Договор

      Гокудера сжимал в замёрзших руках кружку горячего глинтвейна, напиток так и остался нетронутым и теперь медленно остывал, пар поднимался в воздух, растворяясь в нём бесследно. Пальцы болезненно обжигала нагревшаяся керамика, но парень не обращал на это никакого внимания, лишь изредка переводил рассеянный взгляд на напиток, словно пытался что-то в нём увидеть. Но не было ни малейшего отклика со стороны напитка, который приятно пах пряными травами и специями. Тёплый плед покоился на плечах, но толку от него было мало, подрывник не чувствовал тепла совсем. Под глазами залегли глубокие тени, кожа была бледнее, чем обычно, как будто бы он тоже умер несколько часов назад.       Да, ему приходилось и убивать противников, и похищать, и жестоко пытать их, он видел лужи крови, помнил её запах наизусть, не мог забыть о снах, наполненных багровыми и алыми тонами. Но впервые он не смог абсолютно ничем помочь своему соратнику. Не помог, не предупредил, не спас. Юкки умерла из-за того, что он слишком долго возился с самой обыкновенной часовой бомбой. Если бы подрывник не сверялся всё время со временем, унял бы дрожь в руках, то всё могло быть совсем иначе. Телохранительница бы выжила и теперь доставала его полезными, но ужасно нудными советами, а он бы мечтал скорее от неё сбежать, чтобы не выслушивать новую порцию нравоучений.       Бомба оказалась совсем старой и слабой, никому не нужной и просто не способной причинить вред хоть кому-то. В самом худшем случае, они бы лишились одной или двух комнат на этаже. Он зря возился с ней, пытаясь обезвредить; зря погибла Юкки, которая отвлеклась от слежки только для того, чтобы узнать, почему он так долго разбирается с таким пустяком. Весь этот вечер состоит из "зря и напрасно", которые горечью осели в душе и памяти.       Наступало новое утро, которое влекло за собой лишь пустоту и холодное безразличие, а ещё значительные перемены, которые вызывали у Хаято некий интерес и неприятное чувство неизвестности. Никто ничего не знал, либо только изображал своё неведение, а потому не мог дать ему совета. Будущее представлялось неясной, размытой чередой событий, произошедших и тех, которые ещё только предстоят.       Юкки казалась такой бледной и хрупкой, как фарфоровая кукла. Было странно и тоскливо видеть её лежащей на белом покрывале, мёртвой, но без единого кровавого пятна на лице. Сколько угодно можно теперь хвалить её, говорить в память о ней тёплые слова, она не услышит их и никогда не вернётся. Воспоминания останутся, только они ни за что не смогут заменить собой живого человека.       Отец курил, стряхивая пепел сигареты вниз, прямо на стол, обделяя вниманием красивую хрустальную пепельницу. Дым плыл по помещению, вызывая явное недовольство у Бьянки, что сидела в кабинете, на диване рядом с курящим мужчиной. На лице девушки красовалась маска белки, поэтому она могла беспрепятственно сидеть в одном помещении со своим братом и сочувственно вздыхать. Хорошо хоть она молчала, от ещё одного соболезнования, парень бы просто свихнулся и разнёс кабинет ко всем чертям, подорвав его своей излюбленной взрывчаткой. - Она, конечно, была очень сильной, смелой и талантливой женщиной. Я мог не волноваться за твою жизнь, пока она была рядом, - мафиози в последний раз поднёс сигарету к губам, затем потушил её, стряхнул пепел со стола и подошёл к окну.       Девушка тяжело вздохнула и поправила маску на своих глазах, что норовила сползти вниз. Гокудера даже не смотрел в сторону сестры, не желая видеть наигранной печали в её глазах. От всех этих причитаний и траура ему становилось противно до зубовного скрежета и бессильной ярости. Они ведь даже не были знакомы, встречались лишь пару раз, в коридорах, но скорбный вид всех вокруг говорил о том, что она была им дорога как родная сестра или горячо любимая девушка. Она всегда держалась в стороне, старалась разговаривать только по делу и никому не открывала своей души. - Но своей жизнью она заплатила за твою, помогла спасти остальных наших сотрудников и вела себя так, как велело ей сердце даже будучи уже раненой. - Мафиози говорил ещё что-то о посмертной награде, о похоронах и письмах семье.       Мёртвым не надо наград и особо крупных вознаграждений, им уже всё равно на дела этого мира. Но пока телохранительница была жива, никто не спешил хвалить её или повышать в звании, словно никому не было дела до неё. Юкки кусала губы, сдерживая недовольство за семью печатями, и лишь уважительно кланялась своему начальнику. Подрывника жутко бесила покорность наставницы, но приходилось молчать и только безразлично пожимать плечами. Не его это дело, не его проблемы и жизнь, уж точно, не его.       Хаято с трудом контролировал себя и свои гневные слова, что уже готовы были сорваться с губ. Парень недовольно поморщился и пригубил остывший напиток, чтобы скрыть своё раздражение. Не стоит начинать новый день со скандала, который может чудеснейшим образом превратиться в большие проблемы, с которыми так просто разобраться не получится. Солнце поднималось мучительно медленно, озаряло всё вокруг своими лучами, а скорбная процессия в этом душном кабинете и не собиралась заканчиваться.       Отец открыл окно, впуская в комнату свежий, утренний воздух, который тут же заставил жару отступить. Бьянки вздрогнула от холода и приобняла себя за плечи, чтобы согреться, всё же лёгкое платьице не самая тёплая и практичная одежда. Парень фыркнул и с безразличным видом протянул ей плед, лёгким кивком ответив на благодарность. Всё равно держать эту вещь у себя и дальше было просто бессмысленно.       Одна догадка не давала подрывнику покоя, всё время мельтеша на периферии сознания и вызывая ужасную мигрень. Это самое вероятное объяснение всего этого никчёмного бала и фальшивого заминирования особняка, которое привело не к самому лучшему развитию событий вчерашнего вечера. Скорее всего, это было нужно, чтобы скрыть другое дело, более опасное и важное для семьи, его нельзя было предавать огласке, вот внимание и отвлекли маскарадом. - Для чего на самом деле всё это было нужно? - Из-за долгого молчания голос был более хриплым чем обычно. Мужчина не ответил на заданный вопрос, лишь внимательно всмотрелся в горизонт, словно хотел увидеть там некий знак или подсказку к дальнейшим действиям. И, немного помедлив, кивнул собственным мыслям. - Я надеялся, что ты не догадаешься. Глупо было на это рассчитывать, но ничего теперь не изменить, - мафиози достал новую сигарету из пачки, лежащей на столе, чиркнул зажигалкой и прикурил, отвернувшись к открытому окну.       Сестра закусила губу, сцепила руки замочком и положила их себе на колени, чуть-чуть подавшись вперёд, чтобы не пропустить ни слова из речи отца. Как понял Хаято, она тоже ничего не знала обо всём случившемся и теперь едва справлялась со своим любопытством. Она заметила внимательный взгляд Гокудеры и ободряюще ему улыбнулась, практически тут же вновь устремив заинтересованный взгляд на отца. - Мы хотели выявить предателя среди наших сотрудников, что удалось сделать на этом мероприятии, когда все были расслаблены и не ожидали никакого подвоха. Это была просто идеальная возможность вторгнуться на нашу территорию, ведь лица присутствующих были скрыты масками. И наш противник не пренебрёг таким шансом. Нам повезло, что практически никто не пострадал, за исключением твоей телохранительницы. - Мафиози говорил тихо и устало, как если бы он повторял одну и ту же речь в сотый раз за одно лишь только утро. - Значит, ты всё-таки знал, что нечто подобное может произойти? Тогда к чему этот спектакль и смерть Юкки? Зачем нужно было ею жертвовать? - Хаято резко вскочил с нагретого кресла и расплескал остатки глинтвейна вокруг. - Мне нужно было поймать предателя с поличным, подозрения падали сразу на нескольких человек, - мужчина выпустил облако сигаретного дыма и глубокомысленно качнул головой. - Нельзя наказывать человека, не удостоверившись в его виновности. А Юкки же могла выжить, если бы не покинула своей наблюдательной позиции, она сама виновата в своей гибели, - Хаято трясла мелкая дрожь, от ярости всё потемнело и поплыло перед глазами. - Вот поэтому ты ещё не готов быть главой семьи, невозможно спасти всех и каждого, пора бы тебе это понять.       Если бы он сразу знал о том, что у них завелась "крыса", то наверняка бы выявил предателя среди членов семьи. Это не составило бы никакого труда для подрывника, но отец счёл иначе, даже не посчитал нужным предупредить своего сына обо всём происходящем. Обида и злость кипели внутри, гневные чувства переполняли парня. Вместо того, чтобы начать спорить, пытаясь доказать свою правоту, он поставил стакан на стол, слегка поклонился отцу и вышел из кабинета, игнорируя робкую попытку Бьянки остановить его.       В хороших семьях не должны жертвовать людьми для того, чтобы проверить свои догадки, тем более если была возможность выявить предателя без кровопролития. Хаято не хотел признавать того, что в словах отца наверняка есть доля правды, отгонял эти мысли от себя, словно те были назойливыми, наглыми мухами. Чувство злости и обиды на отца, на мир и собственную незрелость зрели в груди, не давая свободно вдохнуть, не причинив себе боли. Нужно освежиться, уйти подальше от людей, тогда точно станет легче, удастся совладать с собой хотя бы на некоторое время.       Некоторые мафиози пытались его остановить, узнать, что же такое произошло. Парень лишь отрицательно мотал головой, а допросчики уходили без ответов, без возможности восстановить хоть видимость спокойствия в клане. Все жутко суетились, ходили по коридорам, расспрашивали друг друга, строили глупые, нелепые планы и теории.

***

      Гокудера не разбирал дороги вокруг себя, грубо распихивал людей в разные стороны, освобождая себе дорогу. Пару раз он останавливался, чтобы закурить и осмотреться вокруг. Всё же не стоит сломя голову уходить слишком далеко от поместья, едва ли кто-нибудь приедет за ним на машине только для того, чтобы отвезти его назад. Да и о безопасности забывать нельзя, пока он один, существует огромная вероятность якобы случайно сорваться с обрыва или попасть под колёса неуправляемой машины. И плевать, что ближайшая скала за много километров от этих мест.       Солнце сияло, освещало и согревало остывшую за ночь землю, помогало распускаться новым цветам и оставалось всё таким же равнодушным к глупым человеческим проблемам. Даже если пройдёт ещё тысяча лет, оно не станет более чутким по отношению к людям. Это они должны подстраиваться под погоду, радоваться солнечным лучам и огорчаться проливным дождям, а не наоборот.       Люди шли по своим делам, расходились в только им ведомым направлениях, непринуждённо разговаривали со знакомыми, либо же слушали музыку через наушники, только бы отгородиться от мира. На Хаято обращали внимание только в тех случаях, когда он слишком нахально и сильно отталкивал прохожих с дороги, заставляя их сбиваться с мыслей и привычных ритмов. Он даже ввязался в глупую драку с каким-то неуступчивым парнем, что храбрился и на всю улицу кричал о том, какой же подрывник кретин, да ещё и ничего перед собой не видит.       Костяшки пальцев жутко болели, из глубоких ссадин сочилась сукровица, но подрывник лишь морщился от неприятных ощущений и не спешил обрабатывать раны. И так всё заживёт, без вмешательств с его стороны. Зачинщику драки повезло меньше, у него теперь была сломана правая рука, а на лице странными, синими цветами расцвели синяки, что сейчас оплыли и придали лицу безобразный вид.       Гокудера совсем не хотел так сильно вымещать злобу на незнакомом человеке, парень сплюнул кровью на землю, поднялся на ноги и, не оглядываясь, ушёл, стараясь уйти с места драки как можно скорее. Он слышал, как кто-то вызвал медиков, а значит, нет необходимости оставаться дольше положенного рядом со жертвой своей ненависти. Руки, испачканные чужой кровью, тряслись, совсем как утром, когда парень пытался успокоиться после гибели наставницы.       Мощённая камнем парковая дорожка петляла между деревьев, словно прокладывали её отчаянно пытаясь сохранить природный ландшафт и не затронуть ни одно дерево. Из-за густой кроны исполинских самодержцев-дубов не было видно солнечных лучей, которые маленькими пятнами просачивались сквозь изумрудную листву. Птицы пели, щебетом общались друг с другом, радовались новому дню, только они могли быть такими беззаботными в этот день.       Людей не было, ведь мало кто может позволить себе гулять в заброшенном парке в рабочее время. Листья устилали тропинку, где-то они лежали большим зелёным ковром, который тут же сменялся на редкие вкрапления природных узоров в плотно друг к другу подогнанные камни. Гокудера окончательно успокоился и теперь шёл неизвестной дорогой, с интересом смотря по сторонам.       Он ни разу здесь не был, знал только, что парк этот заброшен, и здесь никогда не бывает людей. Где-то впереди должно быть небольшое озеро, в котором раньше плавали дикие утки. Там, по рассказам и статьям журналов и газет, всегда тихо и спокойно, можно сосредоточиться и остаться наедине с самим собой. При ходьбе листья начинали шуршать под ногами, идти совершенно бесшумно было попросту невозможно.       Подрывник услышал шорох у себя за спиной, едва уловимым движением достал из кармана взрывчатку, поджёг и на развороте бросил её в сторону источника шума. Преследователь метнулся в сторону, ловко уходя от атаки своей цели. Хаято бросил ещё несколько шашек вслед за первой и развернулся к выходу из парка, пытаясь вывести противника на более знакомую и открытую местность. Он так опростоволосился с этим побегом из особняка, повёл себя как самый настоящий неразумный ребёнок.       Гокудера бежал вперёд, умело следуя всем изгибам и петлям тропы, было бы разумнее сойти с неё, но тогда пришлось бы бежать осторожнее, внимательно следить за тем, чтобы не споткнуться о корень. Судя по всему, у противника не было при себе огнестрельного оружия, либо стрелок был никудышный, в противном случае, пришлось бы подрывнику лежать на земле с пулей в сердце и голове. Парень контролировал расстояние между собой и преследователем с помощью взрывчатки, не давая сильно к себе приблизиться, но не было у него безграничного обилия взрывчатки с собой. Осталась лишь маленькая, самодельная бомбочка и одна динамитная шашка. Рано или поздно, но оружие всё равно бы закончилось.       Парень на ходу просчитывал возможные варианты спасения собственной шкуры. Он выбежал на открытый участок тропы и внимательно осмотрелся по сторонам, ища предмет, который мог бы помочь осуществить единственный план. Наконец он нашёл, что искал, прикрепил бомбу к одному из менее крепких на вид деревьев, удостоверился в том, что она правильно установлена и вышел на самый освещённый участок дорожки, чтобы привлечь внимание киллера к себе.       Сильный, неожиданный удар со спины выбил воздух из лёгких Хаято, подрывник едва смог удержаться на ногах и с трудом отскочил в сторону. Удары сыпались на него несколько хаотично и непродуманно, словно убийца торопился разделаться с заданием как можно скорее. Подсечка свалила подрывника на землю, его тело оказалось тут же прижато к земле, но пока ещё всё шло по плану. - Ты похож на одну из шлюшек, с которыми я недавно развлекался. Прелестная была девочка, нежная, красивая, совсем как ты. - Кажется, мужчине нравилось это сравнение, он даже позволил себе широкую, похотливую улыбку. Неспешным, демонстративным жестом он вытащил из ножен и кинжал и приставил холодное лезвие к шее своей жертвы, левой рукой же он забрался под рубашку парня и стал нетерпеливо, торопливо оглаживать бледное тело, распластанное на земле перед ним. - Может быть, я подарю тебе быструю и почти безболезненную смерть, если ты согласишься отсосать мне.       Хаято плюнул в лицо преследователю, за что получил грубый удар в челюсть, рот тут же наполнился кровью, которая сочилась из разбитых губ и стекала по щекам. К тонкому горлу был приставлен нож с грубой рукоятью, что внушала страх и неприязнь одним лишь своим видом. При чуть более сильном нажатии на коже получилась бы тонкая, аккуратная, но смертельная рана. Подрывник столкнул с себя киллера, вскочил на ноги и раньше, чем тот успел удивиться такой прыти от жертвы, толкнул его в сторону дерева с бомбой.       Мафиози ощутимо приложился спиной к шершавой поверхности, тяжко осел на землю, но успел перекатиться на новое место как раз в тот момент, когда дерево упало, взрывом вырванное из земли. Киллер что-то прокричал на иностранном языке, но подрывник не слышал его, больше занятый приведением своей челюсти в порядок. Практически через секунду раздался новый, более мощный взрыв, который превратил тело преследователя в жалкие ошмётки.       Гокудера закашлялся кровью, отрешённо осмотрел кровавое месиво, оставшееся от киллера, и вымученно улыбнулся. Если бы он внешне не был похож на одну из девиц лёгкого поведения, то едва ли смог так незаметно положить взрывчатку в задний карман мафиози. От омерзения парень поежился, сплюнул в траву и поспешил убраться из парка так быстро, как того позволяло искалеченное тело.