Ее ставка - жизнь, ее судьба - игра.

— Сделай это быстро… — попросила она, дрогнув, и закашлялась кровью. Саске медлил, поигрывая катаной. Его дыхание было по-прежнему спокойным, лишь слегка учащенным, и по нему нельзя было сказать, что он только что дрался. Бой ничуть не утомил его, но разгорячил кровь, заставив ее быстрее течь по венам, и размял тело. При взгляде на Сакуру, распластанную подле его ног, брови Саске сошлись на переносице. Девчонка оказалась стойкой, раз все еще сопротивлялась, и значит, ему действительно придется применить силу. Причинить ей боль. — Вставай, — приказал он и отступил на шаг. Сакура вскинула на него воспаленный взгляд, и горькая улыбка скользнула по ее окровавленным губам. Она поморщилась, когда, нашарив на траве катану, встала на ноги — все тело было покрыто царапинами и мелкими синяками: Саске не часто пачкал о нее меч, предпочитая бить плашмя. — Ты можешь просто убить меня, — шепнула она и повернула голову, открывая для удара беззащитную шею. — Ты хотела поединка? Так дерись. Сакура обожгла его взглядом, но послушно подняла катану, изготовившись. Ноги почти не держали ее, противно дрожа и подгибаясь, и кружилась голова из-за большой потери крови, отчего перед глазами танцевали мушки. Учиха бросился вперед, и в этот раз Сакура продержалась меньше минуты. Она рухнула лицом вниз, будто подкошенная, и прижала грязную ладонь к кровоточащему боку. Она заплакала бы от унижения, если бы могла. Сил двигаться, сопротивляться больше не было, и теперь ей оставалось уповать на то, что Саске добьет ее, прекратив издеваться. Она слышала его шаги и чувствовала, как дрожит земля под щекой. Она увидела его ноги, остановившиеся в метре, и услышала бесстрастный голос: — Вставай. Не веря своим ушам, Сакура с трудом подняла голову, смотря на Учиха мутным взглядом. Он не шевелился, и ей пришлось подтянуть ноги к груди и сесть. На задворках сознания мелькнула мысль о том, как жалко она выглядит: испачканная в грязи, растрепанная, валявшаяся у него в ногах… — Вставай, — по-прежнему спокойно повторил Саске, даже не глядя на нее. Дрожащими руками Сакура оперлась о землю и попыталась подняться, но не смогла и вновь упала лицом вниз. — Вставай, — хлестнул Учиха. Всхлипнув, Сакура села на колени, чувствуя, как по вискам градом катится пот. Она оперлась о рукоять катаны, вогнав острие в землю, и, распрямившись, мучительно-медленно начала вставать. Ее повело в сторону, и она чуть не споткнулась, но все же устояла на ногах. Ее левая рука висела как плеть, а правая пыталась удержать катану, ставшую вдруг невероятно тяжелой. Саске смотрел на нее спокойно и безучастно, и его темные глаза не выражали почти ничего. Он дождался, пока Сакура шагнет к нему, и с коротким, резким замахом ударил ее ребром ладони в бок, прямо в открытую рану. Она тонко вскрикнула и, закатив глаза, без сознания рухнула ему на руки. Учиха скривился, подхватывая ее, и повернулся к толпе. — Ты не станешь ее убивать? — Хироши вышел вперед, и его голос звучал неожиданно ломко. — С нее достаточно, — Саске качнул головой и медленно пошел прочь, в сторону ворот, где их ждали солдаты и слуги. — Мы уезжаем. Голова Сакуры безвольно моталась в такт его шагам — удар вышел слишком сильным, но другого способа не оставалось. — Ты мог убить ее, — бесстрастно заметил Фугаку, поравнявшись с сыном, когда они ступили на дорожку в саду. Наблюдавшие за поединком Кацуо и Такуми следовали за ними бесшумной тенью. — Не мог. Я себя контролировал. Фугаку выразительно поднял брови, указывая на ранение Сакуры, на кровь, тонкой струйкой стекавшей из ее плотно сомкнутых губ. — У меня не было выбора, — проследив взгляд отца, ответил Саске. — Был, — спокойно возразил он. — Увезти девочку силой. Увезти ее, пока она была без сознания. Не соглашаться биться с ней. Саске огрызнулся, если бы смел. Но упреки отца были справедливы, и потому он смолчал. Пройдя сквозь сад, они вышли к воротам, утопающим в свете восходящего солнца. Он прикрыл заслезившиеся глаза, которые тут же начало щипать и резать, и отнес Сакуру в рикшу, привезенную специально для нее. Он чувствовал спиной удивленные взгляды своих людей, но не услышал от них ни единого вопроса. — Остановимся у ближайшего ручья, — приказал он и, отрезав кусок от сарафана Сакуры, зажал им ее рану. Он вскочил на подведенного жеребца и, успокаивая, потрепал того по холке. Молниеносный нервно бил копытами, призывно ржал, вытягивая длинную шею, и рвался в галоп. Саске пошел рысью, оставив позади себя отца, рикшу и солдат. Свежий ветер бил ему в лицо, очищая мысли, и трепал широкие полы хакама. Он нашел ручей, как только они покинули земли поместья Харуно, на границе с небольшим лесом. Спешившись, он жадно припал к прохладной воде, от которой сводило зубы, и, напившись, промыл порез на руке. Саске напоил Молниеносного и, когда его догнали остальные, сперва не поверил своим глазам: пришедшая в себя Сакура улыбалась, слушая Фугаку, ехавшего рядом с рикшей. — Разведите костер и нагрейте воды, — приказал он подошедшим солдатам, краем глаза наблюдая за отцом. Молниеносный негромко ржал, тычась мордой ему в плечо, и Саске, усмехнувшись, взлохматил его гриву. Передав поводья слугам, он подошел к Сакуре, оставшейся без попечения Фугаку. Она встретила его появление настороженным взглядом и, подтянувшись, с трудом села, чтобы смотреть вровень. Сейчас в свете солнца она выглядела много хуже, чем в рассветных сумерках: изнуренное лицо землистого цвета, искусанные воспаленные губы, синяки, проступившие после того, как стерлась пудра. Грязная, потрепанная одежда, запылившиеся волосы. — Я зашью твою рану, — сказал Саске после минутного молчания и кивнул в сторону солдат, уже гревших над костром воду. Сакура только кивнула, поджав губы. Она оперлась о сиденье, силясь встать, но головокружение, вызванное потерей крови, не позволило ей сделать и двух шагов. Саске пришлось подхватить ее и отнести на плащ, заботливо расстеленный кем-то у ручья. Она морщилась, но стоически терпела, не позволяя жалоб. Оставив ее, Саске опалил над костром иглу и окунул в кипяток нитки, взял чистые повязки и котелок с водой. Сакура наблюдала за ним, против воли любуясь точностью привычных движений: Учиха, очевидно, было не впервой заботиться о чьих-то ранах. Он вернулся и разбавил горячую воду прохладной из ручья, а после сел подле нее и достал из-за пояса короткий нож. Сакура впилась в него взглядом, который Саске без труда уловил. Редко он видел, чтобы женщины смотрели на оружие с таким вожделением. Мысли девчонки были буквально написаны у нее на лбу, и он покачал головой. Все никак не успокоится, упрямая гордячка. Верно, ему следовало рассказать ей правду прямо сейчас, но объяснение с Сакурой он предпочел оставить отцу. Тот обладал куда большим красноречием, чем он сам, и умел действовать не только мечом, но и силой слова, чего Саске был напрочь лишен. Он разрезал сарафан Сакуры и откинул залитые кровью полы, обнажая бок. Рана была глубокой, но небольшой, однако располагалась в неудачном месте и потому кровоточила при каждом движении, даже самом незначительном. Саске принялся промывать ее водой, и, хотя он действовал много осторожнее, чем обычно, Сакура все равно шипела от боли и шумно втягивала воздух сквозь плотно стиснутые зубы. Он покосился на нее и вдел нитку в иглу, видя ужас в ее широко раскрытых глазах. — Ты боишься иглы, но не побоялась моей катаны? — Саске усмехнулся, и это, кажется, подействовало: Сакура задышала ровнее, и хватка ее пальцев уже не была такой судорожной. Она не всхлипывала все время, пока он шил — быстро и аккуратно, но, как только закончил, отвернулась, утыкаясь лицом в землю и глотая слезы. Пот градом стекал с ее висков, и Сакура думала, что еще никогда не выглядела более жалкой. Саске наложил повязки и принялся смывать с рук кровь в ручье, когда услышал позади себя хриплый голос: — Ты так возишься со мной… — Ты бы предпочла иное? — насмешливо спросил он. — Я хотела, чтобы ты меня убил. Потому что сама я не решилась, — с горечью добавила она. «Сейчас стоило бы открыть ей правду», — подумал Саске, но вместо этого спросил: — Кто учил тебя драться? — Когда умерла мама, — Сакура прикрыла глаза, вспоминая, — я начала задыхаться. Я разучилась дышать, не могла глотать воздух. Тогда у отца еще не родилась Ханами, и я была единственной дочерью. Поэтому он переживал за меня и пригласил лекаря, а тот — старика. Я не знаю, кем он был в прошлом, но он учил меня правильно дышать и правильно двигаться. А когда он ушел, я взялась за трактаты, написанные самураями. Выслушав ее, Саске уперся ладонями в колени и встал. — Останься пока здесь. Я прикажу принести тебе еды. Он подошел к костру и жестом отозвал в сторону Кацуо. — Присмотри за ней, — Учиха кивнул в сторону Сакуры, — чтобы не натворила глупостей. — Да, Саске-сама, — с поклоном ответил тот и направился к ручью. Это был уже второй странный приказ от молодого господина за день, и Кацуо терялся в догадках. Все солдаты и слуги знали, что Саске-сама отправился за своей невестой, чтобы провести обряд в родовом поместье. Дома готовились к прибытию новой госпожи… Но что Кацуо увидел здесь шло в разрез со всем тем, что он знал о грядущей свадьбе. Новая госпожа, бросившая молодому господину вызов. Сопротивлявшаяся ему с такой отчаянной решимостью, будто ее хотят сделать пленницей. Молодой господин, который пощадил ее в поединке. Его странные приказы. Словно молодая госпожа хочет учинить что-то над собой… Когда он подошел, Сакура обернулась на шум шагов. Она попыталась сложить губы в нечто, напоминающее улыбку, и попросила: — Пожалуйста… помоги мне, я хочу умыться. Кацуо заметил ее шальной взгляд, прикованный к ножнам его катаны, и неосознанно накрыл оружие одной рукой. Потом отстегнул пояс, бережно положил его поодаль и перенес госпожу поближе к ручью. Он готов был поклясться, что слышал ее горестный, разочарованный вздох, и он был вызван совсем не приступом боли. Они прибыли в поместье поздним вечером, и Сакура проспала почти все время в дороге. Рикша мерно покачивалась, убаюкивая ее скрипом колес, а доносившиеся голоса и негромкое ржание отчего-то внушали спокойствие. Она заснула вскоре после утренней остановки, а открыла глаза уже от толчка: они остановились перед высокими — в полтора человеческих роста — воротами. Ярко-горевшие факелы освещали их, играли тенями на черной кованной решетке. Сакура приподнялась, опираясь на локоть, и увидела, как слуги принялись раздвигать тяжелые ворота, а к спешившемуся Учиха от них направился невысокий мужчина в простом темно-синем кимоно из грубой ткани. — Саске-сама, — он приветствовал господина поклоном. — Пришли вести с приграничных земель. Я приказал удвоить число воинов на постах, не дожидаясь вашего возвращения. — Вот как? Что-то существенное? — в голосе Учиха явственно прозвучало удивление. — Прибавилось патрулей Тайра. Крестьяне беспокоились. — Хорошо. Фугаку-сама пробудет в Эдо несколько дней. Я хочу, чтобы на путевых постах всегда были свежие лошади, и вести оттуда приходили как можно скорее. — Как прикажете, Саске-сама. — Об остальном позже, — Учиха махнул рукой, отпуская мужчину, и повернулся к Сакуре. Та поспешно отвернулась, сделав вид, будто не подслушивала их разговор, и сосредоточенно принялась изучать длинную-длинную стену, тянувшуюся, очевидно, вдоль всей границы поместья. Солнце клонилось к земле, и вокруг медленно опускались серовато-сизые вечерние сумерки. Полумрак разрезал лишь свет факелов, и Сакура поежилась, чувствуя себя до крайности неуютно. Кацуо помог ей выйти из рикши — каждое движение давалось с невероятным трудом, но она упрямо стиснула зубы и зашагала следом за Саске, который дожидался ее, стоя в воротах. Она ступила на мощеную булыжником дорожку, и деревянные гэта мерно застучали по ней. Солдаты в таких же кимоно, как тот, с которым говорил Учиха, закрыли за ними тяжелые железные ворота, и Сакура вздрогнула, почувствовав себя в западне. Кацуо не сводил с нее взгляда, шагая позади, готовый молниеносно среагировать на любой ее жест, не оставляя и малейшего шанса на сумасбродный поступок. Саске ушел далеко вперед, сопровождаемый тем мужчиной, и ей поневоле стало любопытно, кто он такой. — Яшамару-сама, — ответил Кацуо, когда она спросила. — Он управляет поместьем в отсутствии Фугаку-сама и Саске-сама. Сакура удивилась, когда услышала, как где-то вдалеке серебристым колокольчиком журчал ручей, а в глубине сада, расстилавшегося по правую руку, ухала ночная птица. Поместье производило на нее такое мрачное впечатление, что она и не думала, что в нем есть звери. Или звонкий ручеек. Или что-угодно, приятное для глаза и слуха. Пока она видела лишь тяжелые ворота да высокую, устрашавшую стену. В ее памяти навсегда отпечаталась мрачная торжественность дома главы клана, его четкие линии и острые — как сталь клинка — углы. Именно таким она увидела его в первый раз, при свете факелов и в темноте, что скрадывала большую его часть. Дожидаясь ее, Саске стоял на террасе вместе с Яшамару, негромко переговариваясь с ним. Они оба замолчали, когда Сакура медленно приблизилась. Она изо всех сил старалась не хромать, но все же припадала на одну ногу и шла, перекосившись, чтобы меньше тянуло раненый бок. Учиха кивком отпустил Кацуо, который мгновенно растворился в темноте сада, и распахнул двери, заходя в дом. Едва не заплакав от короткой лестницы в три ступеньки, Сакура направилась за ним. Прислонившись к деревянной балке, она остановилась и принялась оглядывать комнату, поразившую ее своим аскетизмом и безграничной плавностью линий. Песочный цвет стен был приятен взгляду, а минимальное присутствие мебели создавало ощущение огромного пространства, полного воздуха и света, несмотря на глубокий вечер. Сакуре пришлись по душе и веера, украшавшие стены, и встроенные полки со свитками, и низкий вытянутый столик, и переносной очаг с живым огнем. Она с трудом отодвинулась от дверного проема, чтобы последовать за Саске дальше. Он привел ее в совсем другую комнату — небольшую и темную — и жестом указал на подушки. Сакура опустилась на татами с видимым облегчением, чувствуя противную дрожь в коленках, и сцепила пальцы. Ей было здесь неуютно. «Наверное, это комната для его работы», — подумала она, оглядываясь разбросанные на столике многочисленные бумаги и карты какой-то местности. Саске сел перед столиком напротив нее, положив подбородок на скрещенные пальцы. Он оценивающе разглядывал Сакуру с минуту, отчего та начала заметно нервничать, а потом произнес: — Я бы отложил этот разговор до утра, но тогда Кацуо придется ночевать с тобой и следить, чтобы ты ничего с собой не сделала. Сакура резко подняла голову, чувствуя сосущее, противное чувство под ложечкой. Видят Боги, она надеялась, что такой шанс ей представится. Она пыталась усыпить бдительность Саске, поскольку была все же слишком слаба, чтобы противиться ему в открытую. Она по-прежнему ни на что на надеялась и вся сжималась внутри при мысли о своей позорной участи. Учиха смотрел на нее внимательно и слегка насмешливо, читая словно открытую книгу. Он взвешивал слова, размышляя, какую часть правды можно открыть Сакуре, и не принесет ли это вреда. Он с удовольствием поговорил бы с ней позже, сперва посоветовавшись с отцом, но Фугаку пришлось срочно уехать в Эдо, а девчонка с таким вожделением смотрела на любые острые предметы, оказавшиеся в пределах ее досягаемости, что Саске начинал сомневаться, а сможет ли присутствие Кацуо ей помешать. Он злился, стоило ему подумать об этом. Тотчас вспоминал и дерзкий вызов на поединок, и ее упрямство, из-за которого все могло пойти прахом. — Что ты слышала о войне за сёгунат? — Ничего, — растерянно ответила Сакура и почувствовала неприятный укол, заметив разочарование на лице Учиха. С чего вдруг?.. Ей отчаянно захотелось пояснить, как-то оправдать себя и потому она добавила: — Отец никогда не позволял мне вмешиваться в его дела. — Он глупец, — Саске пожал плечами. — Тогда оставим это. Все, что тебе нужно сейчас знать: ты станешь мне женой, а не наложницей. У Сакуры зазвенело в ушах. Комната поплыла перед глазами, а весь ее маленький мирок рассыпался сотней осколков. Она мотнула головой, пытаясь сосредоточиться. Учиха глумится над ней? Он считает, она вынесла недостаточно?! Но с чего бы ему так зло шутить… Он не Хироши, чтобы пинать ее, уже побитую. Он вообще не казался человеком, любящим шутить. — Если, — ей пришлось прерваться, чтобы прочистить горло, — если ты говоришь мне правду, тогда зачем… зачем было все это? — она указала на себя. — Почему ты не сделал так, как полагается по обычаю? — Обычаи купцов не имеют отношения к моему клану, — Саске ответил ей выразительным взглядом. — И как бы я мог это предотвратить? Внезапно рассказать Хироши правду? И я не думал, что с тобой может возникнуть столько проблем. Его последние слова против воли заставили Сакуру дернуть уголками губ в слабом намеке на улыбку. Она почувствовала вновь накатившую тошноту и прикрыла глаза. Потом. Она подумает об этом потом. А сейчас ей хочется лишь спать, спать и спать. — Мы можем договорить завтра? — спросила она, взглянув на Саске. — Я очень устала. Он смотрел на нее с минуту, задумавшись, отчего на лбу образовалась глубокая складка. Потом медленно кивнул и сказал: — Ляжешь в моей спальне.