Ее ставка - жизнь, ее судьба - игра.

Хоши вздохнула и провела ладонью по гладкому, блестящему шелку. Одно из трех кимоно, что ей предстоит завтра сменить, лежало перед ней на татами, и она все водила и водила по нему рукой, словно проверяла: не исчезнет ли оно? Не снится ли ей все это? Завтра состоится свадебная церемония, и она войдет в клан Минамото. Но она никогда не перестанет быть Учиха. Никогда. В ней течет кровь ее отца. И она никогда не забудет того, что глава Минамото сделал с ее матерью. Хоши закусила губу. Лучше, если она не будет думать об этом сейчас, потому что иначе взыграют эмоции, и она не сможет сдержаться и скажет резкость, или сделает что-то похуже в день своей свадьбы. А она не должна. Пока – не должна. Отец настоял, чтобы церемонию проводили в их родовом поместье, и жених – уже муж – увезет ее отсюда в новый дом, а не она сама поедет к Минамото – испуганная, одинокая девчонка-невеста. Потому что к Минамото никто не смог бы ее сопроводить – ни отец, ни мать... И вот теперь Хоши ждет жениха. И отца. Они оба – и Саске, и Санэтомо-кун – возвращались из Камакуры. Отец отсутствовал почти два месяца – сперва объезжал с Сёгуном неспокойные земли, а после участвовал в заседаниях бакуфу. Ее жених отправил гонца, еще когда только пересек границы Учиха, и был должен приехать к полудню, и Саске сопровождал его на пути. Эта мысль вызывала у Хоши улыбку, ведь ее жених боялся ее отца. Боялся и уважал больше, чем кого бы то ни было в жизни: больше, чем родных отца и деда. Бедный Дайго-сан. Это его тогда и погубило. Слепая преданность Санэтомо-куна Саске Учиха, о которой старик сперва даже не подозревал. Что не удивительно: разве мог бы мальчишка признаться, что восторгается человеком, о котором дед иначе как с ругательствами никогда и не говорил?.. - Хоши? – двери ее спальни слегка приоткрылись, и в образовавшуюся щель просунула голову ее двоюродная сестра по матери. – Матушка просила передать, что вода для тебя готова. Матушка тебя ждет. - Спасибо, Сарада, - она кивнула девочке, и та помедлила у дверей, с любопытством разглядывая разложенное на татами кимоно. – Хочешь посмотреть, маленькая сестричка? Ее свадебные одежды шили в Камакуре – те же мастера, что шили кимоно для Сёгуна и его семьи, и их совсем недавно доставили в поместье, и потому Хоши и сама толком не успела их рассмотреть. Сарада с воодушевлением закивала, подошла и опустилась на татами рядом с Хоши, и не без трепета протянула руку, чтобы коснуться гладкого шелка. Кимоно мягко переливалось в солнечных лучах, заполняющих комнату сквозь распахнутые настежь седзи. Вышивка вспыхивала яркими всполохами каждый раз, когда кто-то прикасался к шелку и тревожил застывший узор – огромные бутоны распустившихся серебряных цветов, парящие золотые журавли с широко раскрытыми крыльями и тонкие ветви, что оплетали все кимоно и соединяли разрозненные кусочки в единую композицию. - Тебе страшно? – спросила Сарада, сверкнув взглядом. О грядущей свадьбе говорило всё поместье уже какую неделю, и девочка, постоянно крутясь подле слуг, наслушалась немало сплетен. - Почему мне должно быть страшно? – Хоши дернула плечом. – Я не боюсь ни свадьбы, ни своего жениха! - Ну, - Сарада смущенно потупилась, - про клан Минамото всякое говорят... и про деда твоего жениха. - Как и про моего отца, - Хоши с деланным равнодушием махнула рукой. – Если верить всему, что болтают, можно вовек не выйти из дома от страха. - А мне было бы страшно, - вздохнула Сарада. – Но я совсем не такая смелая, как ты, и побоялась бы уезжать так далеко от дома. - Все девочки когда-нибудь уезжают. Наши матери тоже уехали однажды. Подумав о матери, Хоши закусила изнутри щеки, но спустя мгновение уже сердито тряхнула головой. Она не будет грустить сейчас, не будет! Сарада тихонько выскользнула за двери, и их негромкий шелест заставил Хоши вздрогнуть. Усилием воли она приказала себе отогнать тягостные мысли прочь и встала. Нужно идти к Ханами-сан и готовиться встречать жениха. И проследить за слугами – чтобы все было сделано вовремя. Она занималась этим вместо матери в последнее время... но что будет, когда она уедет?.. Спеша, Хоши почти бежала по коридору, но замедлила шаг, проходя мимо одной из дверей. Комната Томоэ. Вот кого Хоши по-настоящему хотела бы видеть завтра среди всех многочисленных гостей! Она никого не ждала так, как ждала Томоэ. И ее названная сестра, вместе с которой она росла, обещала приехать. Во всяком случае так она сказала в последнем письме, которое Хоши получила от нее еще месяц назад. Она приедет, если Мусасибо-сама отпустит ее. Вместе с монахом-отшельником, который обучал их нагината-дзюцу, Томоэ преодолевала сейчас один из горных перевалов – тренировала выносливость и стойкость, потому что больше всего на свете хотела быть похожей на мать, которая выросла в горах в маленьком суровом клане, и это закалило ее на всю дальнейшую жизнь. И Томоэ хотела также. Хоши вдруг вспомнила, как в далеком детстве одним утром ее мать нашла Томоэ, стоящую босой по щиколотку в выпавшем ночью снегу. Томоэ решила, что это поможет ей стать более выносливой. Матушка тогда жутко всполошилась, а отец отчего-то улыбался, особенно когда Томоэ подхватила простуду после прогулки по снегу. Погладив ручки плотно закрытых дверей, Хоши с нежностью улыбнулась и продолжила свой путь по коридору. Ей будет очень, очень не хватать Томоэ, но она верила, что та обязательно приедет на церемонию. Если ее сестра дала слово, то ни за что от него не отступится. Тетушка Ханами вместе с парой служанок ждала ее в комнате с очагом. Тут же стояла широкая дубовая бочка, наполненная водой, с поверхности которой в воздух поднимался пар. - Что-то ты долго шла, девочка, - тетушка Ханами недовольно нахмурила брови. – Опять Сарада заболталась по дороге. - Нет, тетушка, сестричка Сарада не припозднилась. Я задержалась, потому что захотела показать ей кимоно. Ханами посмотрела на нее с недоверием, но ничего не сказала, и молча кивнула служанкам, чтобы те приготовили купальные простыни. Хоши выдохнула про себя и принялась раздеваться. Стыдно признаться, но порой она побаивалась свою тетку по матери – такой суровой казалась иногда Ханами. Хоши понимала, что став женой одного из самураев ее отца и не получив еще в детстве должного воспитания, тетушка Ханами по сути стала одной из слуг клана Учиха. Но ни мать, ни даже отец никогда не считали ее прислугой, и в тот единственный раз, когда Хоши отказалась ее слушаться, крикнув в лицо, что та служанка и не имеет права ей приказывать, ей так досталось от отца, что больше ничего подобного Хоши не говорила и не думала никогда. В две пары умелых рук служанки и тетушка помогли ей выкупаться и вымыть волосы. Они размяли ее напряженные мышцы на спине и плечах, что еще ныли после вчерашней тренировки, и тщательно натерли голову мыльным корнем, до скрипа ее длинных, густых волос. Ханами руководила девушками, но сама завернула Хоши в широкие простыни, когда та вылезла из бадьи, и сама принялась потом сушить и расчесывать ее волосы, и Хоши, зажмурившись, гнала от себя мысли, что на месте тетки должна быть ее матушка. - Не подшучивай над женихом при Саске-саме, - озабоченно хмурясь, наставляла ее Ханами. – Все же завтра он станет твоим мужем. - А я и никогда не подшучивала, - Хоши наивно захлопала ресницами, но судя по смешку тетушки, та в ее притворство не поверила ни чуть. В один из нескольких раз, что Хоши виделась со своим женихом, она вызвала его на поединок (потому что услышала от кого-то в Камакуре, что ее мать вызвала так отца, и думала, что это достойная традиция), и побила, чем безумно гордилась и о чем постоянно напоминала несчастному Санэтомо-куну, которому и так пришлось столкнуться с недовольством деда. И вдобавок ко всему свидетелем того поединка стал Саске, так что мальчишка еще и опозорился перед тем, кого безумно и слепо почитал. - Идем, - Ханами набросила ей на плечи тяжелый плащ и подтолкнула в сторону дверей. – Я причешу тебя и помогу одеться. Тетушка действовала споро и аккуратно, вплетая в прическу племянницы ленты и украшения; она завязала оби красивым узлом и разгладила каждую складочку на кимоно, но ее руки не были руками матери... Хоши вздохнула и уже в который раз крепко закусила изнутри щеку. - Мне сказали, ты велела приготовить комнату Томоэ? – в интонации Ханами прятался непроизнесенный вслух вопрос. - Она приедет! – Хоши тряхнула волосами и упрямо поджала губы. – Она обещала. - Не шевелись, растреплешь же прическу! – недовольно произнесла тетушка. Она покачала головой, но не стала ничего говорить о Томоэ. Если ее племянница так хочет в это верить... - Матушка! – звонкий голос Сарады раздался еще из коридора, и уже спустя мгновение запыхавшаяся девочка влетела в комнату. – Нобоу-нии-сан сказал, что отец и Саске-сама достигнут поместья через четверть часа! - Сарада, совсем необязательно носиться по коридорам и так кричать, - Ханами строго поглядела на дочь. – Ты же знаешь, что в этом крыле дома нельзя громко разговаривать. Замерев в дверях, девочка недовольно насупилась и шмыгнула носом, и Хоши подмигнула ей, убедившись, что тетушка их не увидит. - Ну что ж, - Ханами придирчиво оглядела племянницу со всех сторон, в последний раз провела рукой по ее прическе, поправила невидимые складки на кимоно. – Ты красавица, Хоши. - Все твоими стараниями, тетушка, - Хоши сверкнула озорным взглядом. – Спасибо тебе! - Но характер все портит, - Ханами покачала головой. К моменту, когда через главные ворота поместья проехала длинная колона всадников – отряды Учиха и Минамото, – Хоши уже стояла на крыльце и за расслабленной улыбкой пыталась безуспешно скрыть охватившие ее вдруг волнение и трепет. Она чувствовала за своей спиной присутствие Ханами, и это ее успокаивало. По крайней мере, она была не одна. Как глупо! Ведь очень скоро она в одиночестве отправится в клан Минамото, так отчего она нервничает сейчас? Когда Хоши увидела отца, то испытала огромное облегчение. Она с жадным вниманием смотрела, как тот спешивался с коня – без былой легкости, но все еще мягко и плавно. Потом она перевела взгляд на младшего брата – тот уже соскочил на землю, пока его жеребца под узды придерживал один из самураев, и подошел к отцу. Они обменялись парой фраз, и Саске усмехнулся, покачав головой. Младший брат. Хоши возненавидела его, как только увидела. Ведь ее мать заболела и слегла сразу после его рождения. Но отец быстро все пресек, рассказав ей, кто настоящий виновник случившегося с Сакурой. И что именно с ней случилось. После услышанного Хоши взглянула на брата совсем по-иному. Он стал для нее олицетворением силы и стойкости ее матери, ее борьбы и решимости. Она полюбила его так сильно, как не любила, наверное, даже отца. Ведь младший брат – часть ее матушки. Очнувшись от воспоминаний, Хоши, наконец, посмотрела на своего жениха, который, напрочь, все это время не отводил от нее восхищенного взгляда. Позади него она увидела незнакомого мужчину в сером кимоно с пятью камонами, в лице которого смутно угадывались характерные черты мужчин из клана Минамото. Она напрягла память, вспоминая, были ли у отца ее жениха братья, и решила для себя, что тот должен быть одним из них. Санэтомо-кун же так и замер на месте, неосознанно сжимая в руке поводья, и все смотрел и смотрел на Хоши. Она знала, что была красива, потому что унаследовала от родителей их лучшие черты. И надела сегодня фурисоде, которое носила еще ее мать – светлый шелк цвета нежно-розового рассвета, роскошная, насыщенная вышивка по подолу, длинные летящие крыльями рукава, струящаяся по ее телу ткань. Пытаясь спрятать усмешку – потому что ее жених все еще не двигался – Хоши легкой, плавной походкой направилась им навстречу сама. - Добро пожаловать домой, отец, Санэтомо-сан, Таро*-кун, - она остановилась в шаге от мужчин и поклонилась. Саске задержал на дочери дрогнувший взгляд и, приблизившись, поцеловал в лоб. Он почувствовал, как Хоши потянулась к нему, не отдавая себе в том отчета. - Здравствуй, Хоши-сан, - ее жених, наконец, отмер, подошел к ней и поспешно обернулся к незнакомому мужчине, стоявшему в отдалении от него. – Пожалуйста, познакомься с моим дядей - Минамото-но Ёсицунэ. - Добро пожаловать, Ёсицунэ-сан, - Хоши приветливо улыбнулась и вновь поклонилась. Ей не понравился взгляд Минамото – слишком цепкий и пристальный, но она ничем не выдала себя. Она должна быть спокойной, словно гладь воды, она должна быть счастливой, словно по-настоящему влюбленная невеста, и она должна смотреть прямо в глаза Минамото; так, чтобы никто не понял, что она знает. Даже старый Дайго-сан, который не утратил хватки несмотря на свои преклонные годы. Никто из них не должен догадаться, что она знает, что случилось с ее матерью по вине Дайго-сана. И только тогда у нее получится осуществить задуманное. Только тогда она исполнит обещание, данное отцу пару лет назад. Только тогда она отомстит за мать. - Идемте в дом, - Хоши повела ладонью в сторону, и длинный широкий рукав фурисоде плавно заскользил по воздуху следом. – Должно быть, вы устали с дороги? Для вас подготовлены комнаты и горячая вода, и слуги принесут вам легкий перекус перед вечерней трапезой. Ее жених шагнул за ней, словно слепой котенок, и Саске, наблюдавший за ним краем глаза все это время, хмыкнул. Он был спокоен за дочь: Санэтомо-кун влюблен в нее до искр из глаз, и первое время эта любовь поможет Хоши окрепнуть в новом клане и встать на ноги. Саске не сомневался, что за свою невесту-уже-почти-жену мальчишка пойдет и против отца, и даже против деда. Он понял это еще на том первом приеме в Камакуре, когда впервые увидел, как маленький Минамото смотрит на него и на Хоши. Небольшое усилие – и Саске крепко и надолго привязал мальчишку к себе. Потому что обратил на него внимание, потому что говорил с ним, как будто по-настоящему его видел – именно этого был лишен маленький Санэтомо-кун в своем клане. И даже теперь уже выросший и возмужавший, он все равно смотрит на него с тайным обожанием во взгляде. Саске думал, что даже его собственный сын не смотрит на него так, как будущий глава клана Минамото. Пока Хоши распоряжалась и провожала гостей, а Таро улизнул куда-то, Саске обменялся с Ханами и Мамору парой слов. - ... будет не под силу... – сказала Ханами, заставив его нахмуриться. Все становилось хуже и хуже. – … хочет поговорить... Дождавшись, пока все Минамото войдут в главный дом поместья, сопровождаемые слугами, он легко взлетел по ступеням и прошел следом. Внутри было непривычно шумно от множества чужих голосов, от последних приготовлений перед вечерней трапезой, и многолюдно: слуги и самураи в кимоно с разными камонами быстро шагали по коридорам, размещаясь или же помогая разместиться. А вот в дальней части, где жила его семья, стояла привычная тишина. Воздух здесь словно застыл еще годы назад, и ничего не изменилось с той поры. Он шел, утопая в тишине, и в ней громко отражался даже обычно едва слышный шум его шагов. Рю-сама перехватил его недалеко от спальни. Саске все понял, еще когда взглянул на Ханами, и сейчас же, смотря на выражение лица лекаря, убедился в своей правоте. И собственная проницательность, верно, впервые не принесла ему радости. Он резко дернул головой, отсекая ненужные приветствия и церемониал. Слишком многое предстояло еще сделать, чтобы попусту растрачивать сейчас время. - Недавний приступ удалось купировать, - Рю-сама перешел сразу к сути. – Но они теперь все чаще, и госпожа слабеет с каждым разом. Несколько месяцев назад Рю-сама и лекари, которых Саске выписал из столицы, давали Сакуре еще пару лет. Но теперь счет шел уже на месяцы, потому что недуг стремительно разрастался внутри нее. - Я запретил госпоже участвовать в приготовлениях к торжеству. Ей это не по силам сейчас. Саске скривился. Сакура пропускала свадебную церемонию дочери... он знал, как это было для нее важно. Поблагодарив Рю-саму коротким кивком, он пошел дальше по коридору, и в какой-то момент услышал голос Таро. Он и не сомневался, куда исчез его сын. Двери в комнату были слегка приоткрыты, и в образовавшуюся щель Саске увидел жену и сына: Сакура полулежала на футоне, опираясь спиной о стену и подушку, а Таро сидел подле нее на коленях на татами и живо, но негромко о чем-то рассказывал. Саске впервые взял его с собой в столь долгую и насыщенную событиями поездку, и впечатлений у мальчишки хватит на год вперед. В спину Таро светило солнце сквозь открытые настежь седзи, и его лучи скользили по бледному лицу и волосам Сакуры, убранным в растрепанную косу, переброшенную на левое плечо. Сакура щурилась иногда, но не пыталась спрятаться от солнца. Она улыбалась, слушая сына, и время от времени поднимала тонкую руку, чтобы взъерошить его темные волосы. Таро привычно фыркал, но не смел отодвигаться. Сакура не услышала, а скорее почувствовала присутствие мужа, потому что резко перевела взгляд с сына на дверь, и в ее глазах вспыхнула улыбка. Саске решительно раздвинул створки, досадуя, что Сакура его заметила за подглядыванием, хотя на самом деле он, конечно же, не подглядывал, а просто смотрел на нее. Таро, заметив изменившееся выражение на лице матери, обернулся и порывисто вскочил. Он не смел сидеть в присутствии отца. Саске махнул ему рукой, и мальчишка послушно опустился обратно на татами. - Добро пожаловать домой, - Сакура подалась ему навстречу, выпрямившись – самое большое, на что сейчас хватало ее сил. - Здравствуй, - он улыбнулся ей одними глазами. – Как ты? За вопросом, по обыкновению, скрывалось гораздо больше, чем можно было подумать, услышав его со стороны. Сакура мимолетно опустила ресницы – на бледных щеках затрепетали их длинные тени – и с преувеличенной бодростью отозвалась: - Прекрасно. Раздумываю, не присоединиться ли мне к приветственному ужину. Саске молча вскинул бровь: вот как? Услышанное совсем не вязалось с тем, что сказал ему Рю-сама, и он знал, кто из них двоих пытается ему солгать. - Я бы спросила, как прошла твоя поездка, но Таро уже рассказал мне о главном. Он побил младшего сына нашего Сёгуна. - Он с ним подрался, - отозвался Саске, выделив голосом последнее слово. У мальчишки до сих пор не сошли с лица оставшиеся после той стычки синяки. А он все еще не знал ее истинных причин и главного виновника, хотя и наказал Таро. Сын смотрел на него несчастными глазами: он не собирался рассказывать о драке, но так хотел увидеть матушку, что совсем забыл придумать правдоподобную ложь про ссадины, и когда она спросила, не сумел ее обмануть. - Таро, ступай, - Саске повел головой в сторону дверей. – Свадебная церемония Хоши не отменяет твоего наказания. Мальчик кивнул, закусив губу, торопливо поцеловал руку матушки и ужом выскользнул из комнаты, и вскоре по коридору разнеслось гулкое эхо его быстрых шагов. Сакура проводила его долгим взглядом и посмотрела на мужа. - Я запретил ему присутствовать на ужине сегодня и завтра. Пропустит все, кроме самой церемонии, - отозвался Саске в ответ на ее немой вопрос. – Будет есть вместе с самураями, пока не научится себя вести. - Саске... – начала она, но он резко мотнул головой. - Это не обсуждается. Таро набросился на мальчишку с кулаками, словно он не самурай, а крестьянин. - Но ты знаешь, почему он так поступил? - Это не имеет значения, - отрезал Саске. – Какой бы ни была причина – мой сын не должен так поступать. - А ты спрашивал его? – Сакура смахнула с глаз упавшую на лоб прядь. - Да. Таро молчит, - он хмыкнул скорее довольно, чем нет. – Не тревожься об этом. Мальчишка знал, чем все закончится. Она подавила вздох. Легко сказать – «не тревожься»! Словно беспокойством было легко управлять! Она волновалась и переживала, и ее чувства усиливались еще и потому, что она знала: очень скоро некому будет так тревожиться из-за сына. Ее не могли обмануть ни слова лекаря, ни спокойный взгляд мужа. Но Сакура не давала им понять, что знает, и всеми силами старалась избегать лишнего сочувствия. - Я не могу не тревожиться, - она грустно улыбнулась. – Я его мать. - Знаешь, в самый первый год, когда мы поехали в Камакуру, Санэтомо-кун тоже затеял драку прямо во время чайной церемонии, - Саске хмыкнул. – Я тогда подумал, что, будь он моим сыном, то не смог бы еще неделю сидеть после порки за подобную выходку. - Но?.. - Но, как видишь, я размяк за прошедшие годы, - он продолжал улыбаться. – И Таро сидел верхом уже через пару дней. - Саске... – Сакура покачала головой. Она понимала, что так веселит ее мужа, но не могла разделить с ним его усмешку. Ей было жаль маленького сына. – А как... как там Хоши? – ее голос дрогнул, и ей пришлось замолчать ненадолго. – Она не зашла ко мне... я ждала все утро. - Она не хотела тебя тревожить. Ханами сказала, что лекарь дал тебе вчера настойку, после которой ты должна была спать почти сутки, - Саске неторопливо снял с пояса катану и вместе с кинжалом привычно разместил ее на специальной подставке. Он прошелся по комнате, скинул куртку и умылся холодной водой из кувшина, разбрызгивая капли по татами. - Кажется, я слишком привыкла к его травкам, и они перестали на меня действовать, - она села и подтянула прикрытые тонкой простыней колени к груди, обхватила их ладонями и положила на правое острый подбородок. – Я проснулась еще на рассвете. Ее голос звучал обыденно и спокойно, но Саске знал, что кроется за простыми словами. Травы Рю-самы больше не унимают ее боль. - Я скажу Хоши, что ты не спишь. - Как Санэтомо-кун? – Сакура улыбнулась, вспоминая неприкрыто восхищенный взгляд юноши. – Все еще от тебя без ума? Саске хмыкнул и поднял здоровую руку раскрытой ладонью вверх. - Дай мне сперва ответить, прежде чем ты продолжишь атаковать меня вопросами. Он подошел к ней и опустился рядом на татами, и Сакура скользнула ему под руку, поцеловала колючий от щетины подборок и шепнула на выдохе в губы: - Как долго ты не был дома... Саске обнял ее в ответ, сжал в кулак пушистую косу, провел раскрытой ладонью по спине, сосчитав все позвонки – болезнь иссушила Сакуру, и та исхудала. - Санэтомо-кун все еще смотрит на нашу дочь щенячьими глазами, - заговорил Саске, когда Сакура разорвала их поцелуй, слегка отстранившись. - А что ты не поделил с Сёгуном? Он писал ей, что задерживается, потому что остались неразрешенные вопросы, требующие внимания, и Сакура, зная, что он никогда не пишет прямо, истолковала это как спор между ним и Наруто. - Он все еще медлит насчет тех монастырей, - он скривился недовольно и отошел к открытым седзи, тщательно оглядевшись. Снаружи не было ни души – его самураи знали, что им запрещено подходить к этой стене, даже когда они обходят поместье в дозоре. – Он получит восстание к осени, - договорил Саске, убедившись, что их не подслушивают. – А я – военную кампанию, в которой вновь буду утопать в грязи и талом снегу. Сакура встревоженно смотрела на него широко раскрытыми глазами, но Саске не жалел о сказанном. Пусть лучше она волнуется за него, чем думает о болезни, что медленно, но неотвратимо убивала ее каждый день. Война по осени – не так уж плоха, как он неустанно говорил Наруто. Минамото выступят к зиме, и отец не позволит Санэтомо-куну возглавлять войско, и тогда старик Дайго останется в поместье один. Только он и Хоши. А потом Саске разворошит осиное гнездо в клане Харуно, и те потребуют, чтобы вместо управляющих их возглавил кто-то, в ком течет кровь покойного отца Сакуры. И Ханами. И тогда он предложит им близнецов Мамору. Война по осени – это короткие дневные переходы, за которые войско не успевает покрывать значительные расстояния. Это размытые дороги, в которых увязают даже самые быстрые лошади, что носят по стране гонцов. Это сырость и холод, которые убивают чаще, чем вражеская катана. Война по осени – идеально ему подходит, и потому Саске сопротивлялся изо всех сил. - Я написала дзисэй*, - сказала Сакура, разрушив повисшее между ними молчание. Дернувшись, Саске повернулся к ней, но она покачала головой. – Ничего не говори. Послушай:

Ко мне на заре в сновиденье Пришла моя мать... Не гони ее криком своим, кукушка!*

Помедлив, Саске кивнул. Кажется, обмануть Сакуру в этот раз ему не удалось, и она знает, что скоро умрет. - Матушка! – взволнованная, радостная Хоши ворвалась в их спальню без стука – как делала последний раз еще в глубоком детстве. – Таро сказал мне, что ты не спишь! На ее щеках алели пятна румянца, и она говорила быстро и слегка запыхавшись – словно бежала сюда через все поместье, и Саске не сомневался, что так оно и было. Сакура посмотрела на дочь – в ее глазах стояли слезы, и когда она моргнула, на щеках осталась мокрые дорожки. Никем не замеченный и не услышанный, Саске вышел из комнаты в тот момент, когда Хоши ворохом праздничного шелка – длинный подол кимоно, ленты рукавов – рухнула рядом с матерью на татами и всхлипнула, смеясь и плача одновременно. ******** Перед самым рассветом поместье окутал густой туман. Выйдя на крыльцо, он сделал глубокий вдох, и прохладный утренний воздух обжег легкие. Дом еще спал, утопая в темно-серой пелене, и вокруг стояла тишина. Пройдет еще совсем немного времени, и она заполнится голосами слуг и самураев, обыденной рутиной поместья, суетой перед подготовкой свадебной церемонии его дочери. Саске поправил на плечах плащ и сошел на гравийную дорожку. Вечерняя трапеза с Минамото прошла, как и предполагалось, - спокойно, чинно и тихо. Он давно уже не представлял при каждой встрече, как сносит голову мужчинам этого клана, хотя несколько лет назад, когда он только узнал, подобные мысли преследовали его днем и ночью на приемах в доме у Сёгуна и на заседаниях бакуфу. Больше всего, конечно же, он желал снести голову старика – вместе с ухмылкой. Но немое восхищение щенка – жениха его дочери – слегка примиряло Саске с действительностью. Он знал, что месть однажды состоится, и Сакура будет отомщена так, как могло привидеться старику Дайго в его самых худших кошмарах. Только вот если верить Рю-саме, то к тому моменту самой Сакуры уже не будет среди живых... Саске прошел вглубь поместья и не удивился, когда услышал звуки ударов и шум, доносившиеся со стороны тренировочной площадки. Он направился в ту сторону и остановился в тени деревьев, надежно скрытый их густой листвой. На противоположном крае он увидел Таро: тот раз за разом отрабатывал удар, используя деревянный манекен. Его сыну приходилось непросто: расти в тени великого отца всегда тяжело, и особенно – когда ты сам всего лишь «хорош». Таро был ответственным и старательным, занимался с наставниками, тренировался днями и ночами, и боевому искусству его обучал Мусасибо-сама, но он не был выдающимся, как его отец. И он чувствовал это, понимал уже сейчас, хотя никогда и ни за что не признался бы. И не заговорил бы об этом. Но Саске знал, что сын знает. Мальчишка – благодаря Мамору, Такуми и другим самураям, благодаря своей матери, в конце концов – вырос на рассказах о свершениях, победах и подвигах отца, хотя сам Саске никогда не назвал бы ничего из того, что он сделал, подвигом. Спустя годы о большей части своих военных кампаний он думал, как о провальных. О том, что привело к войне с Тайра, он и вовсе старался не вспоминать. Но летописцы и очевидцы тех событий его взглядов не разделяли и превозносили их с Сёгуном военные свершения. Таро рассказывали о том, что его отец в совершенстве владел двумя руками и мог в одиночку победить отряд в десять, двенадцать самураев. Что даже с одной рукой его отец все еще был велик, и противник боялся приближаться к нему. Что его отец убил своего брата, дважды бежал из плена и вырезал клан Тайра под корень, поставив точку в той войне. Едва не стал Сёгуном и отказался от этого титула сам. Его сыну многое рассказывали о нем, и не все из тех слов было правдой, и Саске никак не мог повлиять ни на рассказчиков, ни на то, что слышал, запоминал и понимал Таро. Он шагнул вперед – под ногой хрустнула ветка – и Таро услышал, остановил замах и обернулся, чтобы увидеть, как к нему через тренировочную площадку идет отец. Мальчишка выглядел взъерошенным, взмыленным и совершенно несчастным: казалось, он провел здесь всю ночь, раз за разом отрабатывая движение, которое никак ему не давалось. - Доброе утро, - первым сказал Таро, когда Саске подошел, поклонился и бросил быстрый взгляд ему за спину в сторону горизонта – солнце только-только показалось над ним. - Разве у тебя сегодня должна быть тренировка с Мамору? – спросил Саске, хотя прекрасно знал ответ. Он сам отменил все занятия сына в день свадебной церемонии его сестры. - Нет, - мальчишка мотнул головой. – Я не жду Мамору-сана. Это... это я сам, - он бросил в сторону отца быстрый взгляд и отвернулся, предпочитая смотреть чуть вбок. Он чувствовал себя неуютно, хоть и пытался это скрыть, но Саске все равно видел: заметил и слегка приподнятые плечи, и то, как сын переступил с ноги на ногу, и как редко смотрел ему в глаза. - Зачем? Таро подавил вздох и поднял голову. - У меня не получается движение запястьем. Не могу вывернуть руку, - он отозвался с явной неохотой и многое отдал бы за то, чтобы и вовсе не признаваться в своем неумении вслух. Тем более отцу. Но не ответить на его прямой вопрос он не мог. Саске едва заметно повел бровью. Он не помнил, чтобы Мамору или Мусасибо-сама говорили ему, что у сына что-то не получается на тренировках. - Покажи, какое, - коротко велел он, и Таро с трудом сдержал изумление. Отец редко участвовал в его занятиях. Он вложил в ножны затупленный тренировочный клинок и повел плечами, распрямляясь. Саске стоял близко – на расстоянии вытянутой руки, и мальчишка чувствовал и тревогу, и радость от его присутствия. А еще страх – он ненавидел разочаровывать отца. Таро резко вытащил меч и направил локоть в землю, чтобы выкрутить запястье и нанести скользящий удар снизу по диагонали, и, не удержав, в очередной раз уронил клинок. Он не надеялся, что сможет довести движение до конца – после нескольких десятков предшествующих провальных попыток, да еще и при отце, но все равно вздрогнул. Саске нахмурился. Что-то поменялось в его сыне за время поездки к Сёгуну. Он заметил, что Таро стал тише и молчаливее, еще когда они гостили в поместье Наруто, но у него не было времени присмотреться к мальчишке повнимательнее, чтобы понять. - Подойди, - он сам поднял с земли меч и протянул его Таро рукоятью вперед. Когда сын шагнул к нему, Саске положил ему руку на плечо и, развернув спиной к себе, накрыл его ладонь своей. – Теперь пробуй. Таро послушно вытащил клинок и на этот раз ладонь отца не позволила его уронить, стиснув ему пальцы на рукояти стальной хваткой. Он дернулся от короткой вспышки боли – на миг ему показалось, что он вывихнет сейчас запястье, но уже через пару секунд с удивлением разглядывал меч, который по-прежнему держал в руке. Сзади раздался тихий смешок отца. - Меньше думай, - сказал Саске, отпуская сына. – Ты же не думаешь, как поднять ногу, когда идешь. Ты просто идешь. Так и меч должен стать продолжением твоей руки, и ты не должен о нем думать. Тогда не будешь ронять. Таро едва заметно повел плечами и обернулся. Отцу легко было говорить! Говорили, что он едва ли не родился с катаной в руке, и самураи, заставшие еще его деда, подтверждали, что маленький Саске схватывал любое движение на лету. Таро подслушал множество подобных разговоров, и все они велись лишь потому, что он сам – и на десятую долю не так хорош с мечом, как отец! Он привык, что их постоянно сравнивали, и смирился, что сравнение было не в его пользу. - Попробуй сам, - велел Саске и шагнул назад, скрестив руки на груди. Он все пытался понять по выражению лица сына, чем заняты его мысли, о чем он столь напряженно размышляет этим ранним утром, что хмурит лоб. Кивнув, Таро закусил губу и занес меч. Секундное ликование, охватившее его, когда у него получилось, испарилось без следа. Получилось не у него, а у отца, который держал его за руку и направлял во время движения. Он повторил и вновь уронил катану, чему даже уже не удивился. Он наклонился за мечом, избегая смотреть на отца. Не так уж был не прав младший сын Сёгуна, которому он разбил нос, когда сказал, что в нем очень мало крови отца. И воинского умения. - Идем со мной, - Саске развернулся и медленно пошел в сторону сада, не сомневаясь, что сын последует за ним. Таро вложил катану в ножны, смахнул с лица пот, выступивший от усталости и страха, и побежал догонять отца – тот уже пересек тренировочную площадку и скрылся за деревьями. Позади них медленно вставало солнце, и Таро обернулся несколько раз на поместье, пока бежал к отцу. Очень скоро дом оживет, и его охватит суета перед свадьбой его старшей сестры, и не стоило ли им вернуться обратно? Нехорошо, если они опоздают к трапезе, ведь матушка и Хоши будут их ждать... Но отец уходил вглубь сада, и Таро смотрел ему в спину. Они дошли до пруда и ручья, что звонко журчал, ниспадая по камням, и Саске остановился у поросшего камышом берега. - Как ты думаешь, что самое важное для главы клана? – он искоса взглянул на сына, стоявшего на шаг позади. - Быть хорошим воином, - без запинки отозвался Таро. - Я – хороший воин? – с едва заметной усмешкой спросил Саске, и мальчишка вскинул голову. - Ты – великий, - просто отозвался его сын. – Все так говорят. - Вот как, - Саске усмехнулся уже открыто. – А «все» не говорили тебе, сколько раз я был в плену? - Дважды, - Таро чуть склонил голову вбок, и прядь темных волос упала ему на глаза. - Ты учил нашу историю. Знаешь, что мой брат сотворил с кланом, - он не спрашивал, но все же дождался от сына быстрого кивка. – Знаешь, почему Хоши выходит замуж в клан Минамото? - Да, отец. - Почему умирает твоя мать? Таро опустил голову. - Кто помог мне сбежать от Тайра во второй раз? И почему кланом твоей матери управляет сейчас ставленник Минамото? Мальчишка, слегка опешивший от лавины вопросов – горьких, болезненно-острых, в замешательстве смотрел на Саске. Он чувствовал, что может ничего не говорить – отцу не были нужны его ответы. - То, что тебе говорят... то, что ты не так хорош, как я в твои годы, - Саске повернулся к сыну и сжал единственной рукой плечо, заставляя смотреть себе в глаза. – Не это определит, каким главой клана ты будешь. Не то, выучишь ты эту связку, или нет. Ты должен уметь думать. Ты должен уметь думать сам. Таро на секунду опустил взгляд. Отец упрекал его – и вполне заслуженно. - Быть великим - недостаточно, - Саске фыркнул и отпустил его, шагнув назад. – Подумай над этим. А теперь нам пора возвращаться. Мысли Таро путались, пока он шагал за отцом по гравийной дорожке. Он не слышал ни шума травы под ногами, ни шелеста листвы над головой, ни голосов, все громче и громче доносившихся со стороны главного дома. Он чувствовал, словно отец ждал от него чего-то – слишком пристально и внимательно смотрел на него все время, пока говорил; слишком длинные делал порой паузы между словами – чтобы он, Таро, их заполнил. И в его взгляде будто мелькнуло разочарование, когда он убрал руку с его плеча и зашагал к поместью. Таро нагнал отца уже у крыльца, когда вокруг суетились слуги, и стояли самураи их клана вместе с самураями Минамото, и к ним спешила женщина – он узнал в ней матушкину служанку. - Отец! – он позвал его и остановился напротив, задрав голову, чтобы смотреть в глаза. Потом втянул носом воздух, словно готовился нырнуть в ледяную воду, и резко выдохнул, произнес скороговоркой: - ЯподралсяссыномСёгунаизза… - Помедленнее, - Саске недовольно одернул его. – Говори медленнее, если уж решился. - Прости, отец, - взяв себя в руки, сказал его сын. Мальчишка прочистил горло и вновь заговорил. – Я подрался с сыном Сёгуна из-за того, что он сказал, что я не достоин быть твоим сыном. Его признание не удивило отца. Тот по-прежнему стоял напротив с бесстрастным выражением лица и ничего не говорил. - Что во мне мало твоей крови. Это я начал ту драку, - добавил Таро, озадаченный его реакцией. - Догадаться было несложно, - Саске пожал плечами и отвлекся на спешащего к ним Мамору-сана. Таро опустил голову, приветствуя своего наставника, и посмотрел на отца. Тот не отослал его. Значит, они еще не договорили. - Господин! – самурай склонился и поспешно произнес. – Мы только что получили послание из приграничной деревни. В сторону поместья мчится всадник. Самураи пытались его остановить, но... - Но? – Саске вздернул брови. – Наш приграничный отряд не справился с воином-одиночкой? Я хочу видеть тех самураев завтра же. - Да, господин. Но что нам делать с всадником? Стоит ли отправить людей ему навстречу? - Откуда пришло донесение? – Саске задумчиво огладил подбородок. - Из северных земель, - после небольшого замешательства отозвался Мамору. - Не нужно ее встречать. Доскачет сама, - он кивнул сам себе, хмыкнул и посмотрел на самурая. – Томоэ обещала Хоши успеть на церемонию. Мусасибо-сама тренировал ее в горах. - Господин? – дождавшись кивка, Мамору продолжил говорить. – Не лучше ли будет все же отправить людей? Если это не Томоэ-сан... - Ну, отправь, - Саске вновь хмыкнул, прекрасно осознавая безнадежность затеи. Томоэ ускользнет и от этого отряда. Он коротко дернул рукой, отсылая Мамору, и повернулся к Таро, который старательно смотрел в сторону во время разговора. Лишь один раз он не удержался и показал свой интерес – когда отец упомянул Мусасибо-саму. - Я догадывался о причинах драки, - повторил Саске, задумчиво разглядывая сына. – И я разочарован. Тем, что ты позволил другому мальчишке – пусть и сыну Сёгуна – тебя спровоцировать. Не его слова определяют, чей ты сын, и много ли в тебе моей крови. - Отец, я... Таро отвел взгляд и закусил изнутри щеки. На них уже начали искоса поглядывать – слуги и самураи – как клана, так и Минамото. Саске и он стояли прямо напротив крыльца главного дома, и вокруг них суетилось все больше и больше людей, и каждый огибал отца и сына по широкой дуге, не смея помешать разговору или подойти слишком близко. И каждый поневоле бросал в их сторону заинтересованный взгляд: слишком уж понурым выглядел мальчишка, и слишком странным казался их разговор в центре двора в день свадебной церемонии Хоши. - Таро, - Саске подавил рвущийся наружу вздох. – Ты не должен был реагировать на его слова. И на слова других, что ты слышишь о себе и обо мне. Ты должен думать сам. Сын не успел ему ничего ответить, потому что вокруг них резко смолкли голоса, и стало непривычно тихо. И когда Саске обернулся, чтобы понять причину, то увидел стоявшую в дверях Сакуру. Она не выходила из комнаты последние недели – так вчера сказал Рю-сама. Удивление слуг было несложно понять. - Матушка? – Таро увидел ее одновременно с отцом и поневоле шагнул вперед. Она заметила их и улыбнулась – сразу обоим. Сакура прислонилась плечом к стене и плотнее запахнула на груди плащ в цветах клана Учиха. Она часто мерзла в последнее время и никак не могла согреться. - Идем. Позже договорим, - Саске кивнул обернувшемуся на него сыну и зашагал к жене. Он не думал, что выйти утром на крыльцо – хорошая идея, учитывая, что впереди их ждал длинный день, и Сакура хотела присутствовать на всей церемонии. Но не говорить же об этом при слугах и чужих самураях. - Доброе утро, - он поднялся на крыльцо, наблюдая, как Таро немного смущенно, но все же подставляет матери щеку для поцелуя. Саске усмехнулся. Он и сам когда-то был таким – а спустя время остро жалел о каждом пропущенном поцелуе, о каждом дне, когда он морщился в ответ на ласку матери. - Здравствуй, - Сакура смотрела на него с настороженным ожиданием. Она знала, что Саске не будет рад, увидев ее на ногах этим утром. Но она слишком устала лежать и ждать, пока ей станет хуже. У нее осталось не очень много времени, и Сакура сомневалась, что десяток лишних шагов существенно отразится на ее самочувствии. Она скоро умрет – неважно, пролежит она остаток жизни, или нет. И потому Сакура намеревалась не пропустить последнее утро ее дочери в родном доме. - Я слышала, что Томоэ пересекла границы клана? – спросила Сакура, когда Саске ничего не сказал – ни о ее здоровье, ни о появлении на крыльце. - Кажется, да, - он кивнул с легкой усмешкой. Томоэ ждала домой не только Хоши. Сакура перевела взгляд с мужа на сына и нахмурилась, отчего на лбу пролегло несколько морщин. Таро старательно не показывал, но она чувствовала, что между ним и Саске что-то не так... Что-то большее, чем наказание за драку с младшим сыном Сёгуна. Она собралась уже заговорить, пытаясь придумать, как приободрить сына, когда позади них раздались быстрые, знакомые шаги, и на крыльцо выбежала – невесте будущего главы клана Минамото не подобало так спешить! – Хоши. - Это правда, что видели Томоэ? – выпалила она, прежде чем успела удивиться вышедшей из спальни матери. Она поправила плащ, который только и успела накинуть на плечи, когда услышала от слуг долгожданную новость. Саске, не сдерживаясь, улыбнулся. - Правда, - вместо него ответила Сакура, любуясь горящим взглядом дочери. - Ох! – у Хоши против воли вырвался радостный вздох. – Я так ждала ее! Я же говорила, что она успеет, она же обещала мне, - она прижалась к матери и положила подбородок той на плечо. – Я очень рада, что ты вышла, матушка, - шепнула она Сакуре в ухо, и та услышала по голосу, что дочь улыбалась. - Мы еще успеем встретить ее недалеко от поместья, - сказал Саске и посмотрел на стоявшего в стороне сына. Тот перехватил его взгляд и, слегка помедлив, кивнул. Он надеялся, что правильно понял отца. – Тогда идем, Таро. Саске положил ладонь на плечо сына и слегка подтолкнул его вперед и, обернувшись прежде к жене и дочери, пошел следом. Тесно прижавшись друг к другу, Сакура и Хоши с крыльца смотрели им в спины, пока отец и сын не сошли с гравийной дорожки в сторону конюшен. Поднявшееся над горизонтом солнце слепило глаза и заставляло щуриться, обещая теплый и ясный день. Таро пару раз вскидывал голову, чтобы взглянуть на отца, но Саске смотрел прямо перед собой и шел вперед – быстро и уверенно, как он делал всегда. На конюшне Саске велел запрячь для них одну лошадь, и Таро спрятал довольную улыбку, склонив голову. Он давно уже не ездил верхом с отцом, но помнил, как любил это, когда был помладше. Как и всегда, он придержал жеребца и подал отцу поводья, когда тот сел верхом, и забрался следом. Саске направил лошадь шагом, пока они не выехали за ворота поместья, и склонился к уху сына. - Однажды ты станешь великим главой нашего клана, - негромко сказал он, смотря вперед поверх головы Таро. – Я твой отец, и я это знаю. Ты будешь лучше меня. - Отец, я не... я никогда так не думал... я не посмел бы, - вздрогнув, поспешно заговорил мальчишка, но был перебит Саске. - Я знаю, - он улыбался. – Я также знаю, о чем шепчутся самураи, какие истории рассказывают обо мне, как сравнивают тебя со мной. Это все неважно, малыш. Я вижу, как ты тренируешься и сколько учишься. Ты будешь лучше именно поэтому. - Я не понимаю... – почему-то шепотом отозвался Таро, пытаясь обернуться и посмотреть на отца. - Поймешь, - Саске натянул поводья и слегка ударил пятками. – Однажды поймешь, малыш. Перед ними распахнули ворота, и жеребец помчался вперед, оставляя за собой облако светлой пыли. Тысяча вопросов крутилась в голове у Таро, и сотня мыслей приходила на ум, но он молчал, прижимаясь спиной к отцу, и думал лишь о том, что отец сказал ему. Отец верит, что он станет великим. И Таро никогда его не подведет. Спустя четыре месяца Хоши вернется домой, чтобы похоронить мать. * Таро с ударением на А - великий сын (это имя дают только первому сыну).