Ее ставка - жизнь, ее судьба - игра.

Саске шел следом за спешащим Мамору, который, встретив их на пути к поместью, успел сообщить ему, что есть новости об отравлении госпожи. Действовать следовало незамедлительно и тайно, и потому Саске оставил Сакуру и дочь, едва они въехали за ворота, и следовал сейчас за Мамору вглубь поместья – к минка, где тот жил с женой и сыновьями. Против обыкновения взволнованная Ханами поджидала их на крыльце, шагая из стороны в сторону. Саске махнул рукой, обрывая приветствие: он не мог больше ждать. - Это один из тех, кто отвечает за хранилища и их наполненность, - верно уловив его настроение, Ханами сразу же перешла к сути. Они даже не вошли в дом, так и оставшись на крыльце, несмотря на ощутимую прохладу и ветер. - Я просмотрела все записи из наших свитков за последние годы, - голос Ханами, равно как и руки, слегка подрагивал. – И нашла расхождение, - она подняла голову, встретившись взглядом с Саске. Мамору стоял рядом с женой, не касаясь ее, но безмолвно поддерживая. – По свиткам выходит, что в хранилищах должно быть намного больше целебных трав, чем там есть сейчас. Мы много за них заплатили. В самом начале Саске думал, что Сакуре подмешивали в еду и питье ядовитую траву, и потому велел Мамору искать в поместье яд. Но тогда они ничего не нашли. Много позже Рю-сама написал ему уже из монастыря, что скорее всего то был не яд, а лекарство – целебные травы, которые по отдельности использовались, чтобы врачевать раны, а все вместе вызывали выкидыши, сопровождаемые обильной потерей крови. И они начали искать заново. - Адонис, горец птичий, пижма, шалфей, болотная мята, сенна, тысячелистник, лавровый лист, змеевик, душица, - Ханами на одном дыхании зачитала длинный список из трав. – Их не хватает. И они входили в тот перечень, что подготовил для них Рю-сама. Он указал травы, которые использовали обычно женщины, чтобы избавиться от нежеланной беременности. И заставил Саске в очередной раз пожалеть, что рядом с Сакурой не оказалось взрослой, умудренной годами женщины, которая поняла бы, что происходит, гораздо, гораздо раньше. Ханами хмурилась. Она ведь тоже могла догадаться, почему ее сводная сестра скидывает детей. Годы назад перед самой свадьбой мать нашептала ей названия различных травок на случай, если она «понесет от грязного мальчишки» и не захочет «рожать ему щенков». Она постаралась забыть слова матери и запретила себе даже думать о травах, и потому не сообразила, когда у Сакуры начались выкидыши. - Кто это? - Бывший лекарь... – заговорил Мамору и слегка подался вперед, чтобы Ханами оказалась у него за спиной. Он не хотел, чтобы жена оказалась человеком, принесшим горестные вести, потому что представлял, как сильно его господину не придется по душе услышанное. – Риоко... – он проглотил суффикс «сан». Будет кощунством уважительно назвать мужчину, травившего их госпожу! - Риоко... Риоко... – Саске свел на переносице брови, мучительно припоминая. Он повторил имя несколько раз, словно пробуя на вкус. Имя убийцы его детей. – Я не помню его. - Он недолго пробыл у нас лекарем. Сразу после войны, когда госпожа... – Мамору замялся, не найдя подходящих слов. Мог ли он произносить вслух такие вещи?! – Когда госпожа потеряла ребенка... «В первый раз» - непроизнесенным повисло в воздухе между ними. - Тот, который отказался ее лечить?! – не сдержавшись, Саске повысил голос, но быстро взял себя в руки, заговорил спокойнее. – Я выгнал его тогда. Велел убираться прочь. «И избил». Он помассировал переносицу, пытаясь сосредоточиться. Столько времени прошло с тех пор. Он помнил, как разозлился и ударил мужчину, как велел ему убираться, как приказал Такуми найти нового лекаря – на сей раз достойного. А после он уехал в Камакуру и никогда не вспоминал о старом лекаре до настоящего момента. Не было нужды вспоминать. - Он остался в поместье и помогал нашему лекарю с грязной работой, - решившись, Мамору нарушил неловкую, гнетущую тишину. Он кожей ощущал раздражение господина и, приготовившись к возможному удару, коротко втянул воздух сквозь зубы и напряг тело. Саске дернулся, когда самурай заговорил, и сжал воздух пальцами здоровой руки. Кого ему было винить кроме себя? Опять. Кто, кроме него, знал о его мыслях и был должен убедиться, что лекарь убрался из поместья, а не комнаты?.. - Ханами, будь добра, завари чай, - контролируя каждое слово, нарочито медленно и спокойно попросил Саске. - Простите! Мы не пригласили вас в дом! – она всплеснула руками, опомнившись, и торопливо посторонилась. Он покачал головой, показывая, что не за что извиняться. В первые минуты ему было не до того; сейчас же ему требовалось успокоиться и все обдумать. Хотелось, конечно, отыскать убийцу своих детей и снести ему голову без лишних слов. Но если Саске и научился чему-то, так не принимать поспешных решений и взвешивать каждый свой шаг. Они не успели войти в минка, как натолкнулись на сыновей Мамору. Мальчишки, кажется, крутились у дверей, пока взрослые говорили на улице. Они выглядели самую малость смущенными, словно их застали врасплох. - Отец! Ты утром обещал потренироваться с нами, - младший из близнецов – побойчее и посмелее – шагнул им навстречу. Старший же, чуть повнимательнее, дернул брата за рукав куртки, чтобы тот отошел назад – по лицам взрослых он понял, что сейчас не время напоминать отцу про тренировку. Но было уже поздно. - Тадао, прежде всего ты должен поприветствовать Саске-саму, - строго сказал Мамору, с недовольством смотря на сына. – Нобуо, что вы вообще забыли у дверей? – он перевел взгляд на старшего из мальчиков. - Мы ждали тебя! – наскоро поклонившись Саске, что должно было означать приветствие, отозвался младший – Тадао – без капли раскаяния. Против воли Саске усмехнулся. Мальчишка забавлял его, несмотря на гнетущее чувство после состоявшегося разговора. - Это я задержал вашего отца, - он заговорил, обратив на себя внимание близнецов. – И задержу еще ненадолго. Не против? Он шутил, но Тадао – к ужасу своих родителей – воспринял его слова совершенно серьезно. Насупившись, он мотнул головой. - Против. Гораздо более спокойный и рассудительный Нобуо в очередной раз дернул его за рукав, наконец-то заставив шагнуть назад, а Мамору и Ханами одновременно заговорили в наступившей после слов сына тишине: - Я их уведу! - Тадао, что ты болтаешь! Ребенок вовсе не казался испуганным или смущенным, и Саске негромко рассмеялся. - Характер у него от Харуно. До того, как в клане родился Хироши, - сказал он, наблюдая, как Ханами поспешно уводит мальчишек вглубь дома. Когда-то клан Харуно что-то значил и имел влияние; имел вес. Сакура унаследовала свой характер от кого-то из предков, тех, что были задолго до ее отца, и Хоши многим пошла в мать. И вот сейчас через Ханами эти же предки переродились в маленьком Тадао. Занятная вещь – наследие. «Наследие... – повторил про себя Саске, ловя ускользавшую мысль. – Наследники Харуно», - он повернулся, чтобы проводить взглядом близнецов, и скривил губы в усмешке. Кто знает, что будет, когда мальчишки подрастут?.. Мамору раскрыл перед ними двери комнаты, в которой в его семье обычно проходили трапезы, и остался на месте, когда Саске вошел в нее. - Садись со мной, - сказал Учиха, расположившись за низким столом и заметив, что его самурай все еще стоит подле дверей. Помедлив считанные мгновения, Мамору шагнул вперед и опустился на татами напротив. Саске смотрел на него, раз за разом цепляясь взглядом за седую прядь, ярко выделявшуюся на черных волосах. После убийства Яшамару они толком не говорили, и порой Учиха чувствовал легкую... тревогу. - Я хочу, чтобы ты полностью взял на себя обязанности отца по поместью. Он знал, что Мамору с Ханами фактически уже это сделали, но считал, что должен подтвердить формально. Потому что помимо тревоги он чувствовал еще и вину. Он убил его отца из-за собственных ошибок. - Да, Саске-сама, - он едва заметно дернулся при упоминании Яшамару. Он еще не скоро прекратит вздрагивать всякий раз, как звучит имя его отца. Ханами сама заварила для них чай и сама подала, разлив по небольшим чашкам и поставив на стол традиционные сладости. Кивком головы Саске велел ей задержаться и остаться с ними в комнате. Рассеянно катая чашку правой ладонью, он размышлял о словах Ханами. - Тот... человек не покидал поместье? - Ни разу за последние пару лет. Я спросил нашего лекаря, и он сказал, что видит Риоко каждый день. Он бы заметил его отсутствие, - Мамору пригубил чай. - Письма? - Я обыскал все, господин. Ни одного письма, ни одного клочка, который выглядел бы подозрительно. Саске нахмурился. Когда он узнал, что Сакуру намеренно травили, то сразу же поверил в причастность старика Минамото. Ему не нужны были доказательства, чтобы обвинить Дайго, и он знал, что его подозрения подтвердятся, когда они выяснят, кто подмешивал Сакуре яд. Теперь выходило, что он ошибся еще и здесь. Выходило, что Риоко действовал... один? Что за вздор! С чего бы ему травить жену своего господина? - Все указывает на него, - сказал Саске. – Кроме одного. У него нет причины. Если я ошибусь и убью не того, то настоящий отравитель затаится еще сильнее. - Мы можем его допросить? – Мамору посмотрел на него вопрошающе. - Под пыткой он признается, в чем угодно, - Учиха покачал головой. - Вы ударили его тогда... – очень тихо произнесла Ханами, смотря на свои руки, сложенные на коленях. Как она и ожидала, брошенные на нее взгляды мужа и господина были полны удивления. Она знала, что они не поймут. Нужно было родиться не самураем и провести годы вдали от самурайских традиций, чтобы понять. Ее сводная сестра поняла бы, будь она здесь. - Он не самурай, - Ханами почти жалела, что решила заговорить, потому что теперь ей приходилось объяснять вещи, которые они не смогут постичь. Она представляла, как безумно звучат для них ее слова. – Он не привык... не привык к беспрекословному подчинению. На что она рассчитывала, интересно? Донести свою мысль до мужа, на глазах которого его господин убил его отца?.. Ханами была третьим и последним человеком во всем мире, который знал правду о том, как умер Яшамару-сан. Иногда она задавалась вопросом, как может Мамору, да и Саске-сама ей так доверять? Они словно забыли, чья она дочь... К ее удивлению Саске вдруг хмыкнул. Все же он достаточно времени провел с Сакурой, чтобы с трудом, но понять слова Ханами. Мог бы и сам догадаться. - О чем ты говоришь? – а вот Мамору усмешку своего господина не разделил и вопросительно посмотрел на Ханами. - Твоя мудрая жена, - без тени иронии произнес Саске, - хочет сказать, что лекарь мог затаить на меня злобу из-за того, как я с ним обошелся. Помедлив, Мамору кивнул. Сперва он чуть было не спросил «а как вы с ним обошлись?», но вовремя прикусил язык. Даже если он не до конца понял, он и так задал уже слишком много вопросов. Главное, что понял господин. - Найди и запри его. Только очень тихо. Никто не должен знать, - допив оставшийся чай одним глотком, велел Саске. Он поднялся с небольшой заминкой и без былой плавности – сказывалась рана, и Мамору с Ханами встали следом. – Я поговорю с ним завтра. *** Сакура зажмурилась и погрузилась в горячую воду с головой. Она задерживала дыхание так долго, как могла, пока перед глазами не заплясали разноцветные круги, и лишь тогда она резко вынырнула и принялась жадно глотать воздух. Впервые она попробовала так делать через пару дней после приезда в монастырь, когда наведалась там в онсэн. Всякий раз она доводила себя почти до потери сознания и останавливалась на очень тонкий грани. И всякий раз чувствовала себя по-настоящему живой, когда начинала дышать. Всего на несколько секунд – но живой. Она ведь успела позабыть, как это – быть живой. Они вернулись в поместье днем, и почти сразу же остались вдвоем с Хоши – вниманием Саске завладел Мамору, чьи вести, очевидно, были крайне срочными, ведь он выехал им навстречу, как только дозорные сообщили, что господин возвращается. Проводив их взглядом, Сакура вошла в дом, и следом за ней кто-то из самураев нес на руках уснувшую в пути Хоши. Когда она убедилась, что дочь спала крепко, то поспешила сбежать в онсэн. Не хотела пока видеть ни Мисаки, ни Ханами, ни, тем более, всех остальных. «Еще пару часов, - пообещала себе Сакура. – Пару часов, и госпожа Учиха вернется к своим обязанностям». А пока она ныряла и задерживала под водой дыхание, и чувствовала, как приливает к вискам кровь, как шумит в ушах. Позади послышались знакомые шаги, и Сакура поняла, что в онсэне не одна. Ей не было нужды оборачиваться, чтобы узнать – никто не посмел бы потревожить ее здесь, кроме мужа. Сакура открыла глаза и чуть повернула голову в сторону, посмотрев вбок. Перед купанием она забрала волосы в высокую прическу, оголив шею, и Саске рассматривал сейчас ее точеный профиль и струйки воды, стекавшие по распаренной, порозовевшей коже. Он видел, как долго Сакура задерживала под водой дыхание. Обойдя онсэн, он опустился напротив Сакуры прямо на дощатый пол как был – в официальном кимоно с тремя гербами, опоясанный катаной. Она поймала его взгляд и удивилась: Саске казался довольным, а ведь она думала, что Мамору встречал их с дурными вестями. - Все хорошо? - Да, - Саске кивнул и, наконец, отвел от нее задумчивый, внимательный взгляд. – Тебя потеряли слуги. - Справлялись без меня полгода, - она весело фыркнула, - справятся и сегодня. - Зачем ты задерживаешь дыхание? – он помедлил, прежде чем задать вопрос. Саске все еще смотрел на нее: на мокрые ресницы, на плечи, едва показывающиеся над водой, на размытый силуэт тела. - Чтобы чувствовать себя живой, - без обиняков ответила Сакура, чем на пару мгновений поставила Саске в тупик. Он не ожидал подобной откровенности. Кивнув, будто размышляя над чем-то, он поднялся и снял сперва верхнюю накидку хаори, затем кимоно, широкие штаны хакама и нижнюю рубаху нагадзюбан. Слои темной шелковой ткани падали на дощатый пол один за другим, а взгляд Сакуры скользил по телу мужа, задерживаясь на вспухшем, покрасневшем шраме от недавней раны на правой ноге. - Где тебя ранили? – спросила она, когда Саске погрузился в горячую воду с едва слышным всплеском. У Сакуры никогда не получалось так тихо, хотя обе ее руки были на месте. От воды, клубясь, поднимался пар, и еще долго не рассеивался в свежем, прохладном воздухе, выделялся светлой дымкой в опустившихся на землю сумерках. Саске молчал, обдумывая свой ответ, и Сакура его не торопила, лишь не сводила пристального взгляда с его лица. - Я солгал тебе в монастыре. Слишком много чужих ушей, чтобы обсуждать важные вещи, - он сопроводил свои слова кривой ухмылкой, и Сакура вопросительно приподняла брови. – Правда – отвратительна. Тебе решать. - Я уже решила однажды, помнишь? – она отреагировала тотчас, слегка нахмурившись. - Советник Хиаши-сана ранил меня, когда я его убил. Перед этим я убил советника Наруто, а после – Яшамару. Стало так тихо, что можно было услышать, как колеблется водная гладь под едва ощутимыми дуновениями ветра. Сакуру ударил озноб, словно она не сидела в горячем онсэне, а вышла обнаженной на мороз. Она задрожала и обхватила ладонями плечи, расширенными от ужаса глазами смотря на своего мужа. У Саске на лице не дрогнул ни один мускул: он уже давно примирился с последствиями своего выбора. - Почему?.. – на выдохе прошептала Сакура, моргнув. - Минамото. Условие для изменения брачного соглашения Хоши, - короткие, рубленные фразы против воли показывали, что Саске все еще тяжело говорить о сделанном, хотя он и не показывал этого. - Мамору знает? - Он был рядом каждый раз. Сакура тяжело вздохнула. Кажется, в очередной раз она была не готова к правде, которую так хотела услышать. Она научится когда-нибудь?.. Она провела ладонью по глазам, смахивая выступившие слезы, и закусила губу. Саске ждал, что она скажет, и видел, как сильно расстроена услышанным. Может, он ошибся, когда решил раскрыть ей правду. Может, следовало продолжить начатую в монастыре ложь? - Ты защищал нашу дочь, - в ее голосе звенела твердость металла, - и клан. Не мне тебя судить, - Сакура печально улыбнулась ему. Каждую секунду она помнила, что не смогла родить Саске сына. Это все из-за нее. Еще она подумала, что знала Яшамару-сана несколько лет и очень к нему привязалась, несмотря даже на шероховатости в общении в последние месяцы (шероховатости были у нее в отношениях абсолютно со всеми). А Саске знал его с рождения; Яшамару-сан был его наставником в детстве, он служил еще его отцу и, верно, значил для Саске много больше, чем он сам думал. Сакура вновь вздохнула и скосила взгляд в сторону – там утопали в темноте деревья. Традиционно в онсэне полагалось созерцать природу, со спокойствием на сердце размышлять о чем-то приятном, но так сложилось, что именно здесь они обсуждали все то важное, о чем не следовало говорить даже в поместье клана, одном из самых защищенных мест в стране. - О чем ты договорился с Минамото? Сакуре было тяжело и неприятно обсуждать изменение брачного соглашения Хоши, потому что она чувствовала, она знала, что виновата. - Второй ребенок Хоши будет носить фамилию Учиха, - Саске вдруг сощурился проницательно, а затем медленно двинулся к жене, едва касаясь ногами дна. – И клан Харуно отойдет Минамото полностью уже к концу весны. Сакура не шелохнулась, молча наблюдая за ним. Он остановился в шаге от нее, и вода плескалась на уровне его груди, не касаясь плеч. - Я знаю, о чем ты думаешь, - сказал он без тени улыбки. – Но это не так. Мы все принимаем решения и сталкиваемся с их последствиями. Я сделал так, как решил я. Не ты. - Дело совсем плохо, если ты начал меня утешать, - Сакура улыбалась, но ее взгляд оставался серьезным. - Это не утешение, - Саске хмыкнул. – Это... Он не договорил, потому что Сакура потянулась к нему, привстав на цыпочки в воде, закинула руки на плечи и поцеловала. Она больше не хотела говорить и слушать. Сперва их поцелуй напоминал касание крыльев бабочки: едва ощутимое и очень легкое. В какой-то момент Саске подхватил Сакуру за талию здоровой рукой и шагнул вперед, пока она не уперлась спиной в деревянный борт онсэна. - Саске... – она прерывисто выдохнула, крепко переплела ноги за его спиной и сжала ладонями плечи. Она скучала по нему все время в монастыре и по-настоящему осознала это только сейчас. Скучала все то время, пока отдалялась от него, пока оплакивала своих детей. Он жадно целовал ее шею и выкручивал пальцами соски, и Сакура выгибалась ему навстречу, все сильнее впечатываясь спиной в бортик. Но она не чувствовала боли, только горячий-горячий комок, разраставшийся внизу живота. Вздрогнув всем телом, Саске слегка отстранился от нее и уперся лбом в ложбинку между грудей. Он тяжело, прерывисто дышал. - Пока я еще могу остановиться... – невнятно пробормотал он, но Сакура поняла и улыбнулась улыбкой женщины, осознавшей свою власть. - Не останавливайся, - велела она и шевельнула бедрами, прижимаясь ближе. *** - Знаешь, я чувствую себя так, словно последних пяти лет не было, - сказала Сакура, разглядывая длинные тени, скользившие по потолку их спальни. Изрядно продрогнув на прохладном ночном воздухе, они вернулись из онсэна в главный дом поместья глубокой ночью. Ощущая приятное покалывание во всем теле от полученного удовольствия, Сакура, раскинувшись, лежала, на футоне, и устроив голову на животе Саске, пока он лениво, рассеянно водил ладонью по ее обнаженной груди. - Словно я снова... жива, понимаешь? – продолжила она, не дождавшись ответа. Но он и не был ей нужен. – Как будто, когда я ждала второго ребенка, во мне что-то сломалось в один момент, а теперь вдруг починилось. Ну, после монастыря. Но мне все еще очень страшно. Я... я не переживу, если еще раз... - Этого не будет, - Саске перебил ее, понимая, куда она клонит. – Еще одного раза не будет. - Как ты можешь знать? Ни одного раза не должно было быть... – она перевернулась на живот и оперлась на локти, чтобы поймать его взгляд. - Рю-сама писал мне, прежде чем уехать из монастыря. Что ты делала и пила все, что он говорил, и твое тело... твой организм здоровы, - это была полуправда. Рю-сама также писал ему, что кровь его жены больше не отравлена ядом. Что спустя долгие недели она очистилась. Но эту правду, в отличие от правды о смерти Яшамару, он не откроет ей никогда. А завтра он убьет того, кто травил его жену все эти долгие годы. И Сакуре ничего не будет угрожать. - Это только слова, - она вздохнула. – Но мне и впрямь стало легче дышаться в монастыре. Не сразу, по прошествии времени. И сознание прояснилось. Ушел этот вечный липкий туман... Саске сцепил зубы, напрягшись, и хорошо, что Сакура слишком увлеклась собственными ощущениями, чтобы это заметить. Каждое, каждое ее слово – его ошибка; укор ему; его вина. - Я никак не могу перестать думать о Минамото. Старик меня переиграл, и это... бесит, - он ухмыльнулся собственным эмоциям. – И переиграл не сейчас, а годы назад. Может, еще даже до того, как закончилась война. Сакура внимательно смотрела на него и ничего не говорила. Очень редко на ее мужа накатывали подобные приступы откровенности, и, честно говоря, она боялась сбить его не вовремя сказанным словом. - И я знаю, что мог этого избежать, если бы обращал больше внимания на то, чем занимался отец. Читал его письма, сопровождал на встречах с главами кланов, слушал, когда он говорил со мной... Но я предпочитал сносить головы. Он замолчал и вздохнул, разглядывая тени на потолке. Он и сам не знал, где правда, и что был должен делать в то время. Он думал, что поступает правильно – мстит Итачи, уничтожает врагов клана, убивает заговорщиков. Но теперь он понимал, что врагов уничтожают не только на поле боя. Сакура по-прежнему молчала и лежала рядом, опираясь на локти, и ее дыхание щекотало кожу на его животе. - Почему отец не заставил меня? Он мог, хотя я уже не был мальчишкой в то время. Но отец был главой клана, и, если бы он приказал, я бы подчинился. Но он никогда не приказывал. Никогда. Теперь я это вижу. - Саске, ты правда не понимаешь? – Сакура грустно улыбнулась. – А почему ты обнимал вчера Хоши, когда она плакала, а не наказал ее за то, как она говорила с тобой, когда увидела в монастыре?.. Потому что твой отец очень тебя любил. И после того, что случилось с вашим кланом... он боялся потерять еще и тебя. Она произнесла это на одном вдохе и замолчала, переводя дыхание, и размышляя, не слишком ли много она на себя взяла? Хотел ли Саске услышать то, что она сказала? Саске надолго замолчал; впрочем, она и не ждала, что он ответит. Тут нечего было обсуждать. - У меня очень мудрая жена, - он беззлобно усмехнулся и потянулся погладить ее по обнаженным плечам. - Ты только сейчас понял? – в тон ему отозвалась Сакура, склонив голову на бок; уголки ее губ хранили следы лукавой улыбки. Она вдруг замолчала, посмотрев на Саске едва ли не с испугом. Когда в последний раз они говорили вот так? Легко и спокойно, и свободно, без страха, что неловкое слово спугнет и спровоцирует?.. Но его ладонь все еще лежала в ложбинке меж ее лопаток, и Сакура чувствовала тепло. Могла ли она себе это представить годы назад в поместье Харуно, когда готовилась умереть во время поединка с Саске?.. Столько всего позади. Недомолвки и недосказанность; обиды и раны; резкие жалящие слова; множество смертей и война; одиночество и тоска; холодность и отрешенность; раны и шрамы; потери. А сейчас ее муж бездумно – совершенно бездумно! – водит пальцами по ее спине, размышляя о чем-то своем, и ей уютно лежать рядом с ним в тишине, и совсем не ощущается тревога, и нет чувства скованности. И можно заговорить, если хочется, а можно продолжить молчать. Сакура судорожно втянула носом воздух, надеясь, что вдох не слишком похож на всхлип. Кажется, у нее не очень получилось, потому что Саске вопросительно приподнял брови и перевел на нее взгляд. - Ничего, - она мотнула головой, отвечая на немой вопрос. – Задумалась. - Мне следует переживать, что ты грустишь и всхлипываешь, лежа рядом с мужем? – его глаза улыбались. - Пока нет. Нужно вернуть домой Томоэ. Она уже слишком давно гостит у деда, - неожиданно сказала она, резко сменив тему разговора. Сакура тряхнула головой, словно желала отмахнуться от ненужных мыслей, и волосы рассыпались по ее плечам и спине. - И поговорить завтра с Ханами... я видела мельком угрожающую стопку свитков, которую она приготовила для меня... Хоши так привязалась к Такуми, знаешь... – ее бормотание постепенно стихало, а голос делался совсем сонным, и Сакура заснула прямо на футоне под боком Саске, не донеся голову до подушки. Хмыкнув, он уложил ее на подушку и поправил сползшую простынь. Ему было, о чем поразмыслить после ее слов, но первым делом утром он найдет Ханами и предупредит, что ей придется подобрать для Сакуры новые свитки; ведь те, что она видела у сводной сестры, предназначались не ей, а ему. Мог ли он подумать несколько лет назад, когда выдал Ханами замуж за Мамору, чтобы держать ее поближе и пресечь любое возможное вмешательство в дела Харуно с ее стороны, что именно она окажется той, кто найдет виновного в отравлении Сакуры?.. Он все еще не мог поверить, что Минамото оказался не замешан. Он так сильно сроднился с этой мыслью! И хотя разум говорил, что все свидетельствует о том, что ослепленной обидой и злобой лекарь действовал в одиночку, Саске было крайне трудно с этим примириться. Выходило, что в первый раз Сакура потеряла дитя сама, а уже потом он стал ее травить. И всегда действовал наверняка – как только подтверждалось, что она носит ребенка. Саске даже не мог представить, что сотворит завтра с лекарем. Хотелось подвесить и по капле выпустить кровь. Хотелось вывернуть наизнанку нутро. Хотелось заставить его выблевать свои же легкие. И он позволит своим желаниям прорваться наружу. *** И дни полетели один за другим; Сакура едва успевала вести им счет. Она вновь с головой погрузилась в текущие дела поместья, пытаясь безуспешно нагнать все то, что она пропустила. И не только за то время, которое провела в монастыре. Ее повсюду сопровождали настороженные взгляды – даже Мисаки смотрела так, словно ждала, что ее госпожа вот-вот раскричится и начнет бить посуду, хотя Сакура не позволяла себе подобного ни разу. И только Ханами вела себя как обычно. Передала ей все свитки и свои записи, и отвечала на возникающие вопросы, и помогала заново во все вникнуть, и смотрела на нее спокойным, ровным взглядом. Порой Сакура задумывалась о младшей сестре: что это – подлинное равнодушие или внешняя броня, за которой Ханами спрятала все свои эмоции и чувства? Впрочем, ее это полностью устраивало, потому что Сакуре хватало собственных осуждения и неприятия. В поместье от Хьюга наконец-то вернулась Томоэ, и Сакура вплотную занялась обучением девочек. Ей пришлось перерыть множество свитков из библиотеки Учиха, чтобы примерно понять объем знаний, ожидаемой от девушки из влиятельного самурайского рода. Ведь ее саму толком не учили, и Сакура порой терялась, не понимая, чему должны учиться ее девочки. Томоэ чуть больше, а Хоши чуть меньше, но все же обе иногда смотрели на нее взглядом Мисаки – настороженным, подозрительным, ожидающим. Сакура только надеялась, что еще не поздно, что у нее есть время наверстать и исправить то, что она натворила за минувшие годы. С горечью она понимала, что у девочек есть причины ей не доверять, есть основания опасаться. И если Хоши пошло на пользу время, проведенное с матерью в монастыре, то с Томоэ все было гораздо, гораздо сложнее, ведь девочка оказалась брошена в последние полгода теми, кого она привыкла считать и называть родителями. И до того Сакура не всегда была для нее хорошей матерью. И неизвестно, что успел нашептать внучке Хиаши-сан. - ... вы мне не мать! – в один из дней прилетело Сакуре в лицо. Томоэ стояла перед ней – сжатые кулачки, стиснутые зубы, пылающий гневом взгляд. Они с Хоши тайком выскользнули из дома, и Сакура вместе со слугами проискала девочек половину дня по всему поместью, и нашел их Мамору – обе прятались в дальних покинутых минка, где некогда жил клан Учиха, и которые теперь не использовались за ненадобностью. А рядом с Томоэ стояла Хоши, и, кажется, разделяла ее настроение. Услышав, Сакура сперва растерялась. По поведению Томоэ она давно понимала, что внутри девочки что-то назревает и вот-вот прорвется, но оказалась совершенно не готова, когда это случилось. - Вот как. Саске бесшумно вошел в комнату и остановился в дверях. Он был только с дороги и не успел даже снять плащ – на нем еще блестели капли воды. Он принес с собой свежий, дождевой воздух летней грозы. Должно быть, слова Томоэ он услышал из коридора – девочка говорила громко, когда хотела. - Если я еще раз это услышу, ты месяц просидишь взаперти. И тебя это тоже касается, - короткий взгляд в сторону дочери. – Живо по своим спальням. Мамору, проследи, чтобы девочки не покидали их до утра. А вот Саске не колебался ни секунды. Едва услышав Томоэ и не услышав протеста Хоши, он отреагировал мгновенно. Ни дочь, ни воспитанница не успели даже поздороваться с ним – не то что возразить! – когда он, хлопнув полами плаща, вышел за дверь, а Мамору уже подталкивал их в стороны коридора. Сакура хранила ледяное молчание, проводив сперва взглядом мужа, а после – девочек. Саске вернулся внезапно, они ждали его только к концу недели, но то было к лучшему. За месяц его отсутствия накопилось множество вопросов, что требовали его внимания. Проглотив в зародыше вздох, она пошла искать мужа. На улице шел дождь, и падающие капли уютно барабанили по крыше, и сквозь приоткрытые седзи в дом врывался упоительно вкусный воздух – такой бывает только во время летней грозы. Она выглянула на крыльцо – сопровождавшие Саске самураи только спешивались с коней и передавали поводья спешащим к ним слугам. Значит, ее муж оторвался от них, зачем-то спеша в поместье. Горло сдавило предчувствие беды, и Сакуре пришлось приложить усилие, чтобы вдохнуть воздуха, еще несколько мгновений назад казавшегося ей свежим и прохладным; теперь же он душил ее получше всякой веревки. Она и сама не могла понять, отчего так разволновалась. Мог же ее муж мчаться домой к ней и детям?! Ведь мог же?! Шесть месяцев. У них было шесть спокойных месяцев после возвращения из монастыря. И вот... Она резко развернулась и заспешила в их спальню. На татами возле двери валялся небрежно скинутый плащ, чуть дальше – пояс и куртка из грубой ткани. И лишь катана аккуратно лежала в специальной подставке, и ножны висели рядом с ней идеально ровно. Силуэт Саске угадывался за разделявшей комнату ширмой – он умывал из глубокой чаши лицо и руку. Позади Сакуры в комнату бесшумно скользнули служанки – принесли еще теплой воды и полотенца, и собрали разбросанную одежду. Когда за ними закрылась дверь, она отчего-то робкой, нетвердой походкой подошла к мужу и остановилась, склонив голову к одной из широких створок. - Добро пожаловать домой, - сказала она, смотря, как Саске шумно отфыркивается и трясет головой, и капли разлетаются во все стороны с мокрых волос. Она протянула ему полотенце, и по тому, как он взял его, Сакура с облегчением поняла, что он не злится. Или хотя бы злится не на нее. - Здравствуй, Сакура. Он поцеловал ее, слегка вдавив в ширму, и зарылся лицом в волосы, распустив ее прическу парой движений. - Эй! Ты мокрый, и я укладывала волосы четверть часа! - она шутливо хлопнула его по плечу, но вскоре уже гладила ладонями спину, чувствуя, как перекатывается по мышцам напряжение. – Что-то случилось. Она не спрашивала, но Саске все равно кивнул. Он отстранился от нее, стер попавшие на щеку капли и подошел к встроенному в стену шкафу, чтобы достать домашнее кимоно. - Долго рассказывать. Потом, - он махнул рукой. – Что натворили Томоэ и Хоши? - Долго рассказывать, - в тон ему отозвалась Сакура. – Но ты очень вовремя вмешался. Я совсем оцепенела. Саске покосился на нее, но ничего не сказал. Они обсуждали это бессчётное число раз, но Сакура все равно боялась быть к девочкам строгой – после всего, что она натворила за прошедшие годы. И девочки не могли не почувствовать ее настрой, и потому в последнее время их выходки участились, а после отъезда Саске они безобразничали каждый день. Но об этом она говорить мужу не будет. По крайней мере точно не сейчас. - Ты голоден? Саске, помедлив, кивнул, и Сакура направилась к дверям: - Я прикажу принести что-нибудь в трапезную. - Лучше сюда. Хочу поговорить без лишних ушей. Она приподняла брови в молчаливом удивлении, но ничего не сказала. Вышла в коридор и приказала первой увиденной служанке подать господину что-нибудь перекусить. Вернувшись, она помогла Саске завязать оби, не сводя с него внимательного, вопросительного взгляда. - Наруто и Хиаши-сан, - хмыкнув, пояснил Саске. – Старик через дочь уговаривает нашего Сёгуна, чтобы ему вернули внучку. - Вот как. - Наруто, конечно, никогда мне не прикажет, - он пожал плечами. – Мы поклялись тогда Неджи. Но меня... – он сделал паузу, подбирая нужное слово, - меня беспокоит Хиаши-сан. И то, что он внушает Томоэ. Мы ведь даже не читаем ее письма деду, - Саске выразительно посмотрел на Сакуру, и она почувствовала, как на щеках проступил легкий румянец. - Что она может писать, она еще слишком мала. И что опасного может писать Хиаши-сан такой маленькой девочке? Это она настояла, чтобы они не распечатывали их переписку. Полгода назад, после возвращения Томоэ домой, Сакура думала, что так будет правильно. Теперь она сомневалась. - Например, что ты ей не мать, - раздельно произнес Саске. – Я думаю, Хиаши-сан через Томоэ хочет вернуть себе былую власть и влияние. Неджи очень хорошо знал, что делал, когда просил меня позаботиться о дочери. Он никогда не смел идти против главы своего клана, но он во многом не соглашался с Хиаши-саном. Если бы он не был моим другом... Он резко замолчал, оборвав себя на полуслове, потому что услышал доносившиеся из коридора шаги. А через мгновение в спальню вошли служанки, держа в руках подносы с яствами – множество маленьких тарелочек, кувшинчиков, подставочек и пиал. Ни он, ни Сакура не проронили и слова, пока девушки с поклонами не скрылись за дверьми. - Раньше ты не опасался говорить при слугах, - задумчиво произнесла Сакура. - Глупость свойственна молодости, - отшутившись, Саске ушел от прямого ответа. Он взял палочки и подцепил к себе на тарелку несколько кусочков рыбы и пару шариков из риса. Она цыкнула с нескрываемым недовольством, но настаивать не стала. Если Саске не сказал с первого раза, значит, не скажет вообще. - Если бы Неджи не был моим другом, и Хината не была в девичестве Хьюга, к Хиаши-сану сейчас никто не прислушивался бы, - Саске продолжил прерванную мысль. – Наруто слушает его, потому что у него нет выбора, - он хмыкнул. – Но время Хьюга – в былом величии, в котором себя запомнил старик – ушло, - жестко закончил он. - Пора рассказать Томоэ, как умерли ее родители, - Сакура некоторое время раздумывала над своими словами, прежде чем решилась заговорить. – Я знаю, раньше я считала иначе... но то, что ты говоришь!.. давай отдадим ей часть писем отца и их с Тен-Тен дзисэй? Отложив в сторону палочки, Саске задумчиво побарабанил пальцами по столу. - Я не хочу ее терять. Ни ее, ни Хоши, - глухо сказала Сакура, отвернув в сторону лицо. - Не потеряешь, - спокойно возразил он. Тот, кто не знал Саске, мог бы даже подумать, что он говорит мягко. – Они просто взрослеют и проверяют степень того, что им дозволено. - Ты тоже проверял? – она улыбнулась, представив маленького Саске. - Конечно, - он широко ухмыльнулся. – Отец выпорол пару раз, и я как-то поумерил свой пыл. Но, видишь ли, поскольку в моем клане не бьют дочерей... придется разговаривать. Сакура рассмеялась, хотя не было похоже, чтобы Саске шутил. Во всяком случае его лицо хранило серьезное выражение. Он в ответ пожал плечами и вернулся к еде, и Сакуре вдруг захотелось отложить все тяжелые разговоры на потом. У нее еще будет время рассказать ему, что они лишились с потерей клана Харуно половины своего дохода, и она подготовила перечень расходов, которые необходимо урезать. И не все из них можно урезать безболезненно. Завтра. Они поговорят об этом – и о многом другом – завтра. О том, что обильные летние дожди, которых не помнили даже старики, подтопили несколько деревень и привели к оползню, уничтожившему одно из наиболее плодородных рисовых полей. О том, что самураям пора менять доспехи, и на это нужно золото, которого и так не хватает. О том, что от Минамото пришло письмо – он зовет их приехать и на этот раз все же познакомить Хоши и его внука. О том, что для Томоэ уже давно пора присматривать жениха. О том, что Ханами ждет дитя и вновь станет матерью, а она – Сакура – нет. О недовольстве среди крестьян, о котором ей рассказал вернувшийся из объезда деревень Такуми. О полупустых хранилищах, которые пора заполнять. О скудном урожае, к которому нужно готовиться, и о полуголодной зиме, которая их ждет. О том, что на границах их земель начали промышлять разбойники... Она вздохнула и подавила порыв немедленно дотронуться до Саске, прижаться, почувствовать его тепло. Она же не дитя, чтобы искать утешение у взрослого! - Обсудим завтра. Сакура вздрогнула и подняла на Саске недоверчивый, удивленный взгляд. Кажется, он уже давно закончил трапезу и смотрел на нее все это время. - У тебя по-прежнему все написано на лице, - он протянул руку и провел кончиками пальцев по ее щеке. Прикосновение вышло шершавым, грубоватым – как его кожа. – Я устал после Камакуры. Если твои новости могут подождать, то пусть. - Могут, - она кивнула со слабой улыбкой и перехватила его ладонь, накрыв сверху своей, и потерлась щекой. Он сказал, что устал. Не впервые ли за все годы их брака? Для него признаться в таком – как расписаться в собственной слабости. Саске не позволял себе подобного ни разу. Но даже он был человеком – уж это Сакура поняла давно. - Идем, - она встала и, не отпуская руки, потянула его за собой. Ей все же пришлось разжать пальцы, чтобы Саске мог опереться на здоровую руку. Прошло то время, когда он мог встать с колен, не касаясь татами. Исчезло под грузом полученных ранений и пережитых пыток. Они дошли до футона и она заставила его снять домашнее кимоно и остаться в хакама, и в кои-то веки Саске ей не противился. Шелковая ткань с тихим шелестом опустилась на татами, и Сакура подтолкнула мужа к футону, чтобы он лег на живот. Она опустилась на него сверху и долго мяла-гладила-массировала напряженные спину и плечи, разминала уставшие мышцы, водила пальцами по старым шрамам, едва ощутимо касалась губами редких родинок. И через какое-то время она почувствовала, как он расслабляется, как становится податливее, как перестает ей сопротивляться – пусть даже неосознанно. Ей даже показалось, что он задремал – пока Саске не перевернулся, мягко отстранив ее руки, и не подмял под себя. В тот раз она действительно поняла, что значит заниматься любовью.