Призрачная любовь

      Вот и всё. Вся её жизнь вновь перевернулась с ног на голову всего после одного звонка в дверь. Её брат жив. Тот самый брат, которого она оплакивала несколько дней, снова живет и радуется жизни, если можно так назвать бессмертное существование.       И как бы он ни старался вновь влиться в такой привычный для них образ жизни, скрываясь под шутками и напускным равнодушием, она знала: ему тоже непросто.       За окном сверкает молния, а через несколько секунд гремит гром.       Совсем как в ту ночь.       Внезапно в дверь стучат, и Ребекка вздрагивает, вытирая ладонью вновь набежавшие слёзы.       Не дождавшись ответа, Кол толкает дверь и входит в спальню.       — Я же сказала, Кол. Ты не будешь жить в этой комнате, — усмехается она, пытаясь скрыть слёзы. Благо, в темноте это сделать нетрудно.       Но брат всё равно понимает.       — Ты что, плачешь?       — Нет.       — Врёшь, — говорит Кол, сузив глаза.       — Вру, — соглашается Ребекка.       Он подходит и прижимает её к себе. Так сильно, что невозможно дышать. Да ей это и не нужно, когда он рядом. Она утыкается носом в его новую футболку и, не сдерживаясь, снова начинает рыдать.       Его рука невольно ложится на её макушку, а губы опускаются на лоб, чтобы поцеловать.       — Бекс, не плачь. Ты же…       — Знаю, я уже большая девочка, — усмехается она, вытирая ладонью слёзы.       — Неужели ты плачешь из-за грозы? В жизнь не поверю, что теперешняя Бекка может чего-то бояться, — он осторожно проводит рукой по её светлым волосам и тихо добавляет: — Тем более грозы…       — Дело не в ней, — она отстраняется и смотрит в окно: на капли, стекающие по холодному стеклу, на вспышки молний на ночном небе. Природа поистине завораживает, но так же сильно и пугает.       — А в чём же тогда?       — В тебе, Кол, — она оборачивается к нему и смотрит прямо в его глаза. Холодные, насмешливые, но в то же время такие тёплые и родные. — Во мне, в Клаусе и Элайдже.       — И что же?       — Знаешь, мне показалось, что мы быстро забыли тебя. Мы столько думали о себе, лишь о собственном благополучии, что совсем забыли про тебя. Будто тебя и не было вовсе. Но ты был. Ведь это ты держал меня за руку, когда я болела, играл со мной в догонялки и лазил по деревьям, а по вечерам рассказывал разные истории у костра. Я вспомнила об этом лишь сейчас, и мне стыдно, что этого не случилось раньше.       — Бекка, — он берёт её лицо в свои ладони и улыбается. — В том то и дело, что ты обо мне не забывала. Я знаю, Ребекка. Знаю о том, что ты сожалеешь. И я сожалею. Прости меня за всё.       Кол снова прижимает девушку к себе. Милая, глупенькая Бекка. Его любимая сестрёнка… Он столько раз просил её не плакать, столько раз вытирал с её лица слёзы, а сейчас сам чувствует, как к горлу подступает комок. Его сестра хлюпает носом где-то внизу, уткнувшись в его футболку, но он отстраняет её от себя и отворачивается. Это ужасно: осознавать то, что происходило на протяжении многих веков. Это невыносимо: обнимать её после всех лет, полных необъяснимых и неправильных чувств, но все же выпускать её из своих объятий и смотреть, как по красивому, всегда такому надменному лицу снова текут слёзы.       Это больно…       Он подхватывает сестру на руки и осторожно несёт к кровати. Аккуратно кладёт её хрупкое тело на постель и укрывает тёплым одеялом. Хоть Ребекка и вампир и не ощущает холода, она всё равно остаётся для Кола его маленькой сестрёнкой.       Девушка закрывает глаза. Кол несильно стискивает её ладонь в своей, и на его лице появляется улыбка. Немного посидев, он встаёт с кровати, но вдруг ощущает неловкое прикосновение на своём запястье.       — Пожалуйста, не уходи.       Огромные голубые глаза смотрят на него с надеждой. Кол снова опускается на кровать, после чего ложится рядом с сестрой.       — Обещай, что больше никогда не оставишь меня одну, — говорит она, закрывая глаза.       — Обещаю. Спи спокойно, Бекка, — тихо шепчет в ответ он.