Семь дней с Мэй

Когда мудрец огня говорит, что завтра наступит сезон дождей, Мэй показательно хмурится и вздыхает: «Снова эти скучные дожди...», как часто делают люди, которые пытаются скрыть своё истинное отношение за прямо противоположным, потому что всё внутри у неё раскрывается, словно крылья молодого лебедя, впервые приготовившегося к полёту. Остальной день проходит как обычно, но следующий... Мэй очень редко просыпается рядом со своим мужем. У Зуко много работы, обычно он встаёт спозаранку, целует её — Мэй ощущает лёгкий поцелуй сквозь дремоту и машинально тянется к юноше, но это всегда безуспешно — и уходит в свой кабинет. В особо загруженные дни они не видятся вплоть до вечера (к тому же, Мэй и сама не скучает: у Хозяйки Огня много дел), и сезон дождей — единственное время, когда ничего из этого девушку не огорчает. Она лежит на спине, не открывая глаз, и наслаждается тихой прохладой, веющей от окна в противовес обычной в стране огня жаркой духоте, и слушает, как дождь нашёптывает ей свои сказки. В её воображении они серебрятся, словно диковинные птицы под лунным светом. Они краше хрусталя и нежнее белого шёлка. Мэй улыбается при мысли о нём и неспешно встаёт с постели. Узкие, всегда чуть прохладные ступни, утопают в толстом ковре. Мэй жестом отпускает слуг, давая понять, что сегодня Хозяйке Огня ничего не нужно, и принимается одеваться. Сначала — традиционное одеяние. Нежно-розовая нижняя туника с бордово-красной окантовкой. Верхняя туника, насыщенно-алая с тёмно-золотой плотной окантовкой, широкие бордово-коричневые шаровары, верхняя мантия с высоким жёстким воротником и тяжёлые наплечники. Несколько секунд Мэй смотрит в зеркало. Какой... тяжеловесной она в этом выглядит. Настоящая Хозяйка Огня? Или смешная девушка в совершенно неподходящей ей одежде? Мэй улыбается и покачивает головой. Процесс переодевания начинается снова, но уже с конца: наплечники, верхняя мантия, туника, нижняя туника... Мэй знает, что это выглядит, по меньшей мере, неразумно, но это — традиция, её личный нерушимый канон. Белый шёлк мягко скользит по её ладоням, а затем — по плечам... Мэй удовлетворённо улыбается, глядя на себя в зеркало. Тонкое юката, изысканное сочетание чёрного и серебристо-белого, сдержанность и изящество. Наконец-то без насыщенно алых цветов. Его так много вокруг, что хочется зажмуриться, а иногда даже слезятся глаза. В этом простом и свободном одеянии Мэй чувствует себя лёгкой, как дождевая капелька, упавшая на ладонь, и весь день с её губ не сходит лёгкая и радостная полуулыбка. Она удивительно красит её неприметное лицо, делая его из блёклого — светлым и привлекательным. Мэй передвигается тихими и лёгкими шагами. В лёгких сандалиях на деревянной подошве делать это намного легче, чем в тяжёлых сапогах с загнутыми носами. Она идёт в свою личную комнату, где хранит личные вещи, которые не предназначены для того, чтобы их видели, и берёт в руки лёгкий белоснежный зонтик с узором в виде тёмно-серых цветов. Кто сказал, что тёмно-серый — скучный цвет? Освещённый и освежённый дождевыми каплями, украшенный россыпью небесных жемчужин, он обретает особую, ни с чем не сравнимую прелесть. Мэй выходит из дворца тайными переходами, чтобы не видеть алого цвета и символа огненной нации, чтобы сразу же оказаться в свежем и мокром саду и полной грудью вдохнуть опьяняющий аромат мокрой листвы и травы. Хочется идти с закрытыми глазами — настолько здесь восхитительно пахнет, и так ласкает слух нежная дробь дождя. Словно чьи-то лощёные пальцы быстро и ласково стучат по земле, перебирают листья и цветы, как музыкальные струны. В детстве Мэй верила в сказку о духах дождя: крошечные девушки в серебристых одеждах, которые рассыпали по цветам и листьям магические кристаллы, делающие их аромат сильнее и головокружительнее. Сейчас, бредя по тихой тропинке Белой Аллеи (её называли так за то, что здесь были высажены только белые цветы) и любуясь пышными белоснежными бутонами — серебро и жемчуг! — ей снова хотелось быть маленькой девочкой и верить в сказки. Тихо стучали деревянные сандалии по нарочито-грубой брусчатке, затем — по влажному дереву ступенек. Мэй вошла в маленькую изящную беседку, отряхнула зонтик (капли дождя засверкали, рассыпавшись по полу, словно монетки), тихонько присела на широкую скамью и, наконец, с наслаждением закрыла глаза. Духи дождя нашёптывали ей свои сказки, танцуя вокруг непрерывный диковинный танец, но внутри Мэй разливалось ощущение всепоглощающей тишины. Отступали в темноту шорохи и скрипы, шаги и голоса: осуждающие, сплетничающие, угрожающие. Всё отступало прочь, оставляя лишь тишину и покой. Впервые за долгое, долгое время. Мэй сидела на скамье, поджав под себя озябшие ноги. Сандалии стояли на полу, терпеливо ожидая свою хозяйку, но она не спешила вновь обуваться и куда-то идти, что-то делать из бесконечного списка дел Хозяйки Огня. Она впитывала в себя дождь. И будет впитывать на протяжении всего сезона дождей, ежедневно и терпеливо — чтобы пережить душную сушь и лезущие в уши чужеродные, неприятные звуки оставшихся девяти месяцев в году. Ведь иногда любому необходимо послушать дождь.