Параллели и пересечения

- я лежу у тебя на груди странно и чудно это под щекой белой ткани струя как струя неземного света я не верил что можно так что ты можешь настолько близко я уже позабыл что я маг что с тобой я повязан риском я целую твою ладонь ту что нежно спины касалась ты со мной такой молодой раньше мне по-другому казалось... *       На этом месте я почему-то закашлялся и немного отстранился от Шурфа. Мне стало стыдно за свои высокопарные слова и глагольные рифмы. Поэтому-то я и перестал в свое время сочинять стихи: всегда оно получалось именно так - до жути пафосно и не очень качественно. - Ты говорил мне, что больше не пишешь стихов. Что ты перерос это состояние. Что-то изменилось? - Нет, это внезапный экспромт. Мне почему-то захотелось говорить с тобой стихами. Наверное, ты - моя муза! - Я так понимаю, муза - это какая-то родственница так часто поминаемого тобой черта? - Да, вроде того! - засмеялся я. - Кстати, ты неточен в своих формулировках. Мы с тобой стоим, значит, лежать на моей груди ты не можешь. - Ну, Шурф, не будь занудой. Это же поэтическая вольность. Ты еще скажи, что хочешь немного подправить текст и скорректировать рифму. - А что, неплохая идея для того, чтобы потратить на нее вечер! - на этих словах губы Шурфа подернулись тенью улыбки, и я быстро сделал вывод, что вместо обещанных правок Шурф все-таки приступит к тому, что обещал мне еще раньше.       Хотя, честно говоря, настроение было совсем не то - мы оба были напряжены и расстроены. Ну точнее я был напряжен и расстроен. Видимо, камень, который кинула леди Хельна в мой заплечный мешок, был слишком тяжел. Отступать от намеченной цели, впрочем, тоже не хотелось. - Чашечку чая? - Спасибо, не отказался бы.       Мы расположились на подоконнике, причем, я взгромоздился туда с ногами, а Шурф аккуратно присел, прямой, как экспонат в Палате мер и весов. Он маленькими глотками пил травяной чай с бергамотом и молчал. И я, держа в руке чашечку ристретто, молчал тоже. Молчал и удивлялся самому себе: до этого момента я был уверен, что физически не умею долго молчать в присутствии Шурфа. На моей исторической родине про такие внезапные моменты тишины говорят: "тихий ангел пролетел". Ну, или "мент родился", каждому - в меру своей испорченности. Кстати, а чем не тема для беседы? Озвучить для Шурфа эти идиомы - а потом полдня объяснять ему про ангелов, архангелов и других небесных жителей. А еще про ментов, но это в разы проще.        Однако Шурф распорядился нашим временем иначе: закрыв мне глаза рукой, он протащил меня Темным Путем прямо в сад, к тому самому дереву вахари. Медом ему там намазано, что ли? И, таким образом, лишил себя ценных знаний про архангелов и работников правоохранительных органов в Мире Паука. - Здесь будет полегче дышать.       Дышать в саду, действительно, было, намного легче, но это никак не повлияло на насыщенность нашей с Шурфом беседы: мы опять молчали как проклятые. И кто бы, интересно, рискнул нас проклясть? - Прогуляемся, Шурф? - Почему бы и нет?       Сад Шурфа был довольно обширным, как и все сады Левобережья, и очень сильно заросшим, что было странно, учитывая личность хозяина. Я-то думал, что у Шурфа все будет идеально, как во французском парке. Но я ошибался: это только спереди, перед домом был постриженный газончик, развесистое вахари и растущие рядами вечноцветущие кусты йомм, зато позади дома царил полный беспредел. И это было очень похоже на самого сэра Лонли-Локли: на фасаде - идеальная личность Мастера Пресекающего, а за спиной - Безумный Рыбник, всегда готовый сожрать тебя без майонеза и кетчупа.       Но тропинки в этом парке были, и это радовало. Мы шли по ним, вдыхая ароматы сада, пробирались под низко нависшими кустами и... молчали. Впрочем, я уже смирился с тем, что говорить мы сегодня не будем. И даже внутренне не протестовал против этого, хотя молчать долгое время мне обычно не свойственно.       Тем временем мы подошли к пруду в самой глубине сада и сели на скамейку прямо у воды. Надо сказать, что скамейки в Ехо - это совсем не то, что на моей исторической родине. Это не жесткие конструкции из дерева и металла, а мягкие полу-диваны с подушками, пледами и крышей. Ну, а как без нее? Вдруг дождь!        Именно на такой "скамейке" мы и разместились и долго смотрели на воду, поверхность которой была настолько идеальна, что я даже, грешным делом, решил, что пруд - ненастоящий и кинул туда камень, словив осуждающий взгляд Шурфа. Но пруд оказался самым что ни на есть настоящим, из воды и песка, и некоторое время от того места, где я потревожил воду, расходились круги, но скоро гладь пруда снова стала недвижимой. - Это что, ты какое-то заклинание использовал специальное? - Ты о чем, Макс? - О пруде. Почему вода не двигается: ни насекомых тебе, ни ветра... Ты специально сделал поверхность воды такой гладкой? - Да, я в свое время позаботился об этом. Но магию при этом я не использовал - в вопросах взаимодействия с природой я предпочитаю воздействовать немагическими способами. В частности, ветра тут нет по одной простой причине - пруд со всех сторон окружен кустами и деревьями, высаженными мной определенным образом. А насекомых нет совсем по другой причине: сейчас - середина дня, солнце находится в своей наивысшей точке, и в это время их тут быть просто не должно. А вот к вечеру, как только тень от кустов закроет пруд, тут же появятся твои грешные насекомые и будут назойливо... - Стоп! - перебил я его. - То есть, ты хочешь сказать, что всю эту дикость и неухоженность сада ты создавал специально? - Конечно. Зная меня, разве можно предположить, что я хоть что-то в своем доме не возьму под контроль? - Ну, Шурф, раньше я так и думал. Но начитавшись твоих записей за последние два дня, я понял, что, зная тебя, от тебя можно ожидать вообще чего угодно и в самый неподходящий момент. Шурф улыбнулся уголками губ: - Ну раз так, то я воспользуюсь, как ты говоришь, самым неподходящим для этого моментом. После этих слов на мою грудь легла тяжелая и теплая рука, под давлением которой мне пришлось поменять положение с "сидя" на "лежа": - Скажи еще, что этого ты не ожидал от меня вообще никогда.       Но этого-то я как раз ожидал и потому дал возможность губам Шурфа слиться с моими губами, а его рукам - расстегнуть фибулу на моем плече и стянуть лоохи. И себе я тоже дал возможность обнимать и целовать, расстегивать и стаскивать одежду, касаться руками, прикусывать слегка кожу, прижимаясь к нему всем телом. Больше всего я боялся показаться неопытным и смущенным, поэтому активничал, как только мог. Но вдруг заметив, как Шурф, не отвлекаясь ни на секунду от процесса, наблюдает за мной с удивлением, я не выдержал и спросил его: - Что-то не так? Почему ты так смотришь на меня? - Я бы хотел, чтобы ты перестал играть в опытного любовника. Это отвлекает тебя самого, да и меня тоже: когда ты внутренне отстраняешься и пытаешься дать мне неверную информацию о себе, то и я выключаюсь из процесса. Попытайся просто довериться мне. Я не подумаю о тебе ничего плохого, не бойся. Я знаю, что я - твой первый мужчина. Страх и стеснение в таких случаях естественны и не заслуживают порицания.        И тут я почувствовал себя идиотом. Ну, то есть, я чувствую себя идиотом по нескольку раз на дню, но в тот момент это почему-то было совсем некстати. Надо было как-то разрядить обстановку, и я решил пошутить, использовав для этого недавно прочитанные подробности интимной жизни сэра Шурфа: - А у меня, Шурф, есть последняя возможность отказаться? - У тебя? Конечно, нет. У тебя этой возможности не было никогда. Все было предопределено заранее.       Я заглянул в глаза Шурфа, темные, как вечная ночь, и понял, что он-то вовсе не шутит сейчас. Получается, я попал в Ехо для того, чтобы быть с Шурфом? - И для этого тоже, - опять прочитал мои мысли Мастер Пресекающий.       Первой мыслью было - возмутиться. Я же Вершитель, творец миров, а тут - предопределенность какая-то... А потом решил, что все это ерунда. Пусть я нахожусь тут специально для Шурфа, разве мне от этого плохо? Скорее совсем наоборот. Ну раз так, то действительно можно быть, а не казаться. И я, откинув все лишние мысли, решил полностью отдаться судьбе в лице Шурфа. В прямом смысле слова "отдаться".       Дальше мыслей действительно не было. Только ощущения. Ледяные пальцы, гуляющие по моему позвоночнику, сжимающие шею, проникающие в рот, как будто танцевали заранее продуманный танец на моем теле, а я с трудом успевал следить за их движениями и совсем не успевал удивляться. В какой-то момент я сам стал двигаться в такт его рукам, подчиняясь заданному ими ритму. И к тому моменту, когда его бедра прикоснулись к моим, я уже совсем потерял границы - где кончаюсь я, а где начинается Шурф... Бедра мои были очень горячими, и когда их касались холодные пальцы Шурфа, меня будто накрывало электрической волной. Разряд за разрядом - и с каждым разом я хотел принять его в себя все больше. И хотя меня не удивляло то, что Шурф явно растягивает удовольствие (об этом его свойстве - быть в интимных отношениях размеренным и тягучим - я знал еще со вчерашнего дня, недаром он так подробно описывал свою первую ночь с Тотохаттой), но мое желание продолжить билось в венах и артериях пульсирующей кровью и не давало трезво понимать и оценивать, что же происходит на самом деле.       Происходившее в тот момент отложилось у меня в голове отрывками, картинками, которые я видел как бы сверху, со стороны. А еще осталась память чувств, настолько сильных, что вспоминая их, я каждый раз заливаюсь краской и невольно закрываю глаза.       Вот я лежу уже совсем без одежды на подушках, а Шурф нависает над моим лицом, упершись коленом где-то рядом с моим плечом, а вторую ногу перекинув через спинку. Я осторожно касаюсь языком его крайней плоти, пытаясь сдвинуть ее вниз и открыть головку. Но, похоже, мои действия слишком осторожны, и Шурф, не выдержав, медленно, но уверенно вводит мне в рот свой член. - Обхвати его губами, сожми их плотнее. - Ммм! - а как еще я мог бы в этом состоянии сказать ему, что да, понял. "Ты можешь использовать Безмолвную Речь", - прозвучал его голос в моей голове. И в этом весь Шурф! Даже в такие моменты он не перестает меня учить.       Я послушно обхватываю его член губами, но не тороплюсь совершать какие-то возвратно-поступательные движения. Теперь резину тянуть буду я. Я ощупываю языком все неровности и выступающие венки, удивляясь, что вот в такой невероятной фантастической картине, которую я себе и в мыслях представить не мог, вдруг возникают такие бытовые подробности, которые можно ощупать языком и попробовать на вкус.       А вот я стою лицом к какому-то плодовому дереву, названия которого я так и не запомнил, упираясь лбом в его гладкую кору - тут я запомнил именно ощущение гладкости: руки скользили по коре, и мне было из за этого очень сложно удержаться в стоячем положении - на тот момент прошло уже достаточно времени с момента проникновения, и движения Шурфа были ритмичными и быстрыми. Я тогда даже испугался, что от трения рук о кору что-нибудь загорится - настолько горячим было мое тело. Уж не знаю, от того ли, что с ним происходили такие невероятные вещи или от того, что солнце и не думало покидать зенит.       Третья запомнившаяся мне картина была такой: я стою уже спиной к тому же самому плодовому дереву, точнее, почти вишу, едва касаясь кончиками пальцев ног земли. А Шурф, привязав мои руки оторванной от своего лоохи полосой ткани (любит он в такие моменты рвать свое лоохи!), стоит на коленях на траве и медленно слизывает семя, текущее вниз от бедра к колену. Он поднимается языком все выше и выше и вот уже без проблем делает то, что у меня не получилось вначале: отодвигает языком крайнюю плоть и точными движениями языка убирает остатки семени с головки. "Если захочешь, в следующий раз можешь сам исполнить активную роль", - раздается в моей голове его спокойный голос. Ответить я не могу - нет ни сил, ни слов... Я перестаю цепляться кончиками пальцев за землю и безвольно обвисаю на руках.       Я думал, что Шурф уведет меня Темным Путем, но он медленно отвязал меня и понес в дом на руках. Я обнял его за шею, уткнулся носом в плечо и закрыл глаза. Похоже, мы возвращались той же дорогой, которой пришли. Сначала я почувствовал кожей легкий ветерок - значит, мы вышли из безветренной зоны пруда, потом ощутил на спине прикосновения листьев и нежный сладковатый аромат - значит, мы пробирались через те самые усыпанные ярко-синими цветами кусты, названия которых я не знал. Последняя четкая мысль, которую я запомнил, была о том, что неплохо бы уже подробнее ознакомиться с флорой Соединенного Королевства, а то уж больно часто приходится употреблять в речи фразы "ну, то самое дерево с длинными листьями" или "этот колючий куст, ну, вы знаете, наверное".       На этой мысли я отключился. Заснул. Просто-напросто банально заснул. Я, правда, на минутку открыл глаза, когда Шурф опускал меня в один из своих бассейнов. Но после этого позорно отрубился и очнулся уже наутро в спальне Шурфа под меховым одеялом от игры утренних лучей на моих веках. Шурф тоже находился в комнате: он сидел на подоконнике и что-то усердно записывал в свой дневник. * Стихотворение сэра Макса прилетело на салфетке прямо в окошко dalilah и было ею показано вам, дорогие читатели.