Ее ставка - жизнь, ее судьба - игра.

«Плюх». Она знала, этот звук станет частым гостем в ее кошмарах. Сакура зажмурилась, когда Фугаку-сама опустил катану на шею ее отца. Но она не закрыла уши и потому услышала тошнотворный звук, с которым отрубленная голова Хироши коснулась земли и прокатилась по ней. Раньше она нередко слышала от Саске, что за любым – любым – поступком следует возмездие. Так было с Итачи, так было с его врагами, с теми, кто его ослушивался, с теми, кто его предавал. Раньше для нее это были лишь слова. Теперь она смогла прочувствовать их значение. И Сакура не могла даже вообразить, какая расплата ее ждет за самое страшное из деяний. Итачи был повинен в смерти матери, и Саске скормил его останки свиньям. По ее слову убили отца. Что ждет ее?.. Сакура была настолько раздавлена, настолько опустошена произошедшим, что не сдержалась и надерзила Фугаку-саме. Он сказал ей – в очередной раз – что она все сделала правильно. И Сакура ответила: «Саске ради отца позволил себя пленить. Я же своего убила». Наверное, пройдет время, и она пожалеет о сказанном. Но не сейчас. Она была рада, что изменила себе и решила напудриться, и краска надежно скрыла ее бледное, обескровленное лицо. Следом за головой отца на землю рухнуло тело, и никто из солдат не поддержал его, не уберег от падения. «Приказала его убить, а теперь волнуешься, что обезглавленный отец лежит в пыли? В самом деле, Сакура?» - цинично отозвался внутренний голос в ответ на ее переживания, и она закусила изнутри щеки, чтобы не закричать. Ей не было больно смотреть на распластавшегося отца, но хотелось кричать, чтобы выплеснуть всю ту горечь, что отравляла ее изнутри. - Поднимите его, - велела она вместо крика, и кто-то из слуг Харуно поспешно исполнил ее приказание. – Омойте и оденьте. Сакура развернулась и пошла прочь – прочь от этой поляны, прочь от людей, прочь ото всех. Жаль, что прочь от самой себя ей было не так легко уйти. Она брела по знакомым дорожкам сада, сопровождаемая двумя солдатами, что почтительно держались поодаль. Сквозь кроны деревьев проникали лучи солнца, и весь путь впереди нее был усеян пятнами света. Она остановилась и зажмурилась, запрокинув голову. Времени предаваться скорби у нее не было. Нужно возвращаться назад, нужно говорить с представителями младшей ветви Харуно... Сакура неожиданно осознала, что почти не помнит их лиц, не помнит их имен. Она провела с этими людьми все свои детские годы, а теперь силилась вспомнить их голоса. Впрочем, в том не было ничего удивительного: Хироши не жаловал свою дальнюю родню, и обе ветви клана собирались за одним столом крайне редко, не чаще шести раз в год. Ей было интересно, как относились к младшей ветви в клане Учиха? Не замечали подобно ее отцу, приглашали разделить трапезу за общий стол лишь в дни священных праздников? Или же не отстранялись от них только потому, что кому-то однажды не повезло родиться младшим сыном младшего сына? Сакуре не у кого было спросить. Она не представляла, как решится подойти с таким вопросом к Фугаку-саме или, еще хуже, к Саске... если она вообще когда-нибудь его увидит. Она коснулась ладонью живота – в последнее время этот жест все чаще предавал ей уверенности – и повернулась обратно. Сад вокруг наполнился звуками ее решительно стучавших по дорожке гэта. В том месте, где заканчивался сад, ее ждал Яшамару-сан. - Госпожа? – спросил он, оглядывая ее намного внимательнее, чем прежде. - Где Фугаку-сама? - В доме вместе с Ичиро-саном. Ичиро-сан. Сакура вспомнила, как только услышала имя. Так звали старейшего представителя младшей ветви клана Харуно. - Где... где тело отца? – она очень постаралась, чтобы голос не дрогнул. - Слуги его омывают. - Хорошо. Сакура завела за ухо прядь волос, выбившуюся из пучка, и направилась к главному дому. Проходя мимо места казни Хироши, она заметила бурое пятно засохшей крови и сглотнула. Солдаты – она не знала их имен – следовали за ней неотступно, выполняя приказ Фугаку-самы. Она поднялась по ступеням на крыльцо и толкнула дверь в дом, не замедлившись ни на секунду. Внутри было тихо, гораздо тише, нежели снаружи. Лишь откуда-то из глубины до нее донеся приглушенный плач, больше похожий на чьи-то завывания. «Хеби». В комнате, где когда-то отец продал ее клану Учиха, она увидела Фугаку-саму и Ичиро-сана. - Сакура. Хорошо, что ты присоединишься к нам, - старший Учиха даже не взглянул на нее, а вот Харуно смотрел, не отрываясь. На его шее заходил кадык, и Сакура поняла, что он питает к ней не много теплых чувств. А ее именем будут пугать детей, рассказывая страшные легенды? Девушка, которая велела казнить родного отца. - Я рассказываю Ичиро-сану, что ждет клан Харуно в будущем, - вновь заговорил Фугаку-сама, когда она села подле него и взяла в руки пиалу с чаем. - У меня родится сын, - прямо произнесла Сакура и встретилась взглядом с Ичиро-саном. Он был уже седым, морщинистым стариком, повидавшим немало зим. «Он наблюдал за тем, как мой отец втаптывает имя клана в грязь, - вдруг подумала Сакура. – Может быть, он застал еще те времена, когда имя Харуно что-то значило?» - Он унаследует за мной клан Харуно, - продолжила она, стараясь не замечать взгляда Фугаку-самы, который явно ее осуждал. Сакуре было отчего-то безумно легко сейчас. Возможно потому, что она не верила в происходящее? Ей все казалось, что вот-вот она проснется в спальне в поместье Учиха, и все случившееся обернется для нее лишь дурным сном. Потому она и поступала без оглядки на последствия, и почти не задумывалась, как отзовется ее поведение в будущем. - Мой отец был клятвопреступником. Но он опозорил наш клан еще сильнее, когда согласился отдать меня в клан Учиха наложницей в обмен на прощение долгов, - она медленно проговаривала каждое слово, вбивая, впечатывая их в окружавшую тишину, и ее голос не дрожал. – Я сделала то, что должно. Ичиро-сан поднял брови в немом осуждении и качнул головой. Почувствовав его недовольство, Сакура вскинула подбородок. - Мне нравилась твоя мать. Старик сумел ее поразить. Она ведь ожидала совсем другого - ругательств и проклятий, презрения и злости. - Ты совсем на нее не похожа, - добавил он и поджал губы. «Она была кроткой и послушной, и сносила дурное обращение Хироши, - Сакура нервно повела плечами. – Я и впрямь на нее не похожа». Она вдруг вспомнила, что во время их с Саске поединка на тренировочной поляне собрались также и представители младшей ветви клана. Интересно, был ли там Ичиро-сан? Помнит ли, как она сражалась?.. - Как уже было сказано, мой внук унаследует клан Харуно, - спокойно заговорил Фугаку-сама, увидев, что напоминание о матери вывело Сакуру из шаткого душевного равновесия. – Вы или подчинитесь, или умрете. - И что же тогда он унаследует? Мертвецов? – Ичиро-сан желчно хмыкнул. - Вы думаете, каждый из Харуно выберет смерть? – ровным голосом уточнил Фугаку-сама. Сакура знала, что осталось между ними непроизнесенным – впервые им на руку была трусость клана Харуно. Старик бросил короткий, колкий взгляд на Учиха и смолчал. Ответ был очевиден им всем, и не было нужды произносить его вслух. - Этот вопрос не был бы задан еще какую-то сотню лет назад, - негромко произнесла Сакура, смотря старику в глаза. – Никто бы не усомнился в неустрашимости нашего клана. Вы еще должны помнить, каким был клан до моего отца. - Я помню, - слова дались ему нелегко. Он вернул Сакуре задумчивый, пристальный взгляд и нахмурился. - Те времена еще не потеряны безвозвратно. О клане Харуно еще будут говорить без презрения. «И никто, никто не будет продавать дочерей за долги», - добавила она про себя. Верно, от чувства стыда, связанного с этой мыслью, ей никогда не удастся избавиться. И пусть все обернулось по-другому, пусть она стала законной женой – но ведь ее отец, ее семья думали, что ее продали! В их глазах она была наложницей, и никто подобному не воспротивился... Ничья честь не была задета. - Отныне и впредь лишь с ужасом. Даже у Учиха не рождались отцеубийцы. Сакура вздрогнула и подалась назад, словно ее ударили по лицу. - Только убийцы матерей, - усмешка Фугаку-самы вышла по-настоящему чудовищной. – Но довольно разговоров. Мы казним каждого из вас, кто откажется подчиняться сейчас или посмеет ослушаться в дальнейшем. Ичиро-сан не стал скрывать своего недоверия, и Учиха это позабавило. - Со мной пришла лишь дюжина солдат. За тобой сейчас весь клан, старик, но я не вижу их сопротивления и не слышу звона мечей, - Фугаку-сама поднялся и тронул Сакуру за локоть, безмолвно приказав следовать за собой. Они вышли на крыльцо, и Учиха посмотрел на нее с отеческим участием. Сакура была благодарна ему за то, что он не стал перечислять ее ошибки и говорить о ее глупости. - Я почему-то думала, что он сможет понять, - она растерянно крутила меж пальцев подол кимоно. - Ты слишком многого ждешь от людей, Сакура, - отозвался Фугаку-сама. Взошедшее солнце золотило макушки деревьев, подсвечивало сочную зелень их листвы. Вокруг было очень спокойно и тихо – если забыть о том, что случилось на рассвете. - Ичиро-сан прав в одном, - ее голос звучал глухо и сдавленно. – Меня будут называть отцеубийцей. Опасения Сакуры оказались напрасными: ей не снились кошмары. Отец не являлся ей во сне ни разу с того дня, как она вернулась в поместье Учиха. Может быть, она все же научилась сбегать от себя?.. Потянулись однообразные, наполненные повседневными заботами дни. Первое время она часто ловила на себе заинтересованные взгляды солдат Учиха, но спустя неделю привыкла к ним и перестала замечать. Или же Такуми-сан, строго хранивший ее покой, сделал им внушение? Хината-сан не спрашивала ничего и смотрела на нее с прежним дружеским участием, не отшатывалась и не вздрагивала, если Сакура невзначай ее касалась. Хиаши-сама хорошо воспитал дочь. Когда-то давно Сакура приняла бы подобное поведение за равнодушие и чёрствость сердца. Сейчас же она называла это уважением к своему покою. Как и прежде, она толкла с Мисаки травы и готовила лечебные мази, вела строгий учет риса и запасов, разбирала жалобы и недовольства крестьян из ближайших деревень. Но теперь ей было значительно легче: Хината-сан помогала ей и словом, и делом. Она была привычна и обучена любым хозяйственным занятиям, ведь вела дела родового поместья со времен, когда была еще девчонкой – ее мать тоже умерла рано, но отец так и не женился вновь. Из поместья Харуно Сакура привезла с собой немного риса, лапши и моти, и теперь страх остаться с опустошенными хранилищами понемногу отступал. Ее дитя росло с каждой неделей, и Сакура с удивлением и радостью замечала, что ей неудобно наклоняться или же присаживаться перед низким столом для обеда. Она стала быстрее уставать, и нередко в середине дня уходила в спальню, чтобы немного отдохнуть. Хината-сан нянчила малышку, и Сакура внимательно наблюдала за ней и по-прежнему не верила, что вскоре возьмет на руки своего сына. Те дни были для нее глотком воздуха, короткой передышкой посреди всех невзгод и горестей, что вскоре обрушились на них. Спустя время Сакура вспоминала и не верила, что могла быть тогда столь спокойной, столь безмятежной. На краткий миг она почти забыла о войне – наслаждалась скорым материнством и наконец-то свободно дышала, и необходимость разрешить судьбу отца больше не давила ей на плечи. Утро, когда все изменилось, Сакура запомнила очень хорошо. С мешочками мыльного корня она шла к дожидавшейся ее Мисаки, когда на дорожку перед ней выскочила запыхавшаяся служанка. - Госпожа!.. – выкрикнула она из последних сил. – Хинате-сан плохо, госпожа! Сакура разомкнула пальцы, и мешочки выпали из ее рук в пыль. - Отведи меня к ней! – дрогнувшим, отчаянно звонким голосом приказала она и со всей поспешностью, на которую была способна, устремилась за молоденькой служанкой. Хинату-сан она нашла в комнате перед обеденным столом – та горько плакала, уткнувшись лицом в колени, и, кажется, впервые не слышала, каким громким криком заходилась малышка. Сакура замерла на мгновение, не зная, к кому бросаться первой, но все же выбрала ребенка. Она подхватила девочку на руки и, покачивая, опустилась на татами подле Хинаты-сан. - Что, что случилось? – она сжала ее плечо и слегка потрясла, когда увидела закатившийся под стол сверток. У нее дрожали руки, когда она поднимала его и разворачивала. Столбцы иероглифов прыгали перед глазами, и не с первого раза Сакура смогла прочесть идеально выведенные символы. Хиаши-сама писал безжалостно. Не писал даже – сек каждым предложением. Тен-Тен предала их всех, когда в битве сразила врагов отравленными стрелами. Неджи отказался исполнить свой долг и стал отступником. И теперь, как только закончится война, они будут казнены вдвоем. «Но лучше бы им умереть в бою», - так закончил свое короткое послание Хиаши-сама. Некоторое время в голове Сакуры стояла оглушительная тишина. Не сразу она очнулась и поняла, что малышка по-прежнему кричит в ее руках, и по-прежнему плачет рядом Хината-сан. - Тшшшш, тшшшш, - зашептала Сакура, не будучи уверенной, кого из них она пытается успокоить. – Все хорошо, все хорошо. На Хинату-сан ей было больно даже смотреть. В одну минуту она потеряла брата и названную сестру. И это было неизбежностью, с которой ей никогда не удастся примириться. В ее душе, равно как и в душе Сакуры, до сегодняшнего утра жила надежда. Они обе надеялись, что те, кто им дорог, смогут пережить войну. Что они вернутся невредимыми, и их будет ждать долгая и безбедная жизнь. И потому обрушившаяся на Хинату-сан сегодня правда была столь ужасной. Даже если Неджи-сама и Тен-Тен-сан вернутся, они будут обречены. Их возвращение не принесет никому счастья, ведь своими поступками они уже обрекли себя на смерть. Сакура всхлипнула, когда посмотрела на малышку, которую тщетно пыталась успокоить. Девочка вырастет и не узнает отца и матери. Она, сама того не зная, уже стала сиротой. Неотвратимость – молоточками стучало в голове у Сакуры – неизбежность. - С-сакура, - Хината-сан всхлипнула и отняла от колен заплаканное лицо. – Они умрут теперь, понимаешь, умрут!.. Отец казнит их. Сакура обняла ее и изо всех сил прижала к себе. Не было слов, чтобы утешить Хинату-сан и унять ее боль. - Это несправедливо, - глухо пробормотала Хьюга. – Несправедливо. «И жестоко», - Сакура гладила ее по волосам, слегка покачиваясь, и смотрела в окно напротив себя. Там по-прежнему светило солнце, и небо оставалось безмятежно голубым, а их жизнь так резко и страшно переменилась. «Горе никогда не стучится в дверь». Спустя время Сакуре удалось увести Хинату-сан в спальню. Она дала ей сонного отвара, рассудив, что долгий и спокойный сон поможет ей набраться сил и встретить новый день, который не принесет облегчения. Малышку Сакура оставила на попечение служанок, а сама ушла вглубь сада, забросив впервые за многие недели все свои занятия. У дальнего пруда, за которым никто не ухаживал последние несколько лет, она остановилась и потянула оби, стремясь немного ослабить кимоно. - Как так можно, - шепнула Сакура, опустившись прямо в траву. – Как так можно?.. И никакое множество прочитанных трактатов Учиха, никакие знания о бусидо и жизни самураев не могли помочь ей постичь эту огромную, чудовищную несправедливость. - Что бы ты сказал, Саске? – она приобрела привычку в минуты отчаяния вслух обращаться к мужу. – Что я – глупа и наивна? Что так ничему не научилась? Она провела у пруда еще много времени: смотрела на неподвижную гладь воды, которую волновали лишь редкие опадавшие листья. Тени деревьев стали намного длиннее, когда Сакура решила, что пора возвращаться. Она застала поместье в страшной суете и мгновенно устыдилась своего побега: она никого не предупредила, она ничего не сказала Такуми-сану! По-прежнему глупая, беспечная девчонка! Она никогда не научится. Сакура решительно направилась к главному дому поместья, но Такуми-сан встретил ее на половине пути. Ее сердце ускорило ритм, когда она увидела его осунувшееся лицо. - Что?! – забывшись, она стиснула его руку, требовательно заглядывая в глаза. – Что-то с Саске?.. Она увидела, как во взгляде мужчины что-то дрогнуло. - Госпожа, вы не должны волноваться, - после минутного колебания заговорил Такуми-сан. Он не имел права решать и скрывать что-либо от своей госпожи, но нынче, видят Боги, он уберег бы ее от этой горести любой ценой. Он скрыл бы, сжег, пригрозил смертью за любое неосторожное слово, случись все по-другому. Попади то послание кому-либо из солдат, а не в руки служанки. Теперь же было бесполезно беречь госпожу и что-либо от нее утаивать. Новость разнеслась по всему поместью, и каждый теперь знал о случившемся. Раньше или позже, но узнает и Сакура-сан. - Госпожа, идемте. Она послушно направилась следом за Такуми-саном, жалея, что не задержалась у пруда, жалея, что не осталась там навсегда. Они пришли в минка, где жили солдаты, и по их взглядам она поняла, что случилось. Поняла гораздо раньше, чем Такуми-сан вынес из минка небольшой сверток. Гораздо раньше, чем встретила его умоляющий о прощении взгляд. Гораздо раньше, чем увидела перед собой засохшую руку Саске.