Димкина месть

Впрочем, сознание вскоре возвращается ко мне, давая понять, что одним элегантным решением, то есть, глубоким обмороком, я ситуацию не разрулю. А такой хороший был план — просто загреметь в больничку с сотрясением… «Неплохая „груша“ для тренировок из меня получится, пора подработку у садистов искать», кривясь от боли, с вымученным сарказмом думаю я, вяло рассматривая пейзаж за окном. До роковой экзекуции остается совсем недолго: через пару километров мы будем у дома Андрея. За все время нашей „романтической“ поездки он не сказал мне ни слова, но его тяжелое молчание давило на меня, как пресс давит на детальку, вынуждая представлять все более ужасающие подробности грядущей расправы. Из машины мой мучитель вывел меня лично, „любезно“ поддерживая за локоток, а вот в лифт впихнул без особой вежливости. Я сразу не смог сориентироваться (чувствовал себя отвратительнее некуда), и потому едва не ввинтился носом в рекламный щит. Однако кратковременное пребывание на воздухе положительно сказалось на моем здоровье, и утомленный происходящим, мозг вдруг очнулся от спячки и начал лихорадочно соображать. К чему готовиться — к похоронам? Пусть и к роскошным. Убьет, скотина, точно. А это наверняка неприятно. Не то, чтобы меня раньше убивали, но получать такого рода опыт почему-то совсем не хочется. А если извиниться? Нет, хуже станет, он мне просто башку отвертит, потом насадит ее на железный штырь и установит на лестничной клетке, пугая соседей! Стоп. Как ежик, из тумана неясных мыслей и образов, вдруг стремительно вынырнула долгожданная идея. Я же знаю, Андрей предпочитает отнюдь не покорных и ласковых партнеров. С парнями ему нравится чувствовать себя победителем, отсюда и непрерывные „боевые действия“, а не нормальные отношения… На ум неожиданно пришел герой фильмов „поттерианы“, которые я все пересмотрел, пока прятался от собственного Волдеморта — Драко Малфой. А точнее, его надменность, наглость и самоуверенность. Пожалуй, такие качества и мне бы пригодились… Значит так, к черту извинения! Сломаем ситуацию изнутри… С усилием я расправляю плечи, игнорируя ноющую боль в области ключиц, и нацепив столько высокомерия, сколько могу унести, говорю: — Ты достал меня своими сценами. Напоминаешь третьесортного актера из провинциального театра. — На мгновение мне кажется, что он меня сейчас размажет одним прицельным ударом, но я продолжаю: — Ты считаешь, я тебя оскорбил, когда свалил из ресторана? Ладно, хорошо, я прошу прощения. Доволен? Может, вместо того, чтобы ломать мне кости, ты меня, блядь, трахнешь? Я вызывающе улыбаюсь, внутренне дрожа от ужаса. Если я ошибусь, тут он меня и закопает… Но реакция Андрея на мои слова следует стремительная и острая, как нож, вспарывающий плоть. Меня отшвыривает к стене и, не успев вовремя затормозить, я неслабо прикладываюсь к ней затылком. Охаю от небольшого взрыва в голове, но мой стон тонет в его жадном, почти неистовом, буквально насилующем поцелуе. С жестокой страстью впиваясь в мой разбитый рот, Привалов надежно фиксирует мои руки, препятствуя малейшему сопротивлению, кусает за губы, подбородок, отнюдь не нежно хватает за волосы, и я невольно шиплю матерные ругательства. В этот момент двери лифта раскрываются, и мы, сцепившиеся в клубок, взъерошенные, злые, вываливаемся на лестничную клетку. Пользуясь моментом, пока Андрей судорожно ищет ключи по карманам, я расстегиваю ремень его джинсов, и лезу прохладной ладошкой в трусы, но на полпути мое запястье ловко перехватывают стальными пальцами — и я отчетливо понимаю, что инициатива наказуема. Он подтягивает меня вплотную к себе, не замечая жалобной гримасы на лице (избитое тело постоянно напоминает о себе) и грубо ставит приличный засос на шее. Я вскрикиваю, пытаясь уклониться от него, но в ту же секунду он меня толкает, и я влетаю в длинную прихожую. Когда он успел отпереть замок — загадка… Спустя мгновение он меня настигает, и вскоре я слышу треск разрываемой на две половинки футболки. Не успеваю возмутиться, как Привалов прижимает меня к себе так сильно, что мне не хватает воздуха, я почти чувствую, как начинают трещать от сдавливания мои ребра. От его крепких объятий мне жарко, и я плавлюсь в них, как саламандра в огне; потом медленно пьянею, чуть не закатывая глаза от острого желания, когда дразнящий язык медленно обводит мои соски, выписывает на них какие-то замысловатые фигуры… Мне тяжело стоять, ноги подламываются, и я сползаю на пол по стене, увлекая за собой и Андрея. Перемена положения ничего не меняет в его настойчивости: его губы скользят по моей шее, целуют бьющуюся венку, вызывая во мне дрожь, и я невольно издаю слабый стон, когда его зубы оставляют на мне болезненные отметины. — Так ты хочешь, чтобы я тебя трахнул? — на ухо рычит мне Привалов, но я не могу ответить, только тяжелое дыхание выдает мое состояние, возбужденное, немного испуганное, растерзанное… — Я тебя трахну, обязательно, трахну, — шепчет Андрей, нежно поглаживая мой и без того напряженный член, и я невольно приподнимаюсь в такт этим неожиданным ласкам. Впрочем, лафа заканчивается, толком и не начинаясь: незаметным, но очень быстрым движением Привалов переворачивает меня на живот, и я снова стукаюсь лбом, в попытке встать на четвереньки, с тоской понимая, что теперь мне повсюду синяки обеспечены гарантированно. — Анд…- не договорив, я закусываю и без того замученные губы от внезапной боли, когда он, наваливаясь сверху, грубо входит в меня, даже не подготовив толком. В глазах темнеет, и я едва не теряю сознание, когда он начинает нетерпеливо двигаться. Сам напросился, черт побери… С силой втягиваю раскаленный воздух сквозь крепко стиснутые зубы, ожидая дурноты, но, удивительное дело, слабость проходит, сменяясь другими ощущениями. Толчок. Еще. И еще. Внутри меня дрожит тугая спираль, и я резко выдыхаю, когда она вдруг распрямляется, и по телу начинают расходиться первые импульсы удовольствия. Мне хорошо, но я сдерживаюсь, чтобы не сдаться так скоро, в конце концов, у нас же война…мм… Черт… Словно почувствовав мое сопротивление, Андрей применяет запрещенный прием: обдавая жарким дыханием мою шею, он нежными, невесомыми поцелуями покрывает мою спину, потом я чувствую его ладонь на своем члене, и в тот миг, когда его рука легонько сжимает мои яйца, меня сотрясает изнутри мощный оргазм. Я хрипло вскрикиваю, и безвольной куклой плюхаюсь на пол… Какое-то время оба лежим без движения, слушая тишину и стук собственных сердец. — Мы дверь не закрыли, — со смешком говорю я, — твоя вредная старушонка-соседка нас могла увидеть… — Да наплевать, — расслабленно откликается Привалов, — ты переезжаешь ко мне. — Что? — удивленно восклицаю я, приподнимаюсь на локте. — Ты переезжаешь ко мне, — по слогам повторяет Андрей, как для тупых, но я и есть тупой, я просто не в состоянии уловить смысл фразы! — Зачем? — наконец, догадываюсь я спросить. Блииин, пусть это будет шуткой! — Сам как думаешь? Все, игры закончились. Я не собираюсь бегать за тобой больше, ресторан стал твоей последней выходкой. После нее — только могилка, понятно? А как же! Вот теперь смысл сказанного прекрасно до меня дошел. — Я надеюсь, мне не надо прямо сейчас нестись за шмотками, — бурчу я мрачно, подпихивая под свой замерзший зад чью-то (приваловскую, точно) рубашку. — Завтра успеешь. Теперь вали в душ, я следующий, — поднимаясь на ноги и от души потягиваясь, командует мой будущий сожитель. Я собираю свою разбросанную одежду и уныло плетусь в указанном направлении. Вляпался по самое не хочу, что называется. Отомстил, ага. Себе, судя по всему. Качественно, причем. … Совместное проживание с Андреем в результате здорово напоминает филиал ада, открытого специально для меня. К концу второй недели я был измотан морально и физически. Привычка Привалова трахать меня в любое время дня и ночи, часто — даже без моего согласия на это, доводила до бешенства, граничившего с безумием. Самое же противное заключалось в том, что изменить я ничего не мог! Как только я начинал сопротивляться, он становился активнее и настойчивее, в итоге некоторые наши постельные игрища здорово напоминали изнасилование. И свалить не получалось: Гошка Миронов уехал в Питер, ему там престарелая тетка оставила квартиру, и он занимался оформлением документов, а прочих моих друзей Андрей прекрасно знал. Родственники мои жили очень далеко, да и не ворвешься к ним вот так запросто, не настолько у нас тесные отношения. Приходилось терпеть, но с каждым днем становилось все хуже. Непонятное звяканье в прихожей заставляет меня встрепенуться, и забыть на миг о тягостных размышлениях. Неужели мой мучитель вернулся? Он же уехал полчаса назад! Я бросаюсь на источник звука, молясь всем богам сразу, что ошибаюсь: — Андрей, ты что-нибудь за…- слова замирают у меня на губах, так как около распахнутой настежь двери я вижу… Марка Витальевича Привалова собственной персоной. Или старшего брата Андрея, если хотите. Если не хотите, впрочем, тоже. А за его спиной зловещей тенью маячит личный телохранитель, шкафоподобный Роман Галкин, он же — Галчонок. Не отрывая от них взгляда, я медленно пячусь назад, пока не упираюсь спиной в прохладную стену. Есть у меня подозрения, что эта компания не к добру сюда приперлась. И откуда у них ключи…? — Привет, так, значит, ты — Дима? — вполне дружелюбно осведомляется Привалов-старший. Не дожидаясь моего ответа, он говорит, обращаясь к „шкафчику“: — Галчонок, смотри, какой красавчик, понимаю теперь, почему Андрюха забил на дела в последнее время. Видок, правда, затраханный, но оно и понятно, братишка у меня всегда отличался буйным темпераментом… Нашел, с кем на такие темы разговаривать, думаю я нервно, Галчонок меня на дух не переносит с тех самых пор, как я увел у него обожаемого подопечного… — Ладно, малой, собирайся, — усаживаясь на тумбочку, приказывает мне нежданный гость. — Куда? В смысле, что Вы… — Меньше знаешь, крепче спишь, — отрезает Марк, — я не намерен с тобой лясы точить. Бери вещички и ноги в руки, на выход. Твой ненаглядный Андрей кое-что мне задолжал, а сейчас пришло время расплачиваться. Давай, в темпе, Димчик, иначе поедешь, в чем есть! Твою мать, вот я влип, стону я про себя, трясущимися руками запихивая шмотки в спортивную сумку. Это семейство меня в гроб вгонит! А если не оно, то Галчонок — точно. Он уже, поди, примериваться, как бы меня получше в асфальт закатать! И что они намерены со мной делать? До машины меня конвоируют быстро и аккуратно, чувствуется опыт в подобных делах, что меня не радует. Но только когда автомобиль, взвизгивая, срывается с места, я отчетливо осознаю, что происходит нечто очень нехорошее. В первую очередь, для меня.