Тяжела судьба безработного дракона.

      Летний день был прекрасен, даже не смотря на пасмурную погоду. По небу, все чаще, бежали большие кучевые облака, и солнце скрылось за ними, оставив только жар, что исходил от земли и травы. Горожане, разморенные после сытного праздничного обеда отдыхали, и то тут, то там, слышался богатырский храп спящих. Конечно, кто-то из соседей тихо возмущался, что громкие звуки мешают спать, но в основном, храпящим восторгались, так как храп считался одним из признаков мужественности среди горожан. Тем удивительней было то, что порой, басом, мог храпеть подросток или женщина. Но и тут, горожане считали, что из такого подростка вырастет сильный мужчина, а женщина могла спокойно командовать в своей семье, обладая такой внутренней силой, «выхрапывая» басом целые музыкальные произведения.

***

      Первым проснулся, как всегда, Лучик. Этот маленький непоседа, открыв глаза, сразу начал оглядывать взрослых, мирно отдыхавших после сытного обеда. Увидев, что отец лежит, обняв Илияра, мальчик тихо подполз и забрался между ними, локтями расталкивая взрослых. Он лег лицом к омеге, и крепко обнял его за шею. — Папа, Или мой! — шмыгая носом, заявил обиженный маленький альфа отцу, — я сам хочу на Или жениться, когда вырасту!       Лучик, вопросительно, посмотрел в лицо Илияру, не видя растерянного взгляда отца за спиной. Омега, понял, что нужно срочно все объяснить ребенку, чтобы между ними не было непонимания и обид. Он не хотел, чтобы отец и сын, пусть и невольно, становились конкурентами. Илияр, по прошлой жизни знал, что соперничество мужчин, никогда до добра не доводит. И даже то, что Лучезар, пока маленький альфа, не упрощало проблему. Юноша не хотел, чтобы в душе ребенка осталось воспоминание о том, что его отец оказался сильнее, и «забрал» по мнению Лучика, так нравящегося ему омегу. Эти воспоминания могли в будущем, когда мальчик вырастет, и станет взрослым альфой, внести раздор, и постоянное соперничество между отцом и сыном. А то, что Радимир был мальчику только приемным отцом, только, еще больше, могло усилить соперничество. Именно поэтому, Илияр, положив свою руку поверх руки Рада, нежно поцеловав Лучезара, произнес: — Лучик, солнышко, понимаешь, мы с твоим отцом любим друг друга. Знаешь, это не зависит от нас. Это чувство пришло сразу, как только я открыл глаза, и, увидел впервые твоего папу. И Радимир тоже ничего не может сделать со своими чувствами. Ты же тоже любишь папу? Лучик, мы оба с тобой любим папу Рада. Ты, мой маленький защитник! Лучик я очень хочу, чтобы мы стали одной большой семьей! А ты, хочешь стать моим сыном, если папа женится на мне? — омега, вопросительно, посмотрел на мальчика, который уже задумчиво смотрел на отца. — Сынок, Лучезар! Я очень люблю, Илияра! Я, ему, об этом, сказал недавно. И он мне, пообещал, подумать и дать ответ, на мое желание жениться на нем, чтобы мы все стали одной большой семьей.       Радимир, с каким-то страхом в душе, смотрел на сына, который о чем-то, усиленно, думал. Альфа видел, с каким, меняющимся посекундно, выражением лица, ребенок что-то для себя решал. Только, когда брови мальчика разгладились, и на лице появилась радость, Рад расслабился, и нежно посмотрел на омегу. А мальчик, повернувшись к Илияру, спросил, как всегда со своей шокирующей, детской прямотой: — Или, а ты сильно папу любишь? — Лучик, я очень-очень люблю Радимира!       Омега вдруг понял, что сказал чистую правду, потому что в его душе стало так спокойно и тихо. А дракон внутри Илияра, начал тихо засыпать и, перестал бить хвостом, в ответ на сомнение и мысли, что пробегали в голове омеги, после недавнего признания альфы. — Папа Рад, Или, я хочу, чтобы Вы стали, как Мил и Тан, женихаться! — мальчик с трудом выговорил слово, услышанное от старосты Важина.- Я хочу чтобы Или, тоже, стал моим папой. У соседских мальчишек Стара и Риса, ведь есть и отец, и папа. У меня теперь, тоже, будут и отец, и папа! А то меня, мальчишки, приемышем и сироткой без папы обзывают, когда мы играем на улице. А теперь, я им носы поразбиваю! У меня теперь будут и папа, и отец! А то, что я приемный, я и без них знаю! Но за обзывания, папа Или и папа Рад, можно я им по носу стукну? Вы же разрешите мне стукнуть? — мальчик, сново, вопросительно, посмотрел на взрослых, уже усевшись на живот отца Рада, лицом, к рядом лежащим на спине, мужчинам.       Илияр, сжав руку альфы, открыто, нежно и любяще посмотрел на мальчика. — Лучезар, не надо Стару и Рису носы разбивать! И бить их не надо. Ладно? Солнышко, ты моё любимое! Пусть, папа Рад сходит домой к мальчикам, и поговорит с их родителями. Вот увидишь, их отцы сами объяснят сыновьям, что нельзя тебя больше так обижать. А если нет, тогда ты просто не будешь играть с ними и приглашать в гости Стара и Риса. Они же любят к тебе в гости приходить?       Мальчик согласно кивнул, и тут же спросил взрослых: — Папа, если Вы теперь ПАРА, когда будет обручение как у Мила и Тана? А когда свадьба будет? А гостей много позовем? От такого обилия вопросов со стороны пятилетнего альфы, Всемил громко раздраженно засмеялся и ткнул, вбок, локтем своего жениха, лежащего рядом. — Тан, смотри, что мы проспали! Опять Радимир что-то тихо сам, без нас решил! Илияр, ты что, замуж за этого Громилу выйдешь?       Рад поморщился, услышав свою старую, военную кличку. Парни в отряде всегда смеялись, над его привычкой, не дожидаясь тарана, топорами, под градом стрел, просто закрывшись щитами, прорубаться в закрытые наглухо, ворота. Радимир просто разбивал, в щепу створки ворот у нижних плохо выкованных петель, и выносил их, сбрасывая запоры, посередине, между креплениями. — Всемил, мы с тобой, о чем недавно договаривались? Мне кто обещал, прошлое оставить в покое? — раздраженно, спросил альфа, у своего боевого друга.- Если, ты так поступаешь, я тоже больше не буду держать и выполнять свои обещания. Сейчас мирная жизнь, в мирное время. Давай оставим все в прошлом, там, на поле, где наш отряд бился в последнем бою. Мы же договаривались с тобой, Всемил! — Радимир, прости! Я не хотел тебя обидеть! Прости! — омега покаянно сложил ладони и склонил голову.- Все, я больше никогда не вспомню о войне и наших боевых именах. Прости меня, брат!       Матушка Ксана, пока шла эта, то ли шуточная, то ли, вполне серьезная, перепалка между друзьями, позвав глазами Тана, тихо отошла в строну, с поднявшимся за ней альфой. — Братан, у меня поясницу ломить начало, как бы дождя не было. Давай, все лишнее сложим в тележку, и приготовимся к обратной дороге домой, пока Всемил и Радимир спорят между собой. Тан, ты не вмешивайся, они сами разберутся. У них общее военное прошлое и не нам между их разборками вставать. Ты же знаешь, что Рад сам с твоим женихом быстро справится. Я просто думаю, что Всемил, сам того не понимая, ревнует Рада к Илияру. Он думает, что омега отберет все внимание друга, и Рад отдалится от него. Ты только не вмешивайся в это Тан. Ладно? — Матушка Ксана, я и не подумал об этом! Только заметил утром, что Мил, как-то странно, стал сегодня на гостя смотреть, а ведь Илияр не дает ему повода плохо о себе думать.- Тан задумчиво посматривал на спорящих друзей.- Я подумал, что мне все показалось. И что теперь с этим делать, матушка Ксана? — Всемил, привык, для вас, быть единственным омегой в доме, — пожилая женщина как ребенку все объясняла взрослому, но такому наивному альфе, особенно когда дело касалось его предмета обожания и любви.- Тан, понимаешь, Всемила Рад, помня об их тяжелом голодном детстве, всегда чрезмерно опекал. Ты думаешь, твой жених меня вначале по-другому встретил? Конечно, он со мной не ругался и открыто не спорил, потому что я сразу дала понять Всемилу, что не позволю ему вмешиваться в воспитание и уход за Лучиком. Я только боюсь, что теперь Всемил может попытаться так же начать командовать и Илияром. А он намного мягче и спорить с Милом не станет. А тот, сам того не понимая, может разрушить счастье Радимира. Тан, ты же мужчина и альфа. Помоги мне, и не дай своему жениху разрушить, такое хрупкое счастье Рада. Илияр, не домашний омега. Я не знаю о нем ничего, но он духовно намного крепче, чем, кажется. Тан, Илияр не будет ругаться, и бороться за свою любовь и счастье. Он уйдет, молча, если поймет что он нежеланный гость в доме. А Радимир, этого, пока не видит. Тан, давай попробуем сами справиться с Всемилом? Поможешь мне? — Матушка Ксана, я готов помочь вам! Вы только скажите когда и что делать. Я теперь буду построже с Всемилом. Так вот почему он сегодня сначала вспылил, а потом плакал от обиды. Я только стал поводом выпустить его злость. А все началось с его раздражения на то, что Рад начал ухаживать за Илияром. Теперь я знаю что делать. У меня дома с родителями живет моя троюродная сестра — омега. Мы с ней вместе выросли, потому, что ее родители, после налета банды пришлых, погибли. Так сестра все за меня замуж хотела выйти, но для меня она была как младшая родная сестра, и я не видел в ней невесту и женщину. Мне всегда парни-омеги нравились. Она, вот точно так же раньше себя вела, когда я с парнями-омегами знакомился. Вроде ссоры нет, а она на моих друзей ядом пышет, и если бы могла, то укусила бы их, и из дома прогнала. Матушка Ксана, я из-за сестры, от родителей уехал, и здесь новую жизнь начал один. Спасибо, но я теперь знаю как Радимиру и Илияру помочь.       Братан широко улыбнулся пожилой женщине, а потом, весело подмигнув, неторопливо пошел в сторону, где Всемил, недовольный чем-то, отряхивал, поднятое с травы покрывало, на котором они недавно отдыхали. Тан, подойдя, просто прижал к себе жениха, и что-то, вполголоса, начал ему выговаривать. Никто не слышал, о чем они разговаривали, но матушка Ксана увидела как от слов Тана сначала, гневно, широко раскрылись глаза Мила, а потом он как-то резко поник головой, и молча, прикусив губу, отошел от жениха, и сел, на только что выхлопанное покрывало, даже, до конца его не расстелив.       Пожилая женщина, понадеявшись на ум и мудрость Тана, решила пока не тревожить омегу вопросами и разговорами. Если захочет, Мил сам подойдет и разговорится. Матушка Ксана хорошо уже изучила непростой характер лекаря, который всегда был закрыт и невозмутим, по мнению окружающих. Только эта невозмутимость, похоже, сегодня дала трещину, раз Мил так сорвался и нагрубил сначала жениху, а потом и Радимиру.       А Лучик, Радимир и Илияр все так же весело обнимались и баловались, лежа на своем покрывале. Омега и мальчик щекотали альфу и тот, хохоча, уворачивался от них, откатившись на край покрывала. И ничто, уже, не напоминало о недавней размолвке между взрослыми и ребенком.       Лучезар был очень доволен тем, что теперь-то омега никуда не уедет, и станет, ну, или папа Рад хочет, чтобы Илияр стал его мужем. Мальчик был рад, что у него появится второй папа, который, со временем, подарит ему братишек и сестренок. А в том, что у них будет большая и дружная семья, Лучик был уверен, видя, как папа Рад, нежно и с любовью, смотрит на Илияра.       И никуда от счастливых взрослых Лучику, сегодня, не хотелось уходить. Даже, когда прибежали соседские дети и позвали мальчика играть с ними, он отказался, предпочитая полежать на коленях у Илияра.       Радимир и Братан, сев на другой край пледа о чем-то тихо вполголоса говорили. Всемил, молча, так и сидел в сторонке, даже не пытаясь ни с кем заговорить.       Вдруг, внутри Илияра, начал резко просыпаться и махать хвостом его дракон. Это означало, что приближается опасность. Омега резко поднялся, подхватил на руки Лучика и, быстро подойдя к альфам, с тревогой посмотрел на них. Сначала Радимир, а потом и Братан, быстро поднялись на ноги, и так же, с тревогой посмотрели по сторонам, стараясь незаметно определить угрозу. Когда к альфам присоединился и Всемил, омегу, с Лучиком на руках, и подошедшую к ним матушку Ксану, мужчины, поставили внутри импровизированного защитного треугольника. Он создавался воинами в битвах, чтобы защитить раненных товарищей, когда сражавшиеся встали друг к другу спиной, ставя раненного посередине, за спины. И хотя, боевых мечей на праздник никто не взял, но короткие парные клинки, выкованные с любовью Радимиром, всегда носились с собой в ножнах на поясе у альф, и за спиной, в специальных ножнах, у Всемила.       Первым угрозу, в лице пьяного сотника Дрона, увидел Радимир. Тот, злой и с мечом в руках, шел прямо на альфу! Невдалеке, был уже виден, бегущий к ним староста Важин. Братан и Всемил как по команде встали рядом с Радимиром, все так же защищая собой пожилую женщину, Илияра и Лучика. Теперь мужчины были готовы защищать своих родных, стоя плечом к плечу перед угрозой. Сотник Дрон, увидев это, предпочел остановиться, но меча в ножны не спрятал, а демонстративно, прижал к груди. — Что, боитесь меня, если за спины спрятали старуху, парнишку — приблуду и ребенка — приемыша? Вы, зачем лезете туда, куда я вас совсем не приглашал? А? Вы что думаете, я позволю, непонятно кому, лезть в ратное дело и учить новобранцев? Нечего вам в нашем городке делать! Сидите в своих лавках и не высовывайтесь туда, куда никто не просит! Или, кто-то из вас со мной сразиться хочет, чтобы доказать, что он воин и мужчина? — тут пьяный сотник громко, издеваясь, захохотал. — Не знал что сотник Дрон, теперь, спившись, боится в честном бою свою удаль и отвагу показать! С пьяным я драться сегодня не буду! — слова, казалось бы, спокойного Радимира, вызвали в сотнике непонятный страх, хоть и были произнесены обычным спокойным тоном.- А вот завтра, в полдень, жду сотника на городской площади перед домом старосты Важина на честный поединок на мечах! Сегодня большой праздник, и не надо его окроплять кровью. Иначе вызовем гнев Высших, нарушив вековые традиции!       Староста Важин пытался что-то сказать, но умолк, увидев, как гневно сузились глаза Радимира. А тот уже громко и официально продолжил: — Я — Альфа Радимир, прижизненный командир тьмы правителя Ходислава, завтра, в полдень, вызываю на честный поединок, на мечах, сотника Дрона, оскорбившего меня, мою семью, моего будущего мужа Илияра, мою приемную мать Ксану, моего приемного сына Лучезара, мой дом и мою честную помощь городу и горожанам! Я, призываю старосту Важина, Альфу Братана — прижизненного командира сотни правителя Ходислава, Омегу и Лекаря Всемила — прижизненного командира сотни правителя Ходислава, стать моими гарантами честного и справедливого поединка! Я приму любого, кого назовет сотник Дрон со своей стороны, гарантом честного и справедливого поединка!       Горожане, окружили плотным кольцом ссорящихся. Вдруг поняв, всю серьезность ситуации, они притихли, придя в трепет от произнесенных ратных званий Радимира, Братана и Всемила, служивших в войске Правителя, а кто-то из соседей даже громко, испуганно охнул. Конечно, сотника Дрона, из-за его пристрастия к хмельному, не любили и не уважали, но то, что последует при любом исходе поединка, горожан пугало. Не имел права сотник, даже будучи пьяным, оскорблять командира тьмы Правителя. А то, что Дрон не знал ратного звания Радимира, не могло служить ему оправданием перед гневом Правителя Ходислава. То, что Альфы и омега носили постоянно при себе парные короткие клинки, уже давало понять всем горожанам то, что, они прошли службу в войсках Правителя не простыми воинами, а имели под командованием хотя бы войсковую десятку. И теперь, Правитель о поединке все равно узнает, ведь его соглядатаи и шпионы были везде и поэтому, тот же староста Важин, сам напишет донесение в столицу, потому что ему зачтется как доблесть то, что Радимир выбрал именно его гарантом честного и справедливого поединка. Староста, немного, молча, подумав, громко объявил, чтобы слышали все: — Я — Важин, прижизненный десятник войска Правителя Ходислава, староста города, согласен с волей Альфы Радимира, прижизненного командира тьмы Правителя Ходислава, и принимаю его волю стать гарантом честного и справедливого поединка! Завтра, в полдень, на общегородской площади состоится честный и справедливый поединок между — Альфой Радимиром, прижизненным командиром тьмы правителя Ходислава и Альфой Дроном, прижизненным командиром сотни Правителя Ходислава. Так как именно Альфа Дрон нанес несправедливое оскорбление Альфе Радимиру, поединок будет на мечах и до первой крови. Альфа Дрон, своих гарантов честного и справедливого поединка назовет завтра в полдень, перед поединком. Поединок состоится, даже, если гарантов честного и справедливого поединка, со стороны Альфы Дрона, не будет!       Староста оглядел толпу, сразу прикидывая в уме, кто же окажется глупцом, согласившись выступить на стороне сотника Дрона. Все знали что человек или оборотень, выступивший, как гарант, на стороне сотника Дрона, пострадает и потеряет свой авторитет среди горожан, деловых партнеров и даже соседей. Сотник Дрон мог рассчитывать только на своих собутыльников, да и то, если кто-то, уже пропил последние мозги. Староста, посмотрев по сторонам, и не увидев, желающих помочь пропойце и лентяю Дрону, махнув рукой объявил: — Расходимся честнЫе горожане! Вон, на небе тучи собираются, пора уже домой всем возвращаться! — Повернувшись к Радимиру и его семье, староста уже обреченно — расстроенно махнул рукой.- Ну вот, теперь придется нашу встречу и разговор перенести на послезавтра. Радимир, Братан, Всемил, вы простите меня, что не дождался до завтра, и сегодня сказал о своем решении сотнику Дрону! Во имя Всевышних, простите! Не подумал я, что он все мозги уже пропил, и, сразу побежит к вам, на разборки. Да еще так твоих родных, Радимир, оскорбит. Прости меня, друг, что вынужден ты был тайну своего войскового звания открыть перед всем городом! — Важин, не ты виноват во всем что случилось, а тот дурак, что напившись, прибежал, и оскорблять меня и мою семью начал. Не вини себя ни в чем! Это бы случилось, рано или поздно! Ты же сам, староста, это понимаешь! Хорошо, что при всех горожанах это произошло! А, иначе, люди могли сказать, что я просто, чтобы покрасоваться, сотника на поединок вызвал. А теперь, все слышали, и ни тебе, ни мне завтра, как бы, не закончился поединок, никто плохого слова не скажет. Так что, староста Важин, все что ни делается, все было вовремя! А сейчас, прости нас, мы домой уже собрались. Доброго тебе и твоей семье вечера! Завтра, к полудню, мы все на площади будем. Хорошо? — Доброго вечера всем вам!       Староста, попрощавшись, бегом побежал к семье, потому что увидел, что его муж Анастас, уже катил тележку с вещами вместе со старшим сыном и дочерью, а младшие чинно шли рядом, держась за руки. Подбежав, Важин остановив мужа, сначала поцеловал Анастаса крепко в губы, даже не стесняясь горожан и своих детей, которые, вообще-то, уже привыкли к подобным проявлениям нежности между родителями, а потом, подхватив тележку, бодро и легко покатил ее в сторону своего дома.