Дорожные страсти

Он решил поиграть! Нет, он решил вынести Джону мозг своей игрой! Скрипка неистово ныла в руках детектива, переходя на визг и показательно замолкала в ответ на красноречивый взгляд Ватсона. — Прекрати! — прорычал доктор и глубоко вздохнул, призывая себя к спокойствию и только спокойствию. — Это феерический идиотизм, Джон! ЭТО, — указывая на монитор, рыкнул Холмс, — отвлекает меня от размышлений о деле! — и выдал серию визжащих звуков, заглушая мелодию, льющуюся из динамиков телевизора. — Каком деле? — взвился тот и выдохнул, призывая всех святых в свидетели и мысленно уговаривая себя не сорваться окончательно. — Убийство! Тройное убийство на пасеке. — Это были пчелы! Ты раскрыл это дело два дня назад. Прекрати морочить мне голову! — Мне кажется… — Прекрати! Терпению Джона приходил конец. Конечно, Шерлок Холмс был чертовым гением и все такое, но Ватсон хотел посмотреть открытие ОЛИМПИАДЫ! Это, черт возьми, событие века! Олимпиада в Лондоне не проходит ежегодно, и он, Джон Ватсон, очень сильно желает взглянуть на то, куда вложены деньги честных налогоплательщиков, посмотреть на эту феерию британской фантазии, на смоделированную и упакованную в минимум времени английскую историю. Да, он хочет все это видеть собственными глазами, потому что даже сам старший Холмс, обычно сдержанный, рассказывал обо всем этом подрагивающим от восторга голосом, с патриотическим блеском в глазах и отчаянно, но элегантно жестикулируя. Шерлок с негодованием упаковал скрипку в футляр и заметался по гостиной. Он настойчиво и громко хлопал дверью собственной комнаты, осыпая штукатурку, бросал откровенно злые взгляды на расположившегося у экрана Джона и беспрестанно гремел посудой. А Ватсон, стискивая зубы, расставлял на столике перед диваном бутылку красного сухого, тарелочку с сыром, соленые крекеры и картофельные пластинки. — Ты мог воспользоваться приглашением Майкрофта и смотреть ЭТО в VIP-ложе на стадионе вместо того, чтобы сейчас нервировать меня этими жуткими звуками низкопробной оркестровой игры. Как вообще можно было использовать Брамса в данном случае? О, боже, Майкрофт совершенно, однозначно бездарен именно в Брамсе! Уж лучше бы Чайковский, или, на худой конец, Вагнер, но Брамс?! Я прошу обесточить этот невыносимый ящик, потому что мои Чертоги сотрясаются от подобных звуков. — Нет. Джон ловко срезал с горлышка темно-коричневую обертку и взялся за штопор. — Для моих барабанных перепонок это невыносимо, Джон! Ватсон медленно, вдумчиво вкручивал металлический винт в пробку и старался дышать размеренно и спокойно. Он не пойдет на поводу у Холмса. Не в этот раз. — Заткнись. Шерлок был весь какой-то всклокоченный, неопрятный и злой, как черт. Стоял посреди гостиной железобетонной опорой без подкоса и бешено сверкал глазами. — Ты предпочёл мне ЭТО, Джон?! — рявкнул Холмс и вытянулся в струну, становясь еще выше и худее, чем обычно. — Представь себе, тебе! — ответил Ватсон, уже успокоившись и делая, наконец, глоток напитка из бокала, - Ммм, гадость редкостная, но не пить же пиво, когда идет открытие олимпиады, правда, Шерлок? Холмс вздернул подбородок, сверкнул очами и выплюнул: — О, Джон, я бы, на твоем месте, не надеялся на успешный исход вечера. В мои планы это не входит, так что готовься к масштабному звуковому сопровождению этого идиотизма. Я начинаю новый эксперимент! Шерлок исчез в своей комнате, оставив усмехнувшегося Джона сидеть на диване и расслабленно потягивать вино, ожидая начала представления. Когда вихрь в растянутой футболке появился вновь, Джон лишь нахмурился. Защитные темные очки в пол-лица, резиновые, до локтей, перчатки и газовая горелка — портативная. — Если ты пытаешься освоить профессию служащего газовой компании, то халат лучше сменить на робу. А так — ничего… Джон откровенно потешался, разглядывая этого упрямого, взбалмошного, великовозрастного ребенка. Шерлок молча и явно демонстративно достал из кармана яркие оранжевые затычки и показательно засунул их в ушные раковины. А потом продефилировал на кухню. А потом включил на полную мощность свою долбаную горелку. А потом начал голосить взбесившимся баритоном какую-то классическую ересь. Джон поставил бокал на стол, отщипнул кусочек сыра, медленно его разжевал, сглотнул, и направил свои стопы в кухонный вертеп. — Остановись, — довольно громко произнес Джон. Реакция последовала незамедлительно — Шерлок повернулся к соседу задом и продолжил обжигать глазное яблоко и истошно распевать на весь дом. Раздался красноречивый стук по батареям. Джон склонил голову. Шерлок взял особо высокую ноту. — Хватит! — рявкнул Ватсон и попытался выхватить горелку из рук детектива. Но тот явно ожидал нападения, отскочил на метр и развернулся, направляя горелку на своего блогера. — Не смей прикасаться ко мне! — Пре-кра-ти! — по слогам сказал Джон, смотря прямо на Шерлока и отлично понимая, что тот не слышит яростных нот в его голосе. — Ты не прекращаешь, — орал Холмс, —, а я должен прекратить? В этот момент газ в горелке, к радости соседей, закончился, и Ватсон позволил себе улыбнуться. — Всё? — Нет, не всё! — прорычал разъяренный детектив и попытался протиснуться мимо Джона в свою комнату за очередным газовым баллоном. — Нет, ВСЁ, я сказал! — припечатал Ватсон и сильно сжал плечо детектива рукой. — Мне совершенно наплевать на то, что ты говоришь. Ты мне не матушка, и уж, тем более, не женушка, — гордо вскинув подбородок, произнес Холмс и пошел на таран, тесня блогера в сторону. — Я хуже, Шерлок, намного хуже! И у меня были пиздец какие плохие дни в армии, о которых ты сейчас узнаешь не понаслышке! И капитан в отставке сделал лихую подсечку слегка растерявшемуся детективу, перехватил его за шею и с грохотом уронил на пол. — Ты сейчас же встанешь, пойдешь в свою комнату и прилично оденешься, а ровно через… — Джон быстро глянул на часы и продолжил, — две с половиной минуты будешь сидеть около меня и слушать Брамса или Вагнера. И не дай тебе боже ослушаться моего приказа, потому что моё ангельское терпение истончается, как шерстяная нить под зубами шелкопряда. Я доходчиво объясняю? Все это время Джон сильно сдавливал горло детектива, видя, как тот судорожно хватает воздух ртом и царапает кухонный пол ногтями. — О, боже. Да, — восторженно (!) выдохнул Шерлок и распластался на полу, не сводя горящего взгляда с Ватсона. — Я жду! — твердо произнес доктор и направился в сторону гостиной. — О, Джон, о Джон… — донесся едва слышный шепот из кухни. Ватсон ухмыльнулся. Что же, Шерлок, кажется, сегодня не только огонь в олимпийской чаше будет зажжен! Появился детектив спустя две минуты. Черная рубашка, брюки — классика жанра, ни больше ни меньше, и босые ступни — в этом был весь Холмс. Ватсон улыбнулся и постучал пару раз по дивану около себя, предлагая детективу присесть. Тот, изображая массу презрения и недовольства, уселся в самый угол, облокотился на спинку и нахмурился. — Ты что-то задумал, — констатировал проницательный сверх меры детектив. — Может быть… Выпьешь? — Нет, не желаю вновь быть пойманным врасплох. — А мне показалось, что именно этого ты и желаешь, — хохотнул Ватсон и продолжил, указывая на экран, — смотри, Шерлок, они создали инсталляцию лондонского глаза. Черт, это потрясающе! — Полная безвкусица! Кому нужна эта инсталляция, если есть возможность за пять фунтов находиться на высоте сто тридцать пять метров вживую. — Тем, кто находится не в Англии, дорогой. — Да кому… Дорогой? Шерлок недоуменно сдвинул брови вместе, демонстрируя напряженную работу мысли. — Шерлок, ты настолько асоциален, что не можешь поверить в то, что к тебе применимо это обращение? Ватсон допил вино и наполнил бокал вновь. — Знаешь, Джон, — задумчиво протянул Шерлок, — я всегда думал, что ты для меня раскрытая книга, но чем дольше я нахожусь с тобой в одном периметре, тем чаще ловлю себя на том, что совершенно не понимаю ход твоих мыслей. В них не просто отсутствует логика, в них она затоптана твоим рифлёным сапогом времен афганской войны. Джон рассмеялся и протянул Шерлоку кусок сыра с плесенью. Тот скривился, но рот открыл и прихватил зубами остро пахнущий продукт. — Посмотри, Шерлок, это прекрасно, — произнес Джон, показывая на экран, где мелькали сменяющие друг друга картинки различных эпох. — Почему ты так настойчиво мне отказываешь, Джон? — спросил Шерлок и уставился прямо в глаза Ватсона. — А ты не знаешь? — Догадываюсь. — Скажи мне. — Ты не импотент, не девственник, не относишься негативно к однополому сексу, хотя упорно утверждаешь обратное, но твоё упрямство идет корнями из… детства? — Ты никакой психолог, Шерлок. Смотри-смотри, это, кажется, Майкрофт? Камеры выхватили королевскую ложу и скользнули по лицам VIP-персон. — Само собой, это он, Джон. Разве он мог пропустить собственный триумф? Так почему? Заиграла бравая музыка, Джон уперся ногами в стол и с жутким скрежетом отодвинул его в сторону. Бокал покачнулся, но устоял, а вот опустевшая бутылка вина с глухим стуком повалилась на пол и откатилась к окну. — А потому, что я всегда сам выбираю себе любовников. Запомни это, Шерлок, в данном вопросе — единственном, отмечу — решать буду всегда только я. — Эм… — А твоё мнение меня будет интересовать крайне мало, потому что если я соберусь взяться за тебя, то твои желания станут для меня последним, о чем я буду думать. Тебе понятно? Ватсон нависал над детективом, видя, какой эффект производит его речь. — А если я буду оказывать сопротивление? — Тем лучше, ярче удовольствие. Грудь Холмса часто вздымалась, кадык нервно скакал вверх-вниз, а ладони стиснули диванную обивку. — Докажи! — прошептал детектив и прикусил партнера за подбородок. И был тут же вжат крепкой рукой в спинку дивана, перекрывающую кислород, и заставляя Холмса судорожно захрипеть. Вторая рука рванула ворот рубашки, не замечая, как отлетевшая пуговица едва не попала в глаз, а мягкие, но настойчивые пальцы нашли правый сосок. Сжали едва-едва, перекатили и оттянули вверх. Кулак Шерлок несколько раз с силой стукнул по обивке, и Джон чуть ослабил хватку на горле. — Еще! — прохрипел детектив, не отводя взгляда от Ватсона. — Пощады не будет, — твердо заявил Джон и рывком уложил Холмса на спину, нависая над ним грозовой тучей. Коленом Ватсон раздвинул ноги детектива и уперся тому в промежность. Одна рука опиралась о спинку дивана, вторая разрывала остатки пуговиц на рубашке. — Ты не сделаешь ничего ровно до тех пор, пока я тебе не скажу об этом. Ты готов? В ответ был лишь резкий кивок и совершенно шальные, горящие в предвкушении, глаза. — Ты не произнесешь ни единого слова, как бы тебе ни хотелось. Ты понял? Кивок. — Ты не издашь ни единого стона, как бы сильно твоё горло ни рвалось на куски. Ясно? Согласие — полное, безропотное подчинение. — Ты доверишься мне полностью, безоговорочно, безоглядно. Это будет только раз, а потом решение станешь принимать ты, но вариантов будет немного — либо ДА, либо… — ДА! — выдохнул Шерлок и попытался поднять голову, потому что до жути хотелось закончить разговоры. Откуда в этом невысоком мужчине столько силы, Шерлок поражался всегда. Он напрочь забыл про свою асексуальность, стоило ему только раз посмотреть на Ватсона в полуобнаженном виде. Эта властность, сила, непоколебимость чувствовались в каждом жесте, взгляде, слове. И Шерлок пропал, как пропадает девственница в свою первую влюбленность. Он готов был умирать и возрождаться рядом со своим доктором, даже молить о прикосновении, упрашивать, стонать… И сейчас, глядя в уверенные, потемневшие блестящие глаза, Холмс на миг оробел, но, в ту же секунду, все мысли до единой вылетели из головы, потому что Джон резко забросил ногу детектива на спинку дивана, а вторую отвел пошире, устраиваясь на коленях у промежности детектива. — Вот так-то будет лучше, до-ро-гой… Сейчас осуществляются одна за другой мои мечты. Тшшш, ни слова, иначе тебе не поздоровится. Ватсон провел по груди любовника ногтями, вдавливая их в бледную безволосую грудь и любуясь яркими полосами, расчерчивающими детективное тело. Живот Шерлок втянул и часто задышал — он и представить не мог, насколько боль может быть пряной, насколько грубость, смешанная с ласками, может возбудить. Ладонь наотмашь прошлась по правой щеке, заставив Холмса отчаянно и непонимающе заморгать. — Ты подо мной, беззащитный, распятый, молчащий. И я могу делать с тобой все, что захочу. Ватсон схватил детектива за бедра и резко дернул на себя. От неожиданности тот соскользнул с подлокотника и зашипел от боли в шее. В этот момент неожиданно рука вновь сильно обхватила Шерлока за горло, а вторая принялась с силой пощипывать и оттягивать соски. Глаза детектива начали расширяться от недостатка кислорода, а член болезненно пульсировал в брюках. Такого бешеного возбуждения Холмс не испытывал никогда. — Ты хотел именно этого, Шерлок? Джон отпустил шею и резко сжал рукой член Холмса через брюки. — О, если бы ты мог сейчас себя видеть, ты бы восхитился. Этот твой рот… Ты готов к тому, что я сейчас его использую так, как ты меня просил тогда, в машине? И Холмс просто прикрыл глаза, безмолвно ожидая следующего хода своего любовника. А тот моментально воспользовался этим и резко стянул собственные брюки с бедер, ловко соскакивая с дивана. Медленно обошел и вновь дернул детектива вверх, заставляя сильно запрокинуть голову на подлокотник. Рот инстинктивно открылся и тут же был заполнен твердой плотью. — Ох, Шерлок… — шептал Джон, сильно и размашисто двигаясь. Член входил на треть, но и этого было вполне достаточно, чтобы давиться слюной и пытаться справиться с подступающими спазмами. — Ну-ну… — успокаивающе погладил по волосам Джон, — тшшш, не все сразу. Я не садист, Шерлок, я всего лишь хочу преподать тебе один маленький, но очень запоминающийся урок. Джон вытащил член изо рта детектива и присел на корточки, рассматривая покрасневшее лицо Шерлока и бешено колотящуюся жилку на шее. Склонился к уху и прошептал: — Я сейчас буду учить тебя, как правильно брать в рот и как лучше расслаблять горло, чтобы не тошнило. Ты готов? Холмс уже не был готов ни к чему, и откровенно хотел прекратить этот свой, казавшийся ему по-первости простым, эксперимент. Он перевел дыхание и почти выдохнул протестующую фразу, но вовремя зажал рот рукой, потому что горячие губы сомкнулись на головке его члена и медленно двинулись вдоль ствола, плотно сжимая нежную кожу. В ход вновь пошли ногти и пробороздили алые полосы от самых подмышек до бедер, ладони сильно сжали ягодицы, приподняли таз, а член почти полностью оказался в горячей влажной глубине рта. Слишком много ощущений сейчас испытывал Шерлок, слишком переполнен был мыслями, чувствами, и его глупое сознание билось, словно птица в клетке непонимания происходящего. Он хотел все прекратить, но он желал дойти до финала. Он хотел вырваться из плена этих жестоких рук, но его тело неистово требовало продолжения. Мозг больше не контролировал тело, тело же полностью подчинилось Джону Ватсону. — Просто расслабься и пусти его внутрь, Шерлок, — облизываясь, произносил Джон, вновь беря уже совершенно отвердевший орган в рот и демонстрируя только что сказанное. — Я люблю, когда зубами слегка проводят вдоль ствола — это так на грани… — и проводил вверх одними зубами, расслабляя губы и не прикасаясь к плоти. Слова, ласки, пальцы — это все привело Шерлока к краю и он почти выгнулся, не соображая, что делает, когда болезненная хватка на члене заставила его задрожать от невыплеснутого желания. — Ну, нет, до-ро-гой, ты в моей власти, только в моей! И только сегодня. Джон приподнял безвольное тело, будто накачанное наркотиками, и перекинул его через спинку дивана. Стянул рубашку, отшвырнул брюки — и свои и Холмса, и прижался голой грудью к бледной спине партнера, прикусывая и лаская лопатки. — Давай, скажи, что ты хочешь продолжения, — прошептал в ухо Джон. Что-то хриплое вырвалось из пересохшего горла детектива. — Не слышу, Шерлок. Внятно, вразумительно, четко. — Дай мне кончить, — взмолился детектив. — Ммм, нет, до-ро-гой, не сейчас. Еще так мало времени прошло, еще слишком долго до фейерверка. Я хочу твоих губ так, как только что показал тебе. И Джон обошел диван и встал напротив Холмса, который с глухим раздражением и нетерпением смотрел на подрагивающий член партнера. Сердце колотилось, как чумное, во рту было слишком много влаги и катастрофически мало плоти. Джон заполнил досадный недостаток, вставив сразу наполовину и запрокидывая голову. Поза была жутко неудобной, Шерлок мог лишь наполовину всасывать ствол, но делал это с упоением, которого сам от себя совершенно не ожидал. А Джон сумел дотянуться до расщелины и с нажимом провел указательным пальцем между ягодиц. Зубы на миг чуть сильнее, чем нужно, прихватили член, и Джон тут же рукой сжал челюсть детектива, заставляя расслабить прикус. И вогнал член до упора, утыкая детективный нос в свой живот. Шерлок задохнулся. Закашлялся и не понял, что резкое жжение поднимается от копчика, разливается болью и вливается в сознание прикосновением горячих губ к своему рту… Джон растягивает, но не медленно и аккуратно, а нетерпеливо, настойчиво, явно сдерживаясь из последних сил. И этот грубый, влажный поцелуй с его собственным вкусом и запахом заставляет Холмса расслабиться и отдаться окончательно на милость победителя. Ватсон целует грубо, так же, как и растягивает. Стонет в рот, глубоко засовывает свой язык, в такт трахая анус Шерлока пальцами. Тремя. Шерлоку больно. Рот саднит, челюсть сводит от напора жестких губ, анус горит, внутри все напряжено. Но он так возбужден, как никогда до этого. Член стоит так сильно, что Шерлок молится, впервые в жизни, о том, чтобы не кончить, потому что даже не представляет, что сделает с ним его доктор. Он обессиленно падает на спинку дивана, свешивает голову и переводит дух, дрожа с ног до головы в ожидании продолжения. Он не знает, что делает Джон сзади него, но чувствует, что все пальцы, кроме большого, трахают его сильно и размашисто. Шлепки по ягодицам не болезненны, но звонки, до одурения возбуждающе звонки. Холмс не хочет двигаться, пытается вернуться в себя прежнего, но лишь отчаянно подмахивает умелой руке, представляя, насколько порочно сейчас выглядит. — Не смей даже думать о том, чтобы соскочить, — шипит Джон и обхватывает Шерлока поперек живота, вставляя пальцы до самых костяшек. И детектив перестает вообще что-то ощущать, кроме дикого желания двигаться навстречу руке. Пальцы внутри по-докторски чуткие — надавливают и потирают, раздвигают стенки, поглаживают бугорок. — Я не могу… — выдохнул Шерлок и обреченно повернул голову, встречаясь со взглядом темных глаз своего доктора. — Можешь! — уверенно отозвался тот и вновь пережал член у основания, заставив Холмса едва сдержать всхлип. Пальцы выскользнули наружу и опустились на поясницу, заставляя прогнуться сильнее, выпятить зад и вжаться грудью в спинку дивана. — Вернись, — практически прорычал Шерлок и сильно подался назад, понимая, что все человеческое в нем сейчас отключилось, оставив лишь животную похоть и желание быть заполненным до самых ушей. И не важно чем и как. Но доктор отстраняется и отходит в сторону. Доктор вообще уходит на кухню, оставляя дрожащего детектива с выпяченным задом и некрасивыми пятнами на белой коже. Он сам себя ненавидит так сильно, что готов сдохнуть прямо здесь и сейчас. Он хочет перестать это чувствовать, хочет гордо выпрямиться и уйти в свою комнату. Он хочет острым скальпелем пройтись по глазному яблоку и посмотреть, действительно ли изображение убийцы сохраняется на радужке после смерти жертвы. Но он обхватывает свой член пальцами и начинает с неистовством двигать рукой. Кончить и уйти. Никогда больше не говорить «ДА». Сделать вид, что всего этого не было. И в этот момент на его шее затягивается жгут, возвращаются пальцы, трахая сильно и грубо. И Шерлоку кажется, что в нем весь Джон — от кончиков ногтей до кончиков волос. Воздуха катастрофически не хватает, а член ноет так сильно, что если его не потрогать, то он взорвется изнутри. Шерлок хрипит и с неистовством поочередно трется об обивку дивана и насаживается на трахающие пальцы. Джон ослабляет жгут и резко убирает пальцы, заменяя их на свой член. И вставляет сразу до самых яиц, замирая на миг и довольно выдыхая в пропахшее сексом пространство комнаты. — О, да… — одновременно с выдохом Джона, шепчет Шерлок и обмякает безвольной куклой на спинке дивана. Джон вцепляется в Шерлока и вколачивается сзади, ускоряясь, крепко сжимая бедра и рыча, рыча, рыча… Шерлок даже не подмахивает, он уже не в состоянии вообще реагировать на что-то, он переполнен эмоциями, распален до предела желанием кончить, ощущением заполненности и окончательной, безоговорочной капитуляцией мозга. И когда на шее вновь затягивается жгут, он выгибается и запрокидывает голову, ловя ртом воздух. Крепкая ладонь быстро скользит по члену, не попадая в такт с фрикциями, и Шерлок мгновение спустя отключается, кончая, кончая, кончая…