***
— Можно мне пригласить… эм… некоторых друзей? Сюда? — Конечно. Вам не нужно спрашивать. — Это не для… переговоров каких-нибудь. Они замешаны в… в определённых делах, но… ну, встреча с Йорико прошла весьма неплохо, так что я подумала… что просто… просто хочу повидаться с ними. — Я не против, Киришима-сан. Пожалуйста, встречайтесь с кем пожелаете.***
— Привет, Хинами, — продолжает Тоука, и Хинами поднимает на неё глаза, робко улыбаясь. — Привет, сестрёнка. Секунды проходят в тишине, прежде чем Тоука соображает сделать приглашающий жест. Аято с Хинами переглядываются, потом парень протискивается первым, прищурено осматривая обстановку коридора: яркий светильник, полку для обуви. Его взгляд задерживается на закрытом шкафу, и Тоука нетерпеливо уточняет: — Что? Да не выскочит он оттуда. Аято фыркает и оборачивается к Хинами. Та ждёт, прислушиваясь, затем кивает. Тоука вся изводится, пока они разуваются, а после ведёт их дальше. — Ну, — произносит она, разводя руками. — Как-то так. — Выглядит поменьше, чем на интервью, — замечает Аято. Он пристально изучает и мерит шагами большой зал дома, держа руки в карманах. — Не знала, что вы смотрите человеческие шоу, — сухо отвечает Тоука. — Я посмотрю что угодно, если это позволит мне узнать, как с безопасностью у Бога Смерти, — заявляет Аято, поднимая подушку и заглядывая под неё. — Как мне ещё увериться, что моя сестра под надёжной защитой? — Оу, — говорит Тоука. Он ведь… шутит? Она хлопает глазами, следом встряхивает головой. Оглядывается на кухню. — Хотите кофе? Или поесть? — Я пас, — говорит Аято. — М-м-м, пожалуй… Кофе, — произносит Хинами таким тоном, который наводит на мысль, что на самом деле ей не пить хочется, а занять чем-то время. Они рассаживаются, тогда как Тоука хлопочет вокруг маленькой кофемашины и слишком поздно понимает, что не спрятала рисоварку. Одна надежда, что они не спросят о ней. Да и с чего бы им интересоваться? Это ведь совершенно обычная вещь в человеческом обиходе, правда же? — А, — начинает Хинами, — что это за штука рядом с эспрессо-машиной? Чёрт. — Ой, вот эта? Это просто… как там её… рисоварка. Для варки риса. Арима её использует, — объясняет Тоука, не оборачиваясь. — Для своей еды. — Чистоплюй, — преувеличенно восторженно реагирует Аято. Тоука молча доделывает им кофе. Хоть брат и отказался, она всё равно наливает на всех и, усаживаясь за стойку, пододвигает чашки к гостям. Они дружно отпивают. Тоука поглаживает ручку своей кружки. — Так… — кашляет Тоука. — Значит, братец не смог прийти? — Не-а, — отвечает Аято. — Ему не так-то легко бросить кафе без присмотра, сама знаешь. — Ах… да. Я так и думала. — Тоука стискивает в руках кружку, заглушая её жаром гложущее чувство в груди. — А он… просил передать что-нибудь? Аято и Хинами обмениваются взглядами. Хинами приоткрывает губы, но тут же плотно их смыкает, потупив глаза. Аято поворачивается к сестре. — Нет, — произносит он. — Но, согласись, из него и так никогда слова не вытянуть, верно я говорю? — Ага… пожалуй, не вытянуть. — Хватка Тоуки усиливается. — Как поживаешь ты, сестрёнка? — Хинами решается на кроткую улыбку. — Всё в порядке? — Да… всё прекрасно. — Этот человек… — Хинами останавливается, поправляя себя. — Арима-сан хорошо с тобой обходится? — Ну… да… вполне. — Честно? — допытывается Хинами. — Он точно тебя не обижает? — Ну, — нехотя признаёт Тоука, — не без моего согласия, — когда же глаза Хинами и Аято распахиваются, Тоука почти кричит: — Нет… нет, это не… я не про… я имела в виду его занятия со мной. А когда им дурнеет ещё сильнее: — Нет, не эти… я хочу сказать, что здесь есть стол, и мы на нём… — Я точно, — говорит Аято, — ничего не хочу об этом знать. Они утыкаются в чашки. Тоука пытается сделать глубокий вдох, чтобы остудить лицо. — В-в общем, — силится сказать она, — я правда в порядке. Последнее время он дома даже не появляется. — Тоука замолкает, но тут же поспешно продолжает, надеясь сокрыть любую возможную горечь. — Занят слишком. — Чем это? — спрашивает Аято. — Ну… ловлей вашего главаря, — невозмутимо отвечает Тоука. Аято ухмыляется. — Ах, вот как. Ну тогда удачи. Он, вполне оправданно, выглядит довольным этой новостью, Хинами же как-то сразу вся сникает. — Не волнуйся, — утешает её Тоука. — До меня доходили кое-какие слухи в Управлении. О том, насколько равны их силы. Сомневаюсь, что в ближайшее время они вообще друг с другом столкнутся. — Ага, — Хинами определённо соглашается лишь на словах. Тоука пытается снова. — А если и встретятся, то, наверное, не прямо же на месте друг друга поубивают. Ну, не сразу, по крайней мере. Да и… — Я… я хотела бы посмотреть остальные комнаты, — выпаливает Хинами, вскакивая. — Можно, сестрёнка? — Ах… конечно. Да. Разумеется. Уже стоя они ждут, пока допьёт Аято, и выходят с кухни, оставив чашки на столе. Сначала Тоука проводит их до конца своего коридора, показывая «ванную» и «гостевую», вычищенные ею до такой степени, что комнаты выглядят практически нежилыми. Вернувшись в коридор Аримы, она неопределённо машет рукой в сторону «спальни» и радуется, что ни Аято, ни Хинами не просят взглянуть поближе. Те дежурно высказываются насчёт всего, что она им показывает («Ого, довольно миленько», «Круто, очень стильно»), но когда дело доходит до конференц-зала, Аято начинает ржать. — Это что? — Стол. Стол для переговоров. — Я и не знал, что такие громадины делают. Какой смысл держать подобную вещь в своём доме? — Раньше он проводил здесь собрания отряда, — объясняет Тоука. — Пока их всех не перебили. — Туда им и дорога. — фыркает Аято. — Не повезло, однако. Я так понимаю, вам просто некуда деть эту махину, которая только место занимает. — Ну, вообще-то, не только. На самом деле… Тоука улыбается и в один миг оказывается на столешнице, глядя сверху на своих гостей. Глаза Хинами округляются; у Аято было тоже, но он быстро узнаёт боевую стойку сестры и усмехается ей в ответ. — Так вот что ты тогда имела в виду. — Он запрыгивает следом и тоже занимает устойчивую позицию, прямо как он её учил. — Э-эй, — зовёт Хинами. — Вы чего удумали? — Ничего опасного, — отвечает Аято, даже не посмотрев на неё. — Без кагуне, — предупреждает Тоука. — Лады. — Вы что?.. Стойте, вы двое серьёзно собираетесь?.. В смысле, разве… разве крышка стола и вправду подходящее место для… — Никто не пострадает, — уверяет её Тоука, и в это время Аято подаётся вперёд. Делает шаг, затем ещё один. Он… уже начинает? Брат тянет руку, будто желая ударить её, и Тоука моргает. Подныривает под неё и выставляет перед собой кисть с расставленными пальцами так, что когда брат шагает к ней, то его грудь впечатывается в её ладонь. Натыкается с такой силой, что Аято плашмя падает на спину. Ну, это было… странно. Он ей подыгрывает? Руки Хинами взлетают ко рту, а сама Тоука открывает свой, намереваясь спросить что-то вроде: «Ты что творишь?» — но прежде чем она успевает, Аято вновь оказывается на ногах. С яростным блеском во взгляде. Он снова приближается к ней, но в этот раз ещё нелепее, чем в первый. Она смещается с траектории каждого удара, или же подставляет запястье, встречая его кулаки, как в детской игре в ладушки. В конце концов, его рука простирается в её сторону, а Тоука, поколебавшись, хватает её и заламывает. Всё его тело проходит над её плечом, и когда она оборачивается, Аято каким-то образом проехался до самого края стола, цепляясь, чтобы не свалиться. Кое-как затормозив, он стонет и больше не поднимается. — Что с тобой? — спрашивает Тоука. Он заходится кашлем. — Тебе плохо? — Нет, — бормочет Аято. Встаёт, пошатываясь. Его дыхание немного сбивчивое. — Ты точно нездоров, — понимает Тоука и направляется к нему с намерением потрогать лоб. — Перестань уже! — огрызается Аято. Спрыгивает со стола, растирая руки. — С меня хватит, довольно. — Так ты… болеешь? — Нет! Мне надоел этот… что бы, чёрт возьми, это ни было. — Спарринг? — удивляется Тоука. — Но… мы же ещё не начали. Аято таращится. Тоука оглядывается на Хинами за поддержкой, но бледная подруга шарахается от её взгляда. Тоука пытается снова. — Это… шутка? — Она натужно смеётся. — Я имею в виду… ты ведь даже не пытался. Твоя реакция была замедлена на 0,25 секунды, если не больше. Аято хмурит брови. Глазами Тоука возвращается к Хинами, которая лишь прочистив горло слабо повторяет: — 0,25 секунды? Тоука закрывает рот ладонью.***
Она пытается вернуть их на стол, чтобы показать, чему научилась, и Аято соглашается, хотя не без нытья. За годы, проведённые в отрыве друг от друга, его стиль ведения боя ушёл далеко вперёд от того, что был когда-то у них обоих; но многое предстоит улучшить. Хинами присаживается на краешек стола и, как Тоука ни зазывает её, лишь мимолётно улыбается, прежде чем вновь прослеживать пальцами узор древесных жилок. Вернувшись в кухню, они заваривают ещё кофе, и, хотя Хинами под конец так и не оживилась, Аято настроен бодро, несмотря на более чем неравную спарринг сессию. Пока эти двое не ушли, Тоука отводит брата в сторону. — Так ты… действительно примирился теперь? — спрашивает она. — С моей… с этой ситуацией? — Пожалуй, да, — говорит ей Аято. Потирает нос. — Если это то, чего ты хочешь, анеки. Думаю… — Он выдерживает паузу. — Так или иначе, полагаю, всё обернётся к лучшему. Он улыбается ей, и Тоука поражённо растягивает губы в ответ. — Аято-кун, — зовёт Хинами. — Идём. Нам пора возвращаться. — Она проверяет свой телефон, мельком оторвавшись от него ровно затем, чтобы коротко махнуть на прощание.***
Всё прошло… вполне приемлемо. Хинами была… немного не в себе, конечно, но… в целом, получилось… здорово. Без ора. Без хлопанья дверьми. И потом… «Если это то, чего ты хочешь, анеки… всё обернётся к лучшему». «Может быть, — думает она. — Может… может, всё и правда образуется». Всё это. Подобное существование. Такая жизнь. Арима же… ну, в нём много чего ужасного, но… но если даже Аято допускает мысль, что всё может быть хорошо… тогда… Тогда, возможно… возможно… Она ощущает некое воодушевление. Спарринг с Аято, в любом случае, это уже не плохо — не только из-за ностальгии, но и из-за того, что он вообще ни разу не смог её ударить, если она не поддавалась. Постоянные сражения лишь с Аримой создали у Тоуки впечатление, что она совсем не совершенствуется, но сейчас… если бы она с самого начала не тренировалась и не дралась с Аято, то могла решить, что он просто слабак. Киришима поверить не может, насколько она изменилась. Тоука размышляет, а после разводит в чашке воды немного соли. Лепит пару рисовых колобков и направляется с ними к штаб-квартире, упаковав в свободный целлофановый пакет. Кто знает, когда он сегодня вернётся домой; а так она может сходить повидаться с ним и поделиться хорошими новостями.***
В голубятне она была всего пару раз и всегда по ходатайству Аримы — так он мог показать ей схему помещения или же представить её различным голубям, которых Тоука одаривала улыбкой и тут же выбрасывала из памяти. А вот её никто не забыл. Стоит ей войти в здание, как атмосфера вокруг сгущается и накаляется. За годы скрытности и скитаний Тоука научилась чувствовать подобные перемены, а за последние месяцы — хорошо притворяться, что не замечает их. Она проговаривает про себя то, что собирается сказать, и глядит прямо, направляясь к стойке регистрации рядом с рамкой RC-сканера. Женщина на ресепшене, несмотря на то, что они уже знакомы, отводит глаза. — Вам назначено? — Ах, нет, не назначено. Вы не могли бы вызвать Кишо ко мне? — Вызвать его? — Администратор корчит гримасу. — Я не могу просто взять и… это же… Арима-сан из особого класса… не тот тип людей, которых можно просто… — Она переводит дух. — Следователь особого класса Арима-сан очень занятой человек. — Понимаю. Пожалуйста, просто сообщите ему, что я здесь, а я подожду, пока он не закончит с… неважно. Гримаса становится хмурой. — Где Вы подождёте? Тоука озирается. Все кресла в холле стоят за рамкой. Секретарь следит за её пристальным взглядом и ничего не отвечает, когда Тоука говорит: — Я подожду прямо тут. Хмурое лицо начинает дёргаться. — Понятно, — берёт себя в руки регистратор. Она поворачивается на стуле, чтобы достать до клавиш телефона и доложить в него, а спустя минуту разговора разворачивается обратно. — Он будет здесь в ближайшее время. Кивнув, Тоука немного отходит и становится сразу за рамкой, всматриваясь внутрь. Раньше её проводил через рамку Арима, но, невзирая на положение, Киришиме не хочется приближаться и вызывать срабатывание сигнализации. Проходит минута, другая, следом ещё одна и ещё. Люди входят и выходят сквозь рамку, беспокойно поглядывая в её сторону, и Тоука сглатывает. Зачем она здесь? Неужели так важно рассказать лично? Она могла просто… позвонить, или что-то вроде. Нет… нет, не могла. Тоука сжимает губы. Не видя Ариму, она точно не сумеет считать его подлинную реакцию. «Всё отлично», — убеждает себя Киришима. Сейчас он подойдёт, пропустит её. Они перекусят, поговорят, и она потом сможет вернуться домой. Простая. Обычная. Абсолютно нормальная и приемлемая ситуация. Она вскидывается и вытягивает шею всякий раз, как видит, что кто-то подходит с той стороны, но силуэт всегда оказывается не того цвета или же гораздо меньше, чем должен быть. И… «Вот он!» — Ари… — начинает Тоука и осекается. Арима идёт, но направляется в противоположную сторону — и он не один. Тоука застывает. «Коллега», — предполагает она, но — нет — на этом человеке не голубиное пальто. Они оживлённо переговариваются, и девушка замечает, как спутник хлопает Ариму по руке и заходится в таком хохоте, что у него начинают подрагивать плечи. Они оба останавливаются перед кофейным автоматом с другой стороны зала, и Арима ставит пластиковый стакан под раздатчик, в то время как его спутник продолжает говорить. Тоука стискивает кулаки. Она даже отсюда по запаху может определить, какая жидкая бурда там вместо кофе. Что это с ним? Совсем вкуса не чувствует? Разве ему не сказали, что она здесь? — Арима, — зовёт она. Он не слышит. Вероятно, человек рядом заглушает её; он до сих пор снуёт вокруг и о чём-то болтает. Слишком далеко, чтобы разобрать, что именно, но тембр голоса — ниже, чем можно было бы ожидать от такой малявки. Намного старше. Наверно, по возрасту ближе к Ариме, чем Тоука. И стоит вплотную к нему. За рамкой. Её живот сводит. Тоука шагает вперёд — вовремя одёргивает себя — затем делает ещё шажок, насколько близко можно подойти к рамке, не тревожа сигнализацию, и прижимает ко рту сложенные рупором руки. Секретарь начинает что-то говорить, но Тоука не слушает. — Арима! — кричит она, и на этот раз и он, и человек рядом оборачиваются к ней. Человек широко улыбается и изо всех сил машет рукой. Арима жестом говорит: «Секунду», — и, лишь наполнив стакан, подходит. — Добрый вечер, — произносит он, когда оказывается в пределах слышимости. — Что ты здесь делаешь, Тоука? Он назвал её Тоукой. Вот дерьмо. Она забыла обратиться к нему Кишо, как раньше. Ну… ладно, единственный свидетель поблизости это… тот, кто рядом с ним, может, и не обратил внимания. Арима и его спутник останавливаются по другую сторону рамки; руки последнего движутся без остановки. Поправляют большие круглые очки и зачёсывают назад растрёпанные волосы. — Кажется, твоя любимица пришла сюда, чтобы принести тебе ужин, Арима, — говорит человек, глядя на пакет, свисающий с руки Тоуки. — Зачем? — спрашивает Арима. — В этом не было необходимости. — Ууухххх?! Вау, вау, ну что за ледяное сердце! Разве ты не ценишь чувства своей возлюбленной? Мы работаем допоздна в последнее время, может, тебе стоит принимать небольшую любезность время от времени. — Человек задумчиво ковыряет пальцем щёку. — Кроме того, не припоминаю я, что бы видела, как ты сегодня за день что-то ел. Тоука сжимает второй кулак. «Притормози. Остынь». Голос Тоуки, когда она вступает, приправлен щепоткой привычной елейности. — Прошу прощения, но кто Вы? — Ах! Конечно, конечно. Мои извинения. Я столько о тебе наслышана, Тоука-чан! Легко и позабыть, что официально мы не представлены. Человек стремительно кланяется и, выпрямившись, снова поправляет очки. — Хоть мы и не знакомы лично, Арима упоминал, что видел, как ты читала некоторые из моих романов, так что… в каком-то смысле, наши жизни переплетались на некоторое время. — Её улыбка не меркнет ни на миг за всё это время и остаётся такой же широкой, как и в первый момент, когда Киришима её увидела. — Моё имя Такацуки Сен. И я очень, очень рада встрече с тобой.