Ее ставка - жизнь, ее судьба - игра.

Он намеренно не стал посылать вестей о скором возвращении. Не потому, что хотел кого-то удивить, появившись в один день на землях клана. И не потому, что хотел оставить в тайне ото всех свой путь. Но потому, что хотел застать обыденную жизнь поместья. Он не желал ни торжественной встречи, ни связанной с ней суеты. Саске намеревался застать всех посреди их повседневных забот и дел, словно он не возвращался после долгого, слишком долгого отсутствия, а уезжал лишь на пару дней. Он и его небольшой отряд промчались по землям Учиха, остановившись лишь раз у ручья, чтобы напоить лошадей. И потому сумели обогнать слухи, обычно расползавшиеся со скоростью ветра, о его пути. Разумеется, самураи, охранявшие ворота поместья, сперва не поверили своим глазам, завидев вдалеке стяг, который имел право носить лишь глава клана. Удивление и шепот сопровождали Саске, пока он, взяв под узды Молниеносного, медленно шел по дороге к главному дому. Самураи и слуги кланялись ему и оборачивались вслед, подолгу не отводя взглядов. Его не просто не ждали увидеть, некоторые уже верили, что он не вернется никогда – столько времени прошло! Да и слухи по стране ходили самые разные: будто он и затерялся в горах, и давно уж погиб, все пытаясь догнать Нобу Тайра, и решил стать отшельником-монахом, поселившись в одном из монастырей. Но вот он был здесь – живой, из плоти и крови, - шел в тени деревьев, чья густая листва надежно укрывала от жарких солнечных лучей. Когда до главного дома оставалось несколько тё, на гравийной дорожке показался Яшамару. Саске уже забыл, когда видел его настолько растерянным. - Саске-сама, - самурай, впрочем, быстро справился с нахлынувшими эмоциями и почтительно склонился. – Отрадно видеть вас дома. Учиха кивнул ему и, подойдя, стиснул плечо. Взгляд Яшамару вдруг лихорадочно забегал, а весь он разом напрягся, окаменел. Саске не нужно было оборачиваться, чтобы понять. Ведь он знал, что за его спиной идет Мамору, и сейчас отец увидел сына. Хмыкнув, он зашагал вперед. Бывали моменты, когда даже столь преданные самураи, каким был Яшамару, забывали о своем долге перед даймё и о самом даймё, и становились лишь отцами. Ему самому предстояло вскоре испытать подобное. Сегодня он увидит дочь. Одна из служанок сказала ему, что Сакура с детьми пошла к ручью. С детьми. Кроме дочери, у него теперь есть и маленькая воспитанница – будущая наследница Хьюга. Саске знал, что ему следует встретиться с Хиаши-саном в скором времени и все обсудить. И еще раз посетить Минамото. И вновь собрать глав и наследников кланов в императорском дворце. Нужно было заключать договоры и устанавливать сёгунат, определять порядок его избрания на годы вперед. Его война окончилась; пришло время дипломатии и закулисных интриг. Углубившись в сад, Саске сошел с гравийной дорожки и по вытоптанной тропинке зашагал к ручью. На деревьях плясали солнечные лучи, проникавшие сквозь густую листву. Утомленные жарой, изредка пели птицы, звенели стрекозы в высокой траве. Прежде он нечасто бывал в этой части поместья. Он увидел Сакуру и одновременно услышал ее смех. Она подбрасывала в воздух ребенка и, поймав, кружила на вытянутых руках. Под его ногой треснула ветка, и она обернулась. Распущенные волосы, в которых запутались солнечные лучи, рассыпались по ее плечам. Ее лицо все еще хранило отзвуки улыбки и смеха, когда она взглянула на Саске. На ее летнем, светлом кимоно был вышит цветочный узор. Он никогда не забудет того, как увидел ее – у ручья, окруженную солнечным светом, улыбавшуюся их дочери. - Мне не кажется? – спросила Сакура, когда миновала первая оторопь. – Это и правда ты? – и словно не рассчитывая на его ответ, она торопливо подошла к нему, ладонью провела по плечу. И сразу же поцеловала, немало удивив и его, и саму себя. Саске обхватил ее единственной рукой, пропустил распущенные волосы сквозь пальцы и отстранился, лишь когда зажатая между родителями девочка недовольно захныкала. - Посмотри. Это твоя дочь, - Сакура подняла на него сияющий взгляд. Малышка на руках матери разглядывала его совсем осознанно и казалась такой большой. Он ожидал увидеть младенца... впрочем, о чем он думал?! - Она похожа на тебя, - бездумно отметил он и протянул указательный палец малышке, которая тотчас крепко за него схватилась. - Я знаю, - довольно ответила Сакура и легонько подула на вьющиеся волосы дочери, отчего та беззубо заулыбалась и защебетала на своем языке. - Хочешь подержать? – спросила она спустя пару минут, в течение которых Саске не отводил от дочери взгляда. И, не став дожидаться ответа, положила ему на левую руку малышку и не отпускала до тех пор, пока он покрепче не обхватил ребенка правой. Девочка замерла, оказавшись на руках у незнакомца. Она настороженно изучала его лицо и то и дело поглядывала на мать. Сакура же, щекой прижавшись к плечу Саске, с улыбкой смотрела на нее в ответ. Много позже она будет вспоминать это утро как одно из счастливейших в своей жизни. - Она очень красивая, - понизив голос, сказал Саске. Буря чувств, которая им овладела, не поддавалась описанию. Ведь не так давно он смирился с тем, что никогда не станет отцом и не возьмет на руки своего ребенка, а клан Учиха будет уничтожен и предан забвению. А теперь его дочь забавно – и впрямь забавно – покряхтывает у него в руках, смотрит на него глазами его жены, а в ее лице он видит черты своего отца и всех Учиха до него. - Конечно же. Ведь она похожа на меня, как ты и сказал, - Сакура вполголоса рассмеялась. – Идем в дом? – и она мягко забрала у него дочь. - А где дочь Неджи? - Мисаки увела ее к кормилице. Малышка слишком раскапризничалась, - она сделала короткую паузу, собираясь с мыслями. – Ты не написал... намеренно? - Да. Саске по достоинству оценил выдержку жены. Он-то предполагал, что Сакура задаст этот вопрос одним из первых. - Я ждала от тебя письма, - Сакура говорила медленно, тщательно выверяя слова. Ей было важно донести до Саске свою мысль, но она боялась сорваться и наговорить от обиды глупостей, и потому сперва хорошенько все обдумывала. – Если ты не хочешь пышных встреч, их не будет. Но в следующий раз, прошу, не заставляй меня томиться в неведении. Учиха посмотрел на жену, которая старательно отводила взгляд, и промолчал. Он не знал, как, но у нее получилось заставить его взглянуть на собственные же действия под таким углом. - И просто непозволительно, конечно, когда никто не знает местонахождения главы клана. А если бы ты пропал по дороге – как бы мы узнали, где начинать поиски? Слова Сакуры и на этот раз остались без ответа, но она в нем и не нуждалась. И уж тем более не ждала, что Саске вслух признает свою неправоту. Она знала, что он ее услышал, и знала, что была права. И была уверена, что получит от него письмо в следующий раз. В молчании, в котором не было напряженности, они вошли в дом. Освободив прядь волос из кулачка дочери, Сакура взглянула на Саске: - Я приготовлю чай и легкие закуски, если ты голоден. Но сперва уложу малышку спать. После секундных раздумий Учиха кивнул. - Но прежде я навещу отца. Он толкнул двери в спальню, из которой вышел полтора года назад и с тех пор не возвращался. Во всем ее убранстве отчетливо ощущалась рука Сакуры: на низком столике с принадлежностями для каллиграфии соседствовала ваза с охапкой полевых цветов. На одном из футонов лежали детские игрушки из дерева – у него самого когда-то были почти такие же. На татами подле окна были аккуратно расстелены разноцветные лоскуты шелка. Рядом с ними Саске увидел небольшую деревянную дощечку, нож для резьбы и ленты. Кажется, его жена увлеклась созданием деревянной мозаики из лоскутов. Он почти удивился, когда заметил на деревянной подставке бамбуковую флейту-сякухати. Раньше он не наблюдал у Сакуры подобных увлечений. Раздевшись, он забрался в бочку с горячей водой и откинул голову на бортик. Он закрыл глаза, вслушиваясь в звуки вокруг: ветер доносил из сада щебетание птиц, шумела листва на деревьях, растущих вблизи распахнутого окна. Так звучал его дом. По пути к усыпальнице их клана он зашел в спальню отца. За раздвижными дверьми все осталось, как было, как он запомнил. Даже на низком столике для каллиграфии лежал раскрытый лист пергамента. Саске мог с легкостью вообразить, как слышит в коридоре шум шагов, и как входит в спальню его отец, садится на татами и берет в руку кисть. Сколько он себя помнил, в усыпальнице всегда было тихо, темно и прохладно. Пагоду воздвигли в отдаленной части поместья, под сенью высоких деревьев, что дарили тень даже в самые ясные и жаркие дни. Окна в стенах намеренно прорубили небольшими, чтобы умерших не касался солнечный свет. Саске прошел дальше вглубь, скользя взглядом по камням с высеченными именами. Поколение за поколением, все Учиха покоились здесь. Когда несколько лет назад Итачи Учиха вырезал свой клан, камнетесы работали днем и ночью, не смыкая глаз. Им пришлось обработать множество грубых камней... Саске высек из кремня огонь и зажег свечу, сощурившись, осмотрелся. Он не был здесь с того дня, когда они с отцом развели погребальный огонь для Микото Учиха. У подножья каменной плиты с высеченным именем Фугаку он увидел свежие цветы. Такие же лежали напротив плиты с именем его матери. Значит, Сакура навещала могилы его родителей, и делала это много чаще его. Укрепив свечу в одной из глиняных мисок, Саске опустился на колени перед двумя плитами из грубого, серого камня. - Вот я и дома. Когда его дочь подрастет, он приведет ее сюда. Ему самому отец показал усыпальницу клана после пятого дня рождения. С того года он сопровождал Фугаку каждый раз, когда тот навещал могилы предков. - Нобу Тайра мертв. Все Тайра мертвы. Я вырезал их клан под корень, - говорил Саске, смотря на имя отца прямо напротив глаз. – Итачи мертв уже давно. Теперь ваша посмертная жизнь должна быть спокойной. И у отца, и у матери лежали цветки эдельвейса. Согласно Ханакотоба эдельвейс символизирует власть и силу, и потому считается мужским цветком. Но было у него также и еще одно значение – мужество. А Микото Учиха была действительно мужественной женщиной. Иногда Саске казалось, что он забыл ее лицо, но стоило зажмуриться – и образ матери тотчас вставал перед глазами. Матери, какой он видел ее в последний раз, когда она провожала их с отцом из поместья. Пробыв еще недолго в усыпальнице, Саске задул свечу и вышел на свежий воздух. Яркий свет немилосердно резал глаза, и ему пришлось прикрыть их ладонью на обратном пути к дому. Сакура ждала его у открытого окна, с любопытством наблюдая за чем-то происходящим снаружи. На столе позади нее были расставлены мисочки с угощениями и посуда для чая. - Мамору играет с Мисаки, - с улыбкой пояснила она, повернувшись в ответ на шум закрываемых дверей. Она бросила последний взгляд в окно и подошла к мужу, обняла его, прижавшись к груди, и закрыла глаза. Помедлив, Саске положил руку ей на плечи, мимолетно пожалев, что Сакура убрала распущенные волосы в высокий пучок. Ее теплое дыхание щекотало ему шею. Она подняла голову, встретившись с Саске взглядом, приподнялась на цыпочки и быстро прижалась губами к его подбородку. Ее руки вспорхнули к его лицу, кончики пальцев огладили скулы, смахнули со лба отросшие волосы... Сакура вздрогнула, будто что-то ударило ее изнутри, разорвала поцелуй и, запрокинув голову, еще раз посмотрела на мужа. Она очень хорошо помнила, как раньше короткие пряди лезли ему в глаза и постоянно мешались; сейчас же их длины хватало, чтобы заправить за уши. Помнила, как небрежно, нарочито неровно были обрезаны его волосы; сейчас же они были собраны на затылке и перевязаны тонкой веревкой. Ее глаза засияли, когда пришло понимание. Саске исполнил свою месть, и клятва, произнесенная несколько лет назад, больше над ним на довлела. Вскоре он вновь сможет заплести волосы в традиционную для самураев прическу. Она не стала ничего говорить, лишь еще раз поцеловала. Волевым усилием Саске подавил нахлынувшее желание и отстранился от жены. Он сел на колени на татами у низкого столика, окинул взглядом пиалы с угощениями и усмехнулся. Он вспомнил о чайной церемонии, проведенной в другом поместье некоторое время назад. Прошло меньше двух лет, но могло показаться, что целая вечность. Между ними повисла тишина, но в ней не чувствовалось напряженности или отчуждения. Скорее, тишина звучала умиротворяюще. Сакура взбивала чай, вращая венчиком, и его бамбуковые зубцы с мягким шелестом задевали глиняные стенки глубокой чаши, в которой постепенно появлялась густая пена нежно-зеленого цвета. Время от времени она поднимала на Саске взгляд, смотрела на него долгую секунду из-под длинных ресниц и вновь возвращалась к прерванному занятию. - Завтра я напишу главам вассальных кланов. Я хочу собрать их в поместье в начале следующей недели, - он первым нарушил молчание, когда Сакура начала обмывать глиняную посуду теплой водой. - Зачем? – спросила она, лихорадочно размышляя о том, что ей придется подготовить поместье к приезду гостей. Впервые в жизни и впервые в статусе жены главы клана. О ней как о хозяйке станут судить по тому, как она сможет провести этот прием. Она нервно облизала враз пересохшие губы. - Война закончилась, - Саске пожал плечами, краем взгляда уловив, как задрожали руки его жены. – Предстоит еще много таких встреч. Сейчас в Эдо Наруто восстанавливает отношения с Императором. Теперь все будет по-другому. И мне еще предстоит визит к Хиаши-саме... При упоминании Хьюга Сакура поежилась и опустила на стол посуду, боясь ее уронить. Она чувствовала на себе пристальный взгляд мужа – тот не мог не заметить ее нервозности и явно ждал объяснений. Воспоминания о прощании с Хинатой-сан все еще вызывали у Сакуры зубной скрежет. - Мы не очень хорошо расстались с Хинатой-сан, - она отвернула голову и посмотрела в окно. – Хината-сан была очень расстроена тем, что ее племянница будет воспитываться у нас. «Ненавижу! Ненавижу! Она – это все, что осталось у меня от брата и его жены! Неджи-сан и так умер из-за войны, которую развязал твой муж...» По лицу Сакуры нетрудно было догадаться, как сильно она преуменьшила степень расстройства дочери Хиаши. Но Саске не стал ничего спрашивать. Если захочет – однажды расскажет сама. - Не думал, что Хината-сан воспротивится воле старшего брата. Перед сэппуку Неджи сам попросил меня об этом. - Я знаю, - Сакура кивнула и, справившись с эмоциями, вернулась к завариванию чая. – Наруто-сан рассказал мне, когда приехал в поместье за Хинатой-сан. Она наполнила густым напитком крошечную чашку и подала ее Саске. Она вздрогнула от мимолетного прикосновения его теплых пальцев к своим – ледяным. - Неджи назвал свою дочь Томоэ, - сделав первый глоток, произнес Учиха. – Я хочу провести церемонию наречения именем завтра. - А для нашей дочери? – Сакура подцепила палочками маленький кубик ёкана. Саске помедлил, прежде чем ответить. Он опустил чашку на стол и положил ладонь на бедро, выпрямившись еще сильнее. Имя для своей дочери он придумал давно. Осталось только произнести его вслух. - Когда в поместье Минамото мы встретили в коридоре Нобу Тайра, рядом с ним была его внучка Хоши. Сакура молча кивнула. Она помнила ту девочку. А Наруто-сан за время своего короткого пребывания в поместье успел немного рассказать ей о Хоши Тайра. - Очень храбрая и очень глупая девочка. Она приходила ко мне в подземелья, пока я гнил в клетке. Хоши помогла мне в плену. Думаю, это достойное имя для нашей дочери. - Наруто-сан сказал, что она не пережила атаку на поместье и умерла от страха... – Сакура подняла на Саске полный сомнения взгляд и отпрянула назад в испуге, когда увидела гримасу, исказившую его лицо. Его рот скривился в ожесточенной усмешке, но голос был полон горечи. - Наруто рассказал это тебе и Хинате-сан? - Да, - медленно отозвалась Сакура. - Верно, он бережет невесту, - холодно заключил Саске. – Хоши убил я, когда мы захватили поместье. Она изо всех сил попыталась не вскрикнуть и не прижать ладони к губам. Но невозможно сохранить на лице отстраненное выражение, когда твой муж говорит тебе, что убил маленькую девочку, которая однажды его спасла. И что собирается наречь ее именем твою дочь. «Лучше бы ты тоже меня берег», - прикрыв глаза, подумала Сакура. - Зачем ты это сделал? – спросила она прямо, когда убедилась, что голос не подведет ее и не будет дрожать. - Нельзя оставлять в живых никого из клана, который ты уничтожаешь. Даже несмышленых младенцев. Однажды они вырастут и захотят расплатиться за милосердие кровью, - ровным голосом отозвался Саске. Он по-прежнему держал руку на бедре и не притрагивался к чаю. И смотрел на Сакуру уставшим взглядом, словно объяснял ей эту прописную истину в тысячный раз. «Я никогда не привыкну», - подумала она. Кажется, чайные церемонии были в их семье не в чести. Ни одна из них не соответствовала назначению ритуала – удалению от мирской суеты, созерцанию прекрасного, отрешению от обыденных тревог. - Сакура, - Саске позвал ее и дождался, пока она посмотрит ему в глаза. – Я могу ничего тебе не рассказывать, как делает Наруто. Ты сама однажды выбрала правду, - он отпил чая, не сводя с нее пристального взгляда. Как же просто было ответить – «да»! Короткое слово, один звук. Оно слетит с ее губ, и больше она никогда не узнает ни об убитой маленькой девочке, ни о чем ином. Сакура чувствовала, что ее ответ будет значить очень много, гораздо больше, чем может показаться с первого взгляда. То, что она скажет сейчас, определит дальнейший путь, по которому пойдет их брак. - Я не хочу так, - она подавила рвущийся из груди вздох. – Не хочу не знать. Саске медленно кивнул, показывая, что услышал ее. В отличие от Сакуры он в ее выборе не сомневался ни мгновения. - Значит, Хоши? – Сакура решила вернуть беседу в прежнее русло. – Звезда. Томоэ и Хоши. Иногда ей становилось страшно. Ей потребовалось несколько долгих месяцев, чтобы свыкнуться с рождением собственной дочери. И она до сих пор не переставала себя винить. Сумеет ли она свыкнуться с неродной девочкой? Хватит ли у нее любви на обеих? Сакура с тоской покосилась на Саске. Не с ним было обсуждать ее переживания. Каждый раз смотря на мужа, она удивлялась. Не верила, что он и впрямь сидит напротив нее. И никуда не исчезнет – ни через час, ни через день. И завтра утром она увидит его вновь. И сегодня ночью услышит его дыхание, ощутит тепло его тела и сможет к нему прикоснуться. Столь непривычной смотрелась на нем домашняя юката темного-синего цвета с одним лишь камоном на спине. Юката была неплотно запахнута и обнажала полоску голой кожи на груди. Сакура уже и забыла, когда в последний раз видела своего мужа не в официальном строгом кимоно и не в хакама да куртке из грубой ткани, опоясанным катаной. - Я буду у Яшамару, - сказал Саске, когда закончилась чайная церемония. – Хочу переговорить с ним и с Такуми, и с теми, кто оставался все это время в поместье. Благодарю за чай, - он склонил голову, встал из-за стола с легкостью, которую сложно было заподозрить в одноруком калеке, и покинул комнату. Сакура поднялась ему вслед. Ее вдруг заполнило тянущее, тоскливое чувство. Ведь она всегда будет провожать его, и смотреть в спину, и ждать, когда он вновь распахнет двери их дома. Справившись с мимолетной слабостью, она решительно направилась к слугам – следовало подать на ужин больше рыбы и сладостей, и достать с полок бутылки саке, к которым давно уж никто не притрагивался. В поместье вернулся хозяин. Им было, что праздновать этим вечером. Она спустилась с крыльца и уже почти повернула за угол дома, когда услышала мужские голоса, и в одном из говоривших узнала Мамору. Сакура чувствовала, что от стыда у нее заалели щеки, но все же она остановилась и прислушалась к разговору. - ... гнались за ним по всей стране. Господин не останавливался. Бывало, мы иногда так и дремали – верхом, во время езды. Припав щекой к стене, Сакура медленно и осторожно заглянула за угол. Мамору стоял в окружении таких же мальчишек как он. Но во время войны они оставались в поместье, а он всюду сопровождал их господина, о чем сейчас и рассказывал. - Скакали мы за Нобу Тайра недели три. Под конец господина да и всех старших самураев было не узнать – обросли бородой почти до самых глаз. А настигли его у побережья. Саске-сама его прямо там и казнил... - А как же он одной рукой? Как управляется с катаной? – рассказ Мамору прервал один из юношей, чей голос был полон жадного любопытства. - Так же, как прежде, - коротко отозвался сын Яшамару, явно насторожившись. Кажется, ему не пришлось по нраву, что кто-то мог усомниться в его господине. После короткой заминки рассказ Мамору полился дальше. Он поведал, как они выбросили тело Нобу Тайра в море, а голову залили смолой и привезли обратно в родовое поместье. Как сожгли дотла каждый минка, каждую постройку в огромном поместье, и еще долго преследовали на землях Тайра расползшиеся по ним отряды самураев, сохранивших верность мертвому главе их дома. Для себя Сакура решила, что никогда не станет спрашивать Саске о том, как он настиг и убил Нобу Тайра. Рассказ Мамору лишил ее всякого желания услышать еще раз ту же историю из уст мужа. - И Саске-сама всюду брал тебя с собой. Ты закрывал его в битвах? – у мальчишки, который задал вопрос, горели глаза. Должно быть, он представлял, как в гуще сражения Мамору подставляет свою спину, чем спасает их господину жизнь. - Все больше бежал следом, - юноша смущенно хмыкнул и провел пальцами по переносице. - Не к лицу самураю преуменьшать свои заслуги, - от неожиданно раздавшегося голоса мужа Сакура испуганно подпрыгнула наравне с мальчишками. Саске, очевидно слышавший весь разговор, вышел из-за угла напротив в сопровождении Яшамару. Юноши принялись кланяться и бормотать приветственные слова, а Сакура прижалась спиной к стене, чувствуя быстрый стук сердца. Не рискнув больше выглядывать из своего убежища, она медленно направилась в сторону минка для слуг, надеясь, что ее присутствие осталось незамеченным. Краем взгляда Саске зацепился за удалявшийся прочь от главного дома поместья силуэт жены и хмыкнул. Кажется, Сакура, равно как и он сам, подслушивала разговор юношей. Он посмотрел на Мамору, который вовсе не казался смущенным. Но еще полгода назад он непременно бы покраснел и опустил взгляд в землю. Война вытравила из него все, что оставалось от мальчишки. Никто, кто встретится с ним сейчас, не подумает назвать его мальчишкой. «Не к лицу самураю врать», - мог бы добавить Саске. Мамору сказал, что он управляется с катаной «так же, как прежде». Забавно. Во время самых первых своих набегов, произошедших еще тогда, когда они стояли лагерем посреди заснеженных полей, Саске не единожды падал с Молниеносного, поскольку не сразу привык взбираться на него, держась за седло одной рукой. Но он промолчал и, сопровождаемый Яшамару, прошел вглубь поместья, оставив юношей слушать рассказы Мамору. Когда они отошли от ближайших минка на расстояние, достаточное, чтобы скрыть их разговор от любопытных ушей, до того молчавший Саске заговорил: - У меня есть к тебе просьба. Яшамару поднял на господина несколько растерянный, удивленный взгляд. Саске-сама никогда не просил, он приказывал. Да и не зачем ему было просить! Каждый самурай знал, что его жизнь ему не принадлежит – она принадлежит даймё, и он вправе распоряжаться ей по собственному усмотрению. Тем удивительнее для Яшамару звучали слова Саске-самы. - Мачеха и сводная сестра Сакуры все еще живут в поместье Харуно. Мне некогда было разбираться с ними, пока шла война, но теперь, я знаю, я должен вырвать у змеи ядовитый клык. Проще всего их убить, но лишние волнения на землях Харуно мне сейчас не нужны, - Саске говорил медленно, чеканя каждое слово. Их прогулку в саду сопровождал шелест гравия под ногами и пение птиц на макушках деревьев. Ветер слабо трепал полы темной юката Саске и широкие хакама Яшамару, ворошил волосы, убранные в пучки. - Я мог бы отправить их в самую дальнюю деревню, запереть в минка и никогда не видеть, но этих женщин не следует упускать из вида. Яшамару подавил неуместную сейчас ухмылку. Порой Мисаки передавала ему рассказы Сакуры-сан о ее жизни в поместье Харуно. Если хотя бы малая часть ее слов известна Саске-саме, то и не стоило ожидать от него иного решения. Да и Кацуо с Такуми пару раз обмолвились о том, что все слова госпожи Харуно напоминают яд. - Лучше всего будет выдать Ханами замуж за человека, которому я доверяю, как себе. Который не позволит ее словам и словам ее матери отравить свой слух, - Саске остановился и повернулся к Яшамару с тем, чтобы смотреть ему в глаза. – Я хочу, чтобы Ханами стала женой Мамору. Мужчина прикрыл глаза и склонил голову. - Вам нет нужды просить об этом, Саске-сама. Моя жизнь и жизнь моего сына – ваши. - Я ведь не просто подыскал Мамору удобную для клана невесту, - Учиха скривил губы. – Девчонка – настоящая дочь своей матери... Поэтому я прошу. - У вас уже есть мой ответ, - отозвался Яшамару с присущей ему простотой. - Спасибо. Осенью проведем церемонию. Пока я буду встречаться с главами вассальных кланов, ты передашь Хеби Харуно от меня письмо и привезешь ее с дочерью в поместье. Саске не говорил – цедил сквозь зубы. Ему не нравилось собственное же решение, но лучше было не придумать. - Сакура-сан знает?.. – Яшамару, должно быть, прочитал его мысли. Учиха невесело усмехнулся и покачал головой. Сакуре о том, что ее мачеха и сводная сестра будут жить поблизости, он расскажет позже. - Я дам Мамору земли и крестьян. Все же за дочку главы некогда великого клана полагается достойное приданое. - Мне рассказать ему обо всем? - Я скажу ему завтра. - Теперь мой сын будет преумножать вашу славу. Я уже слишком стар и для этого не гожусь, - Яшамару отводил взгляд, избегая смотреть на Саске. - Кто-то должен быть с Сакурой, - жестко ответил Учиха. – Теперь я не могу оставлять ее без защиты, - он выразительно посмотрел на Яшамару, без слов донеся до него свое недовольство и разочарование. Однажды его отец не увидел дурного в том, чтобы забрать с собой в поход почти всех самураев клана, и оставить свою жену лишь под защитой стен родового поместья. Эту, возможно, единственную ошибку своего отца Саске никогда не повторит. - И как ты представлял? Сакура провела бы недели в поместье Минамото в одиночестве? Чтобы Дайго-сан решил сделать ее своей пленницей? – приподняв бровь, спросил Саске. Яшамару склонил голову, поскольку у него не было ответов ни на один вопрос. Своим неосторожным замечанием он задел что-то в господине, отчего и последовала столь яркая вспышка эмоций. К поместью они шли в неуютном молчании, которое Саске прервал лишь раз: - Утром собери всех юнцов на поляне для тренировок. Хочу на них посмотреть. Он знал, а, услышав сегодня разговор Мамору, еще раз убедился в том, что в головы многих закрались сомнения. Так ли хорош их господин теперь, с отрубленной рукой? До своего плена Саске не было равных во владении катаной. Он бился одинаково хорошо обеими руками и уверенно побеждал в схватке против четырех самураев разом. Теперь же он не мог ни обороняться, ни нападать левой рукой, и каждый в бою норовил ударить его именно с этой стороны. Пока он сражался, в поместье подросли те, кто был еще мальчишками, когда он уходил. И они не должны сомневаться в своем даймё. Завтра он посмотрит, сможет ли кто-нибудь из них одолеть его, пусть даже и без одной руки. Слуги суетливо бегали по двору и коридорам поместья c подносами еды и бутылями саке. Легкое недопонимание Саске разрешила Сакура, оказавшаяся на крыльце как раз в тот момент, когда он с Яшамару подходили к главному дому. - Это трапеза для твоих людей, - она нахмурилась, уловив подавленность Яшамару и недовольство мужа. – Я подумала, нам всем есть, что отпраздновать чашечкой саке. По лицу Саске было невозможно определить, пришелся ли ему по нраву ее замысел. - Ты собирался поговорить с Такуми-саном и остальными, и я подумала, что совместная трапеза придется к месту, - добавила Сакура, разгладив невидимую складку на светлом шелке кимоно. - Спасибо, - взгляд Саске потеплел. – Ты к нам присоединишься? - Я буду лишней, - она улыбнулась. – И потом, у меня есть занятие намного важнее. Я должна убаюкать нашу дочь. - Госпожа! Слуги говорят, что не достает рыбы... – к ним через двор спешила – едва ли не бежала – одна из помощниц Сакуры. – Но всего должно хватить, мы же проверяли. - Я сейчас разберусь, Аки, - строго отозвалась она. И бросила на мужа одновременно извиняющийся, но и лукавый взгляд. – Надеюсь, трапеза вам понравится. Изящно обогнув Саске на ступенях, она спустилась с крыльца и заспешила навстречу служанке. И он обернулся ей вслед, чтобы зацепиться взглядом за струящийся подол кимоно, прежде чем успел подумать. В детстве он частенько подглядывал вместе с другими мальчишками за отцом и старшими самураями, когда они собирались вечерами для общей трапезы. Тайком и ползком они подбирались к окнам и заглядывали в них, рискуя быть пойманными, а после – наказанными. Когда отец взял уже подросшего Саске на такое празднество впервые, то со смехом поведал ему, что ни одна его детская вылазка не оставалась незамеченной. И Саске знал, что, когда его сыновья станут подсматривать за ним в окна, он, как и его отец, отвернется и притворится слепым. Стол, за которым они сидели, был скромен – сказывалась и война, и скудные запасы прошлого года, но обилен. Сакура, казалось, приказала достать из хранилищ все, что в них оставалось. И – что особенно важно – было много саке. Он собрал за столом своих лучших самураев. Тех, кто сопровождал его в походе, и тех, кто находился в поместье, поскольку их дела были одинаково ценны. Саске смотрел на мужчин в темных кимоно с вышитым на спине камоном Учиха, сидящих за длинным столом напротив него. Слушал их разговоры, коротко улыбался удачным шуткам, говорил сам. Они пили саке и ели рис, и вкус этого риса разительно отличался от вкуса походного. В дальних комнатах его жена укладывала спать его дочь. Скоро он встретится с главами вассальных кланов, а позже вместе с Наруто отправится в Эдо, чтобы установить свой сёгунат. Убийцы его клана были мертвы, отец и мать – отомщены. Война принесла ему новые земли, и были заключены новые союзы. Саске думал об этом и улыбался, пригубливая саке. Она нашла мужа в комнате, в которой он обычно писал и разбирал письма, пока не была развязана война. Саске и сейчас быстро записывал что-то на пергаменте, неловко придерживая свиток левой культей. Он точно слышал ее шаги и шелест дверных створок, но никак этого не показал. Сакура опустилась за его спиной на татами и накрыла ладонями его плечи. - После саке письма лучше пишутся? – она улыбнулась, заметив на столе небольшой кувшинчик и чашку. - Определенно, - от Саске едва ощутимо пахло алкоголем. Спиной он чувствовал тепло ее тела, а ее дыхание щекотало на шее кожу. Он отклонился назад, подставляя плечи под ласки Сакуры, и прикрыл глаза. - Нарочно ждал меня тут? – прошептала она и дернула за ворот кимоно, отводя в стороны его неплотно запахнутые половины. Прохладными ладонями она заскользила по груди Саске, сухими губами принялась целовать шею и плечи. Он сидел перед ней настолько расслабленным, каким она не знала его никогда прежде. Обычно он жестко контролировал все – и то, что происходило между ними в постели, но сейчас, кажется, позволил ей решать. Сакуре было и любопытно, и самую малость страшно. Неловкими, а оттого рваными движениями она сняла с него кимоно, и оно тяжелым шелком осело на татами вокруг них. Сама также скинула халат и выскользнула из хададзюбана, голой грудью прижалась к его обнаженной спине и с ликованием ощутила, как он вздрогнул и напрягся. Ее ладони поглаживали его покрытую шрамами грудь и плечи, каменный от сдерживаемого напряжения живот, а губы покусывали шею. В какой-то момент Сакура решительно поднялась и, качнув бедрами, заставила хададзюбан сползти по ее ногам на татами. Она небрежно откинула его в сторону, обошла Саске – ему приходилось задирать голову, чтобы смотреть ей в глаза – и, сжав его плечо, велела: - Отодвинься. И он послушно подвинулся назад, не сводя с нее пристального взгляда, скользя им по ее обнаженному телу, подмечая набухшие, затвердевшие от желания соски и лихорадочный румянец на щеках. Сакура шагнула к нему почти вплотную, дрожа от нетерпения, предвкушения и собственной смелости, стиснула в кулаке его волосы, заставила откинуть голову, встала на цыпочки и направила его губы себе между ножек. Саске до синяков стиснул ей бедро, когда услышал первый глухой стон, и усмехнулся, когда Сакура начала мелко-мелко дрожать. Ее ладонь безвольно соскользнула с его затылка, отпустив волосы, глаза закрылись, а с губ срывались лишь полувсхлипы да невнятное бормотание. Не позволили ей окончательно раствориться в своих ощущениях лишь несколько намеренно-жестких шлепков. Сакура открыла глаза, в первую секунду не понимая, где находится, и посмотрела вниз. На губах Саске блестели следы ее удовольствия, и она села ему на колени, чтобы поцеловать. Даже сквозь ткань кимоно она почувствовала, насколько он был возбужденным, и заерзала. Он грубо сжал ее сосок, прокрутил между пальцев, заставив тихонько застонать ему на ухо. Сакура продолжала двигать бедрами и скользить по его коленям, лишь сильнее распаляя свое и его желание. Вслепую она опустила руку, отбросила в стороны шелковую ткань и, обхватив ладошкой твердый член, направила его внутрь себя. Саске издал глухой, утробный звук, дернулся вперед, толкаясь глубже, но Сакура, к которой вернулся прежний настрой, властно надавила ему на грудь ладонями и заставила лечь спиной на татами. Он не сводил с нее темного, тяжелого взгляда, когда она начала медленно двигаться сверху; словно зачарованный смотрел, как ее густые волосы струятся по спине и плечам, как вздымается в такт толчкам грудь с острыми сосками. Сакура то припадала к нему и жарко дышала в плечо, и ойкала всякий раз, как получала шлепок его тяжелой ладони, то прогибалась назад, открывая его взору всю себя, и ее волосы щекотали его бедра. Она раскраснелась, ее взор помутнел от страсти. Саске не знал, как можно хотеть женщину, которой ты уже овладел, но он хотел. Ему было мало и всхлипов, и стонов, и закушенных губ, и того, как она жалась к нему, и того, как вздрагивала от шлепков, и как просила их вновь. Когда Сакура начала мелко-мелко дрожать всем телом, Саске резко подхватил ее и бросил навзничь на татами, продолжая ритмичные толчки. Она тихо вскрикнула от нахлынувшего лавиной оргазма, обхватила мужа за шею, прижимая к себе, пока он толкался в нее все быстрее и жестче, не способный более сдерживаться. Он рухнул сверху спустя несколько минут, вдавив ее весом своего тела в татами, но Сакуре было так сладко, что не хотелось освобождаться. Саске дышал хрипло и тяжело, словно после долгой погони, и на его плечах выступила испарина. Она чувствовала в себе его семя и лениво думала: «На этот раз будет сын». Сакура водила ладонью по спине мужа, пропускала сквозь пальчики слегка влажные от пота волосы и наслаждалась его столь редкой близостью, и исходящим от него теплом. Когда Саске откатился в сторону, она с трудом подавила разочарованный стон. И вопреки своему обыкновению тотчас к нему прильнула, свернулась клубком и положила голову на живот. И сперва не поверила собственным чувствам, когда ладонь мужа легла ей на макушку.