Ее ставка - жизнь, ее судьба - игра.

- … и еще эти два, - Сакура безжалостно доставала из встроенного в стену шкафа кимоно за кимоно и мягко откидывала их в сторону – на татами, где уже возвышался пестрый ворох шелковой ткани. Ханами стояла чуть поодаль, скрестив руки на груди, и молча следила за сводной сестрой. - Этого должно хватить, - сказала она, обозрев лежавшие в их ногах кимоно. - И я думаю, - Сакура кивнула и резко обернулась в сторону двери, услышав какой-то шум. – Уноси скорее, пока не вернулся Саске, - она поспешно взмахнула руками и сама опустилась рядом с сестрой на татами, чтобы побыстрее сложить все кимоно в один холщовый мешок. Поднявшись и отряхнув с подола невидимые соринки, Сакура подумала, что ощущает себя едва ли не воровкой – хотя в мешке лежали ее кимоно. Которые носила она. Она выглянула в коридор, чтобы убедиться, что он пуст, и махнула рукой Ханами. Та выскользнула из спальни и поспешно зашагала прочь, и Сакура вышла следом, направившись в другую сторону. Она улыбалась, хотя и нервничала немного – Саске будет недоволен, когда узнает. Но узнает он не сегодня, и тогда уже ничего нельзя будет изменить. С поспешностью, вовсе не полагающейся госпоже Учиха, Сакура легкой походкой шла по многочисленным коридорам главного дома поместья. Она рассеянно кивала в ответ на приветствия редких слуг, встречавшихся ей на пути – наступало время ужина, и почти все они были заняты предстоящей трапезой. Она остановилась перед закрытыми дверьми, перевела дыхание, пробежалась пальцами по щекам и прическе, пригладила волосы и вошла в комнату, где за низким столиком в ожидании трапезы собралась ее семья – муж и девочки. В комнату сквозь седзи проникал золотистый свет заходящего солнца и яркими всполохами играл на камонах клана Учиха, вышитых на кимоно, превращая алый цвет веера в кроваво-красный. Саске смотрел на нее, сощурившись, и Сакуре уже в который раз показалось, что он читает ее мысли и знает, что она сделала – слишком уж проницательным был его взгляд. - Госпожа?.. – позади нее служанка просунула голову в проем между неплотно закрытых створок, и Сакура кивнула ей: ужин можно подавать. ... – туда ехать? Ненадолго затихший с ее приходом разговор девочек возобновился с еще бОльшим оживлением. - Дней пять, если в рикше, - отозвался Саске. - А мы поедем в рикше? - Конечно. Ваши кимоно не выдержит ни одна лошадь, - с серьезным лицом кивнул он, и девочки тотчас запротестовали. - Кимоно куда легче самурайского доспеха, - Сакура опустилась за стол напротив мужа и слегка качнула головой. – Ты несправедлив, дорогой. Саске усмехнулся, привычно дернув уголком губ. Он намеренно подшучивал над дочерью и воспитанницей, а те были слишком взбудоражены мыслями о предстоящем путешествии в Камакуру. Еще пара дней, и он пожалеет, что согласился с Сакурой и рассказал о нем так рано – почти за месяц. Неужели теперь ближайшие четыре недели ему предстоит во время каждой трапезы слушать о весеннем приеме Сёгуна? В этом году Наруто решил возобновить давнюю и порядком позабытую традицию, когда раз в год, обычно весной, знать привозила в Эдо старших детей – наследников великих кланов. Только вот преследуя благую цель – как можно раньше познакомить друг с другом тех, кому однажды придется вступить в брак, заключить военный союз или же убить, Сёгун не вспомнил (или же просто не знал), что Императоры руководствовались совсем иными мотивами, когда заставляли своих поданных отправляться в небезопасный путь в столицу вместе с детьми. Так было гораздо легче ими управлять – не каждый будет перечить, когда к горлу его старшего сына или даже дочери в любую секунду могут приставить лезвие катаны. Саске злился, но переубедить Наруто не смог. И потому готовился к скорой поездке в Камакуру. - Матушка, а ты когда-нибудь там бывала? – глаза Хоши светились от предвкушения. - Ни разу. Но я знаю, что там мы увидим море, - Сакура мягко улыбнулась. - Море…? – недоверчиво, нараспев, переспросила девочка. – Море. - Залив, - с усмешкой поправил обеих Саске. – Залив Сагами. Ни девочки, ни Сакура никогда не видели ничего больше озера. Море или залив были для них лишь словами, но перед глазами живое воображение рисовало картины из прочитанных свитков: шелест волн, крики чаек, бескрайняя синева под бескрайним небом, плеск воды, лучи солнца на подернутой рябью глади. Томоэ с молчаливым вниманием прислушивалась к их разговору, хотя ничего не говорила сама. С возрастом она все больше и больше становилась похожей на отца – в их молодости Неджи говорил еще реже, чем Саске, как бы ни было трудно такое представить. Их воспитанница резко повзрослела за прошедшие полгода – с того момента, как они отдали ей письма отца и рассказали о сэппуку родителей, и показали прощальные хокку обоих. Первые недели Томоэ ходила тихая и пришибленная, словно кто-то ударил ее по голове. Сакура слышала, как она плакала ночами, но никогда не заходила, не утешала, лишь долгими минутами стояла подле закрытых дверей и вслушивалась в звуки, доносившиеся из ее комнаты, и не уходила, пока Томоэ не засыпала. Некоторые вещи даже дети должны пережить в одиночестве. И с течением времени шаг за шагом они все менялись. Сакура становилась спокойнее и училась давить чувство вины глубоко внутри, не позволяя ему влиять на воспитание девочек. И дочери, ощущая перемены в матери, ощущая ее твердость и уверенность, все реже выходили за грань дозволенного. Из поведения Томоэ ушел надлом, ушел этот вечный вызов – дерзкие речи, непокорный взгляд, колкие слова. Она часто расспрашивала о родителях, и Саске рассказывал. Иногда Сакура думала, что он рассказывает слишком много – о резне, устроенной Итачи, и о своей мести брату, о войне и смерти Фугаку-самы. Она держала свои мысли при себе. - А там будут все-все кланы? – Хоши вертела головой из стороны в сторону, переводя взгляд с матери на отца. Сидевшая напротив нее Томоэ фыркнула и выразительно закатила глаза. - Да, - Сакура кивнула, сдержав улыбку. Понять, куда клонила ее дочь, было несложно. Саске же нахмурился. Несмотря на то, что его подозрения не оправдались, и старик Дайго не имел никакого отношения к отравлению Сакуры, ему все равно подспудно не нравился столь сильный интерес дочери к жениху. Он не хотел, чтобы дочь стала Минамото – не по замужеству, а по самоощущению. Она должна остаться Учиха, даже когда выйдет замуж и навсегда уедет из поместья, даже когда ее маленький жених станет главой Минамото. Хоши будет Учиха. - Когда у тебя будет жених, ты тоже будешь о нем думать! – воскликнула Хоши, уязвленная насмешкой названной сестры. Она видела, как Томоэ скорчила рожицу, когда она заговорила о Санэтомо-куне. - Ну уж нет! Я тебе уже говорила! Мне вообще не нужен жених, и я никогда не выйду замуж! Я буду сражаться, как моя мать, – решительно вскинулась Томоэ и тряхнула волосами, перехваченными лентой на затылке в слабый хвост. Саске и Сакура переглянулись: подобное из уст воспитанницы они слышали впервые. - Но твоя мать вышла замуж за твоего отца, и именно потому ты родилась, - осторожно начала Сакура, разглядывая светящееся решимостью лицо Томоэ. - Потому что отец победил ее, а меня никто не победит, когда я вырасту, - упрямо отозвалась девочка и сложила на груди руки, сжатые в кулачки. - Тогда ты должна очень много и тяжело упражняться, - спокойно заметил Саске, насмешливо поглядывая на Сакуру. Он размышлял, не напоминает ли ей Томоэ кое-кого так же сильно, как ему? - Я уже. - Нет, дитя, - он качнул головой и посмотрел на воспитанницу уже безо всякой улыбки. – Ты должна тренироваться день и ночь, если хочешь стать воительницей, как твоя мать. И тренироваться каждую свободную минуту, если хочешь стать сильнее отца. - Я буду, - Томоэ сжала губы в узкую полоску. – Буду. - Хорошо, - Саске кивнул. – Всегда помни, что ты пообещала. Когда слуги, наконец, принесли ужин, девочки едва дождались разрешения отца и набросились на еду, словно голодные волчата. На пальцах и ладонях обеих Сакура заметила новые ссадины и синяки – не так давно их начали учить обращаться с нагинатой, и новое умение давалось им нелегко. Томоэ после короткой вспышки вновь затихла и сосредоточенно смотрела прямо перед собой, словно взвешивала уже сорвавшиеся с языка слова. - Как ваши тренировки? – Сакура надеялась, что вопрос приободрит ее, потому что девочка действительно много упражнялась – больше, чем Хоши. Занятия составляли почти весь их день: до завтрака вместе с Саске, а после с наставниками вплоть до самого ужина с небольшим отдыхом во время короткого обеда. Четыре раза в неделю с ними занималась Сакура: учила тому, что полагалось знать дочери и будущей жене самурая. Тому, чему в свое время не научили ее. Хоши забавно скривилась, услышав вопрос. - Неплохо, - Томоэ все же пришлось ответить, потому что ее названная сестра упрямо и непохоже на себя молчала. - У Томоэ получается просто замечательно, наш учитель сказал сегодня, что это, должно быть, сила ее имени, - Хоши все же не выдержала, и слова, как обычно, полились у нее бурной рекой. – Была такая воительница Томоэ Годзэн... и она вела за собой целое войско! А в честь кого назвали меня? Я посмотрела в списках, в нашем клане никогда не было женщин с моим именем! Сакура прикусила изнутри щеку, чтобы не улыбнуться. Мысли у Хоши прыгали с одного на другое в считанное мгновение. Она посмотрела на Саске: он же не собирается рассказывать маленькой девочке о судьбе другой Хоши?.. Он встретился с ней взглядом и коротко мотнул головой. Кажется, все же не собирается. Но Сакура ничуть не удивилась бы, расскажи Саске Хоши сейчас всю правду. Очень редко возраст девочек служил поводом для каких-либо послаблений. - В честь очень храброй девочки, которую я знал, - только и сказал Саске. – Когда ты подрастешь, я расскажу тебе о ней. - Но отец! – Хоши закусила губу, прекрасно понимая, что возмущаться или просить бесполезно. – Я уже достаточно взрослая. - Тогда ты должна знать, как следует себя вести, - невозмутимо ответил Саске. – И не спорить, если я сказал. Вспыхнув, Хоши нехотя замолчала, но недовольство с легкостью читалось на ее лице. Девочки притихли, и потому остаток трапезы прошел в молчании. Раньше оно тяготило Сакуру, и она волновалась, не слишком ли строг Саске с их дочерью, не ранит ли он ее своими замечаниями. Но Хоши обижалась столь же стремительно, как и переставала дуться, и со временем Сакура прекратила рвать себе сердце каждый раз. - Матушка, можно мы посмотрим на малышку Ханами-сан после ужина? – вот и сейчас дочь смотрела на нее как ни в чем не бывало, без следа обиды, что владела ею еще пару минут назад. Сакура вздрогнула и помедлила, прежде чем ответить. Она успела перехватить брошенный на нее взгляд мужа и стиснула зубы. - Можно. Только если Ханами-сан вам разрешит. И не сильно ей докучайте, ее дочь еще мала, и она очень устает, - ровным голосом отозвалась она и поднесла к губам чашу с водой, стиснув ее до побелевших костяшек пальцев. Руки дрожали с невиданной силой, и Сакура еще крепче сжала слегка шершавый фарфор. Она не должна себя выдать. Едва дождавшись разрешения отца встать из-за стола, девочки унеслись прочь, и их взволнованные радостные голоса постепенно утонули в глубине поместья. Преувеличенно медленно Сакура промокнула губы, сложила из салфетки идеальный квадрат, выровняла палочки по краю стола, отодвинула на одинаковое расстояние три миски. Ее губы дрожали, но она не плакала, и Саске молчал, ничего не говоря, и Сакура испытывала к нему глубокую благодарность. Ей просто нужно немного времени, чтобы успокоиться. - Спасибо за ужин, - он заговорил через пару минут, и Сакура подняла голову с сухими глазами. - Пожалуйста, дорогой, - она ровно улыбнулась и отпустила, наконец, подол кимоно. На шелке остались некрасивые заломы и вмятины от ее хватки, и Сакура принялась расправлять ладонями ткань на коленях. - Хорошо, что теперь, кажется, можно отложить поиск жениха для Томоэ, да? – Сакура вновь улыбнулась – уже гораздо естественней. – Ее дед сойдет с ума, если она когда-нибудь заявит это при нем. - Ей очень скоро придется узнать, что у нее нет выбора, как у наследницы Хьюга, - Саске пожал плечами. – А пока... пусть тренируется. В ближайшие дни я хочу навестить Мусасибо-саму. Он обещал, что, когда придёт время, будет учить Хоши. И он нужен Томоэ, если она и впрямь собралась превзойти свою мать. - Ты хочешь успеть до поездки в Камакуру? - Да. Заодно наведаюсь в бывшие владения Тайра. Наруто все равно просил меня съездить. - Зачем? Не доверяет управляющим, которых сам выбирал и назначал? – она нахмурилась едва заметно. Мысль о поездке мужа в земли, где его держали в плену, пытали и чуть не убили, пришлась ей не по душе, несмотря на прошедшие годы. И на то, что сам Саске не выказывал видимого недовольства. - И это тоже, - расплывчато ответил он. – Даже сейчас там неспокойно. Тайра отравили эти земли. - Ты думал, скольких возьмешь с собой в Камакуру? Мне нужно знать хотя бы примерно, чтобы наметить расходы. - Не меньше двух дюжин, - в его голосе отчетливо слышалось недовольство. – Я ближайший друг и советник нашего Сёгуна, со мной будут наследницы двух кланов... пожалуй, три дюжины, - Саске скривился. – Этот прием дорого обойдется клану. С тех пор, как они лишились Харуно, им приходилось непросто. Пошлины и торговые сборы составляли едва ли не половину их ежегодного дохода, и их было нечем восполнить. В стране впервые за последние десятилетия вот уже несколько лет царил мир, и пополнить казну клана во время разграбления чужого поместья было нельзя. - Ничего, - Сакура беспечно махнула рукой. – Я знаю, где можно немного сократить расходы... нам хватит золота. Саске внимательно посмотрел на нее, но ничего не сказал. *** Камакура… поражала. Сакура смотрела по сторонам и крутилась на месте, словно девчонка, ничуть не уступая в любопытстве и интересе своим дочерям. Желая показать им больше, Саске приказал сделать крюк, и потому их пути к дворцу проходил вдоль залива, а после по широкой дороге, ведущей от морского берега, они медленно поднимались на высокий холм, где располагалась резиденция Сёгуна. Оставшийся позади залив дышал им в спины свежестью, прохладой и солью, и сливался на горизонте с серым пасмурным небом. Серыми были и округлые булыжники, что омывало море, а песок под ними – черным. Сакура все оборачивалась, чтобы посмотреть на море в самый последний раз, и в самый-самый последний, и представляла, как было бы здорово вместе с девочками побывать на пляже. Хотя бы один раз. Она смотрела в спину Саске, размышляя, удастся ли его уговорить. Пока все говорило о том, что он не собирается отпускать их от себя ни на шаг. А сама же Камакура утопала в зелени – яркой и сочной, на которой отдыхал взгляд уставшего путника. Вдоль главной дороги росли деревья сакуры, цвели персики, и трижды они проезжали под высокими воротами тории, окрашенными в багрово-алый цвет. Сакура никогда не видела подобного великолепия. Когда они медленно поднималась к резиденции, оставив позади себя залив, она заметила множество макушек храмов, окруженных деревьями. Саске говорил ей – недовольно – что Наруто велел заложить слишком много святилищ, и сейчас она смогли убедиться в его словах воочию. Она насчитала больше десятка храмов – и это лишь те, что стояли вдоль дороги, и которые она могла увидеть. А ведь сколько их могло быть скрыто в тени густой листвы?.. Придержав Молниеносного, Саске дождался, пока Сакура поравняется с ним на своей смирной кобылке, и повернулся к ней, встретив ее сверкающий, взволнованный взгляд. Он давно не видел ее... такой. «Может, затея Наруто не так уж плоха», - промелькнула у него быстрая мысль. Томоэ и Хоши – также верхом – ехали позади, и пешие самураи вели за поводья их лошадей. На них глазели со всех сторон – к Саске в Камакуре успели давно привыкнуть, а вот его семью не видел еще никто. Да. Людям будет, о чем поговорить в ближайшие дни. - Я могу не спрашивать, нравится ли тебе, - он посмотрел на Сакуру, заставив жеребца подстроиться под спокойный шаг ее лошади. Молниеносный недовольно фыркал и чаще необходимого переставлял тонкие ноги, красуясь. Он был готов сорваться в привычный галоп и взлететь по мощеной дороге наверх, звонко стуча копытами о брусчатку. - Я не могла даже подумать... ты никогда не рассказывал, как здесь красиво! Сакура казалась утомленной, но счастливой, и это все равно заставило Саске нахмуриться. Долгая дорога и без того вымотала ее и, быть может, он напрасно поддался на их уговоры и дозволил ей и дочерям проделать последнюю часть пути верхом. - Я в порядке, - мягко сказала Сакура, заметив его недовольство и верно догадавшись о причине. Она улыбнулась ему уголками губ – все же на них смотрели люди, и не следовало публично проявлять эмоции. О ней и так, вероятно, станут судачить – еще бы, та самая жена Саске Учиха. Тот самый пустоцвет. Он коротко кивнул, показывая, что услышал. Сакура не была в порядке, а Рю-сама теперь уже, кажется, навсегда поселился в их поместье. В резиденции Наруто им было отведено отдельное крыло, но Саске не любил останавливаться там, даже когда приезжал один. И уж тем более он не собирался привезти в это осиное гнездо семью. И потому они миновали дворец Сёгуна и поднялись на самую вершину холма, в древнейший храм Камакуры, воздвигнутый еще несколько веков назад. Он состоял из нескольких строений, объединенных общим садом и горбатым мостом, перекинутым через два пруда с белыми и красными лотосами. Они спешились у ворот и оставшуюся часть пути проделали пешком, любуясь цветущими деревьями и гладкой поверхностью воды. - Матушка, почему мы не будем жить во дворце Сёгуна? – шепотом спросила Хоши, крепко держа Сакуру за руку. Саске шагал впереди в сопровождении монахов-самураев, встречавших их, и девочка не решилась докучать ему вопросами. - Твой отец решил, что здесь нам безопаснее, - также негромко отозвалась Сакура, рассматривая плавающие над водой цветы. Сбоку от них в длинном проходе, вырубленном прямо в саду, упражнялись в стрельбе из лука монахи, и Сакуре пришлось два раза окликнуть Томоэ, которая остановилась, чтобы понаблюдать за ними. Им выделили всего две комнаты: одна для них, вторая – для девочек. Сопровождавших и охранявших их самураев разместили кого на улице, кого – вместе с монахами в общих помещениях. Мамору и еще несколько человек будут ночевать у дверей, что вели в их спальни. Когда слуги принесли и разместили вещи, и с поклонами удалились, они наконец-то остались наедине. Сакура, слегка отодвинув створку седзи и впустив в комнату дневной свет, осмотрелась. Два футона, низкий столик, кувшин с водой для умывания, ваза с одинокой сухой ветвью – такой аскезой не могло похвастаться даже поместье Учиха. - Почему мы здесь? – подобно Хоши спросила она, и Саске подошел к ней, встав напротив раздвинутых седзи. - Здесь безопасно, - ответил он, подтвердив ее изначальную догадку. Что ж, было несложно. – Во дворце Сёгуна слишком много чужих ушей и глаз. И будет гораздо больше, когда соберутся все кланы. - Откуда ты знаешь, что монахам можно доверять? – Сакура прислонилась щекой к его плечу, ощутив кожей грубую ткань куртки. Она вдруг почувствовала невероятную усталость – такую, какую не чувствовала ни дня за все время их долгого пути. - Мусасибо-сама попросил за меня. Он когда-то возглавлял этот монастырь, пока не стал отшельником. - Но Камакуру же только недавно начали возводить?.. – она сцепила зубы и зажмурилась, чтобы подавить зевок. Долгое путешествие изрядно утомило ее, хотя она изо всех сил пыталась это скрыть. - Этот монастырь один из древнейших в стране, - отозвался Саске, внимательно за ней наблюдая. – Он построен задолго до Камакуры. - Когда мы проезжали мимо залива, я подумала, что было бы здорово показать его девочкам поближе, - издалека начала Сакура, бездумно вырисовывая тонкими пальцами узоры на его груди. – И мне заодно, - она улыбнулась. Помедлив, Саске накрыл ее ладонь своей и слегка сжал. - Это опасно. Я не хочу, чтобы вы покидали монастырь без особой надобности. - Саске, мы не можем провести взаперти всю жизнь, только потому что ты... - Проведете, если я так скажу, - жестко отрезал он и отстранился. – Томоэ и Хоши – единственные наследницы своих кланов. Ни у Хьюга, ни у... – он все же запнулся, но договорил, избегая смотреть на Сакуру, - ни у нас больше нет детей, и их жизни бесценны. У Хьюга начнется междоусобица, случись что с Томоэ, а Учиха... Учиха просто не станет. - У тебя, - Сакура выделила голосом слово, - еще могут быть дети. Но жить, опасаясь каждой тени, невыносимо. Я провела так последние годы, и я больше не хочу... - Это не вопрос твоего хочу, Сакура, - перебил ее Саске, нахмурившись. Он скрестил на груди руки – здоровая ладонь легка поверх культи – и недовольно посмотрел на жену. – Ты говоришь, как ребенок сейчас. - А ты – не знаешь, о чем говоришь, - бросила она и отвернулась, и подошла к встроенным в стены шкафам, в которых слуги развесили их кимоно. В комнате повисла напряженная, звенящая тишина. Казалось, прозвучит еще одно слово, и она лопнет и разорвется, словно тетива. - Я должен встретиться с Наруто сегодня. Мамору присмотрит за девочками, - ровным голосом сказал, наконец, Саске. - Ты не возьмешь его с собой? – глухо спросила Сакура, не поворачиваясь к нему лицом. - Он будет с вами, - сказал Саске с нажимом. – Прежде я зайду к настоятелю. Не жди меня вечером. Досадуя на себя, он вышел за дверь. Мамору с двумя самураями плавно отодвинулись от стен и шагнули ему навстречу. - Останетесь тут, с Сакурой и девочками, - приказал Саске, обводя тяжелым взглядом всех троих. – Нужны четверо, чтобы сопроводили меня во дворец Сёгуна, - он посмотрел на Мамору. – Подбери сам. - Да, господин. Кивнув, Саске зашагал прочь. Он слышал задавленный всхлип, когда закрывал двери. Он ненавидел, когда Сакура плакала. Он напрасно заговорил о том, что Хоши – их единственный ребенок. Сакура и так не забывала. При дворе Сёгуна и без него найдутся люди, которые напомнят ей о том, что она так и не родила Саске сына. Достаточно было сказать, что Хоши – наследница, и нет ничего важнее ее безопасности. Сакура ведь только недавно окончательно пришла в себя. И в поместье вновь зазвучал ее громкий голос и смех, и слуги перестали ходить на цыпочках, и девочки стали чаще улыбаться, глядя на мать. Саске сцепил зубы. Порой он ненавидел себя за то, что случилось. За то, что он позволил этому случиться. Только почему-то обижал при этом Сакуру. ********** От Наруто он вернулся глубокой ночью – гораздо позднее, чем намеревался. Они слишком засиделись под сакэ и впервые за долгое время ни о чем не спорили и ничего не обсуждали. Говорили, как старые друзья, как говорили годы назад – еще до войны и до установления Сёгуната. Когда был жив Неджи, и вечерами они сидели возле догоравшего костра и делили на троих пресные лепешки и рис. Многое изменилось с тех пор, и все реже Саске мог говорить с Наруто наедине, без многочисленных советников и министров. Все реже он мог говорить с ним как друг, а не как первый военный министр Сёгуна. То был естественный ход вещей, и сожалеть о таком – это как жалеть, что солнце восходит и заходит каждый день, или что за осенью следует зима. Саске и не жалел. Лишь тосковал порой. К часу его возвращения монастырь уже спал – кроме самураев Учиха, охранявших комнаты его семьи. Он вошел в спальню и увидел, что Сакура по обыкновению лежала на самом краю футона, свернувшись клубком и закутавшись в тонкую простыню. Она спала – или же хорошо притворялась, потому что ее дыхание ни разу не сбилось, пока Саске развязывал пояс, бережно укладывал катану на подставку и снимал тяжелое официальное кимоно. Он лег на футон позади Сакуры и прижался грудью к ее спине, с недовольством отмечая, что она, кажется, замерзла. Зарывшись в ее густые распущенные на ночь волосы, Саске поцеловал ее в шею и в висок. Полусонная, она забормотала что-то в ответ, намереваясь повернуться, но он остановил ее, слегка сжав. - Спи. Сакура послушно засопела, сжав его ладонь, лежавшую у нее на груди. Саске долго слушал ее тихое дыхание и следил за тенями, что отбрасывали на сёдзи тонкие ветви деревьев, в окружении которых стоял монастырь. А потом он сказал: - Завтра я отвезу вас с девочками к заливу. - Ты заметил, что мальчишка Дайго не отводит от тебя взгляд? – Наруто остановился справа от Саске и негромко сказал, склонившись к его плечу. Учиха дёрнул подбородком, показывая, что услышал, и усмехнулся. Жених его дочери действительно смотрел на него непозволительно часто, непозволительно подолгу задерживая взгляд. Не заметить его интерес было невозможно, и Саске видел его взгляд всякий раз, когда искоса оборачивался. - Я заметил, что старик этому вовсе не рад, - с нескрываемым удовольствием лениво отозвался Саске. Подходила к концу затеянная Наруто чайная церемония, в которой поучаствовали главы или наследники кланов с сыновьями или – как Саске – в одиночестве. В клане Учиха детей не допускали до подобных церемоний, потому что предполагалось, что на них будут обсуждаться вещи, не предназначенные для несмышлёных ушей. Но дворец Сёгуна – не поместье Учиха, и порядки здесь Наруто завел иные. Иногда – чаще, чем хотелось бы – Саске казалось, что Наруто насаждает слишком много новых традиций и напрасно пытается изменить то, что существовало десятки лет еще до его рождения. Устав от бесконечной беседы за столом, Саске отошел к седзи, чтобы понаблюдать за мальчишками, которым дозволили побегать среди деревьев. Здесь же его и настиг Сёгун – не менее уставший, как с определённой долей злорадства отметил для себя Саске. - Я бы тоже не был рад на его месте, - Наруто тихо рассмеялся, поправляя тяжелый плащ. - Отчего же? Мы не враги с Минамото, скоро даже породнимся, – ровным голосом спросил Учиха. Краем глаза он заметил движения слева от себя – к ним словно невзначай приближалось несколько мужчин, и в одном из них Саске узнал представителя младшей ветви Минамото, а в другом – дальнего родственника Сакуры из младшей ветви Харуно. - Ну, все же хочется, чтобы твой внук смотрел столь восхищенным взглядом на собственного отца и твоего сына заодно, - Наруто обернулся и невзначай бросил взгляд на Дайго-сана. Тот сидел за столом с каменным лицом и маленькими глотками цедил чай. Нелепость положения старшего сына старика Дайго и наследника Минамото давно уже перестала быть поводом для обсуждения. О том, как не повезло главе Минамото, говорили пару десятилетий, и вот в последние годы пересуды, казалось, умолкли. Но стоило войне закончиться, а людям – вернуться к привычной жизни, как разговоры вспыхнули с новой силой. Тем более что встречи между представителями разных кланов – не без вмешательства Наруто – участились, и каждая из них давала новый повод для кривотолков. Саске их ненавидел, но старался следить. Осведомленность порой была гораздо важнее катаны. - А ведь не так давно мы сами так бегали, пока родители обсуждали что-то за закрытыми дверями, - с ясно прозвучавшей горечью сказал Наруто, рассеянным взглядом окидывая носившихся по саду мальчишек. Саске кивнул. Он сам ловил себя на похожих мыслях. - Не столь беспечно, правда, - заметил он. Показавшееся после полудня из-за облаков солнце пригревало совсем по-летнему, но доносящийся от залива Кагами ветер дарил свежесть и прохладу. Призрачный мир царил в стране вот уже который год, и дети, не заставшие или не помнившие последнюю войну, беззаботно играли и не оглядывались на клановую принадлежность. - Мы не были такими беззаботными, - повторил Саске. Он хмурился, потому что им вновь овладело предчувствие грядущей опасности. - Оставь их, они же дети, - Наруто махнул рукой. – Ты превращаешься в ворчливого старика. Мы живем в мире уже довольно давно, и так будет продолжаться и дальше. Вскинув бровь, Саске промолчал. Он пообещал – он поклялся – что больше ни одна война не застанет его врасплох, и ошибки войны с Тайра не повторятся, и он намерен эту клятву сдержать во что бы то ни стало. И уж точно он не отступится от нее из-за того, что кто-то при дворе распускает слухи о его паранойе. Дети на улице разыгрывали какое-то сражение, и, увидев, как у одного из них болтается пустым правый рукав кимоно, Саске догадался, какое именно. Когда-то он, Наруто и Неджи играли в битвы своих отцов, теперь же мальчишки изображали его. Мальчишка Минамото то и дело оглядывался на взрослых, и смотрел он не на своего деда. В какой-то момент Саске отвлекся на беседу с мужчинами и отошел от сёдзи, но их разговор прервали громкие детские голоса – кажется, кто-то из мальчишек устроил драку. Саске уже собрался продолжить прерванную фразу, когда увидел, как старик Дайго выходит на улицу, безуспешно делая вид, что он не спешит. Кивнув своим собеседникам, Учиха последовал за ним – уж не участвует ли в драке его внук? Так и было. Взъерошенный, встрепанный Санэтомо-кун стоял в одиночестве в кругу мальчишек и взволнованно что-то им доказывал. Под глазом у него наливался синяк, ворот кимоно был разорван, а подол – испачкан в земле. Его противники выглядели не лучше. Саске остановился в отдалении от всех и хмыкнул. Будь у него сын и устрой он подобное, мальчишка еще неделю не смог бы сидеть. На Минамото было приятно смотреть – так сильно он взбесился, хоть и пытался это всячески скрыть. - Все было не так! Ты не так показывал Учиха-саму! В том сражении он уже оправился после ранения и... Услышанное заставило Саске, уже намеревавшегося вернуться в комнату, остаться. Он посмотрел на мальчишку Минамото, которому принадлежали эти слова, а затем на его деда – по цвету лица Дайго-сан сравнялся с белыми поминальными одеждами. На лбу же у него вспухла и надулась вена, выдавая высшую степень злости. - Я читал в хрониках, и там все написано, как я говорю! – а Санэтомо-кун все никак не унимался, продолжая доказывать свою правоту. Его не пугал ни дед, ни недовольство, застывшее на лицах взрослых. Казалось, он вообще мало внимания обращает на окружающих, раз за разом цепляясь взглядом за Саске. - Какая похвальная осведомленность, - сказал кто-то, и вокруг раздались первые смешки. – Маленький Санэтомо-кун хорошо разбирается в сражениях отца своей невесты. «В отличие от сражений собственного отца, которых и нет, чтобы в них разбираться» - несказанным повисло в воздухе. Саске увидел, как Дайго-сан дернулся в сторону говорившего, но остановился почти мгновенно. У старика была железная выдержка, и он скорее умрет, чем покажет, что слова как-то его задели. - Я польщен, - он мог, конечно же, промолчать. Ему следовало промолчать, и тогда беседа затихла бы сама собой. Но Саске, желая – мелочно! желая – подразнить Минамото, все же заговорил, и впоследствии он ни разу не пожалел о своих словах. И думал множество раз, что, промолчи он, то никогда не узнал бы правды. - Я польщен, - сказал он. – Приятно, что моя дочь выйдет замуж в клан, где моим военным кампаниями уделяется столь пристальное внимание. Медленно – нарочито медленно – старик Минамото оглянулся на него и слегка растянул плотно сжатые губы, что, видимо, должно было означать улыбку. Саске кивнул ему и улыбнулся в ответ – без какого-либо притворства. Он действительно был рад видеть уязвленного, задетого Дайго-сана. - Жаль, столь же пристальное внимание не уделяется безопасности твоего поместья. И сохранности твоей семьи, - очень тихо и очень медленно сказал Минамото, глядя Саске прямо в глаза, который скорее прочитал эту фразу по губам, чем услышал. - Мальчишка, идем! – Дайго-сан позвал внука, развернулся и пошел прочь из сада, оставив позади себя окаменевшего Саске. «Безопасность поместья, - лихорадочно билось у него в голове. – Сохранность семьи. Брачное соглашение Хоши. Клан Харуно. Выкидыши Сакуры». Ему что-то говорили, и он кивал – бездумно, механически. Он с кем-то говорил, что-то обсуждал, смеялся и шутил сам. Он пробыл на приеме до самого конца и остался, чтобы обсудить с Наруто и его министрами пару насущных вопросов. Но все это время мыслями он был очень далек от того места, где находился. Он все прокручивал в голове слова старика. «Безопасность поместья. Сохранность семьи». Кажется, он очень сильно поспешил, когда поверил, что бывший лекарь действовал в одиночестве. Кажется, он ошибся. Вновь. Кажется, он слишком сильно хотел думать, что все закончилось с разоблачением лекаря, и потому позволил себя обмануть. Себе обмануться. Не в первый раз. В сопровождении самураев он возвращался в поместье, и даже Мамору не решался с ним заговорить, хотя он не сказал никому из них ни слова. Саске правил Молниеносного шагом, и впервые за прошедшие годы его появление на улицах Камакуры не сопровождал громкий стук копыт по брусчатке. Томоэ и Хоши под присмотром монахов осваивали стрельбу из лука и столь увлеклись, что даже не заметили его возвращения. Ему навстречу из тени деревьев вышла Сакура, наблюдавшая за дочерями. Она показалась ему уставшей и огорченной, хотя и пыталась это скрыть. Любопытно, не были же столь провальны его собственные попытки утаить что-либо от жены? - Что случилось? – спросил он. - А у тебя? – она улыбнулась ему, склонив голову набок, отчего шпильки и длинные нити украшений в ее прическе мелодично зазвенели. - Обычный день во дворце Сёгуна, - он попытался отшутиться, когда Сакура вдруг шагнула к нему и на несколько секунд крепко сжала его единственную руку. Она никогда не позволяла себе подобного прежде, когда они находились на людях. - Саске?.. – ее тревожный, взволнованный голос сорвался до тихого шепота. – Скажи мне. Прошу. У нее дрожали губы – испуганно, совсем как у девчонки, и с запоздалым осознанием Саске выругал себя. О чем могла подумать Сакура, безошибочно угадав бушевавшие внутри него эмоции, надежно скрытые от посторонних маской безразличия?! - Не тревожься, - мягко заговорил он и переплел их пальцы на пару коротких мгновений. – Это не война. Никакой опасности нет. Между мной и Наруто возникли... разногласия, и потому я зол. Он был не просто зол, он пребывал в дикой ярости, единственной причиной которой являлся он сам. Дайго-сан травил его жену, и он оказался величайшим дураком страны. - Правда? – она посмотрела на него снизу вверх и закусила губу. Он кивнул, но не почувствовал ее облегчения. Напротив, Сакура вновь напряглась, забегала взглядом по его лицу, то и дело отводя его в сторону. От нее исходил страх, и это не понравилось Саске. Что произошло за те несколько часов, пока его не было?.. Решившись, она сглотнула тугой комок, застрявший в горле, шагнула еще ближе к нему и принялась стряхивать с кимоно несуществующие соринки. Три раза она говорила ему то, что собиралась сказать. Но не ощущала никогда прежде подобного трепета. Надежда жила в ней сейчас, и еще: - Ребенок. Я жду ребенка, Саске.