Those who don't give up

When you find you...come back to me

«Ты обязательно должна вернуться», - сжимая кулаки и закрывая глаза, повторяет на протяжении нескольких месяцев. «Ты обязательно вернешься», - как мантру, про себя, беззвучно, так что только у него одного звенит в ушах от этих мыслей и слов, остальным невдомек. Беллами до сих пор старается убедить самого себя в том, что она бросила его не специально - ей было нужно это, но помогло ли это? Стало ли ей легче? Не прошло ли даром для нее это время в дали, и, пожалуй, самое важное - стоило ли оно всего того, что у них теперь? Всего с чем им приходиться разбираться прямо сейчас. «Она не бросала меня, я сам ее отпустил», - и от этих мыслей еще больше хочется возненавидеть себя - ведь сам не остановил ее, не пошел вслед. Благородный или просто дурак? Джаспер, в котором больше говорит боль от потери, а не разум, повторяет, что она просто сбежала, как самая большая трусиха, и что ему плевать на нее, как и на Белла, в принципе. Октавия злится, считая, что та поступила несправедливо с братом, а Блейк успокаивает сестру, повторяя, что он в порядке, затыкая иной раз уши, чтобы не слышать "убийца" от Джордана, стараясь не кричать громко, держа все в себе, хлопая железной дверью своей комнаты, выпускает пар - костяшки в кровь, пальцы трясутся и легче не становится. Теперь, после всего, что он натворил, после всех смертей... Оу ненавидит его. Он сам себя ненавидит. Каждый момент его жизни смешан с грязью, залит кровью, и Блейк позволяет этому есть себя день за днем. Он позволяет, потому что верит, что заслуживает каждый грамм этой боли. «Она бы не позволила», - где-то у самого края подсознания. - «Ее здесь нет». Он еще помнит ее запах: еле слышный аромат листвы и сухой травы в волосах, помнит ее руки на своих плечах, которые цеплялись за него в тот день, но теперь ее нет, а все тело покрыто шрамами, к которым он уже навряд ли позволит прикоснуться ее ладоням. «Наивный, думаешь, что она сама захочет теперь обнять тебя? Думаешь, она вообще вернется?» Поток мыслей, от которых еще хуже, а самое ужасное, что она приучила его к надежде, и ответом самому себе на все те вопросы: да. Блейк растворяется в своей вине, в ненависти к самому себе, как один из тех камней, что он уже швырнул в черный океан перед собой - точно также идет ко дну, без единого шанса вернуться на берег. Когда твои руки по локоть в крови, разве есть возможность вернуться к началу? «Ты должна вернуться. Сейчас. Когда я нуждаюсь в тебе больше всего, потому что без тебя я неполноценный. Я падаю и боюсь уже никогда не подняться». Нет, он не согласен так просто сдаться, но у него рушится мир под ногами, и совсем скоро стоять на этих руинах будет невозможно, единственное, что остается у Белла сейчас - память; ее пшеничные волосы, и глаза похожие на утреннее небо над головой, такое чистое, такое спокойное. Он застрял один в этом мире, что делает из людей монстров. Эмоционально сломленных монстров. И не дай Бог, позволить кому-нибудь снова подобраться к нему достаточно близко. Дать почувствовать что-то светлое, показать, что он заслуживает этого всего. Не заслуживает. Беллами больше не откроет свое сердце. Потому что прощаться потом еще больнее, а еще больше боли слишком. Они все ушли: мама, Кларк, Джина, а теперь он теряет и Октавию. Но она вернется. Вернется в самый темный день, когда у него опустятся руки, когда: я в порядке, перестанет даже фальшиво звучать хоть как-то убедительно. Вернется и не найдет его прежнего. Того Беллами Блейка больше не существует. Есть только опустошенный парень, которого она снова обнимает, прикасаясь своими теплыми ладонями к каждому шраму, действуя на него, как обезболивающее. Он снова вдыхает ее привычный запах, который почти начал исчезать из его памяти, и именно здесь, в ее руках, чувствует, что, наконец, обретает спокойствие. - Мы справимся с этим вместе, - шепчет куда-то ближе к шее, сжимая его форменную куртку в пальчиках, понимая, как сильно ей не хватало этого плеча, как сильно ей не хватало его. - Я был так зол, когда ты ушла, - еле слышно. Он хочет сказать что-то еще, но слезы клокочут в горле, и кроме как прижать ее еще ближе ничего не удается. Может, когда-нибудь они простят сами себя. Потом. Пройдя через все это вместе.