Радио Пандора

***** За окном дотлевает кровавый закат. То есть, это я знаю, что он кровавый, но сетчатка Наскиных глаз воспринимает только черное и белое. Зато сколько оттенков у двух этих цветов! Я и не знал, что можно видеть так четко - каждую трещинку на стене, каждый цветок на подоконнике в окне дома напротив. Кончается третья чашка с кипятком - многовато для этого маленького мочевого пузыря. Охо-хо. Вообще-то, я уже это делал, но был тогда словно в анестезии, тумане. Ничего не попишешь, надо идти. Вот так. Быстрый водопад - и всё. Совсем не сложно. Ммм... вытереть, наверное? Бумаги нет. Сойдет и полотенце. Все равно стирать. Полотенце летит на пол ванной, а я иду в комнату одеваться. Мой гость в поисках аптечки выворотил половину полок на ковер, так что весь гардероб перед глазами. Мельком смотрю в зеркало: да, подкормить и поднакачать не помешало бы. Ну, надеюсь, скоро это будет не моя забота. Стоп, что за темные точки на сгибе руки? А, понятно. С этим я и вовсе не хочу иметь дело. Хотя один раз, возможно, придется. Если такой будет цена обратного билета. Босой ногой отпихнул в сторону сарафан в Микки-Маусах. М-да... Вот этот кусочек ткани с бретельками - что, майка?! Как люди могут считать это своей одеждой. О! Мой выбор - широкие рэперские портки с силуэтами змей и футболка Dead can Dance (интересный вкус у девчонки!). Все это поверх забавных трусиков с героями комиксов. Лифчик - их я только расстегивать умею, а уж с одной-то рукой... Футболка щекочет грудь - ничего, даже приятно. Волосы. Завяжи их подручной резинкой в хвост - пусть не мешаются. Такой фокус непросто сделать в полторы руки, но не зря же я полинститута носил хардроковый хайр… М-да. Неплохо бы вовсе состричь, но вдруг Наске не понравится? Короче, вот и весь туалет. Осталось собрать одежду в аккуратные комки и запихнуть на свободные полки. Закат совсем уже истлел. Москва укуталась в серость. Закрываю дверцы шкафа. Ну и что теперь? Смотреть телек? Спать? Нет уж, увольте. Сканирую внутренний мир: что там у нас? Тоска, страх, одиночество. Отставить! Пойдем-ка выгуляем мою новую подружку. Свежий воздух ей на пользу. Только... мой взгляд падает на замызганный телефон. Нет у меня ни мобилки, ни записной книжки, но пару номеров я помню наизусть. И один не удержусь, наберу прямо сейчас. И стану слушать, затаив дыхание. Шорох, гудки. - Алло? И я словно смотрю со стороны: заморенная девчонка в нелепых штанах сидит на табуретке, поджав ноги, и впитывает, впитывает в себя этот далекий женский голос. Голос мамы. Не ее, моей мамы. - Алло, не слышу вас! Подожди-подожди еще секундочку, не бросай. Мне... надо. Слышу, она говорит в сторону: - Боря, ну вот опять. Эти звонки... Алло, говорите! Нет, прости, я сейчас не могу. Я расскажу потом, после... Частые гудки. Натягиваю кроссовки, куртку и выхожу за дверь. Мой первый маршрут - до магазина и обратно. Иду, глазею. Зябко. А райончик-то депрессивный. Не для девочки, у которой мама ездит на крутых тачках с водилой. Какая-то за этим история. Узнаю потом. А пока примем вид покруче и понезависимей. Состояние "иду по делу, по сторонам не смотрю, жвачку жую, пузыри лопаю". Кстати, о жвачке. Ощупываю языком зубы, нёбо - а ведь не совсем так. Вот этого острого клычка у меня отродясь не было (ну просто не вырос - и все тут). Вот этот маленький шрам - откуда? И прикус другой, и вкус, кажется, тоже. Та еще новость, конечно. Но одно дело - понимать, а другое - чувствовать. Другой рисунок мышц. Другие шаги, другое дыхание, немного другая плоть подрагивает в такт шагам в непривычных местах. Дома стали больше, лужи - шире и люди тоже ведут себя как-то странно. Вот только что седой дядька в интеллигентском пальто придержал мне дверь магазина. Оборачиваюсь: не, точно мне. Еще и улыбнулся: - Прошу вас, девушка! Вот так, девушка - это я. Поэтому и продавщицу в бакалее приходится ждать дольше, чем привычно. И пачки с соком такие тяжелые. И молодой парень отрывает глаза от полки с коньяком и провожает меня взглядом. А вот охранник проявляет повышенный интерес совсем по другой причине: изможденный вид и круги под глазами. Кто знает, чего ждать от торчка? Но вроде все спокойно, намерения честные и деньги настоящие. В общем, есть, о чем подумать по дороге обратно. А когда думаешь, по сторонам обычно не смотришь. Поэтому свист, настигающий меня на углу за гаражами, оказывается полной неожиданностью. Оборачиваться на свист - последнее дело. Шагай как шагаешь, будто ничего не было и не будет. Но только свист подкрепляется топотом, а потом меня хватают за хвост. За мой хвост, который я так старательно стягивал мохнатой резинкой. Это больно, обидно и неправильно. Пакет с продуктами грохается на землю и лопается. Сахар-песок серым пятном расплывается по гостеприимной луже. - Ты чо такая гордая? Четверо. Один держит меня за волосы, другой крутит руку и, ч-черт, лапает. Еще двое подходят вразвалочку. Лыбятся. Тинейджеры. Пьяные, наглые тинейджеры с окраин. Раньше - ничего особенного. Но теперь - конкретная опасность. - Чо не откликаешься? Мы тебя по-хорошему звали. Без паники. Нельзя показывать слабость. Только кроме слабости показать особо и нечего. Вот как, оказывается, это бывает. Холода больше нет. Изнутри ударил жар. И вместе с ним пришла странная ясность. Они что-то еще говорят мне, выбрызгивая слова вперемешку с водочными парами. Но я не слышу слов - только интонации. Слышу безошибочно, как зверь опасность, или опытный музыкант - малейшие оттенки фальши. Вот в этом говорит обида и жгучая хищная зависть. Этот просто туповатый болванчик на кураже. Этот не уверен и боится, но чтобы показаться перед товарищами, сделает любую мерзость. Но решают не они, а вот этот экземпляр, повыше, шире в плечах. Откуда-то я знаю, что он свежий дембель, вернулся на днях и теперь выгуливает своих юных миньонов с соседнего двора. Вот подошел. Говорит что-то. Я читаю интонацию: "Я вожак. Моя земля. Мне можно. Покажем прайду, как надо укрощать самку..." А в следующий момент я впиваюсь в его глаза своими и тихо спокойно говорю: - Вот так же и твоя сестра. Так же с ней было, когда хачи в Выхино прижали. Сморгнул. В точку! Скривился. Того гляди, слезу пустит. Потом: - Пусти ее, Лысый. И чтобы оправдаться: - Это ж, #ля, наркоманка. Я ее видел. На #уй нам такие подарки? Свобода. Хватаю из лужи пакет сока и чипсы. Остальным пусть подавятся. С независимым видом шагаю прочь. Знаю, не погонятся. И все-таки шагов через десять прошибает озноб. Дальше поворот, арка. Нет, бежать нельзя. Не показывай собакам свой страх... Захлопываю дверь, сползаю по стене. В прихожей темнота. Внутри меня - страх, одиночество и еще раз страх. Что это за хреновы сверхспособности? Откуда что пришло, из снов? Да какая разница... Меня же сейчас могли... прямо там, за гаражами. Стянуть штаны и... Блин. Да что это за ад такой? Звонок. На сей раз телефонный. Хватаюсь за трубку как за спасжилет. - Ну здрасьте. Сколько будем играть в молчанку? - голос требовательный, резкий. И знакомый. Чуть не сказал: "Привет, пап!" - Да? - выдыхаю в трубку. Кажется, он не ожидал, смешался. - Э... Вы звонили с этого номера 20 минут назад? Я уже четвертый раз перезваниваю! Интересно, давно ли у них определитель? Ладно, надо решаться. - Да, я. Оживился. - Ну и зачем же молчать? - Я... не была уверена... Скажите, вы папа Анатолия? (что за сраный маскарад?! Папка, это же я, я!) - Анатолия... - я прямо вижу, как он морщит лоб и болезненно кривит угол рта. - Ну, допустим. А что вы, собственно, хотели? - Я... мы старые знакомые. Я вот была за рубежом, вернулась, и мне сказали... Перебивает: - Знакомая? Из института? - Ну да, типа того. То есть да, так и есть. Вспоминаю главное: - А он, скажите, в какой больнице, можно навестить? - Он в шестьдесят четвертой, рядом... Но слушайте, вообще-то к нему нельзя сейчас. И вообще... Слышу в трубке фоном второй голос. - Минуточку, - он прерывается. Зажал трубку рукой. - Простите, - вернулся. - А как вас зовут? Толик меня зовут, а как же еще?! - Мм... Настя. - Дай мне, - слышу фоном, и тут же в трубку вторгается гневный голос матери. - Настя? - переспрашивает она и, не давая мне шансов, продолжает: - Что-то я не помню знакомых по институту с именем Настя. Зато знаю, с кем Толя был перед тем, как случилось... это. Выкарабкалась, значит? С возвращением! Вот что я тебе скажу, сволочь. Можешь быть хоть трижды блатной дочкой, но от закона вам не уйти. Это я тебе обещаю. Ясно? И без паузы - хлоп! Рука с трубкой сама падает вниз. Ну п#$ец. Приплыли. Плакать достало. Я сижу на подоконнике в темноте, и в комнате моей такая тоска, какой не бывает больше нигде на свете. Повезло, что есть радио. Я скольжу с волны на волну и стараюсь удержаться на гребнях мелодий. Как только чувствую фальшь - меняю станцию, и если музыка вступает со мной в резонанс, позволяю ей растворить и унести меня прочь. И так до рассвета. А с первыми лучами приходит сон. Слава богу, без лишних видений.