А что, если?..

Драко мчится вперед, заткнув уши и крепко прикрыв глаза. Вокруг одни трупы. Они мертвы, но… живы: тела бьются в судороге, истошно вопят, тянут к нему свои конечности, надеясь, что и его постигнет их участь. Он знает, что все они его ненавидят, желают медленно распотрошить его на части и насладиться каждым кусочком юношеской кожи, каждой косточкой, выпить всю его голубую кровь, которой он так гордился, но которая сейчас никак ему не поможет. Все присутствующие здесь когда-то так или иначе были жертвой, каждого из них пытали, медленно и с удовольствием, убивая в них надежду выжить. Пожирателям было плевать, кто все эти люди. Их погубила грязная кровь; кровь, текущая не только по их жилам, а кровь, которая была в некотором роде и частью сумасшедшего Волан-де-Морта. Кровь, которую Темный Лорд так презирал. Она погубила их. Всех. И сейчас вокруг нет ни одного Пожирателя, только он. Лишь один Драко против юрбы озлобленных на таких, как он, ублюдков. О да, он ублюдок. Еще какой! Некоторые из них — его личные жертвы. Нет, он не убивал, но он сгонял на них всю свою злость. Драко не мог, не мог видеть их жалких лиц, когда он произносил очередное «Круцио», но был вынужден. Да и это реально помогало. Помогало забыть о том, что в соседней комнате с его отцом беседует самый Темный Лорд всех времен и народов. Помогало забыть, как он сам часто бьется в судорогах, прогибаясь и падая на пол, крутясь, словно раненый змей, стоит ему допустить одну маленькую, совсем невесомую ошибку. Помогало забыть, как плачет Нарцисса, наблюдая за его болью, и как с каменным выражением лица смотрит прямо в глаза своего мужа, направляющего на нее палочку со все тем же заклинанием, так легко каждый раз слетающем с его уст. Люциус — пропащий человек. Как бы он не умел вертеться по жизни, рано или поздно он попадет именно в ад, где испытает все те мучения, которые насылал на своих родных, но в то же время совсем чужих ему людей. Он не стоит и мизинца такой волевой и искренне любящей своего единственного сына Нарциссы. Малфои. Одно целое, но никогда — никогда! — они не были близки друг другу. Люциус — темная половина, нагоняющая страх и кошмар, заставляющая дрожать в неведении, Нарцисса — солнце, которое совсем не заслужило подобной судьбы; Драко — золотая середина. Он уважал отца, но никогда не любил его; он готов был все в мире променять на счастье матери, но всегда вел себя по отношению к ней холодно и сдержанно. Он не знал, что ему делать и куда идти в этой жизни. Трус. Он всегда был трусом и знал это, не скрывал от себя столь заметной истины. Но какова же и вправду его роль в этом мире? Неужели он так и останется тем никем, недостойным ни своего отца, ни своей матери? Неужели так и будет метаться с одной стороны в другую, боясь сделать неправильный шаг? Не самый мужеский поступок, но он ведь и не был никогда смелым и отважным. Люди не меняются. Одной руке все же удается поймать его за ногу, и Драко падает ниц, больно ударяясь лицом. К нему протягивает искалеченные и искровавленные конечности куча трупов, и парень отчаянно кричит. Спустя мгновение его заглатывает темнота. — Господин, очнитесь, пожалуйста, — протягивает настолько писклявый голос, что Драко хочется как можно сильнее заткнуть уши, дабы не слышать его. Правда, желание вскоре пропадает, ибо голос в долю секунды становится нормальным, хоть и не менее писклявым. Блондин с трудностью разлепляет веки, сразу же поднимаясь и чуть отпрыгивая назад, испугавшись большого лица очередного малфоевского домовика прямо перед его глазами. Вернее, так он решил. — Слава Мерлину, господин в порядке, — сложив руки перед собой и смотря что ни на есть верным взглядом на Драко, чуть ли не пропел эльф, танцуя на месте. Малфой же с удивлением рассматривал его, заметив, что такого работника в мэноре он не помнил. Хотя, если учитывать, что кроме поттеровского Добби у них была еще куча других домовиков, то это и не странно. Ненормально скорее то, что этот эльф вместо старой пошарпанной простыни был одет в нормальную, мать его, людскую одежду, а на безымянном пальце правой руки красовалось начищенное до блеска и наверняка золотое колечко! Мир сошел с ума за эти несколько минут? Что, черт возьми, происходит? — Добби сначала подумал, что хозяину снова плохо от резки луковицы, Добби предлагал сам порезать, но хозяин упал, хозяину плохо, Добби хотел уже звать госпожу, — тараторил эльф, невольно принуждая Драко все больше и больше раскрывать глаза от удивления. Добби? Какой, дементор его подери, еще Добби? Юноша поднял глаза, рассматривая комнату, коей оказалась кухня, и сразу замечая, что раньше он здесь не был. Почему-то парню сразу показалось, что вся эта фигня связана с зельем, после варки которого он и оказался в том ужасном месте с трупами, крики которых все еще отдавались в голове, заставляя морщиться, и попал сюда. Только вот куда сюда? Кухня довольно отличалась от мэнорной: вместо холодных серо-белых тонов здесь брало верх сочетание красного и черного, что смотрелось весьма красиво и уютно; несколько тумбочек, напрочь забитых разными приборами, тарелками и кастрюлями, занимали чуть менее половины комнаты, тогда как во второй стоял небольшой стол, около которого вместо стульев, как он привык, покоился мягкий диван; на единственном в комнате подоконнике ровненько стояли несколько книжечек о кулинарии. — О какой госпоже ты разглагольствовал? — в своей манере растягивать слова спросил парень, переводя взгляд на эльфа. Лишний раз стрельнув глазами по его наряду, парень ухмыльнулся: кто из них сейчас больше был похож на хозяина? — О нашей госпоже, господин, — поклонившись, ответил так называемый Добби, совсем не удивляясь странному поведению юноши. — Госпожа еще спит, господин. Простите, если Добби слишком много себе позволяет, но Добби думает, что вы не успеете закончить готовку завтрака. Позвольте Добби сделать это за вас. Драко удивился еще больше, посмотрев на плиту, на которой что-то шкварчало и подпрыгивало. Что-то, дивно похожее на кусок угля. Кивнув, Малфой покинул комнату, отправившись рассматривать особняк, в котором находился. Последнее было под большим сомнением, ибо, судя по размерам кухни, это место больше смахивало на уизлевскую Нору, чем малфоевский мэнор. Но, если верить словам эльфа (а эти существа поистине верны и честны со своими хозяевами), этот дом принадлежит ему и Нарциссе. С каких это пор он носит матери завтрак в постель? Смешно. Заметив в конце маленького коридорчика небольшое зеркало с позолоченными краями, слизеринец нехило так изумился, рассматривая свое, но в то же время совершенно чужое отражение: перед ним стоял высокий мужчина в хорошей форме; его серьезное, смелое лицо совсем не было похоже на юношеское, иногда до смешного перепуганное; в светло-серых глазах почти не видно того страха, который ранее никогда не покидал их; волосы аккуратно причесаны, но совсем не прилизаны, как ему нравилось раньше; губы слегка распухшие — наверняка от поцелуев, —, но не искусаны от и до — Пэнси частенько наказывала его таким способом, ну, а о другом лучше умолчать, да и он был не против таких мучений, ведь они, в конце концов, были гораздо приятней тех, что ждали его дома, в мэноре. А самое главное: морщинки, появившиеся не от страха или тихих рыданий, пока никто не видит, ведь мужчинам, а тем более подобным ему, плакать не пристало, а от многочисленных улыбок, появлявшихся на его «новом» лице. — Итак, Снейп-Снейп-Снейп, как ты там учил? Логическая цепочка? — бормотал себе под нос Драко, успев отметить, что это действительно всего лишь небольшой дом, но достаточно уютный. Его мать всегда имела хорошие вкусы, и это помещение — не исключение. Только вот Люциус был против ее изменений в интерьере мэнора. Значит, его нет? — Я здесь еще не был, признаков присутствия отца не намечается, домашний эльф разодет как принц, а я — не совсем я… Какой из этого вывод, не учитывая странности и неправдоподобности сложившейся ситуации? Либо это сон, либо я в раю, либо… я всего лишь в будущем. Всего лишь, черт возьми! Интересно, как бы он воспринял эту новость, если бы был маглом и не знал о существовании магии и чертовской кучи противоестественностей в этом мире? Драко приложился кулаком о стену, отмечая, что «новому» Добби придется отмывать немного разбрызганную по обоям кровь. — Господин, Добби закончил. Можно Добби отлучиться по своим делам? Добби недолго. Госпожа сказала, что он ей не нужен, госпожа справится сама. Эльф появился столь незаметно, что Драко снова чуть невольно не подпрыгнул. Он стал слишком пуглив в последнее время. Парень ошарашено посмотрел на домовика: с каких это пор эти жалкие существа имеют право на личную жизнь? Да они там планы о порабощении человечества не разрабатывают случайно? По крайней мере, Драко совершенно бы не удивился. Юноша кивнул, отбирая у эльфа завтрак и направляясь к указанной им двери. Если Нарцисса разрешила ему покинуть дом — может, они сбежали, и это убежище, потому такие неприемлемые для их семьи размеры? — значит, все в порядке. Эльф все еще не обращал никакого внимания на странности своего хозяина. Он смотрел каким-то уж слишком понимающим взглядом, будто привык к подобной чудаковатости Малфоя. Да и, в конце концов, эльфы для того и созданы, чтобы кориться и повелеваться всему, что тебе скажут. Не их это дело: вмешиваться в жизнь своих хозяев. Легонько толкнув ногой дверь, слизеринец был готов уже ко всему, даже узнать, что его мать — больна: иначе почему тогда он носит ей завтраки? Но точно не к тому, что предстало перед его глазами. На небольшой двуместной кровати с шелковыми красными простынями, скрутившись клубочком, спала та, больше которой он ненавидел только идиота-Поттера и рыжего недоноска Уизли — гриффиндорская всезнайка Грейнджер, которая порой его так бесила своей привычкой зубрить, что хотелось запустить в нее чем-нибудь как можно более тяжеленьким. О, а как прекрасно он помнил ее пощечину! Тогда он был еще слишком труслив, тогда он даже — чего скрывать — порядком испугался. А что было бы, если бы у того происшествия были свидетели? Он убил бы ее, четвертовал на мелкие кусочки, наслаждаясь своей верховностью над ней. Мерзкая дрянная грифиндорка. Что она, черт возьми, делает в его доме — уже даже под сомнением, кому из них принадлежит этот до ужаса уютный дом, — почему эльф зовет ее госпожой и почему, в конце концов, Драко готовит и носит ей хреновы завтраки? Его предположения не верны ведь, правда? Юноша ослабляет хватку, и поднос летит вниз, приземляясь Малфою прямо на ногу. Слизеринец издает недописк, хватаясь за ступню, и шипит, словно раненый змей, прыгая на месте кругами. Шум будит мирно спящую девушку. Гермиона вскакивает с кровати, подбегая к слизеринцу и беря того за руку. — Все нормально? — обеспокоенно спрашивает она, отпуская ладонь парня и собирая осколки от разбитой тарелки и чашки, стараясь не порезаться и ничего не упустить. — Пошла к черту, Грейнджер, — шипит озадаченный такой заботливостью парень и скачет вон из комнаты, оставляя девушку одну. Вы же не хотите сказать, что это она госпожа? И что именно хренова заучка Грейнджер в будущем является новоявленной миссис Малфой? Что произошло в этом мире и что, дементор его подери, сподвигло самого Драко на такой идиотский и необдуманный поступок? Или обдуманный?