ночи. Лицо ее смерти поблескивает холодной сталью пирсинга. Непослушные пряди ее смерти похожи на гребень дракона. Господи. Прости мне грехи и прими в свои объятия. Ибики был в квартире не один. Гажил чертыхается и выуживает из-под кровати маленькую проститутку. То, что она шлюха становится ясно сразу — по короткому платью кислотно-бирюзового цвета и стриженым синим волосам. Она вся в пыли и дрожит, как осиновый лист. Проклятье! Придется и ее убить — Редфоксу не нужны свидетели. Он наводит на нее пистолет, набирает воздуха в легкие и… ни-че-го. Ее круглое, почти детское личико, озаряется удивлением, смешанным с паникой. Блядь, похоже она решила, что он хочет изнасиловать ее перед смертью. Странно, кстати… Любая другая проститутка на ее месте давно бы предложила свои «услуги» в обмен на жизнь или хотя бы начала умолять о пощаде, а эта молчит. Видно, что боится, но даже не пикнула. Да и лицо у нее для шлюхи слишком… чистое, чтоли? Гажил почти ненавидит себя за внезапную слабость, но опускает оружие и тянется за женской сумочкой, валяющейся на кровати. Бесцеремонно вытряхнув содержимое на пол, он подбирает права и, заглянув в них, кидает ошарашенной Леви. Она, конечно, не успевает поймать и вопросительно смотрит на него. — Собирай свои шмотки и проваливай. Вякнешь кому-нибудь — пожалеешь. МакГарден, не веря в происходящее, судорожно кивает и непослушными пальцами сгребает свой нехитрый скарб обратно в сумку. — С-спасибо, — она не знает, как благодарить своего палача за щедро подаренную жизнь, поэтому, млея от ужаса, снимает с шеи крестик и протягивает ему. — Зачем мне это? — грубо спрашивает Гажил. — Я… Это самое ценное, что у меня есть. П-пожалуйста, возьмите, — слова перемеживаются с рыданиями, но девушка все же находит в себе смелость взять ладонь Редфокса и вложить в нее кулон, — С-спасибо, — она прижимает свои вещи к груди пятится спиной к двери. — Разболтаешь — ты труп, — напоминает ей брюнет, - И, помни, я знаю, как тебя зовут, Левиафан МакГарден. — Леви. Меня зовут Леви, — шепчет она и выбегает прочь. — Леви, значит…