Ее ставка - жизнь, ее судьба - игра.

Саске был рожден для сражений. Он не представлял без них жизни. Сталь пела в его руке, и вокруг проливалась кровь. Они подожгли каждый минка на своем пути. Напитавшееся за долгую зиму влагой дерево горело неохотно. Огонь занимался медленно и все больше дымил, нежели горел. Вскоре вокруг стало черно от едкого дыма, черно и прогоркло, а воздух разъедал легкие при каждом вдохе. Ветер нес дым вперед – к главному дому поместья и стенам, на которых собрались его защитники. Сопровождаемый дымом, туда же бежал отряд Саске. Они убивали каждого на своем пути, не делая различий – будь то слуга или солдат, мужчина или женщина. Саске приказал лишь не трогать детей – потому что сейчас в поместье Тайра могли остаться лишь два ребенка: внук Нобу и Хоши. Их присутствие недолго оставалось тайной для солдат Тайра. Ветер, разнесший дым и крики по поместью, выдал их. Впрочем, Саске не намеревался прятаться: его отряд, не таясь, продвигался вперед, и вскоре на их пути появились первые самураи. - Сомкнуть строй! – крикнул Учиха, оглядываясь по сторонам. Нельзя было допустить, чтобы самураи Тайра прорвались сквозь их линию и атаковали со спины. Первые удары они встретили, сгруппировавшись в боевое построение — энгэцу* — и вознаградив нападавших градом стрел. Пахло гарью, и по земле вокруг их ног стелился дым, поднимаясь все выше и выше и постепенно окрашивая воздух в серый цвет. Саске нетерпеливо вращал катану запястьем, смотря вперед: от солдат Тайра их отделяли считанные шаги. Спустя несколько мгновений он со свистом рассек воздух и обрушил свой первый удар на одного из них. Время переставало существовать всякий раз, как он брался за меч. Саске не отвлекался на солнце, если оно светило, на дождь, если он шел, на кровь, если она сочилась, на крики, если они раздавались. Он помнил лишь о своих людях и о своих врагах; видел лишь свою катану и чужое оружие; знал лишь то, что должен победить. Он не ведал страха – ведь каждый самурай живет, чтобы умереть. Сражаться одной рукой ему все еще было непривычно, но к своей главной битве Саске был готов. Вдалеке пел боевой рог – бесчисленное множество раз они сражались под его звуки, но сегодняшняя битва врежется в память каждого из них. В любом сражении запоминались обычно лишь первые несколько минут, даже если оно и растягивалось на долгие часы. Все, что происходило после, сливалось в одну нескончаемую череду событий, и было не разобрать лиц тех, кого Саске убил, через кого перешагнул, и чья кровь забрызгала его лицо и одежду. Они смогли отбросить подоспевший к ним отряд Тайра и, сохраняя прежнее построение, начали медленное продвижение вперед. - Держать строй! – кричал Учиха, оглядываясь по сторонам. Он слышал громкое дыхание Мамору у своего левого плеча – тот шагал с ним в ногу и вторил каждому движению, ни на секунду не оставляя его культю незащищённой. Беглым взглядом Саске подмечал следы прежней, обычной жизни, которую вели люди в поместье до нападения: валялись неподалеку брошенные кем-то ведра с расплескавшейся водой, лежал на земле мешок риса, разорвавшийся от падения пополам, билась на ветру вывешенная сушиться одежда. Он уловил свист летящей стрелы за мгновение до того, как она вошла бы в тело кого-то из его солдат, и крикнул: - В стороны! Их построение тотчас разбилось, и привыкшие безоговорочно подчиняться самураи рассыпались по всем направлениям света. Взвизгнув в последний раз, стрела вошла в землю — задрожало ее древко — и за ней последовал еще десяток. - Там! – кто-то из его людей указал рукой на юг, и Саске увидел вдалеке солдат Тайра, забравшихся на крышу минка. На открытой земле его отряд был перед ними словно на ладони – беззащитен и очень хорошо виден. Он принял решение мгновенно и, толкнув плечом Мамору, побежал. Учиха петлял, будто раненое животное, резко меняя направление бега – только так можно было спастись от удара на открытой местности. Позади, наверху и по бокам от него оглушительно свистели стрелы; глаза резал горький дым разгоравшегося пожара. Кто-то кричал, и в суматохе Саске не мог разобрать, кому принадлежал голос. Мамору держался позади, закрывая его спину. Мальчишка не отставал и не сбивался с шага, несмотря на стремительность Учиха и неожиданность его перемещений. - Господин! – его крик заставил Саске насторожиться, а спустя еще секунду он сам почувствовал чужое присутствие справа. Развернулся, выставив перед собой обнаженную катану, и бежавший к нему солдат напоролся на нее, не сумев вовремя остановиться. Учиха двинул рукой вперед и вверх, еще плотнее насаживая мужчину на лезвие, и услышал его последний булькающий хрип. Где-то позади закашлялся Мамору, а Саске надавил на слезящиеся от дыма глаза. Он оттолкнул от себя мертвого солдата, и тот рухнул на землю прямо ему под ноги. Наклонившись, Учиха полами его куртки стер с катаны кровь. Вокруг ничего нельзя было разглядеть и на пару шагов вперед – воздух казался серым и горечью оседал на языке при каждом вдохе. - Нужно найти стену, - Саске оглянулся на Мамору и, насторожившись, прислушался. Приглушенные звуки битвы доносились до них будто сквозь слой плотной ткани. Они забрели слишком далеко вглубь поместья, пока убегали от стрел. Все шло совсем не так, как они задумали изначально. И сейчас, пока они бежали по поместью Тайра, не видя ничего перед собой, и вдыхали прогорклый воздух, Саске был готов признать, что их изначальный план был планом самонадеянных юнцов, уставших брести по колено в грязи. Из густого дыма им навстречу метнулись три тени, и Учиха отпрыгнул назад. - Это он! – выкрикнул один из солдат. – Это Саске Учиха! Мужчина растянул губы в неприятной усмешке и принялся вращать запястьем катану. Самураи окружили их и, переглядываясь друг с другом, выгадывали удачный момент для нападения. Умирать не хотелось никому, и каждый из них знал, что тот, кто первым станет под меч Саске, - умрет. Учиха ждать не стал. Воспользовавшись их замешательством, он бросился вперед и скрестил катану с одним из людей Тайра. Его удар высек из стали искры, а мужчина отступил на пару шагов под его натиском, ошеломленный нападением. Верный себе, Саске рубился яростно и быстро, заставляя вскипать в жилах кровь. Оберегая культю, он закрутился на месте, когда слева на него налетел второй самурай. Сейчас ему остро не хватало еще одного меча в левой ладони – он привык атаковать с обеих рук. Его катана мелькала в воздухе, оставляя после себя почти осязаемый след, и лезвие тускло блестело – такое же серое, как и дым вокруг. - Обходи его! Насторожившись, Саске покосился вбок. Второй самурай пытался зайти в его слепое место – так, чтобы Учиха не мог видеть его передвижения. Но Саске умел сражаться и с четырьмя противниками одновременно; неужели они надеялись загнать его в ловушку вдвоем, да еще и столь безыскусным способом? Тренированным движением он снес голову одному из них, а второму вогнал катану в живот почти по рукоять, набрав силу и скорость при стремительном повороте. Когда Саске поднял взгляд, Мамору в паре шагов от него добивал третьего самурая. До них вновь донеслась песня боевого рога, и Учиха вздрогнул. Им уже давно следовало открыть ворота. - Идем, - Саске побежал в сторону, где звучал их рог, перешагнув через солдата под своими ногами. Он чувствовал быстрый ток крови по жилам, и пыл короткой стычки подстегивал его желание сражаться. Он тосковал по чувству тяжести в правой руке и по ощущению рукояти катаны, сжатой в ладони. Чем дольше они бежали, тем сильнее развеивался дым, и перед их взглядом мелькали доказательства поспешного ухода людей из поместья. Они оказались не готовы к армии Наруто у своих ворот, хотя наверняка узнали о ее приближении задолго до сегодняшнего утра. Саске перешел на шаг, когда по правую руку увидел на земле распластанное тело в одеждах с символом клана Учиха. Он склонился над ним и узнал одного из своих самураев. Тот был убит ударом в живот. Мамору позади подавил судорожный вздох и стиснул зубы, борясь с желанием поднести ладонь ко рту, будто девчонка. Саске вытер с лица пот рукавом куртки из грубой ткани и зашагал вперед. Они оказались в той части поместья, где жили солдаты и слуги – небольшие минка стояли близко друг к другу, образовывая ровные линии. - Сколько нас осталось, как думаете? Саске пожал плечами и промолчал. Ответа на вопрос Мамору у него не было. Он услышал негромкое ржание и остановился, резко вскинув руку, чтобы предупредить мальчишку. Учиха повернулся к нему и кивнул в сторону, откуда доносились звуки. Они могут натолкнуться на отряд Тайра, если не будут осторожны. Двигаясь вдоль стен минка и скрываясь в сероватом тумане, в котором смешался дым и уходящие утренние сумерки, они подкрались к лошадям. Саске выглянул из-за стены и выдохнул про себя: три жеребца были привязаны к крыльцу, позабытые своими хозяевами. - Господин? – шепотом позвал Мамору. - Кажется, пусто, - также тихо отозвался Учиха, внимательно оглядываясь по сторонам. Убедившись, что никто не поджидает их на крышах соседних минка, он ступил вперед из тени стены. Уловившие присутствие чужаков лошади зашевелили ушами и испуганно заржали. - Тише, тише, - Саске пошел к ним, протянув руку. Конь, которому он положил ладонь на нос и принялся поглаживать, настороженно перебирал копытами, но больше не ржал. Он был не оседлан, как и два других, лишь на морду была надета уздечка. Саске забрался на него и, кивнув Мамору, принялся стаскивать с себя куртку, на которой были вышиты гербы Учиха. Если юноша и удивился, то никак этого не показал, и, вторя своему господину, кинул на землю свою куртку. Учиха не верил в богов, но если они существовали, то сегодня одарили его своей милостью сполна – в тот момент, когда на его с Мамору пути появились лошади. Ветер свистел в ушах от быстрой скачки, из-под копыт лошадей вылетали куски земли, а проносящиеся вокруг здания и деревья сливались в одно грязно-зеленое пятно. Саске распластался на коне, вжавшись в него голой грудью так сильно, как только мог. Его не должны были узнать раньше времени, и потому он не хотел показывать лица. Вдоль стены царил хаос. В воздухе висел удушающий запах паленой плоти, и вверх поднимался дым от тлеющей древесины. Земля под ногами, истоптанная сотней шагов, превратилась в хлюпающее болото: солдаты увязали в нем, когда спешили затащить на стену бочонки со смолой, когда бежали в ближние минка, чтобы пополнить запасы стрел. Саске слышал людские крики и ржание перепуганных лошадей, слышал, как за стеной пел их боевой рог, а со стены с шипением падали вниз пропитанные горящей смолой колеса от повозок. Где-то наверху звенела сталь – первым самураям из войска Наруто удалось по лестницам и веревкам взобраться на стену. Он промчался мимо солдат, продрался сквозь шум и хлюпающее болото под ногами, потеряв где-то по пути Мамору, и достиг ворот. Прежде, чем люди опомнились, прежде, чем кто-то заметил его издалека и вогнал стрелу в левое плечо, Саске убил двух стражников, перерубил толстые веревки и всем телом буквально рухнул на рычаг, которым запирались ворота. Бесшумно, без единого скрипа неповоротливые, тяжелые створки подались внутрь, приоткрывшись, а остальное довершили самураи из их войска, когда навалились на ворота и буквально продавили их, бесконечной лавиной хлынув внутрь поместья Тайра. На какое-то время Саске лишился сознания – сказался удар стрелы, и к тому же его порядочно потрепали собственные солдаты, пока проходили через ворота. В толкотне и сумятице ему сломали пару ребер и едва не раздробили плечевую кость левой руки. Он очнулся, уже когда почти все их небольшое войско оказалось внутри поместья и рассредоточилось по всем его уголкам. Учиха сплюнул кровь и огляделся, держась правой рукой за отбитые бока. Поместье Тайра горело – не так, как пару часов назад, когда им удалось поджечь лишь десяток минка, влажных и напитавшихся снегом за долгую зиму. Сейчас пожар разгорался в каждом доме, и никакая мокрая древесина не могла остановить самураев из его войска, поджигавших все новые и новые факелы. Тайра ненавидел не только он. Наверху на стене все еще скрежетала сталь, и Саске пошел туда. Холодный воздух кусал обнаженную кожу, но Учиха не чувствовал. Как не чувствовал он и боли в сломанных ребрах, и обломка стрелы, что торчал из левого плеча. Так бывало с ним почти всегда: угар битвы полностью вытеснял все иные ощущения. Ему хотелось лишь вскидывать и вскидывать катану и убивать врагов. Боли не было, усталости не было, страха не было – лишь желание сражаться, заполнившее все тело. Ему навстречу попался безусый, перепуганный мальчишка, который умер от его удара прежде, чем успел струсить вновь. Саске оттолкнул его от себя, и юноша рухнул со стены вниз. А потом Учиха улыбнулся, потому что в нескольких шагах от себя он увидел Асигаку. Лучшего полководца Тайра, с которым Саске впервые встретился в сражении еще восемь лет назад. Полководца, в битве с которым был ранен его отец. После битвы с которым его отец умер. Асигака был ранен в бок: его руки и светло серое кимоно были залиты кровью. «Тем лучше, - подумал Саске. – Тем лучше». Лицо самурая переменилось, когда он заметил приближение Учиха. Асигака поднялся с колен, держась за стену, и стиснул в руке катану. - Не ожидал увидеть тебя живым, - процедил тот сквозь зубы, наблюдая за мягкими, обманчиво спокойными шагами Саске. В отличие от него, самурай видел и стрелу в левом плече, и вмятины на ребрах. Видел и понимал, что они означают. - Больше не увидишь, - Учиха понял, что ему больно говорить: что-то мешалось, царапалось внутри при каждом вдохе. Но раздумывать было некогда, потому что Асигака пошел вперед. Даже будучи раненым, он оставался опаснейшим противником. Саске едва успел вскинуть катану – его противник двигался стремительнее ветра. И теперь уже он сам оказался застигнут врасплох и был вынужден обороняться: он медленно шагал назад, выставив перед собой меч, словно щит. Лицо Асигаки мелькало на расстоянии вытянутой руки, и Учиха видел, насколько шальной был у того взгляд. Людям Тайра уже нечего было терять в этой битве. В какой-то момент он оступился и завалился на спину, нелепо выставив назад левую руку, словно она все еще могла смягчить его падение. Упав с высоты своего роста, Саске отбил себе лопатки и затылок, и на мгновение задохнулся от боли, раскаленной петлей стегнувшей его по ребрам. Асигака навис над ним и уже занес катану, когда Саске резко вытолкнул вверх ноги – их удар пришелся прямо в раненный бок самурая. Тот взвыл и прокусил до крови губы, попятился, зашарил в воздухе руками, будто слепец, ища для себя опору. Саске тяжело откатился в сторону и медленно поднялся, пошатываясь. Не так, ох, не так он представлял себе когда-то сражение с Асигакой. Они больше походили нынче на двух стариков, которым взбрела в голову дурная идея скрестить катаны, чем на великих самураев своей эпохи, мастеров боевых искусств, славных своим умением обращаться с мечом. Скривившись, Саске вновь сплюнул кровь и побежал – насколько был в состоянии – вперед, к Асигаке, который еще не оправился от сокрушительного удара в бок. Они оба были слабы и измотаны, но их катаны, соприкасаясь, высекали искры всякий раз. В их жилах вместо крови текла густая, застарелая ненависть; она толкала их вперед, даже когда ноги отказывались идти, а руки – держать катану. Холодный ветер хлестал их в спину, так и норовил сбить с ног, но оба были равнодушны к его ледяным порывам. Саске вкладывал в каждый удар всю свою ненависть и злобу, наваливался на катану изо всех оставшихся сил, пытаясь продавить Асикагу и сломить его сопротивление. И каждый раз самурай отбрасывал его, распрямлялся и нападал в ответ. Едкий пот застилал глаза, мокрые, растрепанные волосы хлестали их по лицам, но для каждого в тот момент существовали лишь катана, являвшаяся неотъемлемым продолжением руки. Все закончилось в одно мгновение. Асигака бросился вперед и, готовясь к удару, раскрылся, забыв о защите. Он рубанул Саске катаной по левому плечу, а Учиха всадил ему меч в живот. Самурай закашлялся кровью, выплескивая ее на себя при каждом новом хрипе, и Саске смотрел ему в глаза все время, пока тот умирал, и лишь крепче стискивал рукоять меча да дергал им вперед. Когда Асигака повис на катане безвольным мешком, Саске позволил ему упасть и сам рухнул на колени подле. Израненное левое плечо кровило, не переставая, а в легких, казалось, что-то булькало, когда Учиха вдыхал. Он скривился и запрокинул голову, упер затылок в стену и посмотрел на серое небо с низкими облаками, распростершееся над ним. «Хороший день», - подумалось ему, когда он закрыл глаза. Ему бы встать да спуститься вниз, быть там, в гуще битвы, когда ликующие крики возвестят о победе их объединенного войска. Ему бы радоваться вместе с Наруто да верхом на Молниеносном объезжать выгоревшие дотла минка и усеянную мертвыми телами землю. Но он, пожалуй, слишком устал, даже чтобы протянуть руку за своей катаной. Слишком устал и не чувствовал ни радости, ни облегчения. Саске знал, что они придут позже – вместе с горечью из-за погибших, вместе с удовлетворением от свершенной, наконец, мести, вместе с тоской по отцу, который этого не застал. Но пока что Саске чувствовал лишь опустошение. Спустя какое-то время он заставил себя отрезать от кимоно Асикаги наименее запятнанный кусок и приложил его к левому плечу. Только сейчас он почувствовал, что обломок стрелы торчит из его тела чуть повыше лопатки. Саске было не с руки вытаскивать его самому, и он, поднявшись, медленно пошел прочь. Первые встретившиеся ему на пути солдаты не узнали его и едва не обнажили катаны. Они опомнились вовремя, когда заметили отсутствующую левую руку. Они могли не знать его в лицо, но о том, что Саске Учиха нынче был одноруким, знали все. - Дайте мне плащ, - сказал он самураям из клана Узумаки, разглядев фамильный герб на их одежде. Сразу трое потянулись к завязкам плащей, а четвертый – зорче других – достал из мешочка на поясе чистых тряпок. Он шагнул вперед, держа их в вытянутой руке, не совсем уверенный в том, что намеревался сделать. - Рану сперва нужно прижечь, - сказал Саске, но тряпки взял, заменив ими грязный обрывок плаща Асикаги. Он пошел – похромал – дальше, оставив озадаченных солдат позади. Наверное, они представляли его совсем другим. Он и сам представлял. Земля под ногами была усеяна мертвыми и умирающими. Самураи с заплечными мешками наперевес бродили между ранеными и искали тех, кому еще можно было помочь. В те минка, что уцелели в огне – а такие еще оставались – приносили раненых; а кто-то, кто мог ходить, шагал к ним сам. Туда же таскали воду, там же разводили костры и нагревали мечи, чтобы прижигать раны. Саске бродил по поместью, чувствуя себя тенью: впервые после битвы он был так далеко от ее средоточия, впервые не разделял радость победы с равными себе – с главами и наследниками великих кланов. Он наблюдал за всем будто бы со стороны, пока подле одного из таких костров не заметил Мамору. Мальчишка выглядел вполне сносно: немного потрепало в битве, но и только. Он же, видно, и вовсе считал свое ранение пустяковым, поскольку совершенно о нем не пекся и все больше подсоблял другим. - Мамору, - позвал Саске, приблизившись на расстояние пары шагов. Сын Яшамару подскочил на месте и, как и все самураи, что не ухаживали за ранеными, склонился. - Довольно, - Учиха махнул рукой. – Хватит. Он опустился на нижние ступеньки крыльца и скинул на землю плащ. Глаза Мамору, заметившего его раны, слегка расширились, и мальчишка решительно к нему подошел. В несколько рук солдаты обработали его увечья: вытащили из тела стрелу, прижгли плоть, разрубленную ударом Асигаки, туго стянули сломанные ребра. - Мы их одолели, Саске-сама. Одолели, - бестолково шептал Мамору, пока возился с его ранами. Мальчишке не требовалось ответа, но Учиха ему кивал. Их солдаты были вправе радоваться, потому что минувшая война выдалась поистине изнуряющей. Но сегодня эта радость была как никогда тихой: сказывался и долгий поход, когда они пересекли половину страны, и последние недели, подточившие силы самураев, и все еще чувствовавшаяся неопределенность. Ведь пока никто не нашел Нобу Тайра – ни живого, ни мертвого. Когда Мамору закончил обрабатывать его раны, Саске откинулся на деревянные поручни и прикрыл глаза. На том же самом месте спустя час его нашел Наруто. Учиха пил обжигающий травяной настой, когда услышал знакомые шаги. Он едва успел встать, как оказался в крепких объятиях Узумаки. - Наруто, - прошипел Саске, зажмурившись от боли. – Асигака не справился, но ты меня погубишь. - Я так и думал, что это ты. Самураи нашли его тело и рассказали, - Узумаки освободил его от своей удушающей хватки, но продолжал крепко стискивать правое плечо. И Учиха не спешил отстраняться. Наруто улыбался – так, как умел улыбаться только он, невзирая на происходящее вокруг, несмотря ни на что. Саске окинул его беглым взглядом и не увидел серьезных ранений. - Ты точно сражался? – хмыкнул он. - Просто я не пропускал те занятия, где нас учили обороняться, - весело отозвался Узумаки. Сколько Саске себя помнил, его всегда удивляла в Наруто легкость, способность отстраняться от происходящего и радоваться наступившему моменту. - Это ты открыл ворота? – когда Узумаки заговорил, то уже не казался веселым. Учиха коротко кивнул. Какое имеет значение, кто повернул тот рычаг? Сражения не выигрываются в одиночку. - Мы победили благодаря тебе, - сказал Наруто, и Саске фыркнул. Самураи из клана Узумаки, стоявшие за спиной своего господина, согласно зашумели. Их волнение передалось и окружавшим их солдатам, и когда Учиха обернулся, то увидел, что все взгляды направлены на него. - Мы победили благодаря всем, - спокойно отозвался он. – Сражения не выигрываются в одиночку, - он озвучил вслух то, что давно крутилось в голове. – И хватит об этом. От дальнейших обсуждений их отвлек один из самураев. Тот стремительно шагал к ним с взволнованным выражением лица: - Господин, - солдат поклонился сразу двоим, но когда говорил, то смотрел на Наруто. – Мы пока не нашли Нобу Тайра, но поймали ребенка в одеждах клана. - Ребенка? – переспросил Наруто. – Как он выжил? - Я хочу его видеть, - Учиха перебил его и посмотрел на самурая. – Где он? - В главном доме поместья, Саске-сама. Это девочка, причем весьма уродливая. Он и так знал, что говорили о Хоши. Был уверен, как только услышал о ребенке. Что за дивная насмешка судьбы: теперь Хоши стала пленницей, а он — человеком, способным ее освободить. В доме, где еще минувшей ночью жил Нобу Тайра с остатками своей семьи, самураи проводили Саске в комнату, больше напоминавшую темную кладовую. Внутри на футоне лежала Хоши со связанными за спиной руками. Девочка пошевелилась, когда услышала шаги, и подняла голову, чтобы рассмотреть вошедших. При виде Саске ее рот приоткрылся в удивлении, но она ничего не сказала. Скудный свет проникал в комнату сквозь небольшое окно под самым потолком – его едва хватило, чтобы разглядеть убогую обстановку. - Оставь меня, - велел Саске солдату, топтавшемуся за его спиной. Его удивление было столь выразительным, что Учиха ощутил это своей спиной. Створки закрылись за ним с тихим шелестом, и в комнате повисла тишина. Хоши пристально разглядывала стоявшего перед ней мужчину, почти не моргая. Она с трудом узнавала в чертах его лица пленника из дедушкиной подземной клетки. - Вы выглядите гораздо лучше, Саске-сама, - заключила, наконец, девочка, вызвав у него усмешку. На щеках Хоши он заметил грязные разводы, а ее глаза блестели от пролитых слез. Он повстречал стольких детей, лишенных родни и дома, но ни один из них не вызывал у него прежде такого отклика внутри, как Хоши. Саске в пару шагов пересек крошечную комнатенку и опустился на колени напротив девочки. Та даже не вздрогнула от его стремительного приближения. Доверяла? Не боялась, что он может ей навредить? - Ты знаешь, где твой дед? – спросил он прямо. - Нет. Он наказал меня вчера и велел запереть здесь. Я его не видела больше, - Хоши мотнула головой и поправила растрепанные волосы так, чтобы они закрывали ее обезображенную щеку. - Ты просидела здесь все утро? Девочка молча кивнула. - Твоего дома больше нет, Хоши. Мы одолели войско твоего деда, - его слова прозвучали жестоко, но Хоши лишь вновь послушно кивнула. И едва слышно выдохнула. Она была не такой уж маленькой девочкой. Дети в его время взрослели быстро. Саске никогда не оставлял в живых представителей кланов, которых он задумал уничтожить. Он всегда вырезал под корень и не щадил ни детей, ни стариков, потому что однажды младенец превратится в юношу, обуреваемого жаждой мщения. Саске убивал всех. И вот он смотрел на Хоши. Ее дядя был мертв, ее дед или уже мертв, или очень скоро будет, равно как и маленький троюродный брат. Кроме нее не осталось иных наследников старшей ветви клана Тайра. С ее смертью род прервется. Кажется, девочка думала о том же самом, потому что она спросила, разрушив между ними тишину: - Вы меня убьете? Вы убили всех из моего клана, а я одна из них. Саске вспомнил себя в тот год, когда Итачи вырезал его клан. Вспомнил то, что чувствовал, то, что никогда не сможет забыть и описать – пройди хоть сотня лет. Но тогда с ним был отец. Он смотрел на Хоши – зареванное лицо, шрамы на щеке, щуплая фигура, поникшие плечи. Но у него не поворачивался язык назвать девочку жалкой. «Оставить ее в живых? Вырастить в поместье, чтобы однажды она захотела отомстить – по чужому наущению, по своей воле?» - Ты бы хотела, чтобы не убил? И чего он надеялся добиться своим вопросом? Что предполагал услышать в ответ? - Я должна буду убить вас, когда вырасту – за то, что вы убили моих дедушку, дядю и брата. А я не хочу вам мстить, - Хоши вздохнула. – Но это ведь большой позор. Ведь я обязана отомстить убийце своей семьи. Из уст ребенка все сказанное звучало чудовищно, хоть и являлось правдой. По желанию или нет, Хоши будет обязана попробовать его убить, иначе навсегда себя обесчестит. - Смерть – это совсем не страшно, - заговорила она вновь, и Саске вздрогнул. Когда-то именно он передал ей эти слова. – Самое страшное — покрыть свое имя позором. Вы сами так сказали, помните? Учиха кивнул и протянул руку, будто желал потрепать Хоши по волосам и приободрить. Девочка потянулась к нему, и он надавил ей на шею пониже затылка, отчего та вмиг лишилась сознания и бесчувственно осела на футон. Саске положил ей на лицо подушку и, надавив, подержал в течение пары минут, пока по телу Хоши не прошли последние судороги. Он подарил девочке легкую и безболезненную смерть – самое лучшее, что он мог для нее сделать. «… наши люди радуются победе, но мы так и не нашли в поместье Нобу Тайра. Я лично осмотрел каждого мертвого и каждого раненого, но его среди них нет. На третий день солдаты приволокли к нам с Наруто служанку. Она говорит, что видела, как небольшой конный отряд покинул поместье незадолго до того, как первый раз прозвучал наш боевой рог. И вскоре мы узнали, что Тайра забрал с собой кое-что из фамильных ценностей. Я уверен, что он бежал в горы. Это единственное, что ему оставалось. Наруто будет приводить в порядок дела в поместье, а я отправлюсь следом за Нобу. Война не окончена, пока он жив», - Сакура свернула свиток и стиснула ладонями колени. Она перечитывала письмо Саске вновь и вновь, уже в который раз. Это было его первым посланием с того дня, как он оставил ее в поместье Минамото. Сакура провела там долгие недели, залечивая раны, и все то время от Саске не было вестей. До поместья Минамото доходили слухи – один ужаснее другого. Сакура не хотела в них верить, но оказалось, что правда — куда ужаснее. «… Неджи совершил сэппуку, - писал Саске. – Он хотел, чтобы его дочь воспитывалась в клане Учиха. Я не знаю, как скоро весть о случившемся дойдет до Тен-Тен, но уверен, что она последует за мужем. Тебе придется сообщить Хинате-сан о том, что ее племянница останется жить в нашем поместье». Пользуясь своим одиночеством в рикше, Сакура тяжело вздохнула. Яшамару-сан сказал, что они достигнут поместья Учиха в ближайший час. Уже очень скоро она встретится с Хинатой-сан. Она пока не представляла, как у нее повернется язык сообщить такие новости. И знала ли Хината-сан о смерти брата? Успели ли такие слухи дойти до нее? И еще Тен-Тен-сан… Порой Сакуре казалось, что у нее не хватит духу. О, как же она злилась на Саске первые дни. Он поставил ее в такое положение! Он сам гоняется по стране за призраком своего прошлого – за стариком Тайра – а она из-за его отсутствия будет вынуждена объясняться с Хинатой-сан. Как же это было несправедливо и нечестно! Спустя время злость и раздражение утихли, и Сакура, успокоившись, смогла вновь начать мыслить здраво. Уж чьей вины не было во всем – так это вины Саске. Ей бы все равно пришлось объясняться с Хинатой-сан, даже не отправься ее муж по следам Нобу – ведь она вернулась бы в поместье Учиха раньше него. Но Сакура по-прежнему была в отчаянии и не могла подобрать слов для Хинаты-сан. Качнувшись, рикша плавно остановилась, и Сакура прислушалась. Где-то неподалёку громко и эмоционально о чем-то спорили – но слов ей было не разобрать. Заинтересовавшись, она уже собралась было выглянуть из рикши, но вовремя осеклась. В стране все еще было небезопасно, и лучше ей не показываться лишний раз снаружи, пока они не окажутся под защитой стен родового поместья. - Сакура-сан, - ее уединение прервал Яшамару-сан, выглядевший, против обыкновения, изрядно раздосадованным. – Стражники на воротах не верят, что в рикше именно вы. Вас не затруднит выйти и им показаться? Она поймала себя на мысли, что хихикает, будто девчонка. Забавно, что их не пускают в поместье. Она отошла от рикши на десяток шагов и подняла вверх раскрытую ладонь. Она почти помахала стражникам, почувствовав секундную радость. Она вновь оказалась дома. Сакура думала, что не решится куда-либо выбраться из поместья в ближайшие десять лет. Каждый раз, как она покидала его стены, случалось что-то плохое. Она вернулась в рикшу, и их небольшой отряд на сей раз беспрепятственно прошел через ворота. Небо в то утро было удивительно голубым, а солнце – почти по-весеннему теплым. И Сакура почти не куталась в свой плащ, хотя отчаянно мерзла в минувшие недели. Совсем скоро с земли окончательно сойдет снег, и на деревьях набухнут почки, распустится первая молоденькая листва, в саду зазвенит привычно ручей, и зацветет сакура. И по воздуху будет плыть ее сладкий, дурманящий голову аромат, и будет светить яркое солнце... И закончится война, и Саске вернется домой. В те секунды Сакура испытывала полное и безграничной счастье. На пару мгновений она даже забыла о Хинате-сан, о смерти Неджи-сана, забыла обо всем! Ей так хотелось бесконечно долго любоваться раскинувшимся над землей небом – безграничным и ярко-голубым. Хината-сан встречала их на крыльце, держа на руках дочь Сакуры. Вторая малышка стояла подле нее, смешно покачиваясь на ножках и ладошками цепляясь за подол кимоно своей тети. Каким безмятежным было озаренное улыбкой лицо Хинаты-сан!.. «Наруто-сан мог бы приехать и рассказать невесте все сам», - неожиданно подумалось Сакуре, и она прикусила губу. Но тотчас расцвела яркой улыбкой, потому что Хината-сан спускалась к ней вместе с дочерью. Сакура взяла на руки малышку, и у нее защемило сердце. Она провела у Минамото почти месяц, но как же сильно изменилась ее дочь за столь недолгое время! Она будто бы повзрослела, и взгляд стал совсем осмысленным. И вот сейчас малышка настороженно рассматривала незнакомую женщину, которая точно также рассматривала ее саму. - Я твоя мама, малютка, - прошептала Сакура, с удивлением обнаружив, что пушок на голове ее дочери посветлел и теперь больше напоминал по цвету ее волосы, нежели волосы Саске. - Она очень подросла, - сказала Сакура, посмотрев на Хинату-сан. - Правда? – откликнулась та. – А я совсем ничего не заметила. Учиха кивнула. Ей больше не хотелось поскорее передать девочку прочь из своих рук, не хотелось от нее отстраняться. Малышка смешно хлопала глазенками, и ее длинные, пушистые ресницы доставали почти до мягких щечек. Сакуру затопила волна доселе неведанной нежности, и она прикоснулась губами к темечку дочери, крепко зажмурившись. Как же она была виновата... как же она могла быть столь холодной с ней в прошлом? Сакуре хотелось прижать малышку к себе и никогда не отпускать, хотелось крепко-крепко ее стиснуть, нашептывать на ушко признания в бесконечной любви. Как, оказывается, она скучала по своему ребенку. Через силу Сакура все же взяла себя в руки и оторвалась от разглядывания дочери. Она поудобнее подхватила ее и поднялась по ступенькам внутрь главного дома поместья. Ей все еще предстоял очень непростой разговор. - Я так рада тебя видеть, - сказала Хината-сан, взяв на руки племянницу. – Так рада. - И я, - отозвалась Сакура, и это было правдой лишь наполовину. - Я получила от Наруто-сана письмо, - Хьюга едва ли не щебетала от счастья. – Он обещает скоро приехать. - Правда?.. – задумчиво протянула Сакура. Ее сердце сперва испуганно ухнуло вниз, но потом она почувствовала неимоверное облегчение. Кажется, Наруто-сан не стал сообщать невесте плохие новости в письме. Что ж. Он сможет рассказать ей все лично, когда доберется до поместья. А она, Сакура, пока помолчит. Ведь письмо от Саске могло и задержаться в дороге, и принесший его солдат мог сбиться с пути, и дурные вести могли дойти до нее с опозданием. Сакура прикусила губу. Конечно, недолжно было ей так поступать. Но нежелание становиться горевестником было куда сильнее чувства стыда. - Я приказала наполнить тебе с дороги купель, - Хината коснулась ее плеча. – А я пока приготовлю для нас чай. - Спасибо. - Госпожа! – в коридор выскочила запыхавшаяся Мисаки. – Я услышала, что вы вернулись! Глаза девочки сияли подобно солнцу. Казалось, она была вот-вот готова сорваться с места и броситься Сакуре на шею и с трудом себя сдерживала. - Мисаки, - Сакура по-матерински ей улыбнулась. Она и впрямь чувствовала, что вернулась домой. – Ты уже видела Яшамару-сана? Девочка кивнула, и они вместе вошли в спальню. - Саске хвалил твоего брата, - сказала Сакура, баюкая на руках дочь. Конечно, она слегка приукрасила слова мужа. В письме он отозвался о Мамору как о «сносном» мальчишке. - Саске-сама скоро вернется? - Я надеюсь. Но сперва он должен выследить Нобу Тайра... Не договорив, Сакура замолчала, потому что малышка, до той секунды забавно перебиравшая ручками в воздухе, вдруг положила крошечную ладонь ей на подбородок. Внутри нее все перевернулась уже в который раз, и она подумала, что однажды просто задохнется от нахлынувшей вдруг любви. - Ты поняла, что я говорю о твоем отце? – нежно прошептала Сакура, смотря в широко распахнутые глазки дочери. – Он вернется совсем скоро, вот увидишь. - Хината-сан нашла для вашей дочери кормилицу. Она хорошая женщина, - Мисаки смотрела на нее, старательно пряча удивление. Она еще помнила, как ее госпожа отворачивалась от дочери и не желала брать на руки лишний раз. - Спасибо, - несколько рассеянно отозвалась Сакура, баюкая на руках малышку. «Я должна была смотреть на тебя каждую минуту с момента твоего рождения. Я должна была не отводить взгляда, - тоскливо думала она. – Я должна была кормить тебя сама и никогда не отпускать». Нехотя она передала дочь Мисаки, чтобы раздеться. Ее раны почти затянулись и уже не болели – только ныли ночами, и на память от визита к Минамото у нее остались две новых отметины на теле. - Сакура-сан?! Что это?.. – Мисаки в ужасе смотрела на нее. - Последствия заключения брака с Саске Учиха, - она хмыкнула и махнула рукой. На самом же деле ей не было ни смешно, ни спокойно. Ее уже пытались отравить и похитить, и только чудо помешало тогда. Теперь же она оказалась на пути стрелы, нацеленной в ее мужа. Она убила своего отца, потому что он пошел против Учиха, а ее маленькая дочь должна будет выйти за наследника клана, который не был им дружественен. Своего мужа за все прошедшее время она видела от силы два месяца и была вынуждена одна справляться с последствиями развязанной им войны: голодом среди крестьян, скудными запасами, осадным положением поместья, нуждами самураев и солдат. И сколько так еще будет продолжаться, она не знала. Лишь подозревала, что до конца ее жизни. Выкупавшись, Сакура с помощью Мисаки надела кимоно и завязала волосы в высокий узел на затылке. Настало время возвращаться к обязанностям хозяйки поместья Учиха.