Клуб Любимых Персонажей

— И что же, твой учитель тебя вообще не хвалил? — Да. — Совсем никогда? — Да. — Но что-то же он говорил, когда ты что-нибудь делал хорошо! — Я все делал плохо. Господин Шишио подавил рвущееся с губ «Батюшки!», откинулся на спинку стула и задумчиво поскреб бинты на затылке. Новый член КЛП Акутагава Рюноскэ будил в груди господина Шишио странные, непривычные чувства. Хотелось поставить перед ним тарелку риса, смотреть, как он ест, и спрашивать, что сегодня было в школе. Собственный ученик господина Шишио (первый и, следовательно, лучший) никогда не вызывал у учителя таких позывов. И отнюдь не потому, что ни единого дня в своей жизни не посещал учебных заведений. Может, дело было в том, что из Акутагавы рассказ о том, как прошел день, пришлось бы вытягивать клещами — да и тогда успех не был бы гарантирован. А из мальчика Соджиро ничего и никогда не приходилось вытягивать. Напротив, долгие годы господин Шишио искал способ заткнуть этот неиссякаемый фонтан — и не нашел. — А совместный досуг? — спросил он, встрепенувшись. — Должен же был твой учитель организовывать какой-то совместный досуг, чтобы лучше понять твои устремления и характер? Акутагава помолчал, раздумывая, и это молчание весило как могильная плита. — Никогда, — ответил он наконец. «Батюшки», — еще раз прокомментировал господин Шишио про себя, и в курилке клуба, где разворачивалась эта сцена, снова воцарилась тишина. Как же это так получается, спрашивал себя господин Шишио. Вот есть два учителя. Они берут учеников. Один из них старается — действительно старается, будь они прокляты, эти бесплодные усилия! — так вот, один старается быть хорошим учителем, он занимается мальчиком, заботится о его самооценке, дает положительное подкрепление — и получает в итоге кровожадное чудовище, которое все время хихикает, лыбится и несёт какую-то пургу. Другой же учитель не старается вовсе и даже, можно сказать, старается в каком-то отрицательном смысле, относится к ребенку как к собаке — и в итоге тоже получает кровожадное чудовище, но гораздо более уравновешенное и приятное в коммуникативном плане. А если такова разница, то на кой черт тогда вообще нужна педагогика?! — А потом, если я правильно усвоил из Википедии, твой учитель не извинился перед тобой, не попрощался и просто сбежал? — Да, — ответил Акутагава и вздохнул. Господин Шишио тоже вздохнул. Не то чтобы в своей педагогической карьере он никогда не рассматривал такой вариант действий — но сильно развитое чувство ответственности и глубокая привязанность к благоустроенному тайному убежищу на горе Хиэй не позволили ему устремиться по недостойному пути. — Ах мой мальчик, — сказал он горько, — почему я не встретил тебя и твоего учителя в 1867-м году? Сколь многое я бы пересмотрел… В молчании сидели они, погруженные каждый в свои нелегкие мысли, и когда Акутагава сказал: «Но это ещё не конец» — господин Шишио от неожиданности вздрогнул и переспросил: — А? — Это не конец, — повторил Акутагава громче, и в его тусклых серых глазах вспыхнуло пламя. — А, — осторожно сказал господин Шишио, заинтригованный этим внезапным проявлением эмоций. — Ты хочешь сказать, что связи учителя и ученика нерушимы, и потому вы обязательно встретитесь снова… — Я хочу сказать, — отчеканил Акутагава, — что когда-нибудь я найду того человека и заставлю его признать мою силу! Я докажу ему, что он ошибался! Он увидит, что я стал лучше с тех пор! Дыхание его участилось, на щеках выступил лихорадочный румянец. Черное пальто шло волнами, словно где-то там, под пальто, бушевал ураган. — Я отыщу мальчишку, которого тот человек называет своим учеником теперь. Этого жалкого, ничтожного нытика, который только и знает, что плакаться о своей злосчастной судьбе! Я выпущу ему… Он прервался, чтобы откашляться. — Батюшки, — прокомментировал господин Шишио, не удержавшись, но Акутагава его не услышал. — Я выпущу ему кишки и швырну к ногам того человека! Чтобы тот человек увидел, кто чего стоит!.. Он снова зашелся в приступе кашля. Господин Шишио молча налил воды из графина и пододвинул ему стакан. — А потом… я вырву тому человеку сердце… И тогда… он наконец поймёт… — Всенепременно поймёт, — ответил господин Шишио, борясь с острым желанием постучать Акутагаву по спине. — Ты попей водички, попей. И, обращаясь к мирозданию в целом, добавил: — Ладно, пожалуй, я как педагог тоже справился неплохо.